Па-де-труа

***Саша***       Передо мной стоял Лёша. Лицо бледное, глаза растерянные и больные: — Юрхен… — Что? Что случилось?! — Юрхен умер. Я приехал покормить его обедом, а он на полу… Не живой. Я вышла из-за прилавка, взяла Лёшку за руку, вывела из зала и поставила в угол под плакатницу: — Стой здесь. Жди. Я быстро. За две минуты я нашла замену, отпросилась с работы, переоделась и была перед Лёшкой. Он ждал меня там, где я его оставила, как послушный ребёнок. — Пойдём. Ты на машине? Он кивнул. Лёша уложил Юрочку на диванчик. На мёртвом личике застыло удивлённое выражение. Он как будто спрашивал: «что это со мной?» — Ты в «скорую» звонил? Лёша посмотрел на меня удивлённо, непонимающе и растерянно: — Зачем теперь-то? — Врач должен констатировать смерть. И тело заберут. Лёша присел на краешек диванчика рядом с Юрочкой и покачал головой. Я сама позвонила в «скорую». С кладбища мы вернулись в Лёшину пустую квартиру. — Я приготовлю что-нибудь поесть? — Как хочешь. Спасибо, Саша. Ты не обижайся, просто не хочется ничего. — Лёшенька, ты когда в последний раз спал? Он оглянулся на Юрочкину комнату и вздохнул. — Ты права. Я покемарю чуток. Ты не уходи, пожалуйста. Я недолго. — Ложись-ложись. Он лёг на Юрочкин диванчик, я прикрыла его Юрочкиным пледом, и он отключился сразу, как только лёг. Он измотался, не только сегодня и за предыдущие три дня. Он жил в постоянном напряжении уже много лет. И вот сейчас спешить больше было некуда и незачем. Надо пойти приготовить чего-нибудь, природа возьмёт своё, и Лёша — не исключение, проснётся — поест. В дверь позвонили. Кого там принесло-то, на ночь глядя? Я пошла открывать. На пороге стоял Искандер. ***Искандер*** Дверь мне открыла Саша. Она глядела на меня, как на привидение: — Ты?! Зачем? . Ты… — Здравствуй, Саша. Могу я войти? Она молча посторонилась, пропуская меня в дом. — Где Лёша? Она ответила мне механически, глядя сквозь меня: — Спит. Хорошо. Пусть спит. Значит, я смогу с ней поговорить: — Пройдём в комнату? Она отрицательно покачала головой: — Лучше на кухню. Мне надо готовку закончить. На кухне я сел за стол. Она отошла к плите и скрестила руки на груди: — Ты знаешь, что Юрочка умер? Сегодня похоронили. Я опустил голову и прикрыл глаза: — Как Лёша? Она вздёрнула подбородок и зло усмехнулась: — Лёша? У него умер брат, который был для него всем. Семьёй, ребёнком, смыслом жизни. Как он, по-твоему? Зачем ты приехал? Она что, злится, ревнует? Я ей помешал? — Саша, я приехал к моему мальчику. Она посмотрела на меня с вызовом и покачала головой, нарочито медленно выговаривая: — Он не твой мальчик. Он взрослый мужчина. Почему ты не оставишь его в покое? — В покое — это значит с тобой? Она ответила мне, чеканя слова, продолжая медленно и чётко выговаривать каждый звук: — Просто. В покое. Ну, не создан он для таких отношений. Он нормальный. Понимаешь? Нормальный! Что ты душу из него тянешь? Всё, моему терпению конец. — Нормальный? Саша, что ты про него знаешь? Что ты о нас знаешь? Наши отношения длятся уже не один год. И всё это время он принимает меня, он ждёт меня, он не отказался от меня до сих пор. Не думаешь ли ты, что я насилую его?! Он — мой мальчик, и он согласен с этим. Я нужен ему, а он нужен мне. Если тебе так понятнее — я люблю его. У неё на лице возмущение и боль: — Да ты просто программируешь его, как машину, как робота! Думаешь, я не знаю?! Я слышала, как ты наговариваешь ему по телефону! Ты больной! Я не отдам тебе его. Чего-то подобного я ожидал. Вот то самое непредвиденное, когда нет личного контакта. Всего нельзя предусмотреть, я же не ясновидящий. Ну, ничего. Мне она не соперница. — Саша, у тебя ничего не выйдет. Ты уже пыталась разок. Вспомни, чем это закончилось? Он просто выставил тебя, нет? Она задохнулась от неожиданности и возмущения: — Откуда ты… Да ты… Это не он! Это всё ты! Из-за тебя! Перестань. Он живой человек. Ты же его с ума сведёшь так! В её словах есть малая доля правды, но только малая. Я никогда не причиню ему вреда. Я контролирую силу и