Про математику, планы и покемонов

… всё началось с того, что Олег случайно услышал чужой разговор. Он не собирался подслушивать, честно, просто услышал, как Татьяна Михайловна в классной комнате говорит что-то про Серого, и не удержался. А вдруг там что-то важное? — … говорю, что у Серёжи Разумовского такая светлая голова, — вздохнула Татьяна Михайловна. — Задачки как орешки щёлкает, я ему олимпиадную недавно дала, просто попробовать, а он до конца урока решил, представляете? И способы интересные находит, такие, знаете, нестандартные. — Вот, Тань, хоть ты с ним поговори, расскажи про олимпиады, про поступление, что ему здесь светит-то? — Я говорила, Нина Павловна. Сказал, что и так всё сможет. — Вот ведь упертый какой! — в сердцах сказала НинПална. — Ему и так, и эдак, и объясняют, и уговаривают, а он ни в какую! Другой бы радовался, что забрать хотят… Упустит же шанс, ну не стоят ведь здесь очереди за ними, когда ещё так повезёт… И люди такие хорошие, Тань, сразу видно. Не понравились ему, что ли? Повисла тишина. Олег затаил дыхание, изо всех сил прижимаясь ухом к щели. Потом Татьяна Михайловна заговорила медленно и как будто нехотя: — Понравились. Он не поэтому не хочет, а потому что берут его одного, понимаете? — А как ещё? У него же ни братьев, ни сестёр, с кем брать-то? — Он ведь с Олежеком Волковым дружит, не разлей вода. Узнал, что их вместе не возьмут, и сказал, что тогда и ему не надо. У Олега сердце подпрыгнуло вверх и так громко застучало где-то в ушах, что продолжение разговора он услышал не сразу. — … глупость какая-то, Тань. Вот из-за этого? Он же ко мне подходил, я ему и сказала, что Волкова не возьмут, нечего у людей и спрашивать. — А я бы всё равно спросила. — Да что ты. Тут если одного в таком возрасте берут, то уже редкость, а уж второго, да ещё не родных братьев, а так… Нет. Поговори ещё с Разумовским, Тань, ну жалко ведь парня. Там семья будет, заботиться будут, а здесь что? Поссорится с Волковым через неделю и передумает, а поздно уже будет. Олег до боли прикусил щёку, чтобы не закричать — не поссоримся, мы же никогда ещё, никогда, и не будем!.. — Они послезавтра приедут, время поуговаривать есть. Может, пообещать, что там ему компьютер этот его купят? — Нина Павловна, ну как же… И неправда, и нечестно. Да и не согласится он друга на компьютер менять. НинПална тяжело вздохнула и промолчала. Скрипнул стул, раздались тяжёлые шаги, и Олег отскочил от двери, бегом кинулся по коридору, выскочил на лестницу и только там притормозил, тяжело дыша. Как это так — Серого предложили забрать? И почему он ничего не сказал, а сам, оказывается, уже обсудить всё успел и с воспиталками, и с теми людьми? Олег нашёл его за шахматным столиком, задумчиво переставляющим старые потрёпанные фигурки — у королей и королев не было корон, место одной ладьи давным-давно занял пластмассовый солдатик. Присел рядом, понаблюдал за тем, как Серый двигает конём по клеточкам, и прямо спросил: — А правда, что тебя предложили в семью забрать? Конь громко стукнул по доске, а Серый подозрительно покосился на Олега. — Ну правда. — А почему мне не сказал? — Какая разница, я всё равно никуда не заберусь, — буркнул Серый. Ему заметно не нравился разговор, но остановиться Олег не мог. — Но ты хоть встречался с ними? Ну, с теми, кто забрать хочет. Как они? — Нормальные. Хорошие, наверное, — Серый упорно смотрел на доску. — Он из милиции. Помнишь прошлый месяц? … значит, всё-таки всё началось с собаки. Она была бездомной, жила на пляже, и едва не первое, что сказал маленький Серёжа маленькому Олегу, недавно попавшему в «Радугу», было — хочешь пойти со мной покормить собаку? Олег согласился, и с тех пор они делили столовские котлеты так, чтобы доставалось троим. Раньше, ещё до Олега, Серый отдавал свою целиком, но теперь-то их было двое, значит, и котлет было тоже две, и