Хозяйка замка

Спускаясь вниз по лестнице, Алла оглядывает холл. Так пусто здесь сейчас, она уже совсем привыкла к постоянно шныряющим по дому строителям, ремонтникам и сантехникам, и оказаться на первом этаже в одиночестве кажется даже странным. И Максим уехал, с его отъездом из замка словно всю жизнь выдавили. Плотнее кутаясь в широкую куртку Макса, она выходит во двор и втягивает носом холодный, по-зимнему свежий воздух. Во дворе почти нет снега, и Алла проходит, чуть шаркая ногами, бездумно шатается между деревьями. Все совершенно переменилось с тех пор, как они переехали сюда. Алла немного рассеянно оглядывает пустой сад. Работы тут тоже не ведутся сегодня, Максим отпустил всех рабочих на выходные, и едва ли не впервые этот дом ощущается именно настоящим домом, как и обещал ей Макс. Перед глазами снова встает их разговор накануне его отъезда, и Алла сильнее запахивает куртку, вот только мороз, пробежавший по плечам, никак не связан с погодой. Она снова его обидела, и в последнюю ночь перед гастролями Максим ночевал в гостевой спальне. Алла не умеет разбираться с его обидой. Когда Максим злится на что-то, его легко успокоить, стоит ей рассмеяться, как и он начинает хохотать, но сейчас все по-другому. На этот раз он не злится, и ушел в гостевую спальню не чтобы распалить конфликт, а чтобы отойти от него — самому. Безусловно, Алла знает, почему он так реагирует, более того, прекрасно знает, что сама виновата. Они выбирали мебель для этажа, где расположится кабинет Максима, и Алла снова ляпнула это. Про одну из комнат сказала, что там нужно будет сделать спальню, «ведь ты не захочешь потом спать там, где спал со мной». Алла помнит, как изменилось его лицо, как дернулась щека, как сильно он хотел закричать на нее и встряхнуть за плечи, и лучше бы так и сделал, но Максим только развернулся и ушел в гостевую. А на утро уехал на гастроли до того, как она поднялась с кровати. Алла часа полтора лежала, глядя в потолок, намерено ждала, пока он уедет, только бы не видеть этой глубокой обиды в его глазах. И вот — уехал, и теперь так тоскливо без него, так невыносимо одиноко в этом замке, стены слово расступились, создавая еще больше пустоты вокруг. Телефон вибрирует в кармане, и Алла морщится. Абсолютно не хочется сейчас ни с кем разговаривать, и вытаскивает мобильник она раздраженно, уже собираясь сбросить звонок, но на экране высвечивается фотография Максима, и ее губы растягиваются в улыбке совершенно невольно. За прошедшие дни она безумно соскучилась, передумала обо всем. Они, конечно, обменивались короткими смс-ками, но ни разу не говорили. Не только о главном — о том, что она в них не верит и по-прежнему считает, что все когда-нибудь оборвется — а вообще ни о чем. — Да? — Вместо привычного «да, любимый». Алла все еще не уверена, как они будут разговаривать теперь. — Ты где? Я торопился, вообще-то! — говорит он с нарочитым возмущением. Слышать его голос таким недовольным очень весело каждый раз, но сейчас ей совершенно не до смеха. Сейчас ей на мгновение кажется, что возмущение его настоящее, хотя умом Алла понимает, что это невозможно, Максим никогда не стал бы предъявлять таких нелепых претензий, между ними подобного просто не бывает. Но самое важное, что он сказал «торопился». Торопился? Она моментально разворачивается к замку и шагает обратно на дорожку. — Ты здесь что ли? — Да! Так где ты есть, Аллусь? — привычное обращение греет, и Алла наконец перестает дрожать. — Во дворе, — она бы даже пробежалась, но очень уж скользко. — Сейчас поднимусь. Быстрым шагом Алла пересекает двор и толкает двери, запоздало понимая, что где-то по пути наступила в лужу, и один ботинок промок. Впрочем, это вылетает из головы, когда она видит Максима в большом холле у лестницы, вид у него усталый, волосы всклокочены, а в руках цветы. Цветы? Алла смущенно опускает взгляд, когда Макс подходит к ней ближе и протягивает букет. Цветы пахнут потрясающе, нашел