Моя галерея полна твоими фотками, Произведения искусства не иначе. Мы с тобой были мертвыми ростками, но нашли друг друга и все стало баче...
Мне хотелось сказать, что ты слишком много стал для меня значить за такое короткое время, черт бы тебя побрал. Это была словно вспышка в тот январский день, когда мы неожиданно столкнулись, смотря друг на друга, как на старых знакомых, я был уверен, что я уже встречал тебя раньше, но никак не пойму где, возможно где-нибудь в таверне, хотя вряд ли ты туда захаживаешь. Может ты прогуливался по округе города, где я часто бывал, несомненно. Иначе где ещё я мог встретить тебя? Возможно в прошлой жизни.Мои руки - твои колени, Чьи-то хитрые взгляды из закромок моей батареи, Ты смотришь, угасает медленно свет, Вот так снова и снова в тупике наш сюжет.
Ты всегда так крепко прижимаешь меня к себе, даже сидя у батареи, я всегда замёрзший, а ты всегда не прочь меня согреть. Вечно надеваешь в такие моменты пушистый свитер, потом жалуясь, что тебе в нем жарко, можешь отдать его мне, но ты слишком нелогичный для этого. Мне это нравится. Твои горячие руки блуждают по моим плечам, нос тычется в щеку, а горячее дыхание приятно согревает шею, пуская вниз по телу мурашки. Ты тихо нашептываешь "Цветок" Роберта Крили, наверное, седьмой раз за вечер. Не останавливайся. Я лелею в себе раны, словно цветы в лесу, где никто не ходит. Каждая рана совершенна, заключена в крошечную незаметную чашечку лепестков, причиняя боль. Боль - цветок, вроде того цветка, вроде этого, вроде того, вроде этого. Я начинаю привыкать, мне это нравится, ищу в этих стихах смысл, нахожу, борюсь со своей сентиментальностью. Не хочу, чтобы ты видел меня таким, я должен быть весёлым. Как ты. Пока ты ещё со мной. Теплый и согревающий. Душу рвет на части, кажется, я могу умереть, если ты вдруг исчезнешь, перестанешь шептать мне на ухо про тот-этот цветок. Я слишком привык. Привязался. Отпустить сейчас будет слишком сложно. Остаться вновь одному, в пустой, холодной квартире, сидеть у батареи одному всю оставшуюся зиму, чтобы хоть как-то усмирить внутренний холод. Это ужасно, я этого не вынесу.Я боюсь признаваться тебе в чувствах, Ведь мне страшно, что тебя после не станет, Ты уйдешь, а мне снова придется полоскать алкоголь в моем стакане.
Ты целуешь нежно, обнимая меня за шею, забираясь горячими пальцами под воротник футболки, кажется, доставая до сердца, иначе я не могу этого объяснить. Мне приходится хвататься за тебя, как за спасительный круг, но это не слишком помогает, только сильнее раззадоривает тебя. Я снова лопатками на полу, неприятно упираюсь в твердую поверхность, шикая от боли, но не поднимаюсь, позволяя и дальше терзать мои губы, согревая их своим теплом и обкусывая и без того искусанные, уже болезненно подрагивающие, но тело требует ещё и ещё этой сладкой боли, капелек крови, норовящих выбежать из трещин, и я поддаюсь, целую Кэйю так, как ему нравится, кусая и зализывая болезненные ощущения, обнимаю крепко, не оставляя между нами миллиметров, задыхаюсь, срываюсь на хрипы, но не отстраняюсь, борясь с желанием повалить его. Отстраняюсь на секунду перевести дыхание, сталкиваюсь с его подернутым дымкой взглядом, блестящим и слегка безумным, безудержно скользящим по моим распухшим губам, по лицу вижу - картина ему нравится, облизывается жадно, как кот на сметану, наклоняясь ближе, опирается на локти, потираясь носом о скулы, прикусывает мочку уха, пуская табун мурашек, заставляя сжаться, чтобы рефлекторно не заехать ему по лицу. Я слишком чувствительный. У него гибкая прекрасная спина, по которой я с удовольствием провожу ладонями, опуская их на упругие ягодицы, спешно сжавшиеся под моими ледяными руками, шикаю на него, чтобы расслабился, позволяю целовать шею, держать под контролем мои губы и язык, жадно вылизывающий его рот. Его много, но так чертовски мало, что