одну они съедали пополам, а вторую тайком утаскивали на берег. Собака была ничейная — но им нравилось представлять, что она как будто их собственная — смешная и лохматая, быстро научилась по команде лежать, сидеть, давать лапу и приносить палку, а ещё любила котлеты, и в тот день Серый пошёл её кормить один, потому что Олега в наказание за какую-то ерунду оставили в комнате. Может, если бы он был там, те трое не стали бы задираться — Олег всегда дрался отчаянно и грязно, особенно если не только за себя, а и за Серого тоже, и с ним обычно не любили связываться. Но его там не было, зато был Серый, который, конечно, не остался в стороне, когда собаку — почти что их собственную собаку! — обижали. Трое на одного — совсем нечестно, и Олег собирался объяснить это тем придуркам, как только они выйдут из больницы. Серый тогда вернулся поздно, с разбитой губой и синяком под глазом, и шёпотом рассказал, как дрался, как отвлёк, швырнув песок в глаза, как выпутывал собаку из сети и боялся не успеть, как они убегали, как потом с ним разговаривал усатый дядька из милиции — и совсем он не страшный, Олег, честно, чего нас воспиталки постоянно милицейскими пугают? — потому что те трое потом баловались в сарае с зажигалкой, случайно подожгли разлитый там керосин и едва успели выбраться. Олег тогда слушал, злился, сочувствовал, искал выпрошенную когда-то в медкабинете вату, подсовывал Серому припрятанное с полдника сухое крошащееся печенье и остро жалел, что его не было рядом. Вдвоём не так страшно. А теперь оказывается — дядька из милиции захотел забрать Серого. Ну… ничего странного, наверное, Серый же умный, и воспитанный, и одарённый, как говорит Татьяна Михайловна, и вообще. Это Олега никто не захотел бы брать, права была НинПална. — Тот дядька-милиционер, который тогда на пляже с тобой разговаривал? — Не, другой, но он тоже там был. И тоже с усами. — Ну а ты что? — Ничего, я отказался. Не хочу. И говорить про это не хочу, давай лучше в фишки сыграем, я у Кольки две новые выменял на домашку по математике. Олег кивнул. Не хочет и не хочет, лучше тогда действительно в фишки сыграть и больше не думать о подслушанном разговоре. … или нет, всё началось с промелькнувшей на секунду мысли. Мысль была неожиданной и пугающей, от неё что-то дёрнуло в животе и окатило холодными мурашками за шиворотом, поэтому Олег поспешил от неё избавиться. У него получалось не думать до самого отбоя, но потом, в темноте и ночной тишине, эта мысль вернулась и оказалась ещё страшнее, чем днём. Она была короткой и простой — а вдруг правда? Вдруг из-за их дружбы Серый… как там НинПална говорила, упустит шанс? Вдруг упустит. Семья — пусть не родная, но такая, где будут любить, не обидят, подарят собаку или даже купят компьютер. О компьютере Серый мечтал с тех пор, как прошёл слух, будто какой-то спонсор пообещал организовать у них специальный класс. Серый взахлёб рассказывал, что можно на компьютерах делать — да нет же, Олег, не играть, ну то есть играть тоже можно, но не только, вот послушай!.. — и даже начал ходить в кружок к Татьяне Михайловне, где рисовал непонятные схемы и писал какие-то компьютерные штуки. В тетрадке, конечно, потому что никакого класса от спонсора у них ещё не было и, если честно, Олег сомневался, что он хоть когда-нибудь появится. А там, в семье — вдруг и правда купят? Вдруг. И книжки какие угодно тоже купят, и собаку разрешат завести по-настоящему, а не как-будто-собственную, и на одимпиаду повезут, и вообще всё на свете. НинПална же говорила — хорошие, и Серый тоже так сказал. Ещё НинПална сказала — поссорится и передумает. Чтобы передумать, надо… поссориться? Олег широко распахнул глаза, вглядываясь в темноту комнаты. Пугающая мысль улеглась в голове и начала потихоньку превращаться в план, как эволюционирующий покемон, только от этого было совсем-совсем не радостно.

