^
хиджин нравится расчёсывать волосы чонын. волосы у чонын всегда запутанные, и, наверное, хиджин это должно раздражать, особенно с её-то перфекционизмом и желанием сделать всё наилучшим образом. но нет. хиджин не раздражает даже то, что чонын вечно опаздывает на встречи, ведь слишком долго приводит волосы в порядок (толка от этого почти никакого). чонын редко позволяет хиджин расчёсывать её волосы, но в очень хорошие дни (когда-то хиджин в шутку сказала, что будет отмечать эти дни в календаре красным маркером и по итогу и правда начала отмечать) позволяет подруге добраться до её прядей. в такие моменты хиджин не отстаёт от волос чонын на целый час, долго расчёсываёт их, пока они не начинают стекать по рукам хиджин тёплым золотом. сегодня был хороший день. не только потому, что от вчерашнего ливня остался приятных запах сырости, но ещё и из-за того, что чонын позволила хиджин «повозиться с её волосами». хиджин не нравится это слово. «повозиться». словно они говорят не о прекрасных волосах чонын, а об уличной грязи. хиджин начинает с кончиков волос, а чонын потягивает из трубочки мультифруктовый сок и начинает рассказывать что-то о школе, одноклассниках и учителях. теперь это их общая тема для разговора, потому что несколькими месяцами раннее, когда чонын начала ходить в школу, оказалось, что они вдвоём учатся в одном классе. этой новости они обе были обрадованы и в первый же день уселись вместе за одну парту. чонын говорит шустро и моментами непонятно, а хиджин мычит на каждое её слово, будто побуждая продолжить. — глянь, — чонын поворачивает экран к хиджин с открытым инстаграмом парня из их школы, который был на два-три года старше чонын. — он на меня взаимно подписался. хиджин задумчиво угукает. — круто, наверное. хоть он странный. — согласна, но он красивый. да и предложил прогуляться. хиджин выдавливает из себя подобие улыбки. — что ты собираешься ответить ему? — не знаю, — пожимает плечами чонын. — а ты что бы ответила? хиджин переводит взгляд с кончиков волос на макушку чонын. — если бы он мне нравился, то согласилась. чонын медленно кивает головой. — он тебе нравится? — осторожно интересуется хиджин, снимая резинку с руки. — ну, он привлекательный, — чонын тихо хихикает. — наверное, совсем немного нравится. кстати, а тебе? тебе кто-нибудь нравится? внутри от нервозности что-то приятно щекочет. — нет. никто. — даже на примете никого нету? — чонын игриво подталкивает хиджин в бок, желая получить ответ. — не-а. чонын понимающе кивает, явно недовольная ответом. хиджин шмыгает носом и продолжает осторожно заплетать волосы.^
наверное, полноценно свою любовь к чонын хиджин осознаёт именно в четырнадцать. это осознание приходит не моментально. оно не обрушивается на хиджин резким водопадом. хиджин почему-то кажется, что любовь к чонын переливается по её венам с их самой первой встречи. хиджин робко и неуверенно таскала её за рёбрами, слишком долго не признавала, отгоняла эту, казалось бы, глупость, пока не перестала контролировать рой мыслей и чувств, круживший в груди. когда-нибудь хиджин должна была потерять контроль, но она не думала, что это произойдёт так скоро. с каждым годом чонын менялась: сначала она отрезала волосы под каре, потом снова отрастила и решила покрасить их в блонд. она начинала неуверенными движениями наносить на своё лицо макияж, менять стиль одежды, мысли и взгляды. неизменным оставались только спутанные волосы и вечные опоздания чонын. всё больше времени чонын с хиджин проводили вместе. лежали на кровати хиджин во время ночёвок, слушали плейлист чонын в спотифае, разговаривали о самом важном (по крайней мере, для них). за окном шумел ливень и трещал гром, комната была погружена в мрак. время от времени