Кошмары начались не сразу. Несколько дней они жили в прежнем ритме, Петя рассказал Игорю о начинающих проступать воспоминаниях. Гром заверил, что бояться тому нечего. Рассказал о том, что Горюнов уже никогда никому ничего не сделает, и что он жалеет, что «не смог сам застрелить эту мразь». Петю это, вроде, немного успокоило. Он даже отреагировал как-то уж слишком спокойно. Игорю от этого стало, отчасти, полегче. Натянутые струны нервов на время ослабились. Ненадолго.
Из темноты на него смотрела пара голубых глаз. Кристально чистых и разочарованных. В голосе нервозность, в движениях напористость. Говорит много, потоком оскорблений. Злится. И разочарование во взгляде тоже на злость сменяется. Глаза из лазури в лёд превратились. Холодом из них сквозит. Могильным. Ругается хозяин глаз, обвиняет Петю, кажется, во всех своих бедах. Суть претензии он плохо улавливает, но понимает, что парень так просто не отстанет. Кричать начинает на Петю, из слов так яд и сочится. В ход пошло рукоприкладство, и бьёт он сильно. А сопротивляться Петя не может. Даже наорать в ответ не получается. Всё тело сковало, будто цепями. Он уже чувствует, как кровь горячая мокрым по лицу растекается, а сдачи дать не выходит. Ударил в грудь, аж воздух весь из лёгких выбило. А потом глухой звук в голове и померкло всё. Петя в темноте глубокой исчезает, холод, как щупальца спрута вниз тянут.
Когда просветлело, он уже будто тоже самое видел, но с другого ракурса. Будто это он уже не собой был, а тем, кто мстить пришёл. Ильёй, получается. Но падающего себя он чётко видел теперь и удар затылком об бордюр тоже. А потом его тело в отключке сменяется на Илью с раной в груди от пули. И Петя будто на него его же глазами смотрит. И на себя своими. И чувствует он, что они одно целое. А страх стальным штырём в позвоночнике засел, колючей проволокой вокруг горла.
Картинка сменяется снова стремительно. Теперь он спиной холод жёсткой земли чувствует, а перед глазами небо ночное тёмное, и снежинки сверху вереницей падают на ресницы, на губы, на щёки. Не тают.
Тишину тёмной ночи прервал долгий пронзительный крик. Игорь подорвался мгновенно, но ему ещё понадобилось несколько секунд на осознание происходящего. Он посидел немного на краю дивана, коснувшись босыми ступнями пушистого ковра. Крики за дверью соседней комнаты слегка затихли, но не прекратились. Надо было что-то делать. С замирающим сердцем Гром встал и решительно направился туда. По спине пробежал мерзкий холодок так, что даже передёрнуло.
Он присел возле кровати, включил маленький светильник на тумбочке и протянул руку к Пете. Тот ворочался, вцепившись пальцами в одеяло, будто пытаясь вырваться из холодных цепких лап ужаса. Не получалось совсем. Страх налипал мрачной густотой, утаскивая внутрь себя. Казалось, что опускаешься на такую глубину, что поверхности тёмной воды уже давно не видно, а дна просто не существует. Он проснулся от того, что Игорь осторожно потряхивал его за плечо, взгляд Грома выражал беспокойство. Петя резко сел на кровати, тёплый свет лампы освещал его бледное испуганное лицо.
— Эй, ты чего? — Игорь сел рядом с Петей на край постели, продолжая придерживать его ладонью.
Он подождал, пока Петя немного придёт в себя и поймёт, где находится, и только потом осторожно привлёк его к себе, утешающе поглаживая. Игорь даже сквозь ткань футболки чувствовал, как сильно колотится Петино сердце. Хазин обессиленно упал Игорю на колени, пытаясь выровнять сбившееся дыхание.
— Херня всякая снится…жуткая. И реалистичная. Он приходил за мной, Игорь. — наконец ответил он осевшим голосом, зажмурился на мгновение и протёр пальцами выступившие на лбу капельки пота.
— Тише-тише, никто тебя не тронет, ты же знаешь. — тыльной стороной ладони Игорь погладил Петю по щеке. Кожа у него прохладная влажная. Слегка липнет к рукам Игоря.
