За что?

Бакуго Кацуки работает в полную силу и бесится - он впервые в жизни так противится своей принципиальности. Нет-нет, с Изуку то никакой принципиальности не было. А тут - да. Он ведь мог взять Айю к себе на практику? Мог. Люди бы поняли, что они одинаковые? Возможно... Это был бы как раз таки удобный случай объявить о родстве. Он бы мог ее научить чему-то еще? Конечно! Вот только он жестко следовал своим принципам, и отказал дочери. А этот гребанный двумордый ее взял к себе. Да, играла ревность. Да, он просто бесился от внимания к его дочке. Да, он еще помнил их извечное соперничество и негласную войну в студенчестве и начале карьеры. Все это было, но потом утихло - типа повзрослели, успокоились и приняли каждый свое положение. Только вот правда ли приняли? До конца ли смирились? Сейчас Кацуки не находит себе места, потому что со всеми своими делами и стажировкой дочери совсем перестал с ней видеться - аж восемь дней назад видел ее... Он звонит ей, но получает сообщения о недоступности. Он звонит Шото и получает то же самое. Он идет к Шинсо и спрашивает того напрямую, где его дочь?! Шинсо воспринимает это похуистично, несмотря на весь грозный вид и низкий рык, и флегматично отвечает, что Тодороки увез ее в горы для особых тренировок. Он. Увез. Ее. В горы... Чёрт! Местоположение определяет сам - спасибо Мэй, что дала доступ к некоторым спутникам. Он берет с собой полностью заряженные и самые усиленные наручи. Потому что знает - что-то не то. Это не объяснить, не выразить словами, но что-то не то и не так. Да пусть хоть это будет его паранойя! И он пусть будет выглядеть конченным дебилом! Но лучше проверит. * Признаться даже себе в том, что все еще хранишь детские обиды и уязвленное самолюбие - стыдно. Ведь ты взрослый, проработанный и осознанный. Тысячи часов у психиатров и психотерапевтов, медикаментозное лечение, постоянная связь с врачами - все это было в жизни Шото. Проблемы с доверием, проблемы с принятием себя, гнев, злость и обиды на отца и мать, дереализация, панические атаки, депрессия... Полный набор. Однако ему казалось, что все это позади: он уверенный в себе человек, взрастивший опору на себя, не ищущий ничьего одобрения. Он простил и отпустил многое... А тут появляется маленькая девочка и все рушит. Уж чего от себя не ожидал Шото Тодороки, так это того, что в ней увидит отражение своего отца. И она действительно его точная копия и по делам, и по поведению, и по способностям. И такая же непочтительная и неуважительная. А еще самонадеянная. Он давно проглотил то, что не может стать первым. Что не его выбрал народ и Всемогущий. Что он только второй. Вот только гордость альфы, уязвленная и ущемленная, а еще желание причинить боль подняли голову. Да, он осознает, что это не его обидчик сам, но его непосредственно близкий человек - как две капли похожий. Да, есть старое выражение, что воевать с женщинами (в их нынешнем мире лучше сказать "с омегами") и детьми - это подло и низко. Но и эту мелкую сучку надо проучить - есть за что. Как говорилось, он научился принимать себя и свои желания, пусть они и не во всем правильные. Поэтому вот - имеем то, что имеем: Айя, полностью доверившись образу справедливого героя, едет с ним в горы - в личный дом Шото; она усиленно тренируется, растрачивая свои силы, не замечая, что перестает пахнуть; она совсем забывается, а возможно никогда и не знала ничего о негласном кодексе безопасности на вечеринке или в незнакомых местах, когда никому не стоит доверять свой стакан с напитками или еду. Она уже заведомо проиграла. И теперь полностью в моей власти... Вот только девушка чувствует себя все хуже - ей тяжело дышать - прежняя легкость отступила, а усталость от тренировок навалилась, кажется, в троекратном размере. Она видит, но не понимает, почему Шото-сан улыбается так странно. Она продолжает задумчиво жевать стейк и запивать его простой водой (ох, как бы сейчас папа ругался, увидь он это). Совсем странным для нее становится то, что старший альфа подходит уж очень близко и садится к ней вплотную - такого раньше не было вот вообще никогда. Он заботливо проверяет ей лоб, убирает выбившиеся пряди волос за ухо, лезет проверять пульс на шее, но Айя отмахивается. Это