Костюм горничной

      – Эй, Бакубро, выглядишь взволнованным! Ждешь фестиваля в этом году?       – Отвали, – отозвался Кацуки скорее по привычке, почти без укуса: Дерьмовые Волосы всё-таки был прав. Кацуки был в некотором роде взволнован предстоящим событием, и всё из-за Деку из всех возможных людей.       Когда класс в качестве активности для фестиваля на их втором году обучения выбрал организовать кафе с горничными, Кацуки лишь фыркнул – идея была глупой и банальной, но он не собирался вмешиваться. Но когда количество девушек оказалось недостаточным, и те практически вынудили Деку согласиться взять на себя роль горничной – вот тогда Кацуки действительно загорелся этой идеей.       Потому что ботаник собирался опозориться – и опозориться с помпой, и Кацуки хотел убедиться, что он будет в первых рядах, с попкорном и камерой, чтобы засвидетельствовать это.       Без шуток, Кацуки действительно стащил для этого случая родительскую камеру. Это будет лучший фестиваль в жизни!       …Это будет худший фестиваль в его жизни, подумал Кацуки позже.       Потому что он официально был по горло сыт одноклассниками, Деку, фестивалем, Деку, каждым грёбаным статистом и крысой-директором, которому зачем-то приспичило устраивать подобную чепуху. Ах, еще и Деку, разумеется.       Прямо сейчас Кацуки находился в мужской раздевалке, где по крайней мере половина присутствующих тут тупых одноклассников украдкой либо совершенно внаглую пялилась на стоящего ко всем спиной очень красного и очень смущенного Изуку, который тщетно пытался натянуть на себя пару черных женских чулок. Слава богу, придурку хватило ума оставаться в шортах и футболке, иначе добрая половина окружающих сейчас бы уже корчилась где-то на полу от резкого оттока крови от головы к другим интересным частям тела.       – Стоит ли мне начать сомневаться в своей сексуальности? – жалобно прошептал сбоку от него Каминари в сторону Киришимы.       – Расслабься, бро, это Мидория. Он нравится всем вне зависимости от пола и предпочтений, ты в порядке.       – Уф, слава богу. На секунду я подумал…       – Я знаю, чел, я знаю.       Это было просто нелепо. Что не так со всеми этими людьми, но главное… почему черт возьми сам Кацуки входит в их число? Никогда до этого момента он даже представить не мог, что мускулистые накаченные мужские ноги, обернутые в прозрачную, тонкую, явно предназначенную для девушек кружевную ткань, могут его заводить. И смотрите, где он сейчас, вместе с половиной мужской аудитории класса, которая в данный момент похоже открывает для себя этот и еще, возможно, несколько других новых кинков. А ведь Деку еще только предстояло натянуть на себя платье и надеть каблуки!       Кацуки молился, чтобы это был сон. Первая причина состояла в том, что этот день должен был стать днем его триумфа. Он должен был открыть рот и обрушить на ничтожного Деку небрежную шутку по поводу его нелепого наряда, после чего тупой ботан не оправился бы от смущения до конца своей нелепой жизни! А сейчас Кацуки был не в состоянии даже открыть рот для того, чтобы посмеяться над ним, потому что не был уверен, что сможет выдавить из себя что-то, кроме невнятного мычания, или, что еще хуже, начнет капать слюнями на пол.       Во второй причине Кацуки не был готов полностью признаться даже самому себе, потому что будь происходящее всего лишь сном, то Кацуки мог бы действовать куда более смело и действительно сделать что-то с Изуку. И, видит бог, в его голове уже формировалось бесчисленное количество идей на счет того, что он может сделать с Изуку в этих восхитительных черных чулках… И с каких пор он вообще находит чулки восхитительными?!       Мыслительный процесс Кацуки отвлекся от этих тревожных мыслей, когда он случайно посмотрел в сторону и заметил Каминари. Кстати, об открытом рте и текущих слюнях – Кацуки был готов поклясться, что именно их он и видит у парня, который вот уже несколько минут стоял с футболкой, которую он оставил наполовину снятой, не сводя взгляда с накаченной невысокой фигуры в дальнем конце раздевалки!       – Ой! Хватит, блять, пялиться! – внезапная ярость, кажется, вернула немного здравого смысла в его мозг, помогая оправиться и начать вновь формулировать слова и предложения.       Деку подпрыгнул и резко обернулся, оглядываясь вокруг с подозрением, заставляя всех остальных вырваться из ступора и торопливо сделать вид, что они все очень заняты своими делами и определенно НЕ пялились только что в его сторону.       – Э… ребята?       – Блять, переодевайся уже быстрее, Деку, и вали отсюда, – отозвался Кацуки. – Ты понижаешь уровень тестостерона в комнате одним своим присутствием!       Вокруг раздались звуки как одобрительного, так и протестующего мычания.       – Ой, да, конечно. Просто это… мой первый раз, знаешь ли, – пробормотал Деку, и Кацуки внутренне застонал от выбора слов этого ботаника. – Я никогда этого не делал.       Отлично, теперь конкретно эта фраза будет всплывать ближайшие несколько недель каждый раз, когда Кацуки решит передернуть. Он также был чертовски уверен, что в материале для фапа также будет присутствовать конкретно эта раздевалка, заполненная теми же самыми людьми, только в его фантазиях Кацуки однозначно даст всем понять, кому принадлежит этот чертов ботаник, когда прижмет его к ближайшему шкафчику и заставит стонать на всю школу.       – Это мой первый раз, Каччан! – он уже слышал задыхающийся голос ботаника в своих ушах. – Я никогда этого не делал!       – Разумеется первый чертов раз, Деку! Как будто я позволю хоть кому-то еще прикоснуться к тебе!       – Мидория, если тебе неудобно, ты можешь переодеться в моей комнате, – раздался вежливый голос Половинчатого Ублюдка, и сладкая иллюзия разбилась вдребезги, возвращая Кацуки в раздевалку. Кацуки стиснул зубы – гладко, очень гладко, Половинчатый.       – Тодороки-кун, мы буквально живем в одном общежитии. С тем же успехом я могу пойти в свою комнату! – слегка огрызнулся Изуку, не оборачиваясь, явно переживая не самый приятный момент своей жизни.       Кацуки честно не знал, радоваться или расстраиваться тому, насколько глубоко наивным был этот ботаник. Он был уверен, что удобство было последним, о чем Половинчатый думал в этот момент, если у него еще оставалась способность думать.       У фиолетового виноградного извращенца эта способность вероятно успела отключиться, если допустить, что она вообще когда-то была, иначе он не стал бы открывать рот и громко заявлять:       – Да ладно тебе, Мидория! У нас нет возможности поглазеть на девчонок, но ты ничем не хуже. Надо бы еще на ощупь проверить!       Изуку застыл. Его взгляд немного сузился, а в глазах мелькнула тень. Температура в комнате вдруг опустилась на несколько градусов, и Кацуки готов был поклясться, что причуда Тодороки тут ни при чем.       – Минета-кун, ты же в курсе, что я могу буквально отправить тебя на другой конец города щелчком пальца? – голос Деку был тихим, но в нем звучало отчетливое предупреждение.       Ухмылка виноградного извращенца испарилась мгновенно, и он немного побледнел, отступая. Деку был силой, с которой стоит считаться, хотя многим нравилось забывать об этом.       – И я могу сделать то же самое, если кто-то из девушек пожалуется на неуместное поведение. Я не думаю даже, что Айзава-сенсей будет особо недоволен по этому поводу. Я ясно выразился?       По всем возможным законам этой вселенной, парень в шортах, в футболке с надписью "Футболка" и в женских чулках в принципе не должен был выглядеть хотя бы немного угрожающим, но когда Деку вообще действовал в соответствии с ожиданиями? Кацуки был уверен, что в тот момент каждый вдруг почувствовал холодок, пробежавший по его коже, хотя единственным виновным тут был только пурпурный извращенец.       Все вдруг торопливо вернулись к своим занятиям, кроме дрожащего Минору, застывшего на своём месте, будто крыса, оказавшаяся на пути у тигра. Кацуки было бы почти жалко виноградного извращенца... если бы он целиком и полностью не наслаждался зрелищем, разумеется.       – Да ладно тебе, Мидория… – рискнул снизить напряжение Минору, но твердый голос Деку повторил, на этот раз с большим нажимом:       – Я ясно выразился?!       Виноград пискнул что-то в знак подтверждения, и Деку просто… отпустил. Угрожающая аура рассеялась, будто её и не было, а на губах Изуку расцвела его фирменная улыбка на тысячу ватт, которая почти ослепляла из-за контраста с тем, как Изуку вел себя пару секунд назад.       – Вот и славно! – заключил он вернулся к своему наряду.       Кацуки мысленно присвистнул. Окей, может Деку и не был настолько наивным. И, блять, если Деку в чулках казался ему до этого сексуальным, то этот трюк с угрожающей аурой, возникающей и исчезающей по желанию Деку, ударил по Кацуки так сильно, что он мгновенно почувствовал, как штаны стали намного теснее. Его сексуальная фантазия только что возможно пополнилась новым сценарием.       