чонын вздрагивала, жалась ближе к хиджин, касалась пальцами её плеч. но, что самое главное, она гладила большим пальцем ладонь хиджин, пытаясь этим самым успокоить себя. иногда опускала руку и вела пальцем по голубоватой вене. хиджин даже не подозревала, что её рука может быть настолько чувствительной. такое ощущение, словно чонын специально это делает, специально откуда-то узнала, что у хиджин до ужаса чувствительные руки (даже хиджин об этом не знала!). но становится понятно, что никак знать это чонын не могла. хиджин даже не знает, кого ей винить. подростковый возраст или влияние чонын? или, может быть, себя?^
чонын начинает встречаться с одноклассником. хиджин не то чтобы ревнует. хотя нет, хиджин очень ревнует, потому что чонын каждую перемену сбегает к этому идиоту и проводит с ним всё своё время. а хиджин остаётся сидеть в классе и рисовать на тетрадных полях звёзды и сатурны. почему-то все мысли в один момент как будто специально становились только о чонын. хиджин вспоминала, как несколькими неделями раньше они сидели в комнате чонын и смотрели по ноутбуку какой-то фильм, и в один момент чонын резко повернулась и стеснительно спросила: «ты можешь научить меня целоваться?» и хиджин поняла, что это было запланировано заранее. с того самого момента, когда чонын пригласила её к себе в дом на выходных, потому что «родители уехали на дачу», когда закрыла дверь в комнату на замок (хиджин ещё тогда удивилась), когда села настолько близко и всё время фильма даже не сосредотачивалась на нем, а будто бы пыталась собрать какие-то мысли воедино. и хиджин, хоть и сама не умела целоваться, научила. она положила ладони на чужие плечи, посмотрела в каштановые глаза и неуверенно прижалась к губам чонын, когда та не подавала никаких признаков того, что вообще собирается сдвинуться с места. а потом, когда чонын стала храбрее, хиджин почувствовала, как она уверенно прижимается к ней. слабо закусывает нижнюю губу хиджин, касается дрожащими и холодными пальцами плеч, жмётся ближе, ближе, ближе. когда хиджин целовала чонын, она не думала о своих чувствах. она думала лишь о том, чтобы помочь чонын научиться целоваться, хоть и чувствовала, как внутри всё потягивает противной и вязкой ревностью (она прекрасно знала, для чего чонын хочет научиться целоваться). хиджин была хорошей подругой. с каждой секундой поцелуи чонын становились всё более и более уверенными. в один момент она сделала то, чего хиджин просто не ожидала и потому — не сдержала стона. язык чонын скользнул внутрь чужого рта, она ещё сильнее прижалась к хиджин, притянула её к себе за футболку и не переставала сжимать ткань. когда она почувствовала вибрирующий стон, она резко отстранилась и посмотрела на хиджин. губы чонын были мокрыми и блестящими, капелька слюны неуверенно текла по подбородку. волосы взъерошены, ведь хиджин не раз их касалась и впутывала в них свои пальцы. чонын смотрела на хиджин испуганно, будто бы совершила что-то ужасное. преступление. революция. война. — прости, — прошептала хиджин и резко вытерла слюну на своих губах. — это я… прости, мне стоило предупредить, — даже в темноте комнаты хиджин увидела, как щёки чонын покраснели. — я не хотела. извини. — ничего. они неловко молчали. хиджин хотелось продолжить. хиджин почему-то казалось, что чонын хочет продолжить тоже. раньше хиджин нравилось наблюдать за чонын, её эмоциями и действиями. тем самым она пыталась придумать, о чём может думать чонын. мысли чонын были самой сокровенной тайной для хиджин, которую день за днём она пыталась понять. но теперь, когда по лицу чонын моментально становилось понятно, что думает она о своём парне, у хиджин пропал интерес. ей казалось, что своими гляделками она чуть ли не залезает в чужую душу. это было слишком интимно и лично. теперь все их разговоры так или иначе по итогу приходили к обсуждению прекрасного парня чонын. ну, по крайней мере, прекрасным его считала только чонын. хиджин героически молчала, сдерживая всю ту злость, копившуюся внутри. — он хороший, хиджин, я не понимаю, почему у тебя такое отношение к нему. он даже подарил мне медвежонка! хиджин смотрит на несчастного маленького медвежонка в виде брелка и хочет поспорить. но в итоге ничего не говорит.^