— Угу. — парень судорожно вдохнул и заёрзал на кровати.
— Петь, я здесь, я рядом. Хочешь, с тобой останусь? — Игорь говорил шёпотом, чтобы не выдать нервной дрожи в собственном голосе.
— Не надо, иди к себе. Только свет не выключай. — попросил он, возвращаясь с колен Игоря на подушку. Игорь расправил одеяло и заботливо накрыл им Петю, ещё раз переспросив не нужно ли остаться.
Заново он уснул с большим трудом, то и дело тревожно вслушиваясь, готовый в любой момент подниматься успокаивать Петю. Вспоминая просьбу дать ему спать при свете, Гром вздыхал тяжело и старался не думать об этом, в надежде на то, что это будет единичный случай. Но где-то в глубине своей души Игорь чувствовал, что так легко это всё не пройдёт.
Как он и предполагал, с того момента ни одна ночь не проходила спокойно. Целая неделя прошла по быстро отработанному Игорем механизму: встать, разбудить Петю, обязательно аккуратно без единого резкого движения, убедить его, что он дома и в безопасности, посидеть рядом ещё немного, держа его за руку. Иногда будить и не приходилось. Петя относительно справлялся сам в те моменты, когда успевал проснуться ещё до крика, стараясь не шуметь шёл курить на кухню.
Потом Хазин не выдержал сам. Устал засыпать в одиночестве и тревоге, каждый раз ожидая очередного кошмара. Он разбудил Игоря посреди ночи с просьбой прийти спать к нему, сказал, что одному в комнате ему слишком страшно. Предложил даже свет выключить, чтобы не мешал Игорю, от чего тот, конечно отказался. Возвращение спать в одну постель помогало не особо, разве что, теперь не надо было никуда бежать, чтобы успокоить.
Петя снова не мог уснуть. Лежал у Игоря на груди, расфокусировано глядя в темноту. От недосыпа жутко болела голова, выпитая таблетка обезболивающего, как на зло, не помогала. Его беззвучные слёзы начали капать Грому на футболку, расплываясь в мокрые тёмные пятна на ткани. Это не осталось незамеченным.
— Петь, ну ты чего? — Игорь, перестав поглаживать Петины волосы, стал заботливо большим пальцем смахивать слезинки с его щёк.
— Я устал, Игорь. Очень. — вздохнул он, нервно перебирая пальцы, лежащей у него на животе, руки Грома.
— Понимаю. Я могу что-то для тебя сделать? Знаю, это вряд ли поможет, но может попробуешь отвлечься? Хочешь чего-нибудь, м? — Игорь обводил кончиками пальцев каждую чёрточку Петиного лица, глядя на него из-под полуприкрытых век.
— Не знаю. Мне, если честно, всё равно. — парень пожал плечами и устроился поудобнее.
— Нет, солнце, так не пойдёт. У меня выходной завтра, можем пойти в кино или на каток или ещё куда-нибудь, выбирай. Нельзя же всё время в четырёх стенах.
— Если ты сам фильм выберешь, то пойдём в кино. — решительно сказал Петя и зевая перевернулся на бок.
— Договорились. — Игорь мягко улыбнулся и поцеловал Петю в висок.
Выходной выдался снежным, но довольно тёплым по меркам зимы. В буфете кинотеатра Гром раздобыл любимый Петин карамельный поп-корн, за что сразу же был награждён неподдельной тёплой улыбкой, которой он не видел уже довольно давно. Фильм Игорь выбрал подлиннее и не прогадал. Большой зал с мягкими креслами был погружён во мрак, на экране сменялись яркие кадры из фентезийной саги. Картина не самая интересная, но кажется, это было именно то, что им сейчас нужно. На первых тридцати минутах Петя начал дремать, а вскоре окончательно заснул, вложив свою ладонь в ладонь Игоря, а голову пристроив на его плече. Два с половиной часа спокойного сна теперь было редкостью. Игорь просидел неподвижно до окончания титров. Петю он осторожно разбудил только тогда, когда в зале уже никого не осталось, и вошедшая уборщица приготовилась было ругаться. Петя попытался доспать ещё хоть сколько-нибудь в машине, но сон уже не шёл. Игорю думалось, как было бы хорошо остаться в этом зале столько сколько потребуется. Он был готов хоть сотню раз посмотреть даже самый скучный фильм в мире, если это поможет, хотя бы насколько-то, приостановить страдания его любимого человека.
