За бортом

Честно говоря? Альберу готов на многое ради своей страны. Ради королевства, в котором он родился, в котором жил (в котором умерла его мать, в котором его отец никогда не был отцом, но зато оставался замечательным королём) и в котором он умрёт. Альберу в самом деле готов на многое, чтобы заполучить золотую корону под цвет волос, чтобы подняться по ступеням к обитому бархатом трону, чтобы встать на колени перед лицом Бога, в которого он не верил. Чтобы лучи солнца падали на глаза из узких высоких окон в храме Бога Солнца… Чтобы люди кричали и восхваляли нового короля Роана. Альберу готов умереть, готов подвести на эшафот неугодных, готов жить, учиться, драться, убивать, подставлять братьев, лишь бы их отец назвал его наследным принцем. Чтобы слуги, солдаты и его никчемные братья называли его «ваше королевское высочество». Чтобы все они уяснили, кто он такой! Чтобы запомнили, что его стоит бояться… Альберу готов начать войну, если он абсолютно уверен, что его страна выйдет победителем, он готов тратить свои честно заработанные деньги, он готов… Он готов почти на все, если это означает, что именно он, первый сын своего отца Зеда Кроссмана, унаследует трон. Альберу готов на многое… Потому что так ему завещала мать. «Ты станешь таким прекрасным правителем, мой дорогой мальчик». Или— «Ты должен быть жаден. Только твоя жадность все равно должна быть направлена на твоих граждан, ведь помогать людям и быть зависимым от их восклицаний и криков, желать спасти всех и вся — тоже своего рода жадность». Альберу так сильно хотел стать королем, что был готов принести себя в жертву, улыбаться и стойко льстить, так явно и незаметно, что все рукоплескали его щедрости и уму. Альберу готов был на многое…

На носочках темной ночью тень ее крадется…

Но потом его отец почти что продает его в рабство — Альберу просто не знает, как ещё назвать политический брак без единого грамма любви. Альберу для того чтобы надеть золотую корону, которая так красиво блестела бы в его тоже золотых и ненастоящих волосах, готов на многое… Почти на всё, но не на брак по расчёту. Он не хочет повторять судьбу своей матери. Именно поэтому Альберу и собирает свои вещи, прыгает вниз с балкона, украшенного резными узорами, на сырую от дождя землю и уходит.

Свадьбы избегая, в отчий дом та не вернется.

Уходит, чтобы ни разу не обернуться. Уходит, чтобы никогда, никогда не возвращаться обратно в этот дом, где живут его никчемные братья, где его кормили раз в день, когда ему было пятнадцать… В дом, где умерла его любимая мать. Останавливаясь на причале, Альберу срывает с себя ожерелье, единственное, что осталось от матери, — и бросает его в воду. И именно тогда волосы, на которых так красиво смотрелась бы золотая корона, темнеют. Как глаза и кожа — Альберу впервые счастлив, что его настоящая внешность так отличается от той, которую знают все. Однако теперь пути назад точно нет. Но Альберу плевать.

Взгляд бросая одинокий, пробралась к пиратам.

Он находит первый попавшийся корабль и кое-как договаривается о том, чтобы его приняли на борт. Именно тогда начинается его собственная история. История не Альберу Кроссмана, первого сына великого короля или наследного принца королевства Роан, а простого юнги Беру, что все не может научиться вязать узлы (у него получается слишком хорошо для первого раза, поэтому капитан и ворчит).

***

Над водою стелется туман непроходимый.

Впервые они попадают в шторм, когда Альберу уже несколько месяцев плавает по морям со своей новой семьёй. Бад, капитан и просто-напросто алкоголик, постоянно кричит, но в тот день он говорит до безобразия тихо. Но потом он все же повышает голос, пытаясь перекричать шторм, но у него ничего не выходит. Паника на корабле достигает небывалых высот ещё и потому, что туман кажется зелёным, и даже сам Альберу начинает верить, что это происки демона морских вод или русалок, а не обычный обман зрения. Альберу почти готов просто остаться стоять на месте, пытаясь разглядеть курс или землю в густом необычном тумане, когда видит… Боги, что он видит!

Красоте ее лица противиться неволен.

Альберу ведёт себя тогда как настоящий дурак — он хочет крикнуть «человек за бортом!», но красноволосый молодой парень улыбается, зазывающе проводит рукой по шее, его блестящий, почти серебряный хвост стучит по воде, мелкие брызги долетают до высокого борта корабля… И Альберу застывает — русалка машет ему рукой, и Альберу почти ведётся. Только силой воли он не прыгает вниз навстречу прекрасному видению и одновременно гибели. Альберу никогда не признается, что его посещает мысль о том, что умереть от рук нимфы с огненными волосами и белоснежной, мертвенно бледной кожей звучит почти как мечта. Альберу не задумывается над тем, когда же его мечта стать королем, правителем людских душ и судеб, изменилась на «получить поцелуй от прекрасного русала».

