«Как он посмел?! Как он посмел поднять руку на мою семью?!»
Негодующе воскликнул он, попутно уничтожая собственную палату от наплывов едва сдерживаемого гнева. Вдруг мальчика, как стрелой пронзило. Стоило ему услышать бренчание гитары и вторящий незамысловатой мелодии голос, поющий на неведомом языке в глубинах больницы. Песня была наполнена такой грустью и печалью, что призрачное сердце защемило от тоски, а из глаз непрерывным потоком полились горькие слезы.«Надо же. Я впервые за столько лет плачу, по-настоящему.»
Подумал он, удивленно смотря на непрерывный поток слез в отражении оконного стекла. На него смотрел маленький, худенький мальчик. Лет семи-восьми. Его светлые волосы были взъерошены, как ежьи иголки. А зеленые глаза прикрыты потусторонней дымкой. Образ завершали классическая рубашка и темные брюки. Несмотря на босые ступни, призрачный мальчик холода вообще не чувствовал, впрочем, как и тепла. От тоски, навеянной потусторонней песней, призрака отвлекли нежданные посетители. — Господин Асакура, рад, что Вы пришли. — Я тоже рад свидеться со старым другом. — Послышался смешок. — Особенно, когда дело касается моей части. Я ведь прав? — Каштановолосый мужчина пристально посмотрел прямо в глаза опешившего мальчика.«Как так, неужели, он меня видит?»
— Честно, хотелось бы, чтобы наша встреча прошла при более благоприятных обстоятельствах. — Устало ответил собеседник. — Знаешь, я уже устал от потусторонних гостей на своей работе. — Порой, они сильнее нас устают от долгого нахождения в междумирье. — Отстраненно ответил видящий. — Но этого духа, я трогать не осмелюсь. Иначе мы рискуем окончательно разорвать хлипкую связь с его телом. — Кивком головы, мужчина указал на точную копию мальчугана в плену различных трубочек и бинтов. Проследив за его взглядом, врач пораженно вздохнул и без сил упал в кресло. — Боже мой… Так, мальчик все это время видел творящийся здесь «балаган»? Бедный ребенок. — Сокрушенно покачал тот головой. — Не только видел, но и слышал. — Как бы невзначай уточнил собеседник. — Именно поэтому советуют общаться с ушедшими в кому. Так родственники помогают насильно вытянутой душе «построить мост» к своему телу. И вернуться в мир живых. — А если я не смогу «построить мост», что тогда? — Слова сами полезли наружу, прежде чем мальчик сумел осознать происходящее. Тем удивительней было услышать ответ: — Тогда, твое тело умрет, а душа навсегда застрянет в междумирье. Обреченная скитаться на грани мира живых и мертвых. Пока последний тебя полностью не поглотит. Кусок за кусочком. Лишив воспоминаний и личности. Лишь тогда ты, Мортимер, обретешь шанс на перерождение. — Пронзительные глаза мужчины спокойно посмотрели в ошарашенное лицо призрака. — Именно поэтому я хочу тебя спросить: Примешь ли ты мою помощь? Позволишь ли ты вернуть себя в мир живых? — Я… Я… — Не спеши. Обдумай все как следует. Я вернусь через несколько дней.***
— Может, не стоило так сильно пугать ребенка? Они очень впечатлительны, особенно в таком возрасте. — Как бы мне этого не хотелось. Но насильно заставить кого-то принять помощь я не могу. Нужно добровольное согласие. — Это особенность ваших ритуалов? — Не совсем. Это: мое личное кредо «Предоставить выбор из двух возможных зол, чтобы человек или дух сам избрал свою дальнейшую судьбу». — Получается, если он откажется… — То будет обречен. — Но он же, совсем ребенок. — Ты не представляешь, как долгое пребывание в виде духа меняет мировоззрение и личность человека. Особенно после столь тяжких событий. Спустя пару месяцев в таком виде, мальчика будет не узнать. И лишь одной вселенной ведомо, в какую сторону он измениться: в лучшую или худшую. — Передернув плечами от тяжких воспоминаний, мужчина продолжил. — Чтобы предотвратить худший вариант событий, я планирую взять с собой сына, он как раз ровесник пострадавшего. Завернув за поворот, шаман вдруг резко остановился и настороженно прислушался к отголоскам призрачной песни. Показав жестом «Молчи», хотевшему окликнуть его другу, они вдвоем углубились в старую часть больницы. Открыв пошарпанную временем дверцу, мужчины зашли в давно заброшенное больничное крыло. Песня становилась то громче, то тише. Могла звучать вдали или вовсе голосить прям над ухом. Когда особенно визгливая нота проорала прямо в голове видящего, он невольно пошатнулся, и со всех сил прижал уши ладонями. Из-под которых тоненьким ручейком текла кровь. Опешивший от шока мужчина мигом схватил начавшего падать друга. Мгновенно оценив возможные риски, он было двинулся обратно в жилую часть больницы, как был остановлен твердым «Не смей!» со стороны шамана, что не моргая смотрел в наглые глаза призрачного музыканта.***
Ошарашенный возможными перспективами, Мортимер, смотрел в никуда пустым взглядом. Но в его голове роились далеко не самые радужные мысли:«Если тот мужчина не лгал, то со временем я начну терять себя. Свою личность. Свое прошлое.»
Перед глазами у мальчика ярко предстали картины того, как он пытается назвать свое имя, но не может вспомнить. А глотку сдавливает невидимый ком, мешающий произнести заветные слова. Как он, навсегда застрявший в облике ребенка. Ведет себя, как немощный старик. Забыв названия и предназначение окружающих его вещей, смотря на все с недоумением и страхом. Как он, пытается заговорить с людьми. Заставить их обратить на себя внимание. Но лишь пугает их своими вспышками горького гнева от бессилия. Как он, смотрит на своих повзрослевших сестер и постаревшую мать, но не признает их, а равнодушно смотрит, как на очередных незнакомцев. Как он, в один ужасный момент понимает, что не помнит ни то, кем он является. Из какой семьи. Чем увлекался, что любил, кого любил. А кого терпеть не мог. И наконец, как он перестает реагировать на внешние раздражители, полностью уйдя в себя. Отдаваясь зияющей пустоте своей души.«Нет! Не хочу!»
Стекла задребезжали, а завывшие было приборы тут же смолкли, стоило мальчишке унять охвативший его страх. Все еще дрожа, он посмотрел на горящие в оконном стекле потусторонней зеленью глаза. Как в его памяти вспыхнули события прошедшего дня: «Злой мужчина в ярости накинулся на испуганную женщину, что рефлекторно прикрыла собой плачущих девочек. Как неведомая сила откинула его в стену. Как он, Мортимер, полный ярости защищал свою семью от собственного отца. И боль от вмиг натянувшейся нити, что была единственной связью с его телом».«С другой стороны, в этой форме я способен на те вещи, что недоступны мне в физическом теле. Как он там сказал: «Кусок за кусочком?» Если это так… Что ж, это достойная плата.»