***
Этим вечером в квартире уже с порога пахло чем-то сладким. Из кухни тянулась дорожка света, звучала музыка и звон посуды. С приоткрытого в комнате балкона сквозило свежестью. Одним словом — странно. Петя вылетел из кухни с полотенцем на плече и широко улыбаясь, приветственно обнял, даже не успевшего снять куртку, Грома.
— Давай, переодевайся быстрее. Пирог скоро готов будет. — он долго и чувственно поцеловал Игоря и удалился обратно в кухню. Игорь удивлённо вскинул брови, но сделал, как было сказано.
— Не понял, а у нас какой-то праздник сегодня? — спросил он, войдя в кухню и всё ещё непонимающе осматриваясь.
— Я просто захотел тебя порадовать, что здесь такого? Обещаю будет вкусно! — Петя суетливо перекладывал разбросанные предметы с кухонной тумбы в раковину. На столе уже, действительно, остужался пирог с клюквой.
Подмигнув и кивнув головой в сторону спальни он заявил, что попозже Игоря ждёт «ещё кое-что очень приятное». Пытаясь навести порядок, Петя параллельно закурил, пританцовывая под играющий из колонки трек. Пытался подпевать, но не попадал почти ни в одно слово явно незнакомого ему текста.
— Ну-ка сядь. — Игорь настороженно вглядывался в Петины действия.
Хазин не отреагировал, продолжая заниматься своим делом. Игорь выключил музыку в лежащем на подоконнике Петином телефоне. Парень попытался возразить, но Игорь лишь повторил ему свою просьбу сесть. К настойчивому немного холодному тону в голосе пришлось прислушаться.
— В глаза мне посмотри, пожалуйста. — Гром придвинул свою табуретку чуть ближе, ожидая пока Петя оторвёт взгляд от нарезаемого им пирога.
Отложив всё в сторону, Хазин наконец посмотрел на него. Встретившись с его глазами Игорь тихо выругался и глубоко вдохнул. Петя смотрел на него в упор, кажется, не понимая, в чём проблема.
— Да у тебя зрачки по пять копеек… — Игорь всматривался, приподняв Хазина пальцами за подбородок. И так тёмные глаза Пети сейчас были почти чёрными.
Он сорвался. И сказать в своё оправдание ему, по большому счёту, было нечего. Оправдываться, в целом, не хотелось. Петя старался честно держаться и справляться самостоятельно, но другого пути он уже не видел. Наркотики ему теперь казались единственным средством спасения. Вещества всегда помогали ему сбежать от всего происходящего в жизни дерьма. Он устал, устал и бежал сейчас самым известным привычным и удобным для него способом. В больнице держаться было как-то полегче, большую часть времени он и так был на каких-то лекарствах, да и в целом причин даже не хотеть хватало. Теперь же его ничего не удерживало. Даже то, что он уже неоднократно обещал Игорю завязать навсегда.
— Всего пара дорожек, Игорь. Ничего страшного. Не раздувай скандал из ерунды, давай не будем портить вечер. — он раздражённо затушил окурок в пепельницу и демонстративно примирительно потянулся ладонью к щеке Игоря.
— Даже не прикасайся! — прошипел Игорь, увернулся от Петиной руки и вышел из кухни, прихватив с собой кусок пирога. Петя закурил новую и пошёл вслед за Игорем. Дымить под кокаином хотелось много.
Он стоял в комнате и ещё какое-то время пытался убедить Грома, что ничего особенного не произошло. Сначала расслабленно и развязно, потом довольно агрессивно. Но Игорь просто отказывался с ним говорить. С Петей в таком состоянии он был не намерен ничего обсуждать. Так ничего и не добившись, Петя окончательно обиделся и скрылся в спальне, хлопнув дверью. Игорь вернулся в кухню, чтобы прибрать оставленный Хазиным бардак. Он сидел ещё долго и курил в задумчивости, пытаясь уложить в голове происходящее.
