«Я в поле одуванчиков Загадываю желание на каждом, Чтобы ты стал моим, моим. И я вижу вечность в твоих глазах. Мне хорошо, когда я вижу твою улыбку» (Ruth B. — Dandelions).
🍄
В воздухе пахнет началом лета. Земляникой, грибным дождём , костром, зелёным луком, лимонным джемом, клевером, парным молоком, терпкими духами бабушки Ван и опилками, что летят во все стороны во дворе, когда дедушка Туан пилит дрова. И пусть ещё только май — лето уже здесь, на пороге, стучится во все двери, а потом залетает, не спросив разрешения, потому что его ждали. Потому что Тэхён уже несколько месяцев мечтал о конце мая, когда он снова отправится в деревню к бабушке с дедушкой, закончив школу. Впереди поступление в университет, экзамены, документы, но пока у него есть месяц на то, чтобы насладиться деревенской жизнью, а ещё, конечно, встретиться наконец с Чонгуком, которого мама тоже обещала отправить к бабушке на лето. Чон на год младше, он живёт в другом городе, и у него впереди выпускной класс школы, никаких тебе экзаменов, а потому он пробудет в деревне до самой осени. Его бабушка живёт по соседству с бабушкой и дедушкой Тэхёна, с которым они познакомились три года назад, впервые столкнувшись у деревянной калитки. Киму тогда было пятнадцать, а Чону — четырнадцать. Они взглянули друг на друга не по-доброму и решили, что будут главными врагами, что никогда не уступят, не сдадутся — так и прошло их первое совместное лето. Сколько было гадостей сделано, сколько раз они друг друга подставляли — не сосчитать. Подростки почему-то не поладили с первой же секунды, а встретившись в следующем году, вновь были настроены враждебно, но их хитрые бабушки решили парней подружить — потому заперли в чулане на целый день. Метод, конечно, радикальный, но он сработал. Вышли они из чулана уже едва ли не лучшими друзьями. За несколько часов подростки успели обсудить книги, космос, современных рэперов, своих бабушек, дедушку Туана, который на выходных пообещал взять Тэхёна с собой на рыбалку, а в итоге они взяли и Чонгука. Проведя день в заточении, они всерьёз поняли, что зря бунтовали, зря обходили друг друга стороной, ведь между ними нашлось так много общего! Бабушка Ван тогда принесла им обед, быстренько подсунула, открыв дверь, а потом вновь их заперла, чтобы наверняка подействовало. И уже второе лето они провели рядом. Не разлучаясь. Тэхён научил Чонгука разбираться в грибах, ведь тот всё время норовил нарвать каких-то поганок, когда они бродили по лесу. А Чон познакомил Кима с поэзией и своим хобби — он делал изделия из полимерной глины, и Тэхён полюбил сидеть вечерами в доме бабушки Сон, наблюдая за младшим, что лепил разные фигурки, рьяно смешивая цвета и уделяя внимание деталям. — Сделаю для тебя кружку, чтобы ты, уехав на весь год в Сеул, вспоминал обо мне, — сказал тогда Чонгук. — Какую хочешь? — А можно с маяком? — спросил Тэхён, потому что где-то в глубине души всегда мечтал стать капитаном дальнего плавания. — Можно, — улыбнулся Чон и принялся за работу. Из этой кружки Ким пьёт уже два года. Позади ещё одно лето, в которое они с Чонгуком сблизились ещё сильнее, а Тэхён… Понял, что испытывает к этому парню из провинции нечто большее, чем дружба. Да и Чон, кажется, что-то чувствовал. Они не обсуждали это, потому что было неловко делиться такими вещами в свои семнадцать/шестнадцать, но оба стали замечать продолжительные взгляды, оба стали чувствовать, как трепещет сердце и сосёт где-то под ложечкой, когда, сидя на берегу реки, они случайно сталкиваются руками и коленями. Всё было очевидно, но оба молчали, боясь спугнуть что-то хрустальное, только-только проклюнувшееся, светлое и нежное. — Знаешь, буду звать тебя чижиком, — сказал в прошлом году Тэхён, когда они сидели