***

Следующая встреча Альберу и миража из его самых странных снов случается буквально на следующий день. Альберу тогда закупал провизию и воду в очередном небольшом городке, куда их команду привёл северный ветер. Капитан со своим старпомом Гленном почти сразу же отправились в ближайший (и единственный на весь город) бар, желая утопить какую-то неизведанную печаль крепким ромом. И именно тогда, в момент, когда все остальные последовали примеру своего уважаемого капитана, оставив Альберу один на один со списком покупок, парень увидел его.

За бортом девица! Попробуй не влюбиться!

Мираж, видение, самую лучшую картину из всех, что он видел. Альберу увидел русала, у которого вместо хвоста были ноги, но который все равно шел прямо к нему, улыбался для Альберу и вообще будто видел только его. Альберу никогда не думал, что влюбится в приспешника демона. Но кто бы мог подумать? Ведь перед такой красотой нельзя устоять… И когда наваждение шепчет прямо в губы: «меня зовут Кейл», когда он манит в ближайшую (и опять же единственную) гостиницу, стонет прямо в красное от смущения (и возбуждения) ухо, когда русал Кейл умоляет продолжить… Альберу понимает, что сделал правильный выбор в ночь, когда выбросил амулет, что дала ему мать. — Ах, все дети полукровок темных эльфов такие красивые? — шепчет покрасневшими от поцелуев губами Кейл, когда Альберу опускается с укусами ниже, лаская напряжённую шею, губами слизывая вкусный соленый пот. Он даже не вздрагивает (однако Кейл замечает напряжённую спину), будто никогда и не боялся до жути, что однажды его отец задаст тот же вопрос, умолчав разве что про красоту. — Интересно, все русалки такие… — Волшебные? Неотразимые? Хитрые? — перебивает Кейл, дразнит, рукой обхватывая горячий толстый член через ткань штанов. Альберу стонет, а Кейл ухмыляется, и эту улыбку Альберу слизывает, пьет из приоткрытых губ стоны и дерзости. — Меня зовут Альберу, — запоздало знакомится парень, снимая с белоснежных плеч рубашку, видя перед собой только тонкую шею, в которую так и хочется вцепиться зубами, оторвать кусок плоти, и кровавые пряди волос. — Очень вовремя, — хрипит Кейл, подбрасывая бедра вверх, давая почувствовать, как сильно ему эта информация сейчас не нужна. Альберу чувствует, что готов кончить только от одного взгляда в эти красные глаза — и как люди все ещё могли думать, что этот человек реален? Почему не схватили, не сожгли на чёртовом костре, потому что не подумать о том, что Кейл — вылитое воплощение греха и демона, невозможно… Впрочем, Альберу совсем не жалеет о том, что эти люди так глупы, раз не заметили неестественной, но такой обжигающе страстной красоты. — Я… Я давно наблюдаю за тобой, — шепчет Кейл, когда большие, шершавые от постоянных занятий с мечом мозолистые пальцы сжимают его набухшие соски. — С самого первого дня, когда ты вышел в море… Я никак не мог забыть твои прекрасные глаза… Кейл хватает Альберу за щеки, притягивает к себе, целуя мокро и горячо, заставляя темного эльфа закатить глаза в удовольствии. Неужели он мог этого всего лишиться, если бы согласился с отцом? — Ты бы все равно не смог долго так жить, — шепчет в ответ Кейл, будто читая чужие мысли (возможно, он в самом деле их читает). — Твой дух мятежен, а сам ты никогда не согласился бы разделить ложе с тем, кого не любишь… Должен ли я быть польщён? Кейл смеётся, обнажая шею, а Альберу кусает до крови нежную кожу, вырывая из чужой глотки лишь более громкий стон. — Я так рад, что встретил тебя, — шепчет темный эльф в пьяном бреду, стягивая штаны с себя и пару раз проводя по тяжёлому и безумно твердому члену. Кейл смотрит вниз и из его губ капает чертова слюна, будто перед ним не мужской темный член с красной головкой и выступившей каплей предсемянной жидкости, а самая сладкая конфета, что растает на языке за секунду. Альберу крепко зажмуривается, закусывает губу и ещё раз проводит рукой по напряжённому члену, представляя, как он трахнет Кейла в рот… Как его теплый язык будет обводить каждую венку, а глотка сжимать головку. — О чем ты думаешь с таким похотливым выражением лица? — горячий шепот лишь сильнее подливает масла в огонь, и Альберу думает, что кончит ещё до того как прикоснётся ко сну, что стал реальным… — Давай, дорогой, ты же хочешь, — Альберу распахивает глаза, когда рука Кейла сама обхватывает его член. Когда он успел избавиться от своих штанов? Альберу просто-напросто хочет кончить. Кейл ему это позволяет, держа оба члена двумя руками и двигая быстро и беспощадно, заставляя скулить от горячего трения, от бархата кожи и зуда на зубах, который можно унять только вцепившись в открытую призывно шею или плечо. Альберу довольно рычит, когда его вроде как жертва дышит загнанно и даже стонать уже не может… Неужели уже успел сорвать себе голос? Альберу почти плевать, и, чувствуя приближение оргазма, он целует Кейла, забирая у того последний воздух из лёгких, заставляя задыхаться, когда Кейл сам приходит к пику. Альберу засыпает, слишком погруженный в свое удовольствие, чтобы заметить печальный взгляд и услышать «я не могу долго ходить в таком обличье». И когда на следующее утро темный эльф открывает глаза, перед ним мятая простынь и высохшая сперма на белом хлопке.