***
Воду он пил прямо из крана фильтра, опустивши голову над кухонной раковиной. Холодные струи уходили по спирали в слив, утягивая за собой розоватые разводы крови, капающей из носа. В болящих, покрытых сеточкой лопнувших капилляров, глазах стояла рябь. Руки ужасно дрожали, поэтому стаканом он не воспользовался. Чувствовал Петя себя довольно паршиво, отходосы от вчерашней дозы ощутимо били по состоянию организма. И так уже несколько дней по кругу. Петя говорил, что он «видимо, стареет», Игорь отвечал, что возраст тут ни при чём и это просто знак того, что Хазину нужно «прекращать долбить». Также Игорь пытался ему объяснить, как опасно сочетать вещества с лекарствами, ведь Петя всё ещё лечится, но тут он быстро сдался, поняв всю бесполезность таких разговоров. Любой из этих диалогов приводил к тому, что оба они начинали психовать, на чём собственно диалог и заканчивался.
Он закрыл воду, постоял ещё немного с закрытыми глазами и стал возвращаться в спальню, опираясь по пути на стену, чтобы удержать равновесие. Хотелось лежать и не шевелиться ни единой клеточкой своего тела. Падая в постель, он осознал, что если захочет сегодня что-то употребить, то придётся выйти из дома. Главное — уйти раньше, чем Гром вернётся с работы, в ином случае, не избежать очередных нравоучений. Лекций о вреде наркотиков в Петиной жизни было достаточно, и каждая последующая раздражала его больше, чем предыдущая.
Игорь за эти дни переругался едва ли не со всем отделом. Любое чужое слово или действие, которое хоть немного могло ему не понравиться, с пол оборота запускало какой-то отвратительнейший конвейер агрессии, выливающейся на всех подряд. Он потом извинялся, почти сразу же, но как-то излишне механически, так что никто не верил в искренность этих слов. Хотя, в большинстве случаев Игорь признавал свою вину совершенно честно.
В поисках поддержки он позвонил Юле. Она завела долгий возмущённый монолог, в конце которого посоветовала сдать Хазина в реабилитационный центр. Игорь отказался, аргументируя тем, что это будет считаться предательством, так как он обещал Пете так с ним не поступать и дать справляться самому. На что Юля отчаянно намекнула Грому и самому обратиться к какому-нибудь специалисту, потому что это всё не нормально. На что Игорь даже успел обидеться. Друг перед другом они, конечно, сразу извинились за допущенную грубость, приняв обстоятельства каждого. После чего они обсудили отвлечённые темы, потому что не говорили они давно, да и Игоря нужно было немного увести от всего этого мрака. В конце Юля пожелала ему сил и терпения, окончательно понимая, что за этим Игорь и звонил. Потому что чувствовать опору и понимание ему было гораздо важнее, чем получить конкретный совет или руководство к действию.
Игорь снова стал дольше оставаться на работе, но теперь уже потому, что просто не желал сталкиваться с Петей, находящимся под веществами. Поведение неприятное и даже жалкое, по большей части нацеленное на самого Игоря. Поэтому, возвращаясь домой как можно позже, Петю он чаще всего уже не заставал дома. С одной стороны, не видеться с ним таким было облегчением, а с другой было довольно тревожно за то, где он вообще находится и что делает. По итогу Игорь ложился спать, включая в наушниках музыку, чтобы не слышать, как убитый в хлам Хазин ввалится в квартиру под утро.
Петя сидел у барной стойки. Неизвестно какой по счёту «лонг-айленд» льдом приятно холодил ладонь сквозь стекло стакана. В горле пересохло, очень хотелось пить. От яркого мерцающего разноцветного света, бьющего по глазам, спасали только тёмные очки. Сидеть так дальше становилось всё более дискомфортно. Хотелось выйти.
В отличие от наушников Игоря, в туалете клуба музыка звучала приглушённо. Петя всматривался в своё размазанное отражение в зеркале, пытаясь собрать мысли воедино. Путались. Сильно путались. Он получил кайф, ушёл подальше от плохих воспоминаний, даже веселился, но вот в этот вот момент чувствовал себя скотиной. Перед Игорем, перед самим собой, перед обещаниями, столько раз данными и столько раз уже нарушенными. Петя постоял так ещё немного и медленно вдохнул с чёрной мраморной панели рассыпанную белую дорожку.