в один из вечеров на веранде во дворе дома бабушки Сон, пока та пекла пирожки с мясом, а ароматы разлетались по всей улице. — Кем? — посмеялся Чонгук, переведя взгляд на друга. — Чижиком, ты всё правильно услышал, — повторил Ким, — птица такая. — Знаю, что птица. Но почему? — не понял тот. — Потому что футболка твоя ярко-жёлтая мне её напомнила, да и сам ты такой… — Какой? — затаив дыхание спросил Чон. — Маленький и… милый, — выдохнув и зажмурив глаза, признался Тэхён. — Подумаешь, маленький… — фыркнул младший и скрестил руки на груди — он в свои шестнадцать чувствовал себя весьма взрослым. — Вот приедешь следующим летом в деревню и не узнаешь меня! И он сдержал своё обещание. Изменился за год так, что Тэхён, встретив его сегодня у калитки, даже ахнул. Вырос, расцвёл, стал ещё краше прежнего, отчего у скучавшего столько месяцев Кима аж закружилась голова. Они переписывались всё это время, обменивались какими-то фотографиями в интернете, но одно дело виртуальная жизнь, и совсем другое — реальность. — Красивая футболка, — брякает Тэхён, рассматривая повзрослевшего, семнадцатилетнего Чонгука. И плевать, что футболка-то совсем простая, чёрная. — Спасибо… — Щёки у Чона алеют, а сам он, ковырнув носком кроссовка землю, мычит: — И у тебя. Тоже. Вот только и у Кима футболка совсем обыкновенная — белая, ничем не примечательная, но какая уж теперь разница? — Что, чижик, с чего начнём месяц свободы? — встрепенувшись, Тэхён облизывает губы. — С рыбалки? — Давай, — соглашается тот, соскучившись почти за год по реке, свежей рыбе и вечерам в компании друга. — Я сгоняю за удочками, а ты — за ведром! И они плетутся на реку, сталкиваясь время от времени плечами и локтями, из-за чего вздрагивают каждый раз, но стараются этого не показывать. Уже почти вечер — автобус Чонгука поздно приехал, но они сидят на берегу, провожая взглядом солнце, утопающее в воде, и надеясь на улов. Хотя, говоря честно, до него сейчас почему-то нет никакого дела — главное, что они рядом. Вместе. — Чего нового за год было? — тихо спрашивает Тэхён, чтобы не спугнуть рыбу. — Да вроде ничего… Все новости я тебе писал. — И это правда, ведь они буквально каждый день поддерживали связь, но надо же чем-то заполнить неловкое молчание. — А у тебя? — Ничего хорошего… В городе скучно без тебя. А ещё эти экзамены, теперь поступление ждёт, — отвечает Ким. — Жаль, что из-за него пропущу часть лета. — Но ты ведь вернёшься потом в деревню? — с надеждой в голосе задаёт вопрос Чон. — Вернусь и останусь до самого конца августа. Обещаю. Чонгук удовлетворённо кивает, а потом замечает, что у него наконец клюёт. Первый улов за сезон! Посидев ещё немного и выловив по паре рыбёшек, они возвращаются в деревню и расходятся по домам, чтобы обязательно встретиться завтра с самого утра. Впереди так много всего яркого, интересного, наполненного майским солнцем… Лето в деревне — это целая отдельная жизнь, и попробуйте с этим поспорить.🍄
— Родной, пригласи Чонгука сегодня в гости, — предлагает бабушка Ван, нарезая лимоны, чтобы потом перекрутить и отправить их в кастрюльку вместе с сахаром — получится джем. — Дед такой улов сегодня принёс! Пожарим рыбу, а ещё попьём чай со свеженьким, — кивнув на будущую сладость. — Хорошо, ба, приглашу! — выкрикивает Тэхён, уже выбегая из дома. Очередной день, очередные события не ждут. Они встречаются с Чоном у калитки — по традиции, и отправляются на прогулку. На сегодня не запланировано никаких важных дел, а потому можно просто поболтаться по деревне, или отправиться в поле, чтобы нарвать там цветов для бабушек. — Новые серёжки? — подмечает аксессуар в ушах Тэхёна Чонгук. — Тебе идёт. Зимой Ким проколол уши, а теперь собирает все на свете серёжки: смешные, милые, нелепые, забавные… Потом