***

Сбился капитан с пути, безумием водимый.

Очередной шторм застаёт команду врасплох ещё через несколько недель, когда Альберу начинает верить в то, что произошедшее в гостинице — сон и фантазия. И даже то, что произошло во время его первого шторма — лишь игра его чертового сознания, которое не может смириться с потерей места короля. Альберу был бы хорошим королем… Но теперь ему это не нужно. Ведь он хочет стать хорошим мальчиком хозяином тому, чьи волосы сияют словно пламя, а в глазах стонут и скалят зубы черти в Аду, если он, конечно же, есть. Шторм на этот раз намного сильнее, ветер яростнее, а вода повсюду. Она заливает палубу, и абсолютно все мокрые, даже крысы в трюмах. Альберу никогда не признается, что слышит тихую мелодию задолго до того как кто-то кричит: — Вы это слышите?!

Слышит голос нежный и знакомый уж до боли.

Альберу никогда не признается (хотя он делает это прямо сейчас), что много раз представлял, как будет трахать обладателя этого голоса, как будет доводить его до бессознательного состояния снова и снова, чтобы отплатить за каждую минуту без чарующих глаз, без шелка волос и сладости голоса. Альберу в самом деле Кейла хочет. Даже когда остальные боятся и дышат загнанно, слушая вроде пугающий звук колокола, скрип половиц и увертюру скрипки, Альберу слышит медленный напев, слова, что ему пела мать.

Слух ласкает песни звон, ему лучше смириться.

— Думаю, мы должны отдать демону кого-то из нас, — шепчет с нарастающим ужасом в голосе Бад. Альберу с удивлением понимает, что песня не кажется ему страшной. Он готов пойти за чарующим голосом, если это означает погибнуть от рук русала, что и без того забрал его сердце.

Все готов отдать пират, чтоб с ней губами слиться!

Альберу улыбается, смотря на бушующий океан, и не может сдержать смешка. — Я пойду, — он говорит не задумываясь, без тени страха или сомнения, но Бад все равно пытается его уговорить. Конечно же, у него ничего не получается, и Альберу еле сдерживает счастливый возглас, чтобы команда, заменившая ему семью, не переживала так уж сильно. Альберу в самом деле готов на все (абсолютно на все и в этом главное отличие Альберу Кроссмана от Беру), лишь бы ещё раз прикоснуться к мягким пухлым губам и прошептать имя Кейла. Пусть даже в последний раз. Беру спускает лодку на воду, прыгает в нее и гребёт. Подплывает все дальше к центру шторма, уплывает все дальше от прежней жизни, что заменила ему оковы дворца. Приближается к чем-то новому, будь то любовь или смерть. И Альберу не боится. Ровно до того момента, когда его хватают за руку и утягивают на дно.

На прогулке по доске, встречай ее, водица!

— Прости, — слышит Альберу первым делом как открывает глаза и чуть не выблевывает свой желудок вместе с морской водой и несколькими кусками водорослей мерзкого зелёного цвета. Альберу дышит и оглядывается. У него замирает дыхание, когда он видит Кейла (он не утопил его, а спас, принес сюда, как в этих детских сказках, в которые Альберу не верил!). Кейла, у которого длинные ноги. — Что… — Альберу хочет спросить, но в горле стоит неприятный ком, и парень кашляет, сглатывая солёную гадкую слюну. — Я с самого начала хотел это сделать, — шепчет в ответ Кейл, очаровательно краснея и отводя взгляд. — Наше племя может на несколько часов превращаться в людей, но без воды мы погибнем. Кейл хочет добавить что-то ещё, Альберу хочет спросить что-то ещё… Но они слышат громкий весёлый крик, зовущий Кейла по имени, и оборачиваются. Альберу видит троих детей, у одного такие же красные волосы, как и у Кейла, у другой (Альберу понимает, что это девочка, только когда все подбегают ближе) белоснежные пряди, а третий хмурит темные брови и смотрит зло синими глазами, что сияют, как несколько дорогих сапфиров. — Он, Хон, Раон… Я же просил вас дать нам поговорить, — несмотря на то что дети прервали их разговор, Кейл продолжает улыбаться. Дети застывают, а потом самая старшая хватает братьев за руки и громко говорит: — Мы тебя поняли. Пойдем поиграем с Локом или навестим Эрухабен-нима. Кейл благодарно ей улыбается. — На чем мы остановились? — шепчет он, возвращая взгляд к Альберу… И чуть пошатывается, когда темный эльф набрасывается на него с поцелуями, наполненными любовью и нежностью. Стоит ли говорить, что чтобы обрести родной дом, Альберу потерял целых два? И стоит ли говорить, что он об этом не жалеет?