они расстаются за день до пятнадцатого дня рождения чонын. чонын не плачет, не кричит и не материт его всеми известными ей словами. она просто приходит к хиджин, молча заходит в дом, потом — в комнату хиджин. ложится на кровать и ничего не говорит. хиджин всё понимает, садится рядом и осторожными движениями гладит чонын по голове. когда хиджин хочет что-то сказать, чонын просит её помолчать. и ещё просит лечь рядом. и хиджин ложится. они лежат где-то час. чонын, уткнувшись носом в шею хиджин, и хиджин, поглаживая её спину, плечи и голову. — мы расстались. точнее я с ним рассталась. хиджин понимающе кивает, касается своим носом чужого лба. ждёт продолжения. — он обжимался со старшеклассницей. прям обжимался. хиджин снова кивает. ждёт продолжения, но чонын не продолжает. — мудак. — да. и знаешь, что я придумала, пока здесь лежала? пошёл он нахуй, — мат из рта чонын для хиджин кажется чем-то настолько неправильным, что она даже вздрагивает от неожиданности. — если он думает, что имеет право испортить мне настроение перед моим днём рождения, то он ошибается. мы с тобой проведём этот день лучше всех, поняла? — чонын хватает хиджин за руку своими двумя и смотрит ей прямо в глаза. — я обещаю, хиджин.^
в какой-то момент хиджин начинает казаться, что это болезнь. неизлечимая болезнь, у которой нет названия. которая преследует хиджин с их первой встречи. которая, наверное, будет преследовать всегда. хиджин правда-правда свыклась с мыслью, что её чувства к чонын невзаимны. она это прекрасно знает, понимает. она знает, что чонын гетеро. по крайней мере, чонын никогда не говорила обратного. эта дурацкая ким чонын — гетеро. хиджин знает. пытается не унывать, продолжать жить дальше и строить отношения. уже не с чонын. в шестнадцать у хиджин начинаются первые отношения. это соседская девочка хёнджин, с которой в один момент хиджин начинает тесно общаться. всё начинается с того, что кошка хёнджин залезает на дерево и долгий час не слезает, пока хиджин не появляется и героически не спасает бедное животное. потом — разговоры, прогулки, долгие объятия, просмотр фильмов вдвоём, признание в любви от хёнджин. хиджин отвечает взаимностью и целует хёнджин в ответ, но в этот момент ей почему-то кажется, что она совершила огромную ошибку. хёнджин целует хиджин — хиджин думает о чонын. и так постоянно. чонын просто не выходит из мыслей хиджин. она заселилась там, словно в родном доме. совсем-совсем не собирается покидать. но хиджин всё равно говорит хёнджин, что любит её. она почти не врёт: она явно что-то чувствует к хёнджин, просто эти чувства не сравнивать с тему чувствами, которые она испытывает к чонын. хиджин кажется, что обманывает она не только хёнджин, но и себя. хёнджин обман замечает сразу. хиджин удивляется, потому что у неё ушло несколько лет, чтобы осознать свой самый главный обман — она влюблена в чонын. — хиджин, я не думаю, что я та, кто нужна тебе. тебе нужен кто-то другой, я ведь это вижу. на следующий день чонын успокаивала хиджин. гладила по голове, говорила успокивающие слова и думала, что хиджин пиздецки страдает. хиджин не знает, делает ли её плохой то, что ей было совершенно всё равно на их с хёнджин с расставание. нет, конечно, она погрустила