он их умело комбинирует, подбирает одежду и выглядит главным модником в деревне. Местные пацаны, правда, как-то чуть не поколотили его за такое, подумав, что тот отличной от привычной всем ориентации, но Тэхён выкрутился и сказал, что серёжки в ушах носит даже Джонни Депп — главный пират Карибского моря. Мальчишки призадумались, а потом отстали от городского с этим вопросом, но всё равно иногда косо смотрят. На этот раз Тэхён выбрал серьги в виде ромашек, на одной из которых сидит божья коровка — самое то для начала лета. На нём шорты чуть выше колен и светлая футболка с тонкими прорезями. Русые волосы развеваются на ветру, а с переносицы постоянно спадают солнечные очки, которые он без конца поправляет. Чонгук же любуется. Любуется таким красивым хёном, его серёжками, его улыбкой в форме сердечка, когда тот легонько его толкает, просит догнать и бежит прочь по разноцветному полю… Они бесятся, хохочут, потом, как и хотели, набирают охапки цветов. Один из букетов заносят бабушке Сон, а со вторым заваливаются на кухню к бабушке Ван, что уже накрывает на стол. — Давайте-давайте, присаживайтесь! Угощайся, Чонгук, не стесняйся, — хлопочет бабушка, гремя тарелками. — Сейчас я положу тебе самый красивый кусок рыбы! — И самый большой ему положи, — подначивает её Тэхён. — Конечно! — восклицает гостеприимная женщина. — Всё организуем! Они ужинают рыбой с овощами, потом пьют чай на травах с лимонным джемом, а затем бабушка Ван выдаёт Чону пакетик земляники — в качестве гостинца, и велит угостить бабушку Сон. Парень благодарит, откланивается, уже хочет уходить, ведь на улице вечереет, но Тэхён вдруг хватает его за запястье и тянет в свою комнату. — Хён? — опешив, Чонгук хлопает глазами. — Что случилось? — Я… — раскрасневшийся Тэхён мямлит что-то под нос себе и пытается собрать мысли в кучу. Он за ужином наблюдал за другом, а в сердце его с новой силой порхали бабочки. — Я… Короче! Чем завтра займёмся?! — Завтра? Может, за грибами? Был дождь, так что они потихоньку растут. — Давай, — соглашается Ким. — Только во второй половине дня, ладно? Утром бабушка попросила съездить с ней на рынок. — Хорошо, конечно, — кивает Тэхён, покусывая нижнюю губу. — Ну… До завтра, чижик. — До завтра, хён, — улыбнувшись, Чонгук выходит из комнаты, а Ким тут же валится на свою кровать, утыкается красным лицом в подушку и воет. Бороться со своими чувствами не получается, да это и ни к чему, ведь взаимность очевидна. Но всё равно страшно. Изнутри поедают разные мысли, они расползаются по душе чёрными, мелкими змеями и противно жужжат в ушах кусачими осами… Чонгука хочется себе. Не в друзья. От этого снова непроизвольно приходится выть и кусать кулак, потому что первые настоящие чувства всегда застают врасплох, а когда у тебя ещё не было никакого опыта — вдвойне сложнее. Но Тэхён понимает, что не попробовав — не узнаешь, а потому настраивает себя добрую половину ночи на активные действия, да вот только он осознаёт, что при виде Чонгука вновь растеряет весь пыл. Этот семнадцатилетний, прекрасный, красивый, харизматичный человек точно сведёт его с ума. Но Ким, получается, и не против.🍄
Утром, прошмыгнув мимо деда, что рубит дрова во дворе, Тэхён отправляется прогуляться, освежить мысли и подумать о насущном. О Чонгуке, конечно. Он сам не замечает, как выходит за пределы деревни и натыкается на огромное поле одуванчиков. Замирает даже от увиденного — перед ним на множество метров расстилается пушистая перина из белых цветов. Чтобы подобраться к ним — нужно спуститься в овраг, чем Ким и занимается, попутно думая, что нужно будет завтра же привести сюда Чона. Он срывает несколько цветков с ворсистыми, лохматыми головками, глядит на них и вспоминает рассказы мамы. В