***
— Ты уверена, что не упадешь? — Кирштейн обеспокоенно поглядывал на одноклассницу, уверенно бегущую вприпрыжку по высокому бордюру, доходящему ему почти до груди. — Жан, ты что, трусишка? — Аккерман ухмыльнулась, повернувшись к нему, и спасая свою школьную бежевую клетчатую юбку от резкого порыва ветра. Микаса слегка зажмурилась из-за попавших ей в глаза лучей солнца. — Ничего я не трус! — тут же возразил он, опуская взгляд на свои не слишком чистые кеды. Жан вздохнул, пытаясь придумать адекватное оправдание. По правде говоря, он сам не знал, что с ним происходит. — Просто я волнуюсь. Если ты упадешь, мне придется объяснять все твоим родителям. Немного подумав, она продолжила шагать вперед и, пройдя к середине пешего моста, Микаса вдруг упала. Момент, его сердце пропустило удар. Кирштейн тут же подлетел к каменному забору и перевесился, смотря вниз. Она стояла на большом булыжнике, что был посреди широкой мелководной реки, и улыбалась, смотря на него снизу. — Если ты волнуешься, то почему идешь на расстоянии двух метров от меня, а не рядом? — Она засмеялась, прыгая с камня на камень и подбегая к нему по идущей вверх тропе. — Вот что бы ты сделал, если бы я действительно упала? — Я не знаю. — Он засмущался, чувствуя, как она схватила его под локоть. По телу прошелся целый табун мурашек. — Наверное, я бы узнал, не ушиблась ли ты. А потом позвал бы Ханнеса, чтобы отвести тебя в больницу. Микаса кивнула, одобряя его ответ. Отпустив его локоть и крепко сжав ладонь, она уверенно двинулась в сторону его дома. — Будем идти так, иначе ты уходишь далеко, — как-то строго выдала она, тихо добавляя: — мне не нравится гулять одной. Он криво улыбнулся, неуверенно сжимая ее аккуратную ладонь. Они шли молча вплоть до его дома. Жан немного неуверенно потоптался на месте, он не привык водить друзей по понятным причинам. Когда они вошли, к ним вышла женщина среднего роста, немного вымученно улыбаясь. Аккерман знала об ее недуге и старалась быть максимально вежливой с ней, чего не скажешь о Розе. Каждый раз, когда они заходили в магазин, где работала миссис Кирштейн, Роза спорила об итоговой сумме, возмущалась из-за медлительности или просто находила, как испортить настроение или довести до слез. Из-за этого Аккерман часто было стыдно, и она, конечно же в тайне от своего опекуна, извинялась перед матерью Жана. — Здравствуйте, миссис Кирштейн, — поздоровалась Микаса, казалось бы, абсолютно не обращая внимания на внешний вид женщины. - Как вы себя чувствуете? — Уже лучше. Алгеброй будете заниматься? — Она прикрыла рукой пятно на футболке, немного краснея. — Ну, удачи, ребята. Если что-то нужно будет — позовете. На кухне есть конфеты. Правда, не знаю, любишь ли ты такие. Они кивнули, проходя в его небольшую комнатку. Скромная мебель, старенький компьютер и шкаф около окна. Микаса пододвинула к столу второй стул и села на него, доставая учебники. Жан включил на небольшом проигрывателе дебютный альбом Лиззи Грант, заведомо уточнив, не против ли она. — Никому из моих друзей не понравился альбом, — как-то расстроено прошептал он, готовясь впитывать в себя знания. Микаса немного неловко улыбнулась и стала вглядываться в его домашнюю работу, которую учитель полностью перечеркнул. Немного подумав, она принялась объяснять, где он ошибся и почему работа не прошла. Спустя почти час занятий она откинулась на спинку стула, наблюдая за тем, как Жан прилежно выводил цифры. — Мне нравится, — вдруг сказала она, тут же поправляя себя: — альбом. Она поет почти убаюкивающе, люблю такие песни. — Правда? — Он удивленно перевел взгляд на нее, пытаясь подавить улыбку. Вот оно. Каждый раз, когда она разговаривала с ним, его сердце сжималось, испуская радостный жар по всему телу, от чего Жан был вечно красным. — А мне нравятся твои сережки. — Правда? — повторила за ним Аккерман, трогая сережки в форме сердечек. — Роза сказала, что они глупые. Может, стоит носить их чаще? Тогда ты будешь хорошо учиться? Она вдруг замолчала, нервно покусывая губу. — Ты знаешь, почему ребята в классе не хотят со мной дружить? — как-то подавленно спросила она, рисуя цветок в своей тетради. — Они все игнорируют мое существование. Может, девочки иногда могут поговорить со мной, но только когда им что-то нужно. Может, я делаю что-то не так? Ты ведь со всеми дружишь. Он никак не мог вспомнить, что ответил ей в тот день. Не помнил, чем занимался весь следующий месяц до своего исключения. Но он запомнил до малейших деталей ее лицо в свой последний день. Она улыбалась ему через силу, будучи явно расстроенной таким исходом. Может, будь у них больше времени, он все-таки смог бы привлечь ее внимание?***