немного, но уже спустя время всё вернулось на круги своя. будто бы никакой хёнджин в жизни хиджин не было. была только чонын, её пахнущие персиковым кремом для рук пальцы, постоянно потные ладони, мягкая шея, тёплые щёки и губы. боже, её губы… хиджин думает, что есть в этом что-то явно ненормальное, когда тем же вечером, когда чонын так долго успокаивает её, хиджин представляет то, что представлять… очень неправильно. это не первый раз, отнюдь не первый, но хиджин всегда краснеет и стыдится себя так, словно в первый. да, это явно что-то нездоровое. и с этим что-то нужно делать.^
«знаешь, мне иногда кажется, что любовь к тебе зародилась раньше меня. может быть, мы были знакомы раньше? в другой жизни? я в это не верю, но просто не могу по-другому объяснить… объяснить это всё». громкий хруст бумаги. «помнишь, как мы с тобой обе фанатели по «доктору кто»? искали выцарапанные записки и рисунки на кирпичной стене, пытались разгадать какую-то тайну, а другие девочки смеялись с нас. но, знаешь, когда я была рядом с тобой, мне было всё равно на каждое слово, которое они выплёвывали в нашу сторону». хруст. «ты замечала, что родинки на твоих руках складываются в хвост большой медведицы?» хруст. «…а ещё ты называла чебурашку педерашкой! ты сама рассказывала, помнишь?» хруст. «…да, точно, я украла кусок коробки у маленького мальчика, чтобы ты смогла построить домик для кукол». хруст. «просто скажи, что чувствуешь ко мне. даже если ты скажешь, что не любишь меня, пошлёшь куда подальше, я всё равно буду рада, потому что тогда я не буду мучить себя тупыми догадками». скомканный листок летит в кучу себе подобных. хиджин откидывается на спинку кресла и очень устало вздыхает. она думает, долго думает. страх потерять многолетнюю дружбу отдаётся дрожью где-то в подреберье. хиджин спокойно прикрывает глаза. достаёт из огромной кучи один-единственный листок и складывает его в карман рубашки. в тот, который рядом с сердцем.^
лето после экзаменов. вроде и чувствуется свобода, но она какая-то ограниченная, будто бы ненастоящая. всего лишь иллюзия, в которую хиджин хочет верить. волосы чонын пахнут солнечным жаром. перед своим семнадцатым днём рождения она покрасила их в родной цвет и совсем не пожалела. хиджин тоже нравится. — самолёт. — был. — самокат. — был. чонын недовольно вздыхает. она настолько усердно думает, что хиджин это слышит. — самовар. — …был. — сука. — аэроплан. чонын закидывает голову назад и встречается с плечом хиджин. — насос. — сельдерей. — рыба такая? — наверное, ты путаешь сельдерей с селёдкой. — наверное. они отчаянно пытаются делать вид, что всё хорошо. что через считанные месяцы их пути не разойдутся. они не разъедутся по разным городам, не перестанут вместе ужинать. у них всё замечательно. особенно у хиджин. — йога. — было. — не ври. — не вру. — йогурт. — было. — йод. — динозавр. чонын задумчиво прикусывает разлохмоченный шнурок худи. — я устала. — хорошо, мы можем помолчать. и они молчат. их молчание никогда не было настолько громким. у хиджин в кармане джинс хрустит бумажка. до ужаса помятая, исписанная до неровных краёв и пахнущая духами. почему-то пахнущая духами. — какие у тебя мысли? — спрашивает чонын и задирает голову к небу. — в смысле? — хиджин неохотно следует её примеру, чуть ли не сталкиваясь с её головой. — ну, насчёт взрослой жизни. — не знаю. никаких. я это не представляю. — у тебя всегда были проблемы с представлением, хиджин-и, ты не замечала? хиджин знает, что чонын не хочет её обидеть, но всё равно немного обижается. — не сложно мне давалось. просто есть вещи, которые не хочется представлять. — например? — чонын не поворачивает голову к хиджин. хиджин молчит. «тебя. без меня. меня. без тебя». — не важно. — очень