детстве она говорила, что если загадать желание на одуванчики, а потом сильно-сильно на них подуть, то семена, разлетевшись, унесут задуманное по всему свету и мечта обязательно осуществится. — Я же не ребёнок… — вздыхает Тэхён, но почему-то всё равно очень хочет попробовать. — Ладно. Чонгук… Загадаю себе Чонгука. Он шепчет себе это под нос, зажмурившись, а потом резко дует на головки цветов, что крепко сжимает в руке. Семена тут же разлетаются, а Ким наблюдает за ними едва ли не со слезами на глазах — очень уж хочется верить, что они помогут желанию осуществиться… А потом возвращается Чонгук. Они с бабушкой приезжают с рынка во второй половине дня, разгружают старенькую машину, которую водит ба — она у него мировая. Затем относят часть провизии в чулан, часть в погреб, а остальное — на кухню. — Я готов! А ты? — кричит через забор Чонгук, переодевшись для похода в лес. — Уже иду! — голосисто выкрикивает Тэхён и спешит к воротам. Они отправляются в лес с двумя лукошками, выданными бабушкой Ван и бабушкой Сон, а дед Туан подсовывает им лимонад, который сделал сам. Обещает, что через годик, когда соседский внук станет совершеннолетним, угостит их не только лимонадом собственного приготовления, а ещё и чем покрепче. Тэхён берёт с дедушки слово, что так и будет, Чонгук на это смеётся, а потом они шагают за грибами, как и договаривались. — Смотри, не нарви опять поганок, как в том году, — предупреждает Ким, пока они переступают через коряги, подбираясь к знакомой полянке, где в прошлом году было много грибов. — Показывай мне. Ладно? — Ладно-ладно, — бурчит Чонгук — он, между прочим, целый год в интернете учил эти грибы, чтобы больше не упасть лицом в грязь. Но сейчас, увидев мухомор, ему почему-то хочется пошутить. — Хён! Смотри какой красивый гриб! А вкусный-то, наверное, какой! — Сдурел? — таращится на него Тэхён, ведь про ядовитый мухомор знают даже малые дети. — Чижик-чижик… — Ладно тебе, шучу я! — дуется тот, сокрушаясь, что шутку не оценили. — Соберу специально вот мухоморов и тебе ночью под дверь подброшу. — Они, конечно, и правда яркие и красивые, но давай попробуем обойтись без таких экспериментов, — смеётся Ким. — Смотри! Вот и первая добыча! Перед ними целое семейство лисичек, которые быстро оказываются в лукошках. А потом ещё одно такое же семейство, и ещё одно… Собрав почти полные корзины, они отправляются домой довольные и гордые. По пути болтают о разном, обсуждают планы на завтра, и Тэхён рассказывает про одуванчиковое поле, которое Чонгуку обязательно нужно увидеть. На том и решают. — До завтра, хён, — прощается Чонгук, стоя у своей калитки. В окошко выглядывает бабушка Сон и машет рукой, приглашая друзей войти в дом, но Тэхён вежливо отказывается — его уже ждут свои дома на ужин. Обещает, правда, обязательно заглянуть на следующий день. — До завтра, чижик! — Ким тянется рукой к волосам Чонгука, чтобы убрать листик, запутавшийся в прядях, а друг аж замирает и не дышит, только чуть приоткрывает губы. Тэхён же снова облизывает свои. Так и расходятся в мыслях о друг друге. Так и засыпают в мечтах о завтрашнем дне, что вновь проведут вместе.🍄
Бабушка Ван выдаёт каждому по пакетику земляники на следующий день — говорит, что хотя бы ей перекусят, ведь снова пропадут до самого вечера. Парни соглашаются и поедают сладкие ягоды по пути, пока, не спеша, идут в найденное Кимом место. Одуванчиковое поле Чону по вкусу. Он смотрит во все глаза на белую перину, потом быстро спускается в овраг и бежит вперёд, задевая пушистые цветы, семена от которых взмывают ввысь. А Тэхён не может насмотреться на это зрелище. Такой красивый, искренний в своих эмоциях, счастливый в этом моменте… Хочется снять на камеру, чтобы навсегда сохранить в архиве — и Ким