— Доброе утро, Жан! Я тебе завтрак принесла, знала, что ты, как всегда, задержишься, — громко произнесла Браус, тем самым вырывая его из череды воспоминаний. Жан уперся локтями в колени и хаотично потер сонное лицо ладонями, после чего похлопал себя по щекам. — Спасибо, Саша… — Он улыбнулся, принимая пакеты с едой. Аппетита не было совсем, но кофе, что принесла ему Браус, быстро взбодрил, и он, прихватив телефон, вышел из помещения. По небольшой ухоженной улочке сновали люди — типично для этого района. Жан улыбнулся и достал из кармана толстовки пачку с последней сигаретой, которую зажал губами и закурил, сразу вдыхая дым. Расслабленно выдыхая дым, Кирштейн вытащил из заднего кармана джинсов смартфон и заметил пару пропущенных от хозяйки квартиры, на заявку которой ответил вечером. Затушив окурок о рядом стоящую урну, Жан разблокировал экран незамудренным четырехзначным кодом, сразу же договариваясь с ней о точной дате. Жан первым делом собрал все вещи по коробкам, подписал их и отставил в коридор, предварительно выложив необходимые ему на данный момент. Он ушёл в ванную комнату и, набирая для себя горячую ванную, в которую успешно закинул какую-то бомбочку, украденную у Браус, включил успокаивающий плейлист. Горячая вода явно пошла ему на пользу, ранее затекшее за ночь тело перестало болеть. Стрелки часов на кухне показывали уже почти двенадцать, но он не обратил внимания, пока доедал лапшу быстрого приготовления, будучи уже одетым в чистые черные джинсы, черную футболку и легкую клетчатую рубашку сверху. Как и ожидалось, встреча прошла удачно. Хозяйка была готова хоть сейчас организовать Кирштейну переезд, попросив своих знакомых из компании перевозок. Конечно же он согласился, и уже к вечеру все его вещи стояли в квартире, ожидая момента, когда он расставит их по местам.***
Свежий запах асфальта после дождя наполнял уютную кухню. Уличные растения, бережно закрепленные на подоконнике, слегка подрагивали на ветру, сбрасывая с листьев остатки дождя. Солнце готовилось скрыться за горизонтом, и все небо переливалось оранжево-розовыми тонами. Именно в такие моменты понимаешь, что жизнь прекрасна, несмотря на все беды. В ванной послышался шум фена, Аккерман сушила свои волосы. Ей повезло, что они были у нее абсолютно не проблемными: долго не загрязнялись, быстро сушились. Шум за стенкой стих два часа назад. Видимо, заселился сосед. — Да уж, надо было купить маски, — тихо пробормотала Микаса, выходя из ванной и направляясь в сторону кухни. Она глубоко вдохнула свежий запах дождя и, наконец, почувствовала себя немного спокойней, хоть по ее телу и прошла дрожь. Ах, насколько она любила дождливый Лондон, настолько же она не любила Кембридж, в котором выросла. Да, там было прекрасно, но ей совершенно не нравилась эта красота. Она словно душила. По радио играла какая-то песня неизвестной певицы, обладавшей, на удивление, очень приятным голосом. Вкупе с видом на желтеющее небо, затянутое на горизонте тучами, создавалась какая-то по-своему особенная атмосфера, которая со временем начала угнетать. Она высунулась в окно, наблюдая за людьми, словно шпион. Вот мимо прошла полная дама со странной шляпой, нервно вытирая слезы. Может ее кто-то обидел? На другой стороне улицы плелась старушка, одетая во все зеленое. Утром она шла в сторону центра, а вечером, видимо, возвращалась домой. Больше всего в ее образе запомнились окрашенные в яркий зеленый волосы. Если честно, одиночество — единственное, чего Микаса так сильно боялась, но случилось так, что в погоне за своей мечтой она оказалась здесь. Да, ее родная семья жила где-то там — рядом, — но они виделись только в определенные месяцы. Встречи с приемной семьей обычно заканчивались ссорами. Она знала, что дорога только Ханнесу, но с Розой ей лучше было бы не контактировать. Это точно закончилось бы дракой. Аккерман провела пальцами по молодой азалии, которая с трудом была спасена несколько лет назад. Она досталась ей от прошлых соседей с третьего этажа, которые во время ремонта забыли горшок в пыльной комнате. Сейчас же она расцвела, что явно подбавило Микасе серотонина. Где-то вдалеке осуждающе каркнула ворона. Микаса не понимала, почему, спустя