глубину воздействия. — Уже поздно, Сашенька. Он порченный. Ты не сможешь выстроить с ним жизнь. Я не позволю. И не надейся уговорить его на разговор с психологом. Никто, кроме меня не знает, какие выставлены блоки и каким путём. Любая попытка обойти или сломать их приведёт к такому противоречию, что я не берусь предсказать последствия. Может быть, это будет драка, скандал, а может быть — убийство или самоубийство. Тебе не жалко его? А себя? Она в ужасе смотрит на меня: — Я тебе не верю… Так. Теперь выждать. Она сама всё сделает. Мне даже жалко её. Она несчастная и поникшая собирается и бредёт к двери. Умница. Понятливая. Но можно и по-другому: — Ласточка, тебе не обязательно уходить. Ты очень нравишься и ему, и мне. Ты можешь остаться с нами. Она качает головой. Я продолжаю: — Если тебя беспокоит юридическая сторона вопроса, мы с тобой можем оформить брак. У тебя всего будет вдосталь: и денег, и заботы, и любви. Соглашайся. И он у тебя будет. Но и у меня, Саша, у меня — тоже. Это моё условие. Но она так не согласна: — Нет. Я настаиваю на монополии, больше — никак. Прощай, Искандер. Он твой. Дверь за ней закрылась, щёлкнул замок. ***Со стороны*** Искандер постоял перед закрытой дверью. Ушла. Жаль, хорошая девочка. Втроём им было бы хорошо. Она сбалансировала бы их отношения. Это была бы очень гармоничная семья. У них, возможно, были бы дети. Наверняка были бы. И от него, и от Лёши. Позже надо будет поговорить с ней. И обязательно уговорить. А сейчас… Он прошёлся по квартире, зашёл в Юрочкину комнату. Лёша крепко спал, почти с головой укрытый пледом. Искандеру он показался очень молодым, маленьким. Но в мягком свете ночника в русых Лёшиных волосах поблескивали седые нити. Всевышний, ему только тридцать три и уже седина… Искандер вдруг со всей ясностью представил, как все эти годы жил его мальчик. Заболело за грудиной. Старый стал, что ли? Вот вернутся они с маленьким домой, и сходит к врачу. Что-то часто болеть стало. Он присел перед диванчиком на корточки и осторожно погладил Лёшу по голове. Волосы мягкие, как тогда, в первый раз. Лёша зашевелился и, не открывая глаз, пробормотал: — Санечка… Я сейчас… Уже встаю… Искандер продолжал гладить его волосы. Лёша приоткрыл глаза, узнал, но не совсем проснулся: — Зачем ты мне снишься? Не приходи больше. Мне плохо. — Почему тебе плохо, маленький? — Не хочу, чтобы ты приходил. Скучаю по тебе. Искандер с нежностью смотрел на него: — Ты скучаешь по мне? Хочешь быть со мной? Лёша вздохнул тяжело и горестно: — Нет, не хочу. С тобой трудно. — Я люблю тебя, мальчик мой, люблю больше жизни. Лёша закрыл глаза и заговорил едва слышно, вновь проваливаясь в тревожный сон: — Не надо больше жизни… Больше жизни смерть… Не хочу смерти… Слишком много… Искандер пересел ближе, наклонился над Лёшей и попытался поцеловать его. Лёша отвернулся и проснулся окончательно: — Искандер?! Откуда? Когда ты приехал? Он сел и откинул плед в сторону, обхватил руками голову. Через минуту он выпрямился и посмотрел Искандеру в глаза: — Прости меня. Я не буду с тобой. Я уже всё решил для себя. Я уеду из этого города. Если Саша согласится, мы уедем с ней вдвоём. Взгляд Искандера тяжелеет: — Саша не согласится, она ушла. Она оставила нас друг другу. Лёша рывком встал с дивана. — Я должен с ней поговорить. Я всё ей объясню. Она поймет. Он быстро прошёл в свою комнату, выдернул из шкафа вещи, торопясь переоделся. Искандер стоял в дверях и наблюдал за ним. — Лёшенька, она тоже всё для себя решила. Остановись, маленький. Лёшка взорвался, как в юности: — Я Вам, господин полковник, не маленький! Почему ты не хочешь понять?! Мне это не нужно! Мне не ты нужен! Я хочу жить нормально, любить жену, растить детей. Понимаешь?! Он вышел из комнаты, задевая Искандера плечом. ***Искандер*** Опять уходит от меня. С самого начала, все эти годы он пытался ускользнуть от меня. Я больше не могу так. Ты мой мальчик. Хочешь ты этого или нет. Я не буду больше тебя уговаривать. Что бы я не говорил, какие бы доводы не приводил, ты меня не