не отказывает себе в этом. Достаёт телефон из кармана шорт, фотографирует Чонгука посреди белого поля, потом снимает на видео, а когда друг приближается — они делают совместное селфи, которое Тэхён, приехав в Сеул, обязательно распечатает. — Как думаешь, сколько пушинок в одном одуванчике? — спрашивает Тэхён, сорвав цветок. — Сто? Двести? — Двести, — уверенно отвечает Чонгук. — Я вчера читал о них в интернете, зная, что мы направимся сюда сегодня. — Ого… — Целых двести маленьких зонтиков, разлетающихся по миру… — рассуждает младший и решает помечтать: — Вот бы стать крошечным, зацепиться за один такой и полететь в поднебесье. Отправиться в путешествие на белом зонтике, побывать в разных странах… А Тэхён смотрит на него и не может успокоить стук собственного сердца. Такой невинный, мечтательный, болтающий о путешествиях на зонтике одуванчика друг делает ему плохо и хорошо одновременно. — Чон, — зовёт Ким, сделав шаг вперёд и стараясь держаться. — А? — Друг поднимает глаза на него. — Хён? — Почему такой красивый? — Одуванчик? — Ты. И сделав ещё один шаг, отчаянно хватает Чонгука за футболку, притягивает к себе и попадает губами по губам. От его резкого движения в небо летят тысячи пушинок-зонтиков, а Чон затихает, опускает руки, что превращаются в неуправляемые плети, но… Отвечает на поцелуй. Губы неуверенно двигаются навстречу друг другу, сердце в щепки, в опилки, в искры, а разум — как утренний туман над рекой. Ничего не разобрать, не понять, не сообразить… Есть только эти секунды, есть только Чонгук, который, малость придя в себя, обхватывает Тэхёна за шею, склоняет голову набок для удобства и сам целует с новой силой, а Ким превращается в тягучую, древесную смолу, в которую он вляпался вчера в лесу. — Хён, ещё… — просит Чонгук, не отпуская его из объятий, когда Тэхён отрывается, чтобы перевести дыхание и хоть как-то привести мысли в порядок. — Целуй меня ещё, пожалуйста. Сойти с ума можно с этим семнадцатилетним, невероятно красивым и манящим другом. Другом? Но разве друзья испытывают такое? Разве дрожат, целуясь посреди одуванчикового поля? Разве пытаются специально лизнуть губы, на которых земляничный сок? Нет, это давно перестало быть одной лишь дружбой… Давно превратилось в настоящие чувства, и оба очень надеются, что это навсегда. Так ведь бывает, правда? Случаются в жизни людей истории, когда они, встретив первую любовь, остаются с этим человеком до конца жизни? Случаются. И Тэхён с Чонгуком бесконечно верят, что это про них. А потом, нацеловавшись до опухших губ, они шагают в гости к бабушке Сон, взявшись за руки. Конечно, на подходе к деревне приходится руки расцепить, но они договариваются завтра снова сбежать куда-то подальше, чтобы побыть наедине. А пока: большой пирог с капустой от бабушки Чона, мятный чай, карамельные конфеты в шоколаде и добрые разговоры на кухне. Они краснеют, ловя взгляды друг друга, пока бабушка суетится и подливает им чай из пузатого чайника с сиренью, потом смеются, когда она рассказывает байки из своей молодости, а затем и грустят все вместе, когда женщина вспоминает дедушку Чона, что ушёл слишком рано. — Жизнь очень скоротечна, родные, — вздыхает бабушка Сон, перебирая морщинистыми руками тряпичную салфетку. — Не тратьте её на лишнее, на пустое… Не живите предрассудками, будьте теми, кем хотите быть; любите людей, к которым лежит душа; совершайте безбашенные поступки: ныряйте в реку нагишом, забирайтесь на дерево соседа — дядюшки Мина — и воруйте яблоки, прогуливайте учёбу, если понимаете, что в этот день хотите вместо неё отправиться на поиски приключений — пусть и в пределах своего города. Живите ярко, дышите полной грудью, накапливайте воспоминания, ведь когда-то у вас останутся только они. Молодость