столько лет, что они находились вместе, Йегер избегал ее. Она красивая, умная, заботливая. Что не так? В чем проблема? Чем она хуже тех, кого он вечно звал к себе? Заметив, что ее мысли снова вернулись в негатив, она отошла от окна. Уткнувшись в холодильник, Аккерман пыталась решить, что можно съесть. Даже, несмотря на то, что есть ей совсем не хотелось. Одернув себя, она захлопнула дверцу. Собраться на пробежку не составляло никакого труда. У Микасы все было четко отлажено даже в шкафу. Вещи были развешены по сочетаемым комплектам. Это максимально облегчало ей жизнь и уменьшало время на подбор одежды, из-за чего она могла поесть с утра не торопясь. Где-то вдалеке послышался рев проезжающего мотоцикла. Просторная лестничная площадка, заполненная цветами, освещалась солнечными лучами. На самом деле Миссис Флетчер не была против того, что цветы будут стоять тут. Они заполняли пространство, делая все вокруг более уютным, а так как она владела всем этажом, никто не мог возразить. Да и не хотелось. Некоторые соседи брали черенки от двух фикусов, соседка сверху даже последовала примеру Микасы, поставив молодой цветок на площадку. Стараясь спускаться как можно аккуратнее по мокрым ступенькам, Микаса закусила губу. И как грустно вышло! Она поскользнулась, когда оставалось сделать всего один шаг. Кто-то крепко сжал ее локоть, не позволяя встретиться с огромной лужей, и одним резким движением помог ей встать на сухую часть тротуара. — Осторожнее, — сказал «спаситель» в мотоциклетном шлеме, привлекая внимание к себе. Его голос звучал мягко, и даже немного казался знакомым. Раскрасневшись, Аккерман неловко улыбнулась, отходя в сторону. — Простите, это все лестница. Она совершенно несовместима с дождем. — Микаса махнула рукой и двинулась в сторону парка. — Спасибо! Пока ладони мотоциклиста гуляли в районах карманов его одежды, дабы убедиться в том, что все он взял с собой: телефон, ключи, сигареты. Кирштейн улыбнулся и, наблюдая за тем, как она уходит, снял защитный шлем. И все же было немного обидно, что он пока что не мог так просто догнать ее и поговорить. Прикрыв глаза, Жан чуть облизал обсохшие губы и направился в свою квартиру, чтобы захватить некоторые вещи и поехать в салон. Громко поприветствовав всех на входе, Жан прошел вглубь студии прямиком в сторону кабинета, где уже успел освоиться. Он мог сказать, что здесь уже было комфортно находиться. Саша зашла за ним, закрывая дверь, и спихнула неразобранную коробку с дивана. Плюхнувшись в него, она подметила, что он весьма мягкий. — Как твои дела? — проговорила задорно Браус, внимательно листая альбомы с работами. — Я не думала, что ты придешь. — Все хорошо. А как Аляска? Не достает? — спокойно поинтересовался Кирштейн, поворачиваясь к ней полубоком с довольной улыбкой на лице. — Да нет, она лапочка. Только кусается больно и царапается. Из-за этого мы живем так, будто бы не замечаем существования друг друга. — Она откинула в сторону журнал, начиная массировать кожу головы. — Я ее кормлю, лоток меняю — она меня не трогает. Так мы с ней договорились. Чего лыбишься так? — Я рад, что переехал. Давно пора было сменить квартиру. — Жан вдруг взглянул на Сашу и засмеялся. — Не говори, что ты на полном серьезе договаривалась с кошкой? — Да. — Она гордо подняла голову. — И это сработало. — Удивительно. Ты голодная? Я очень. Закажи чего-нибудь, пожалуйста, и запиши на мой счет. — Браус нахмурилась, но, услышав о том, что это будет за его счет, хмыкнула. — Только без приколов, Саша. Никакого сельдерея. — Ты такой скучный, умоляю. — Она закатила глаза и отбежала к двери, чтобы в нее не попал карандаш. — Зануда! Жан, наконец, расслабленно выдохнул и плюхнулся на диван, потирая устало глаза. Вновь вспоминая их короткую встречу с Микасой. Как же она повзрослела! Нет, он понимал в принципе, что она изменилась, но чтобы настолько… Ее взгляд сохранял некую детскую хитринку, хоть и смешанную с чопорной серьезностью. — Следить именно за ней… — Он поджал губы, ощущая снова все то, что чувствовал раньше, еще будучи подростком при виде ее. Волнение, смятение. Даже страх. Сердце начинает биться быстрее, выгоняя жар из груди в щеки. Она — всегда опрятная, умная и красивая — отчего-то ошивалась со странным и взбалмошным, эмоциональным Йегером из старшей на год параллели. Кирштейн знал: она нравилась многим. Но они так и не решались проявить смелость. И причина тому была весьма очевидна.