***

Целый день Олег молчал и продолжал обдумывать свой план, и ему казалось, что именно от этих мыслей у него болит в животе и выше, почти как когда его два месяца назад ударил Васька-Шнурок — в солнечное сплетение, объясняла потом в медкабинете добрая и тихая медсестра Аллочка. Серый обеспокоенно на него посматривал, пытался разговорить и даже отдал на обеде свой любимый компот. Олегу от этого стало ещё в сто раз хуже. Прошлой ночью он долго лежал на спине и пытался свыкнуться с той самой мыслью. Получалось плохо. Пришлось даже немного полежать, тихо дыша открытым ртом, пока горячие слёзы катились по вискам и противно затекали в уши. К полднику он засомневался в своём плане. А если Серый не передумает, всё равно решит остаться, не уедет? Они же самые лучшие друзья, даже не ссорились совсем-совсем никогда, а если бы вдруг и поругались, то обязательно помирились бы вот прямо сразу. Значит, нужно обидеть так сильно — живот опять противно скрутило — чтобы сработало с первого раза. В носу защипало. А как же… как же помириться? Это же вроде как понарошку, но Серый-то не будет знать! Если он уедет, то они больше совсем не увидятся, и Олег не сможет сказать, что это всё была неправда, и про план свой рассказать не сможет, и извиниться, и они так никогда и не помирятся. Нет, так нельзя. Надо что-то придумать. Письмо! Можно написать письмо и отправить… куда? Адрес-то у Серого не узнаешь, разве только у воспиталок потом выпросить. А вдруг не дадут, и стащить не получится? Нет, придумал — лучше написать письмо сразу и спрятать в вещах Серого, он потом в новом доме будет их разбирать и прочитает, и ответить сможет — он-то будет знать, где Олег! Может, даже приедет в гости, и они помирятся по-настоящему. О том, что Серый может не извинить и не захотеть мириться, Олег думать боялся — и поэтому не думал. Письмо он сочинял в уме и старался ничего не забыть. Потом, пока Серый был в своём компьютерном кружке, забился в угол кровати и, пристроив на колени для твёрдости учебник по нелюбимой математике, написал сначала черновик, перечитал, кивнул сам себе и старательно переписал начисто. Вот бы ещё был настоящий конверт, чтобы можно было заклеить, но взять его было негде. Вместо этого Олег достал тетрадку по русскому языку с яркой разноцветной обложкой и заднюю часть от этой самой обложки решительно оторвал. Ну и что, ни капельки не жалко, зато из неё получилось сложить почти ровный конверт. Заклеить было нечем, поэтому Олег тщательно прогладил сгибы ногтем, придавил край, чтобы держался, и спрятал письмо под свою подушку. Завтра подбросит, уже даже придумал куда — в книгу «Дети капитана Гранта», она у Серого любимая и не библиотечная, личная, на прошлом новогоднем утреннике досталась. НинПална сначала хотела поменять на что-то другое — Серый потом весь вечер возмущался её «по возрасту» — но сдалась, оставила, и они долго читали её вдвоём, спотыкаясь на незнакомых названиях и представляя, как сами будут путешествовать по штормящим океанам, бесконечным равнинам и полным опасностей лесам. Вырастут — и обязательно будут. Олег зажмурился. Ничего. Ничего, главное — делать всё по плану. НинПална сказала — приедут послезавтра, то есть уже завтра, и значит, надо ссориться прямо с утра, чтобы Серый успел как следует обидеться и передумать. Утром Олег первым делом спрятал в книге письмо, но с чего начинать ссору — понятия не имел, а время шло к обеду, и пора было уже что-то делать, а не оттягивать то неприятное, от предчувствия которого до тошноты тянуло в животе. Когда Серый предложил сделать домашку по математике, Олег решил — вот оно. Давай, говори всё по плану. — Отстань от меня со своей математикой, — выпалил Олег, слыша свой громкий неуверенный голос как будто со стороны. — Ну не хочешь — не будем, чего ты, — удивлённо ответил Серый. — Не хочу! Вечно ты как зануда! И домашка твоя дурацкая, ты самый умный, что ли?! — отчаянно выкрикнул Олег, ткнув пальцем в раскрытую тетрадь по математике. — И рисунки у тебя уродские! Серый