Кацуки постарался как можно скорее избавиться от этих мыслей. Отвернувшись к своему шкафчику, он думал о том, насколько легко Деку может переключаться между эмоциями. Или это, или Деку умел быть просто отличным актером, если очень этого хотел.       Разумеется, краем глаза он продолжал наблюдать за тем, как переодевается ботаник, отмечая, что окружающие также бросали взгляды в ту же сторону. Кацуки готов был поклясться, что несколько раз он уловил небольшое шипение, звук похлопывания и слабый запах жженой ткани со стороны Половинчатого Ублюдка. Он мог бы легко высмеять отсутствие контроля над причудой, но Кацуки слишком хорошо знал, что этот парень прекрасно тренирован, чтобы его причуда поддавалась эмоциям из чего-то столь незначительного: тот факт, что Деку вызывал у него подобную реакцию, как раз говорил о том, насколько сильными были чувства у ублюдка.       Кацуки не хотел думать в этом направлении. Тодороки был близок к Деку, слишком близок, если Кацуки было что сказать по этому поводу. Проблема была в том, что у него не было ни малейшего права действительно что-то сказать: Половинчатый входил в круг близких друзей Деку, Кацуки после всего дерьма, что случилось между ним и Изуку, мог только надеяться, что место в этом "клубе" будет оставаться для него забронированным до тех пор, пока они с Деку не разберутся со своими противоречиями.       Так что нет, Кацуки не был другом для Изуку. Проблема была в том, что он со всё большей ясностью осознавал, что он хочет куда большего, чем просто дружбу. И если его подозрения были верны и Тодороки чувствовал тоже самое, то Кацуки, ну… был в полном дерьме, потому что Половинчатый Ублюдок был гораздо ближе к Изуку, обладал его доверием и не был для Изуку дерьмом на протяжении последних лет десяти.       И вишенкой на торте было то, что Тодороки, несмотря на отсутствие социальных навыков, похоже тоже догадывался о чувствах Кацуки. Он заметно напрягался каждый раз, когда Бакуго оказывался слишком близко к Деку. Зато каждый раз, когда сам Тодороки влезал в личное пространство Изуку, его взгляд нередко встречался с красными глазами Кацуки – и тогда губы этого говнюка изгибались в самодовольной улыбке, а в глазах мерцало понимание. Кацуки не хотел думать о том, что в тот момент отражалось в его собственном лице, потому что внутри ощущал только бурлящую ярость и желание либо вырвать ботаника и прижать к себе, либо отбросить Тодороки подальше и сломать ему несколько конечностей для профилактики.       – Может кто-нибудь помочь мне завязать пояс фартука сзади? – смущенно произнес неожиданно Изуку, вновь привлекая к себе внимание.       Кацуки и Тодороки одновременно двинулись в его сторону…       – Без проблем, Мидория, – послышался веселый голос сердобольного Киришимы, стоящего рядом с ним, – давай я… – он вдруг сглотнул, словно почувствовав убийственное намерение, направленное в его сторону.       Рыжеволосый замер, бросил взгляд на Кацуки, который прожигал его глазами, а затем на Тодороки, который похоже не хотел ничего больше, кроме как заморозить его на месте, и быстро оценил ситуацию и готовность пожертвовать свою жизнь ради помощи ближнему.       – …просто постою прямо здесь, потому что у меня наследственное заболевание, которое не позволяет мне завязывать пояса фартуков.       – Почти уверен, что у Мидории есть точно такое же с галстуками, – заметил кто-то, и по раздевалке разнеслись смешки.       – Эй! Это было грубо! – очаровательно надулся Деку.       Кацуки тем временем ускорил шаг, оттолкнув плечом замешкавшегося Тодороки, невозмутимо встал за спину Деку и грубо дернул его за концы фартука, привлекая к себе внимание.       – Бесполезный задрот, даже тут не обойдешься без моей помощи.       Он не пропустил, какой прямой и напряженной стала спина Деку, когда он понял, кто именно стоит позади.       – Я не просил конкретно тебя о помощи, Каччан, – пробормотал он опуская голову.       – Ну так ты её получил, так что прояви благодарность!       – …спасибо, Каччан, – слова были сердечными и искренними, и грудь Кацуки расширилась от внезапного тепла.       Он не мог не удержаться от короткого взгляда в сторону Тодороки, который резко отвернулся к своему шкафчику, бросил в него вещи, громко хлопнул дверцей, и практически выскочил из помещения, оставляя их с Деку наедине – все остальные к этому моменту уже успели покинуть раздевалку. Отпускать Деку так просто не хотелось, поэтому он подтолкнул его к скамейке и легким толчком заставил сесть на задницу.       – Каччан?       – Что ты собираешься надеть на ноги? – спросил он, опускаясь на корточки так, чтобы их с Деку лица были на одном уровне.       – Момо дала мне эти туфли, но зачем…       Кацуки уже доставал указанную пару из сумки с вещами. Критически осмотрев пару, Кацуки хмыкнул в знак одобрения.       – Неплохо, даже ты должен справиться с этими каблуками.       – Каччан, ты разбираешься в женской обуви?       – Забыл, чем занимается моя мама? Брось, задрот, старая карга даже несколько раз затягивала вас с тетушкой на показы. Думаешь, семья модельера каждый раз только сидит в зрительном зале?       – Ой… это и правда многое объясняет.       – Еще бы. А теперь дай сюда правую ногу.       Не ожидая ответа, Кацуки схватил его за лодыжку и приподнял ногу Изуку так, чтобы та слегка повисла в воздухе. Его рука заколебалась на мгновение – Кацуки отчетливо представил, как его рука скользит выше по ноге Изуку, до самых бедер, прямо под эту юбку… прежде чем его воображение не зашло дальше.       На мгновение подняв голову, он поймал Изуку за тем, как тот наблюдал за ним, будто не в силах отвести взгляд. В его глаза застыло какое-то нечитаемое выражение, какая-то сдерживая эмоция, дыхание казалось тяжелым, а на щеках расцветал розовый румянец. Его губы казались Кацуки слишком бледными.       Вместо того чтобы просто обуть глупого ботаника, Кацуки неожиданно положил его ногу на своё бедро, как бы случайно располагая её так, чтобы пятка была в каких-то сантиметрах от собственного паха.       – Тебя нужно накрасить, – произнес Кацуки негромко, глядя ему в глаза и слегка поглаживая щиколотку чуть подогретой ладонью.       Старая карга когда-то почти заставила его научиться пользоваться её косметичкой, но на уме Кацуки было что-то совсем иное. Если достаточно долго и хорошо тщательно целовать такие вот пухлые, как у Изуку, губы, они будут ровно того оттенка, который лучше всего смотрелся бы на лице Деку. Кацуки был в этом уверен.       – Ты бы хотел? – неуверенно спросил Мидория.       Кацуки почувствовал, как нога как бы невзначай трется о его бедро и сглотнул.       – Да, но не для этих статистов, – ответил он низким, глухим голосом. – Только для моих глаз.       Он знал, что это чертовски откровенное заявление, но почему-то сейчас казалось совершенно правильным сказать именно это.       – Звучит так, будто это ты хотел бы мне прислуживать, Каччан, – неожиданно сверкнул глазами Деку, с любопытством склонив голову на бок.       – Пф, – хмыкнул Кацуки почти на автомате. – Готов поспорить, что на мне этот костюм смотрелся бы в сто раз лучше.       Ему не понравился лукавый взгляд в глазах ботаника, и он был на грани того, чтобы вспыхнуть и взорваться, когда он вдруг почувствовал, как Изуку сдвинул ногу и теперь упирался прямиком в его промежность – и все слова вдруг умерли прежде, чем Кацуки понял, что хотел сказать. Откровенно говоря, он был уверен, что почти наверняка потерял в тот момент способность говорить в принципе.       Ухмылка на губах Деку стала совсем откровенной.       – Я в этом даже не сомневаюсь. Каччан так хорошо смотрится, когда он на коленях, – промурлыкал он.       Кацуки выпустил судорожный вздох, всеми силами стараясь контролировать себя и не начать тереться о ногу своего соперника, словно возбужденный щенок. Его взгляд на секунду скользнул вниз, к бедрам Изуку прикрытым длинной юбкой, и Кацуки отчетливо представил, как его руки скользят под темную ткань и задирают её вверх, открывая молочную кожу бедер, которая так и просит попробовать её на вкус.       – Я… могу быть сговорчивым, – произнес он срывающимся голосом. – При должном стимуле. Можешь проверить, если осмелишься, ботаник, – его ладонь в последний раз с сожалением скользнула по горячей лодыжке, прежде чем Кацуки поспешно обул обе ноги Деку и поднялся в полный рост перед немного опешившим Изуку.       Выпуклость на его брюках была настолько очевидной, насколько это было возможно, и он даже не пытался её скрыть. И Кацуки знал, что прямо сейчас Изуку смотрит прямо на неё.       – Сегодня вечером. Моя комната, – произнес он и, дождавшись, когда их глаза встретятся, добавил: – Не снимай костюм, Деку.       С этими словами Кацуки покинул раздевалку. До начала фестиваля оставались считанные минуты, а ему еще нужно было как-то позаботиться о себе: то, что он охотно готов был показать ботанику, насколько он заинтересован, еще не значило то, что он собирался демонстрировать свой стояк всем окружающим.