летать не будет

Она мне говорила: «Рожденный ползать – летать не будет. И ты не будешь. Не надо, останься со мной здесь, на Земле». Она ерошила руками мои короткие, совсем недавно стриженые волосы, и мягко улыбалась. Я всегда смеялась с нее. Какой еще «И ты не будешь»? Я раз за разом исправляла ее, повторяя вновь и вновь, что у этой фразы совершенно другое значение – никак не связанное с моей ситуацией. Что она только принижает меня, говоря так. Но она сердито смотрела в мои глаза, хмурила брови и отвечала: «Мне все равно! Я внесу в эти слова новое значение, лишь бы ты не бросала меня. Осталась со всеми нами». Было 23 марта 2000-натцатого года, когда тонкие, казавшиеся даже хрупкими, но очень сильные руки обхватили меня за талию и стянули вниз. Была ранняя весна, на улице было достаточно прохладно для легкой футболки, безумно горячего прерывистого дыхания и горящих глаз. Казалось, это был 16 этаж дома, в котором точно был до ужаса скрипучий лифт, дружелюбная бабушка, впустившая меня в подъезд и пухлый котяра, который страшно шипел, когда видел незнакомцев. Это было странное знакомство, которое началось с не очень приятного падения на пятую точку, со словами, затерявшимися где-то в шее: «А давай не надо. Я тут живу на 5 этаже, не хочу каждый раз выходить из дома и вспоминать твое окровавленное тело под окнами». Она тогда еще крепче сжала руки, что дыхание сперло, от ее силы могли и ребра треснуть. Я ей так и сказала. Попросила отпустить, а она как-то забавно то ли хрюкнула, то ли взвизгнула, замотала головой. Я решила уточнить, что не туда, не вниз, просто отпустить. Дышать, правда, тяжело, она ведь вроде мой спаситель. Я почувствовала тогда исходившее от нее легкое смущение, которое отдалось дрожью в ее руки, а потом меня отпустили. Ее дыхание почти пришло в норму, а мне страшно стало смотреть на свою героиню. Вроде как бы и не просили спасать, а вроде и приятно, даже как-то стыдно, что так просто. Без сопротивления и разом спасли. А будут ли дальше вопросы: «А ты точно так сильно хотела? Или лучшего места подышать свежим воздухом не нашла?». Такие неприятные вопросы, с иронией, и иголкой в руках, которую под ребра загонят и что-то там заденут, почти пощекочут, но только не щекотно, а больно. Но вопросов не последовало, а девочка развернула меня к себе, очень нежно, словно, я хрупкая, и вот-вот, да развалюсь. Но я не была сделана из хрусталя, а если когда-то да, то сейчас нет. Давно разбили, только непонятно физически или морально. А она вроде бы и не заметила, что собирать осколки поздновато, да и порезаться можно. А я, к сожалению, с собой аптечки тогда не брала, не ожидала гостя в своей темной обители. А если бы и знала, или даже ждала, то вообще-то не ждала бы. Все печеньки бы выкинула, сама съела или скормила страшному коту, без всяких «Переходи на нашу сторону». Но печенек не было и не будет. А ей и не надо было, что-то вроде «спасибо, я не голодная», но крошки пальчиком со стола соберу все-таки. Ну, и ладно? Что ж тут. Девочка, кстати, представилась Мари, сказала, что бабушка у нее грузинка. Пророчила внучке счастливое будущее, говоря, что возлюбленные Бога несчастия не знают. Мари говорила, что счастья так-то тоже, но зато имя красивое, необычное. Хотя все вечно Машкой зовут, но чего тут поделать с народом. А я вот думала, что имя ей очень подходит. Про счастье ее я мало, что знать тогда могла. А как узнала, что Мари значит еще решительная, так сразу поняла, не показалось. Ее это имя. Никого решительней Мари в моей жизни не встречалось пока что. Даже саму себя решительной назвать не могла, на что Мари только радостно улыбалась, щелкала меня по носу и шептала: «Ну и славненько. Была б решительной, то сейчас я бы уже очередную психотравму лечила». Бабушка ее оказалась, кстати, удивительной женщиной. Почти как сама Мари, только даже лучше. А Мари злилась на это, говоря, что бабушка ради меня бы свою новую куртку не скинула на лестницу. Я, конечно, согласно кивала, а про себя думала: «Так тебя тоже никто не просил. Сама ведь скинула». А потом думала еще разок и добавляла уже вслух: «Спасибо». Но бабушка у нее все равно классная была, Мари печенье делать как она не умела.