же еще где-то такие, как она любит, обычно их днем с огнем не сыскать поздней осенью и зимой. Утыкаясь носом между благоухающими бутонами, Алла внутренне сжимается. Почему цветы? Как будто это он провинился перед ней в чем-то, как будто это ему — извиняться. Но это тот редкий случай, когда она не считает, что ему вообще следует извиниться. Алла не склонна брать вину на себя в их мелких спорах, даже если это выяснение того, кто взял чью расческу, но перед его гастролями в этот раз спора не было, не было конфликта и выяснений, кто из них прав. Она просто сделала ему больно, ведь заранее знала, что сделает, и все равно сказала, все равно... — Я соскучился по тебе, — говорит Макс тихо, привлекает ее к себе и касается губами ее губ. Все размышления вылетают из головы, Алла охотно отвечает на поцелуй, и колени едва не подгибаются от стремительно переполняющей сердце нежности. Максим тянет ее к лифту, хотя обычно они оба стараются чаще ходить по лестнице. Не сегодня. Сегодня он сжимает ее в объятиях и тянет за собой, Алла даже не понимает, в какой момент букет исчез из ее рук. Верхнюю одежду они оставляют в лифте, и только теперь Максим замечает, в чем она была, улыбается, целует снова, совсем невесомо на этот раз. — Моя куртка? — Она теплая, — объясняет Алла, и это беззастенчивая ложь, любая из ее зимних курток теплее, но только на этой был его запах, запах, по которому она так сильно скучала все эти дни. — Я согрею тебя по-другому. Алла утыкается носом в его шею, и запах его парфюма обволакивает ее целиком, так куда лучше, чем кутаться в куртку. Едва они переступают порог спальни, Максим обцеловывает ее плечи, стягивает с Аллы свитер, под которым ожидаемо ничего нет, и сразу принимается ласкать ее грудь губами. Жар охватывает все ее тело, если ей и нужно было как-то согреться, то Максим справился с этим поразительно быстро. Густое возбуждение плавит кожу, Алла откидывается назад, лучше подставляясь, и Максим пользуется этим положением без промедления, разводит ее ноги и приникает губами к колену, скользит поцелуями по внутренней стороне бедра, и Алла отчетливо ощущает, как влажно становится между ног. В висках пульсирует такое сильное желание, что ничему другому в голове места просто не остается. Широкими движениями Максим облизывает кожу рядом с ее бельем, и Алла вскрикивает от неожиданности, приподнимает бедра нетерпеливо, но Макс намерено не касается ее там, где этого хочется больше всего. Он дразнит, снова целует бедра, тянет зубами краешек трусов, и Алла вцепляется пальцами в подушку, с трудом сдерживая себя. Ей хочется поласкать и его тоже, но она прекрасно понимает, что Максим ей сегодня этого не разрешит. Сегодня он настроен на определенную близость, и только ему известно, как это будет развиваться. Мыслей нет, только ощущения, Алла растворяется в них и наконец находит в себе силы разжать одну руку, чтобы опустить ладонь на его голову, сразу пропускает мягкие волосы между пальцами. Именно в этот момент Максим оттягивает ее белье в сторону и скользит языком по влажному входу, Алла жмурится и тихонько стонет. — Я люблю тебя, — говорит Макс настойчиво. Возвращается лаской к ней, собирает языком влагу, ведет выше, лаская клитор, и Алла стонет громче, ощущая, как искры удовольствия разлетаются от его языка по всему ее телу до кончиков ногтей. — Ты моя, — выдыхает Макс, проталкивая в нее пальцы, сразу два, и Алла вскрикивает, выгибая спину. В голове колотится только «Да, да, да, не останавливайся», но у нее не хватает выдержки на то, чтобы сказать это вслух, в глазах темнеет от подступающего оргазма. — Я никогда не выпущу тебя отсюда. Моя. Моя. Движения его пальцев становятся резче и отрывистей, Алла кричит, запрокидывая голову, кусает губы до боли, чтобы хоть как-то унять колотящую все ее тело дрожь оргазма. Едва в голове хоть немного проясняется, Алла берет его лицо в ладони, тянет к себе и целует, чувствуя собственную влагу