уйдёт, многие люди вас покинут, а воспоминания останутся навсегда, так постарайтесь собрать их как можно больше… И эти слова заставляют задуматься. Хочется навсегда высечь их на своём сердце, чтобы заглядывать туда почаще и действительно проживать жизнь на полную катушку. А пока они прощаются на пороге дома: бабушка Сон просит заглядывать почаще, а Чонгук обещает завтра утром встать пораньше, чтобы провести с Тэхёном ещё больше часов. — Что хорошего было за день? — спрашивает у Кима бабушка Ван, когда внук возвращается домой. — Новые воспоминания, — отвечает тот, — я обрёл новые воспоминания, которые навсегда сохраню в сундуке под семью замками, что надёжно спрячу в глубине своей души. Бабушка с дедушкой удивляются неожиданной философии внука, а Тэхён отправляется спать, заперев в тот самый сундук одно из самых важных событий за все его восемнадцать лет. Заперев туда свой первый поцелуй.🍄
— Чонгук, Чонгук! — зовёт парня Ким ранним утром уже через несколько дней, завалившись в их двор и стоя под окошком друга. — Чонгук! Спишь? — Сплю… — В окно выглядывает сонная мордашка — и правда похожая на чижика. — Что такое, хён? — Давай! Собирайся! Дело есть. — Какое дело? — ничего не понимает спросонья Чон, а потом идёт к шкафу за одеждой. — Выходи на улицу — всё расскажу. Одевшись и наспех умывшись холодной водой, Чонгук выходит из дома, натыкается взглядом на Тэхёна, что сидит на бревне и крутит в руках какую-то травинку. — Хён? Что такое-то? Что за спешка? Ещё даже бабушка Сон не встала… — Устроим вечеринку? — выпаливает Ким, а друг таращится на него во все глаза. — Чего застыл? Настоящую вечеринку сделаем! Только не станем звать никого… Ну их, этих деревенских… — А где ты гулять собрался? — всё ещё не понимает Чон. — На опушке леса? — Нет, чижик! У нас дома! — отвечает тот. — Сейчас отпросим тебя у бабушки Сон — и дело в шляпе. Мои-то уезжают до завтра! — Как уезжают? — А вот так, — даже подпрыгнув от радости, восклицает старший. — Поедут в ближайший город за продуктами, которые не купить в деревне. К вечеру не успеют вернуться, потому заночуют у своей второй дочери — моей тёти. Приедут завтра, а пока — весь дом в нашем распоряжении! Чонгук не может понять: ему сейчас становится слишком холодно, или же наоборот — слишком жарко. Перспектива провести целые сутки наедине с Тэхёном — заставляет мозг растекаться лужицей, заполняя всю голову и булькая в ушах. — Ну? Ты согласен? — нетерпеливо спрашивает Ким, который даже на месте не может устоять от нахлынувших эмоций. — Да. И оба покрываются краской, понимая, во что эта «вечеринка» может перерасти. Оба провожают бабушку Ван и дедушку Туана. Оба договариваются с бабушкой Сон, обещая ей вести себя порядочно, посмотреть вечером какие-нибудь фильмы по привезённому с собой ноутбуку, что пылится в шкафу, а потом лечь спать. Но Тэхён находит запасы деда этим же вечером, когда они слушают музыку, сидя на кухне. Фруктовое вино в бутылках пахнет приятно, к тому же очень подходит к жареной курице, которую они вместе приготовили на ужин. — Я не очень люблю алкоголь, но вино твоего дедушки такое вкусное… — разомлев под градусом, признаётся Чонгук. — Прям хочется пить и пить. — Только не переборщи, я ещё не собираюсь спать, — предупреждает его Тэхён. — А что ты собираешься делать? — тут же, не подумав, задаёт вопрос Чон и тяжело сглатывает, напарываясь на тяжёлый взгляд друга. — Хён? — Можем, как и обещали твоей бабушке, посмотреть фильмы… — пожимает плечами тот, но смотрит всё ещё так, будто хочет проглотить Чонгука целиком. — Ещё варианты имеются? — тихо проговаривает младший. — Имеются. Тэхён молча встаёт, берёт друга за руку и ведёт в сторону своей спальни, в которой обои в цветочек, такие же занавески