растерянно проследил за ним взглядом, Олег тоже посмотрел вниз — и горло туго сдавило, а к глазам подступили горячие слёзы. Это было две недели назад, Татьяну Михайловну замещала математичка, ведущая у старших, и держала его у доски почти пять минут — целую вечность. Ну не получалось у Олега решить этот дурацкий пример, ну совсем никак! И чем дольше стоял с мелом в руке, тем хуже, в голове как будто звенело от пустоты, а наводящие вопросы казались издевательством. Когда вчера с Серым вместе домашку делал — вроде понятно, даже ни одного упражнения не списал, решил всё сам, а сейчас никак, и на Серого в поисках подсказки смотреть стыдно — он же вчера весь вечер объяснял и потом так радовался, когда у них с Олегом все ответы сошлись, а теперь что получается, зря старался? Когда математичка наконец отпустила его на место и вызвала по журналу следующего, уши у Олега горели от стыда и обиды. Сел, не глядя по сторонам, и уткнулся взглядом в тетрадь. Со странички в клеточку ему улыбался Чармандер, нарисованный карандашом на полях прямо рядом со строчкой «классная работа», как будто это он говорит ему, Олегу. Серый потом сказал, что карандашом — это чтобы можно было ластиком убрать перед тем, как сдавать на проверку, а то влетит за рисунки, его-то самого всегда ругали. Олег тогда про себя решил, что лучше соврёт пару раз про забытую тетрадь и даже получит замечание в дневник, но ни за что не вытрет. Тогда Чармандер смотрел как будто ободряюще, зато сейчас — из-под пальца Олега — укоризненно и обиженно, потом и вовсе поплыл и задрожал, а стоило моргнуть — поверх расплылось мокрое пятно, и рядом ещё одно. Олег схватил тетрадь и кинулся к двери, толкнув стол, наткнулся вроде бы на Татьяну Михайловну, потом на кого-то незнакомого, но даже не затормозил — быстрее убежать подальше, нельзя плакать перед Серым, нельзя, а то весь план провалится. И так почти провалился — Олег теперь точно знал, что не сможет сказать остальное придуманное. Просто не сможет и всё, и наплевать на план. Наверное, для ссоры и так уже хватило. Закуток под лестницей в правом крыле они с Серым нашли ещё зимой и решили, что это будет их тайное место. Там было тесно, пыльно, темно и тепло от проходящих вдоль стен труб, а самое главное — никто туда не заглядывал. Олег спрятался в самом углу и вытер глаза рукавом. Вот бы теперь здесь отсидеться в темноте и одиночестве до самого вечера или даже до завтрашнего утра, а потом вернуться в комнату и узнать, что у Серого новая семья, что всё не зря — и вымученные обидные слова, и растерянное выражение лица, которое наверняка потом сменилось на расстроенное, и весь этот глупый план, который Олег даже не смог довести до конца и о котором теперь горячо жалел. Отсидеться не получилось ни до утра, ни до вечера — не прошло и десяти минут, как раздались знакомые шаги и к нему в угол залез Серый. — Ты совсем дурак? — возмущённо прошептал он и пихнул в плечо, усаживаясь рядом. Наверное, совсем. Никаких сил следовать плану уже не было, а извиниться хотелось нестерпимо. Олег глубоко вдохнул и выпалил: — Серый, извини меня. Я не по-настоящему всё то говорил. Ну… про домашку и про рисунки тоже. Честно. — Да я понял уже. В подлестничном полумраке Олег увидел зажатый в кулаке яркий конверт. — А ты… читал уже письмо? Это же на потом. — На какое такое потом? Читал, конечно, оно из книги выпало, когда ты стол толкнул. Только всё равно не понял, зачем ты обзывался. Олег вздохнул. План, который ещё недавно представлялся ему таким тонким и умным, начал казаться совсем дурацким, особенно когда пришлось сказать вслух: — Чтобы ты перестал со мной дружить. — Зачем? Ты… ты не хочешь больше?.. — Хочу! — быстро возразил Олег, схватив Серого за руку. — Ты мой лучший друг, самый-самый! Просто если бы ты обиделся, то мы бы не дружили, и ты бы согласился уехать отсюда, а там же… — Не согласился бы, ну ты и придумал, — сердито буркнул Серый. — Ты тоже мой лучший друг, чего это я перестану с тобой дружить, даже если обижусь? Олег засопел и полез