бросает тень раздражения. Девушка не находит ничего лучше, чем встать из-за стола. Немного пошатываясь уходит к огню, но Шото ее перехватывает: обнимает со спины и прижимает к себе, утыкаясь носом куда-то в шею. Из-за разницы в росте ему приходится наклоняться, но это компенсируется одуряющим запахом девушки, который начал покрывать все пространство - смесь цветочного меда и скошенной травы. А еще ему кажется, что даже капельки пота, стекающие у нее по виску, имеют такой же вкус. - Ммммм, - Шото чуть не урчит от удовольствия, а девушка в его объятиях пыхтит, как паровоз и от неудобства позы (терпеть не может, когда ее даже так ограничивают), и от того, что явно чувствует своими ягодицами крепкий стояк взрослого альфы. Можно сколько угодно не интересоваться строением своего тела, различием полов и особенностями созревания, однако уж это слово она знает и вполне отчетливо понимает, что сейчас будет. Только вот, будет ли? * У Первого главный офис в самом центре Токио, на крыше одной из высоток, чтобы удобнее было добраться до любой точки города в считанные мгновения. Точнее, офис занимает несколько этажей, а вот его кабинет на крыше, откуда он с легкостью улетает куда бы то ни было. Сегодня не его дежурство, да даже не его рабочая смена, поэтому сотрудники и друзья удивлены, когда видят его мрачнее тучи, готовящего мощное оборудование. Странно, ведь и сообщений о злодеях не было ни от одного источника. Но все равно Бакуго собирается усиленно, кому-то звонит и пробивает какие-то данные, не консультируясь ни с кем. В тот момент, когда он уже в полной экипировке и осталось надеть только наручи, в окно последнего этажа влетает нечто сродни комете - ни одна из систем охраны не отреагировала, а значит "это" угрозы не несет. Только приглядевшись можно понять, что этот сгусток пламени - Айя, которая в изодранной одежде, со следами синяков на руках и шее, в царапинах и со слезами на глазах. Она вскрикивает коротко "папа", кидаясь ему в руки и оседает. А Кацуки сатанеет. - Я убью его, - рычит он так, как никто никогда не слышал. От этого рыка хочется сразу встать на колени и вымаливать прощение, даже если ты ни в чем не виноват, причем сильным альфам, что в основном работают в его агентстве, в том числе. Он знает, о ком говорит, ведь пробил местоположение Айи - каких-то двенадцать минут назад она была в загородном доме Тодороки (нелегальный спутник Мэй обновляет данные с такой частотой), а уже тут. В таком виде и с его запахом. Бакуго принюхивается к дочери, обнюхивает ее всю, чем вызывает смущение у многих из здесь присутствующих - все таки это очень личное. Но ему плевать: он прижимает подростка к себе и нюхает волосы, шею и выступающие ключицы. Замирает над ее животом и втягивает шумно воздух - ниже пояса не пахнет другим, только ею самой. Это приносит облегчение, но от желания угандошить одного конкретного альфу он не отказывается, однако откладывает его на неопределенный срок - сейчас есть дела поважнее. Несет ее в больницу, часть которой принадлежит Масару. Забирает для дочери весь этаж и лучших из лучших. Выцепляет Сецуну, а еще находит в себе силы набрать Изуку. - Айя в больнице, - без приветствия говорит он, - Адрес скину. Назовешься, тебя пустят. - Как все плохо? - чувствуется, как омега на том конце подобрался. - У нее гон, и она без сознания. Приезжай, - об остальном не говорит, хуже будет. Мидория прибывает максимально быстро, как может: он просто бежит, минуя все пробки и загруженность на дорогах. Влетает на этаж и несется к "окну" в палату, у которого стоит герой, припадает к нему. - Шото. Брови омеги ползут вверх, ведь что-что, а это имя он совсем не ожидал услышать. - Уверен? - губы сжаты в одну линию. - Да, - молчит какое-то время, - Она еще не приходила в себя: врачи накачали седативными, чтобы легче гон прожить. Нам осталось только ждать. - Блять! - омега кричит и бьет рукой в стену, вымещая свою злость, - Блять! Блять! Блять! Блять!!! Опадает на колени и заходится в рыданиях, Кацуки же проклинает весь род Старателя, его отцовские способности и наклонности отпрысков. Его глаза горят огнем, когда он прижимает к себе рыдающего и внезапно не сопротивляющегося этому омегу. Он знает, что будет делать.