на его губах. Она и не представляла, что течет так сильно... Максим ухмыляется и прижимает ее к себе, бережно гладит по плечам, давая время немного успокоиться, что довольно трудно сейчас — Алла чувствует, что его стоящий член упирается в ее бедро через ткань белья. — Мась... — Да? Он накрывает ладонью ее грудь и чуть сжимает, дразняще гладит пальцами сосок, пока тот не твердеет, потом скользит ладонью ниже, по животу, и накрывает ее промежность все еще через кружево трусов. — Да сними уже... — выдыхает Алла нетерпеливо. Максим улыбается, целует ее в плечо, но не возражает. Движения его мягкие и медленные, он стягивает ткань прочь и почти сразу снова прижимается губами к ее горячей коже. Он дразнит, как же сильно он дразнит ее сегодня. Алла жмурится, снова ведет бедрами, подставляясь, и Макс совершенно неожиданно снова уступает, толкается языком в ее пылающий вход, и буквально парой движений снова отправляет ее за край. Проваливаясь во второй оргазм, она совершенно не понимает, как могла сорваться так быстро. Ее все еще потряхивает, Алла проводит ладонью по лицу, стараясь хоть немного прийти в себя. Максим разворачивает ее спиной к себе и прижимает к груди крепко, утыкается в ее кудри. — Это твой дом, — говорит он шепотом прямо ей в ухо. Объятия такие крепкие, что в них не пошевелиться даже. Максим снова нежит ее грудь ладонью, вжимается бедрами в ягодицы, едва не срывая с губ Аллы очередной стон. — Здесь никогда не будет другой женщины. Никогда. Алла жмурится, на этот раз только для того, чтобы сдержать слезы. Он в самом деле так думает, в этом она не сомневается, дело же вообще не в том, что думает он, только в том, как она это видит. И теперь его слова словно все перевернули. «Здесь никогда не будет другой женщины» это не то же самое, что «Я люблю тебя», и даже не то же самое, что «Я строю этот дом для тебя». Сейчас Максим озвучивает не чувства и эмоции, а конкретные планы и убеждения, и Алле кажется, что комната кружится, настолько эти слова ее ошеломили. «Здесь никогда не будет другой женщины». У нее нет ни одной причины думать, что Максим говорит неправду. Здесь никогда не будет другой женщины. — Алла? Она разворачивается в его руках и целует, почти сразу нависая сверху, тянет прочь его белье тоже. Они встречаются взглядами, и Максим без труда угадывает, что в ней сейчас переменилось, он улыбается, сжимая ладони на ее белоснежных бедрах, когда Алла сама направляет его в себя, опускается до конца с тихим стоном. Он большой, он распирает ее изнутри, и за прошедшие в одиночестве дни Алла невероятно соскучилась по этому ощущению наполненности. Максим глухо стонет, накрывает ее клитор большим пальцем, и эта ласка совершенно сводит с ума. Алла двигается на нем быстрее, стонет на каждое движение, ощущая, как сильно скручивается возбуждение внизу живота. По шее из-под волос вниз по позвоночнику скатывается капелька пота, и это единственное, что хоть немного связывает ее с реальностью происходящего. Макс толкается в нее под идеальным углом, Алла стонет снова и снова, чуть запрокидывает голову назад и снова кончает — первая, но он следует за ней почти сразу, она чувствует пульсацию его члена внутри, горячая сперма растекается, смешивается с ее влагой, когда Максим легким движением снимает Аллу с себя и снова стискивает в объятиях. У нее немного подрагивают плечи, и от переполняющих эмоций приходится спрятать лицо у него на плече. «Здесь никогда не будет другой женщины». Эти слова метрономом стучат у нее в голове. — Прости меня, — говорит Алла шепотом. В первый раз в жизни говорит ему эти слова, но зато совершенно искренне. — Ну, ты что? — Макс сильнее прижимает ее к себе. — Все нормально. Я просто очень хочу, чтобы ты чувствовала себя хозяйкой здесь. Чтобы понимала, что все здесь твое. — Мне достаточно того, что ты мой, — отзывается она тихо, гладит большим пальцем его припухшие от поцелуев губы. — Но приятно быть хозяйкой замка.