его обнимать, чуть не стукнувшись головой о трубу. Горло сдавило, сказать ничего не получалось, но Серый и так всё понял, наверное — крепко стиснул в ответ и шмыгнул носом над ухом. Из-под лестницы они вылезли немного пыльные и очень довольные — и на входе в комнату наткнулись на Татьяну Михайловну и двух незнакомых взрослых. Ну, Олегу незнакомых, а вот Серый их знал, и оказалось как-то легко догадаться, что это те самые люди, которые хотели его забрать. Олег вежливо поздоровался и внимательно посмотрел на них — ну, вроде ничего такие, поздоровались в ответ, улыбаются. Серый рядом глубоко вздохнул и решительно шагнул вперёд. — Здрасьте. Я обещал подумать… я уже подумал, и я не смогу пойти с вами. Извините, пожалуйста. У Олега в груди вспыхнуло что-то яркое и горячее, и смешалось с беспокойством за Серого — а вдруг вот сейчас он всё-таки упускает шанс? — и с острым приливом благодарности, и со смущением — это он из-за него так! — и с неожиданной уверенностью, которую он не мог бы выразить, но зато точно знал, что они всё равно со всем справятся, хоть и здесь, хоть и без этого шанса, потому что самое главное — вместе же. — Не торопись, Серёжа, — улыбнулась Татьяна Михайловна. — Послушай. Серый упрямо нахмурился, а мужчина шагнул вперёд, присел на корточки и протянул Олегу руку: — Меня дядя Федя зовут. — Олег, — помедлив, неловко тряхнул большую тёплую ладонь — с ним впервые так поздоровались. — А это моя жена, её тётей Леной зовут, — женщина улыбнулась шире и кивнула. — Нам Татьяна Михайловна сказала, что Серёжа один не хочет, а? Дядя Федя хитро покосился на Серого и продолжил: — А если вдвоём? У Олега сердце подскочило и забилось как сумасшедшее. Серый рядом охнул. — Вдвоём — это со мной? — сглотнув, спросил Олег. — Если хочешь, то да. Если оба хотите. Мы были бы рады. — Обоим рады? — уточнил Серый, придвинувшись ближе к Олегу и вцепившись в его локоть. — Да, — в один голос и очень твёрдо сказали дядя Федя и тётя Лена. — Тогда я хочу, — выдавил Олег, а Серый рядом часто-часто закивал. — Только я рисовать не умею, а по математике у меня тройка. Лучше сразу честно предупредить, а то вдруг они думают, что он как Серый. — За самостоятельную четвёрка! — вмешался тот, тревожно и предупреждающе поглядывая на него. — Потому что ты мне вторую задачу решил, — возразил Олег и ойкнул, посмотрев на Татьяну Михайловну. Но она не сердилась, а смеялась, почему-то прикрыв глаза рукой, и двое теперь уже знакомых взрослых тоже смеялись, но как-то необидно. Тётя Лена присела рядом с мужем и весело посмотрела на Олега: — Ну и пусть тройка, ничего страшного. У меня во втором классе даже двойка один раз была. Вот вместе и подтянем. Олег посмотрел на неё с уважительным интересом, а Серый неуверенно сказал: — Я могу помочь, если хотите. Я Олегу домашку объясняю. — Хочу, — улыбнулась тётя Лена, и Серый вдруг улыбнулся тоже.

***

— Олег. Олег, послушай, — рано утром настойчиво позвал его Серый, наполовину свесившись с кровати и сосредоточенно нахмурившись. — А? Что такое? — Олег сначала по привычке шепнул едва слышно, потом откашлялся и повторил погромче. В их новой комнате никто не мог их подслушать, не было десятка соседей — такое греющее, полузабытое и хорошее чувство своего, личного — а если говорить вполголоса, то и дядю Федю с тётей Леной не разбудишь. — Я тут всё думаю — а как же наша собака? Кто ей теперь будет котлеты носить? И вдруг те из больницы выйдут и опять её поймают? — Серый шмыгнул носом. — Олег, давай спросим, а? Вдруг разрешат взять её сюда? Про собаку Олег тоже думал, но вслух не говорил, не хотел огорчать Серого напоминанием, а ещё у него был тайный план. Не такой, как прошлый, а нормальный. Ну, вроде как. Олег собирался тихонько подойти к тёте Лене, рассказать про собаку и попросить забрать, и если бы согласились, то Серому был бы сюрприз, а отказали бы — так только Олегу. А Серый, оказывается, и сам всё это время думал и переживал. В том, что собаку разрешат привести в дом, Олег сомневался. С другой стороны, они