***
Свет яркой луны развевал тьму в небольшой палате, множество устройств попискивало и гудело нарушая тишину столь красивой ночи, что не мешало мальчугану наслаждаться ею, сидя на подоконнике, и свесив призрачные ноги за оконную раму. Его лицо было спокойным и вдумчивым, лишь редкая искра злости в глазах да нервные заломы рук свидетельствовали о его тяжких думах. «Что будет с сёстрами? Что будет с мамой? И…Что будет с ним?». Думал мальчик и перевёл взгляд на больничную койку, где лежала его точная копия в ловушке из различных трубок да бинтов, что обмотали всё тело с головы до пят, оставив на свободе лишь болезненное лицо. Так незаметно подкрался рассвет, сначала небо было полностью белым, запели птицы ознаменовав начало нового дня, да начал подниматься красный диск солнца окрашивая всё в рыжие цвета. Недолго столь благодушная атмосфера царствовала здесь, как в палату не церемонясь ворвалась молодая санитарка, и подпевая треку в наушниках принялась методично наводить порядок в помещении, казалось, она вовсе не замечает ребёнка, что сидел, опасно свесившись за пределы рамы. Когда та захотела открыть окно, то мальчик ни на дюйм не сдвинулся, и продолжал наблюдать за тем, как её рука свободно прошла его насквозь, и так же вышла, не оставив и следа на призрачном теле. Лишь порыв девушки хорошенько разогреть руку свидетельствовал о том, что та что-то почувствовала, но списав всё на сквозняк та продолжила своё дело, и закрыв окно удалилась. Прошёл день, второй. А всё происходило по единому сценарию, редко захаживающие врачи да медсёстры разбавляли рутину своими житейскими проблемами и профессиональными разговорами. Кто бабкой стал, кто овдовел да куча сплетен о коллегах.***
— Добрый день, господин Оямада. — Что с моим сыном? — Мы ввели его в анабиозное состояние. Чтобы мальчик смог оправиться после полученных травм. — И как долго он пробудет в состоянии овоща? — По нынешним рассчётам месяц, два максимум. Потом начнётся период реабилитации после вынужденной комы. — Дайте его мед карту. Впервые за все эти дни к мальчику заглянула его семья. Вечно печальная мать скорбно сидела на стуле и дрожащими руками держала его маленькую, ещё более бледную чем у неё ладошку. Сквозь всхлипы от еле глотаемых слёз можно расслышать её тихое «Мой мальчик… Мой сыночек». Задавака сестра молча сидела подле неё, и пустым взором глядела в никуда. На автомате держа увесистый свёрток, что недовольно сопел, и грозил вот-вот разразиться диким плачем. Вечно недовольный отец, с каждой прочитанной строчкой всё сильней хмурил брови, когда его глаза скрылись под складкой кожи, он яростно заорал: — Что значит, «возможна патология карликовости»?! — Пуля могла задеть гипофиз, что может привести к нарушениям физического развития. — Достать её, и всё зашить, никак? — Никак, если попытаться достать её, то это может ещё сильнее навредить мозгу, что приведёт к ещё большим патологиям. Яростно рыча, мужчина рваными шагами мерил палату, и махал злополучной папкой во все стороны. Направив обезумевший взгляд на замершее в испуге семейство. Он с небывалой прытью направился в сторону женщины, и брызжа слюной заорал: — Ты! Это всё ты! — Муж поднял для удара руку над ошарашенной женой, как его тут же откинула в стену неведомая сила. Злой призрак мгновенно возник перед ним сияя зелёными глазищами.«Не. Смей. Трогать. Мою. Семью!»
Отчеканил он каждое слово потусторонним голосом, и все стёкла задребезжали от его ярости. Ошарашенный мужчина молча уставился на возникший фантом своего сына, как тут же видение исчезло, а все устройства, как с ума посходили, начали оглушительно пищать на разный лад. Чертыхнувшись, доктор тут же вызвал коллег, и пока улыбчивая медсестра уводила семью из палаты, он немедленно взялся за СЛР. С каждым разрядом казалось, словно жизнь уходит из тела мальца. Где-то вдалеке заныла малышка, как тут же весело воскликнула «Бгатик! Бгатик!», и захлопала в ладоши. Очередной разряд, и пульс пришёл в норму. Доктора облегчённо вздохнули, а недовольный мальчуган застыл над своим телом.