и старый абажур, что дед когда-то подарил бабушке. Они падают на кровать, ощущая, что их тела после алкоголя становятся похожими на мягкий зефир; держатся за руки, сплетя пальцы; смотрят друг на друга, развернув головы… Сердца стучат так, что слышно, кажется, на всю комнату, а губы пересыхают так, будто парни лежат на песке посреди пустыни. — Хён… — Чонгук приближается первым и носом утыкается в район мочки старшего. — Хён, поцелуй меня ещё раз… — Что, если я не остановлюсь потом? — хрипло проговаривает тот, сильнее сжимая его руку и вдыхая запах фруктового вина с его губ. — Не останавливайся. Никогда ещё Ким Тэхён не ощущал ничего подобного. Никогда не испытывал такое всепоглощающее желание. Никогда не целовал так страстно — хоть они и практиковали поцелуи все эти дни. Никогда не слышал стон… Настоящий стон, что издаёт Чонгук, когда старший, нависнув над ним, руками исследует чужое-родное тело, задерживается на сосках, нащупав их через футболку, а потом ладонью опускается ниже… Останавливается, не понимая, продолжать ему, или же нет, но Чон толкается пахом вверх, громко выдохнув, и всё в этом мире теряет смысл в это мгновение. — Хён, так горит… Там… — делится сокровенным младший, а у Кима заканчивается самообладание. — А так? — Тэхён скользит рукой под шорты младшего, касается возбуждённой плоти, окольцовывает и делает пару движений на пробу. — Ох, хён… — Чонгук выгибает спину, закусывает щёку изнутри, чтобы не захныкать от приятных ощущений… — Я делал так сам, но ты, хён, ты… — Нравится? — с придыханием спрашивает тот. — Сильнее, пожалуйста, сожми его чуть сильнее. Наверное, в трезвом состоянии он не смог бы быть таким откровенным, но сейчас хочется озвучивать все свои мысли и ощущения. Хочется просить, умолять быть быстрее, не останавливаться, ускоряться… И Тэхён будто читает его мысли. Он освобождает его член, спустив шорты до колен, пока Чонгук пальцами впивается в покрывало с изображением водопада. Он и сам — водопад. Эмоции струятся, льются, растекаются, наполняют… А Ким быстрее и быстрее надрачивает, не отводя глаз от члена друга. Нет, теперь это точно никакая не дружба… — Хён, я сейчас, блять, блять… — Чонгук впервые матерится. Это Кима конкретно вмазывает и возбуждает так, что в собственных шортах становится болезненно тесно, а Чон окончательно раскрепощается и толкается в чужой кулак, вскрикивая и изливаясь, пачкая руку, свой пах и даже немного то самое покрывало, которое теперь нужно будет застирать. — Тэхён, ну что же ты со мной делаешь? — мычит младший, но Ким не хочет вести разговоры, он хочет целоваться, а потому вновь припадает к сладким губам. Чонгук же, отвечая на поцелуй, руками оглаживает ягодицы старшего, сжимает их, а потом резким движением хватает того за грудки и валит на постель. Сам же оказывается сверху. — Хочу кое-что сделать, — предупреждает о намерениях младший и развязывает завязки на шортах Тэхёна. — Что, маленький? Что ты хочешь? — хрипит Ким, наблюдая за его движениями. — Попробовать, — лаконично отвечает Чон, а потом делает то, чего Тэхён точно не ожидал получить этим вечером. Он, конечно, задумывался обо всем, к чему они с младшим могут прийти, но предполагал, что обойдутся на первый раз лишь взаимным петтингом. Для чего-то более серьёзного рано — оба понимают, но Чонгук вдруг решает, что может насадиться губами на чужой член и заставить своего хёна рвано стонать, дрожать и становиться твёрже… — Что ж ты творишь, — рычит Ким, пока Чон старательно заглатывает, попёрхивается, но не сдаётся. — Ох, что ж ты… Это первый опыт для обоих, и младший действительно стремится хорошо поработать, скользя языком и губами, чтобы доставить удовольствие Тэхёну, чтобы тот, как и он сам, превратился в кипящий водопад, чтобы