же взяли его, а это будет посерьёзнее обычной собаки. И ещё просили говорить, если что-то будет нужно, а нужнее этого и не придумывалось ничего, пожалуй. — Давай. И пообещаем с ней гулять в любую погоду, — рассудительно добавил он, потому что это показалось ему самой неприятной обязанностью — с точки зрения взрослых, конечно. Серый приступил к уговорам тем же вечером, почему-то рассчитывая, что заглянувшие на ужин дядя Костя с Игорем их поддержат. Олег с ними познакомился позавчера, в первый же день в новом доме, когда они пришли помочь поднять в квартиру вторую кровать. Серый, успевший до этого сообщить, что у дяди Кости сын чуть постарше их, увидел Игоря и громко ляпнул, что это совсем не «чуть». Все засмеялись, и Игорь тоже, а потом по-взрослому пожал им руки, сразу узнал Бульбазавра на футболке Олега, похвалил рисунки Серого и вообще оказался нормальным парнем, хоть и был взрослым — почти старшеклассник. Даже терпеливо играл потом с ними в шахматы — ну, там уж Серый за двоих, а Олег больше наблюдал — пока тётя Лена не отправила их спать, пообещав, что доску с незаконченной партией никто не тронет, потом доиграют. И правда — фигурки оставались расставленными в точности так же и наутро, и потом целый день, и до сих пор, и после детдомовских порядков это было очень непривычно и по-новому здорово. А сейчас Серый хотел попросить взять в дом собаку и ждал, что Игорь и дядя Костя будут на их стороне. Олег не был в этом так уж уверен, но отступать-то поздно. — Пожалуйста. Она знаете какая умная, и добрая, и спокойная, вы же видели, скажите, да? — Серый умоляюще посмотрел на дядю Костю. — И кормить мы её сами будем, вы не думайте, мы знаем, как котлеты делить… — И как? — странным сдавленным голосом спросила тётя Лена. — Одну ей и одну нам, мы всегда так делали, — подхватил Олег. — И гулять с ней будем даже под дождём, и купать, и… Что ещё надо делать с домашней собакой, Олег не знал и растерянно посмотрел на Серого. — И она лапу давать умеет! — вспомнил тот. — И все команды знает, она не помешает совсем, честное слово. Взрослые молча переглядывались, и Олег подумал — нет, не получится. Не согласятся. — Да ладно, серьёзно? — вдруг весело спросил Игорь. — А я-то собаку почти год просил, между прочим, и что? — Так ты просил конкретного служебного Мухтара, Игорёк, а он с хозяином в комплекте идёт вообще-то, — откашлявшись, фыркнул дядя Федя. — Вот сильно тебе капитан Васильков нужен? — Неа, мне б одного Мухтара, — вздохнул Игорь и неожиданно подмигнул Олегу. Олег моргнул. — В общем, в случае чего и я выгуливать могу. Если лапу давать умеет, то это ж почти служебная. — Так что, можно взять? — неуверенно спросил Серый, а Олег затаил дыхание, боясь поверить. — Да, конечно, — спохватилась тётя Лена и закивала. — Конечно, можно. Федь, давай завтра прямо с утра поедем, сейчас совсем темно уже. Перед сном Серый долго ворочался в кровати, беспокойным шёпотом спрашивал — а вдруг собака уже убежала? вдруг не дождётся завтрашнего утра? вдруг она не пойдёт с нами? вдруг дядя Федя и тётя Лена передумают? И тут же — гулять будем перед школой и вечером, а спать собака будет вот прямо здесь, и котлеты тётя Лена пообещала просто так давать, даже не котлеты, а правильную собачью еду, и ещё научим собаку специальным служебным командам, Игорь про них рассказывал, и она будет по-настоящему наша, да, Олег? Олег успокаивал, как мог — да почему не дождётся-то, всего три дня прошло, помнишь, мы в апреле вдвоём почти две недели проболели, а она нас потом на пляже встретила? — и соглашался со всеми планами. А на следующий день, гладя вместе с Серым развалившуюся посреди ковра выкупанную и сонную от сытости — котлетами делиться не пришлось — собаку, довольно сказал: — По-настоящему наша, да? На кухне негромко и как-то уютно переговаривалась дядя Федя и тётя Лена, впереди было вечернее чаепитие с пирогом, которым вкусно пахло из духовки на всю квартиру, а Серый широко улыбался в ответ. … или всё началось здесь, а дальше будет только лучше.