слышишь! Значит, я просто возьму своё. Может быть, так ты лучше поймёшь? Поймёшь и смиришься с неизбежным. Мой мальчик… Мой маленький… Мой. ***Лёша*** Я выхожу из комнаты, толкая его плечом. Какого он стоит в дверях?! Надо обязательно поговорить с Сашей, срочно. Я не могу её потерять. Теперь это точно мой последний шанс. Он хватает меня за плечо и сжимает горло. Я пытаюсь освободиться, но он держит крепко, сил у него не убавилось. — Искандер, какого ты творишь?! Отпусти меня! Он выворачивает мне запястья и бьёт под коленки. — С ума сошёл?! Я высвобождаюсь из захвата, шагаю в сторону. Он двигается параллельно и перехватывает меня, снова выворачивает мне руки и подсекает меня. Я падаю на колени. Запястья, как в тисках, сам я, как на дыбе. Больно-то как! — Ты покалечить меня хочешь?! Отпусти, больно же! Он не отвечает, только рвёт с меня одежду. Потом ещё сильнее вздёргивает мои руки, боль пронзает плечи и ударяет в затылок. От неё тошнит и кружится голова, и я хриплю в последней попытке достучаться до него: — Искандер, что ты делаешь?! Раньше он никогда так себя не вёл. Раньше он всегда говорил со мной, успокаивал, ласкал словами и голосом, а сейчас молчит. Мне становится страшно, вспоминается кошмар многолетней давности, где меня мучило и убивало невидимое чудовище. Он содрал с меня последние тряпки и прижал к полу. Отлично, на этот раз он решил обойтись без моего согласия. Ну, это хер ты угадал! Я выворачиваюсь из-под него, но он не отпускает и только сильнее придавливает меня коленом. Я до сих пор ему не противник. Сам он не заморачивается тем, что бы раздеться, я слышу звук расстёгиваемой молнии. Он склоняется надо мной совсем близко, его дыхание шевелит волосы на затылке, и я бью головой назад. Он не ожидал, что буду трепыхаться, и ловит удар. Похоже, я разбил ему рот, на шею падают горячие капли. Он слизывает их с меня. Потом вставляет, так жёстко, что у меня дыхание пресекается и боль простреливает по позвоночнику. Он терзает меня и урчит. Больно. Кровь пока не моя, но лиха беда начало. Я его не вижу, он не разрешает мне поднять голову и не говорит ни слова. Тяжёлый… В голове крутится из давнего страшного сна: «…мой мальчик, мой маленький…» А он всё время молчит и только на пике: — …Мой Мио… ***Со стороны*** Искандер отпустил его и скатился в сторону. Лёша попытался опереться на руки, получилось не сразу. — Ты куда? — взгляд чёрных глаз мрачен. — Мне… надо. — Иди. Лёша тяжело поднялся и, покачиваясь, побрёл в ванную. ***Лёша*** Н-н-н-н-н-н… Вода… Тёплая… Смывает всё… Грязь… Боль… С-с-сука! Грязный… Грязный… Мыло жёлтое. Смыть. Всё. Больно. Кровь? Сволочь. Сволочь, ненавижу! Я стою перед зеркалом в ванной и смотрю на своё отражение. Моя жизнь рушится. Уже разрушена. У меня ничего не осталось. Никого. Умер Юрхен. Ушла любимая женщина. Человек, который много раз уверял, что любит меня больше жизни, на самом деле хочет просто иметь меня, как вещь, как и когда захочет. Мои желания и моя жизнь для него не важны и не интересны. И он это только что мне продемонстрировал сполна. Что дальше? Я дожил до возраста Христа. Чего я добился? Что приобрёл? Ничего. Что у меня в плюсах? Одни минусы, зашкалило за абсолютный ноль. Всё. Хватит дёргаться. Савраска сдохла. ***Искандер*** Это уже было. Это было и повторяется снова почти в точности. Дежавю. Мне плохо. Всё время болит за грудиной. Мальчик мой, что же я с тобой сделал? Он долго не выходит из ванной. Мне это не нравится. И я иду посмотреть, в чём дело. Он сидит на полу. Шея неестественно выгнута в сторону. Ремень туго натянут между полотенцесушителем и петлёй на шее, лицо синее. Я вынимаю его из петли… Дыши, дыши, маленький! Ради всего, что у нас было хорошего, дыши! Не дышит, не слышу сердца. Надо унести его отсюда, ему холодно лежать на керамических плитках пола. Беру его на руки… какой же ты тяжелый… несу в комнату. На нём чёрные чины, больше ничего, ноги босые. Боль за грудиной. Она становится огромной, непереносимо острой! Не могу дышать. Не вижу… Не слышу… Не живу…