хочется проглотить его целиком, чтобы он никогда никуда не ушел. Желание ужасное, неправильное. Я не могу распоряжаться его жизнью, но я должен попробовать. В конце концов, Альберих ведь здесь не просто так. Уже столько времени. Если бы он хотел - уже ушел бы. Мы встретились на автобусной остановке, шел дождь со снегом, люди куда-то спешили по лужам, забрызгивая одежду. Мы стояли слишком долго, время перевалило за десять, а ни один автобус так и не пришел. Я не выдержал, спросил в какую тебе сторону, с удовольствием получил ответ, что в тут же, что и мне. У меня была своя цель: выгодно вызвать такси. И я вызвал, совершенно забывая отметить твой адрес в качестве второй остановки. Таксист отказался везти, и я любезно предложил посидеть у меня. Хотя бы на чай на пару часов: согреться после холода и дождя. И ты согласился. И остался. В моей квартире, пока на улице все ещё паршивая погода, а люди шлепают по лужам в перемешку с грязью и снегом, пока машины не сбавляют скорость, заливая тротуары и пешеходов. Заказал доставку, заполнив мой холодильник, заваривал чай. И согревал своим теплом, пока мое тело совершенно не грело мою плоть. И остался. Целуя каждое утро и ночь. Прижимая к себе так близко, что я засыпал под горячее дыхание в шею. В первую ночь ты читал мне Ди Прима. Я просто предложил остаться на чай, а ты остался, казалось на вечность, шепча в полусне. если я переберусь сюда обещай мне мясо по воскресеньям и немного травки покемарить сыр в холодильнике и поцелуй по-французски между ночными кошмарами если переберусь А кошмаров у меня было много. До тебя. Каждая ночь заканчивалась моими криками, задушенными слезами, подскакиванием с постели. Но ты...ты забрал мои кошмары, прижимая ближе, не давая им прорваться в мое сердце, оберегая от злых снов, пытающихся потревожить меня. Что я буду делать, если дождь закончится и ты уйдешь?Пока мне так мучительно грустно, Ты, возможно, подашься во все тяжкие, Улыбнутся подругам губы твои потерявшие Сладкие вздохи, что породили мои уста.
За Кэйей можно наблюдать бесконечно, смахивать лезущие в глаза пряди, из-за которых он морщится во сне, причмокивает и недовольно сопит. Я бы подстриг тебе волосы, но ты слишком любишь длинны пряди, собирая их по утрам в пучок на самой макушке. Вечно пользуешься гигиеничкой. Даже дома, боишься, что губы треснут, а мои уже ничего не спасет. Я все равно съем всю твою помаду, только зря переводишь продукт. А на улице по прежнему мерзкая погода, хотелось бы, чтобы она осталась такой навсегда, ты будешь лежать со мной в постели, обсуждая увиденные в ленте новости, спорить, кусать за плечо, если не согласен. Ты слишком многое знаешь, я начинаю казаться себе глупым, хотя никогда таковым не был, ну может чутка отстал от жизни, когда решил отписаться от всех новостных каналов и выбросить телевизор. Внешний мир может пойти к черту. Особенно сейчас. Когда Альберих рядом, такой горячий, все ещё сонный, но уже недовольный из-за мерзкой погоды и плохих новостей. Вот только плохие новости будут каждый день, а мерзкая погода однажды закончится, и, давай признаемся оба, мы не хотим, чтобы дождь заканчивался, не хотим, чтобы машины перестали гонять, забрызгивая все на своем пути, не хотим, чтобы люди наступать в лужи. Ты ненавидишь такую погоду. А я хочу, чтобы ты остался. И надеюсь, ты - хочешь того же самого. Даришь утренние поцелуи, смазанные и ленивые, зарываешься носом в шею, шепча, что хочешь поваляться ещё часик. Я согласен даже на два, поворачиваюсь к тебе, обнимаю за талию, чтобы наслаждаться видом на твое лицо, ты дремлешь, а я иду пальцами по твоей руке, задумавшись о том, что надо бы сварить тебе кофе, когда мы встанем. Если мы вообще выберемся из постели, хотя бы после полудня. Мне слишком нравятся такие ленивые дни. Мне слишком нравишься ты. Что я буду делать, если дождь закончится и ты уйдешь?