важно, вообще-то. хиджин вздыхает. — потом узнаешь. — когда ты мне отдашь бумажку? хиджин замирает от неожиданности. — что? — что? — чонын выглядит не менее удивлённо. — какая бумажка? — ну, которую ты прячешь в кармане и которой ты не перестаёшь шуршать. хиджин поджимает губу. да, наверное, она слишком громко сжимала её в руках. — почему ты думаешь, что эта бумажка тебе? — не знаю. просто ты так нервно хрустишь ею, что мне показалось, что это для меня. хиджин молчит. она думает, что сказать. и чувствует себя в этот момент, словно в сюжетной игре, где каждое решение влияет на сюжет. только если в игре можно переиграть много-много раз, то в жизни только одна попытка. — тебе не показалось. — да? это… это круто. ты сейчас отдашь или?.. — не знаю. я ещё не решила. — хорошо. я подожду. — да. подожди, пожалуйста. и они продолжают сидеть в тишине. почему-то именно в этот момент хиджин понимает, что тишина между ней и чонын была всегда комфортной. они всегда молчали и понимали друг друга. иногда, когда кто-то другой говорил с ними, они не понимали его. а вот друг друга понимали, даже если молчали. да, они явно были знакомы в прошлой жизни. и в этот момент у хиджин в груди зарождается уверенность, что даже если чувства её окажутся невзаимными, всё будет хорошо. чонын поймёт её, чонын поможет, чонын обязательно что-то сделает. они вместе, точнее. — я знаю, что это глупо. — это не глупо, — говорит чонын уверенно, хотя она даже не знает, что именно хочет хиджин ей показать. — нет, чонын, глупо. я знаю, что глупо. просто… блять, это пиздецки неловко. я будто бы… будто бы, эм… — пытаешься собрать солнечные лучи в тарелку? — что? — что? — что это значит? — хиджин хмурится. — что именно? — «пытаться собрать солнечные лучи в тарелку»? — ну, это значит делать что-то неловкое. — и глупое. — нет, не глупое, — отрицает чонын. хиджин решает не спорить. вздыхает и достаёт из кармана джинсов листок. она почему-то не чувствует, будто сейчас решает судьбу персонажа, за которого играет. она чувствует, будто бы это уже было прописано в сюжете. и концовка будет только одна. чонын принимает листок. раскрывает. пока не читает. смотрит на хиджин. — я могу начать читать? — конечно. чонын неуверенно опускает взгляд на строчки. «знаешь, а ведь любовь — это детский шрам. я помню, как в детстве упала с велосипеда и очень больно ударилась коленкой. эта рана очень долго заживала и после себя оставила почти незаметный след. и таких детских шрамов много. я просто их не помню. и у других есть детские шрамы. как нет одинаковых отпечатков пальцев, так и нет одинаковых детских шрамов. ты никогда не встретишь двух людей, у которых над бровью красуется одинаковый шрам. и даже если тебе покажется, что они одинаковы, то у этих шрамов будет разная история. кто-то ударился головой об острый край стола, а кто-то — о торчащую палку. но у всех этих шрамов итог будет один: они останутся на всю жизнь. уже будут не болеть и не сдираться, но всё равно каждый раз напоминать свою историю. ты — мой детский шрам. который всё ещё сдирается, болит и иногда кровоточит. как-то само так получается. но я, если честно, и не против. я его, глупая, мажу зелёнкой и криво клею поверх него пластыри. потому что знаю, что они не помогают». когда чонын перестаёт читать, хиджин прячет лицо в изгибе локтя. стыдливо отводит взгляд, сжимает ткань футболки. чувствует, как в руку впивается острый бумажный край. чонын смотрит на хиджин с улыбкой на лице. хиджин берет из чужих рук бумажку и читать одно единственное: «помнишь, в детстве я сказала, что небу подходит слишком много цветов, поэтому я не могу выбрать какой-то один? я соврала. теперь я уверена, что небу подходит только один цвет. цвет твоих глаз, хиджин».