забыл обо всём, чтобы стонал так громко, как только может — это возбуждает, очень. И Ким быстрее, чем сам того ожидал, приходит к финалу. Не может до конца поверить, что этот мальчишка, этот парень из соседнего дома только что довёл его до самого яркого в жизни оргазма, сделав минет… — Так… — Чонгук поднимается и эротично вытирает уголки губ большим и указательным пальцами. — Всё хорошо, хён? — Спрашиваешь ещё… — Ким без сил распластался на постели и не шевелится, пытаясь прийти в себя. Ни одна девчонка в нём никогда не вызывала и одного процента чувств, которые вызывает Чонгук. Особенно сейчас, возвышаясь над ним без штанов и с влажными от спермы губами. — Фруктовое вино деда творит чудеса… — Я и без него бы старался, — обижается Чонгук, падая рядом. — Не веришь? — Верю, но проверю, — ухмыляется Тэхён. — Я не знаю, как далеко мы зайдём в следующий раз, но… — Но я хочу зайти ещё дальше, хён… — Чон клюёт его в щёку. — Я читал, я смотрел видео… Знаю, как себя подготовить. — Мне нравится, когда ты такой откровенный. — Тэхён разворачивается к нему лицом и укладывает руку на щёку младшего. — Хотя… Ты любой мне нравишься. А потом они включают бабушкину лампу с абажуром, убирают последствия бурной страсти, после чего забираются под одеяло, обнявшись. Рассматривают цветочные обои на стене, вырисовывают на них узоры подушечками пальцев, гадают о происхождении этих неведомых цветов, что нарисовал когда-то какой-то художник. И Чонгук говорит, что в следующем году, когда закончит школу и переедет в Сеул — в город Тэхёна, обязательно найдёт точно такие же обои, чтобы поклеить их в общежитии. А Ким отвечает на это, что родители обещали ему подарить этой осенью однокомнатную квартиру, потому поклеят они такие обои именно там, чтобы вместе туда заселиться. — Они всегда будут напоминать мне об этой ночи, — выдыхает Чонгук, засыпая. — О фруктовом вине деда Туана, о поцелуях, о твоих стонах, о наших планах на будущее… Их персональные сундуки с воспоминаниями сегодня пополнились новыми: сокровенными, трогательными, страстными. И засыпая, они оба закрывают их на семь замков, чтобы сохранить навечно — как и нарекала бабушка Сон.🍄
Месяц в деревне пролетает непозволительно быстро. Настаёт тот день, который Тэхён с Чонгуком оттягивали всеми силами — за старшим приезжает отец, чтобы отвезти его в Сеул. Впереди экзамены в университете, беготня с документами, нервы, суета, но зато после — Ким обязательно вернётся в деревню, чтобы провести здесь остаток лета. Им снова придётся расстаться в августе, но об этом пока даже думать не хочется. На улице идёт дождь, топит двор, собираясь в размашистые лужи, а Тэхён с Чонгуком стоят в беседке грустные и несчастные. Уезжать не хочется, оставаться в одиночестве — тоже, но ничего не поделаешь. — У меня есть для тебя кое-что, — говорит Чон и достаёт из нагрудного кармана футболки небольшой пакетик. — Вот. Сам сделал. — Чонгук… — ахает Ким, раскрыв пакет — внутри серёжки из полимерной глины в виде мухоморов. Мухоморов! — Ты! Ты! Всё-таки притащил мне эти грибы? — срывается в смех. — Притащил-притащил, — кивает тот, улыбаясь довольно. — Не ведро под дверь, но всё же. Ты любишь необычные серёжки, потому я подумал, что было бы неплохо оставить тот поход в лес в памяти в виде аксессуара. — Я обязательно буду носить их в Сеуле! Можно в одно ухо мухомор, а во второе… Кхм… Придумаю! — обещает Тэхён и обнимает младшего крепко-крепко. — Спасибо… А потом Ким сообщает, что тоже подготовил для Чона подарок. Он спешит к скамейке в беседке, под которой лежит заранее спрятанный пакет. Внутри оказывается зонт. Прозрачный зонт с белой ручкой! — Ты хотел улететь когда-то на зонтике одуванчика… Улететь не получится, но в любой дождливый день, чтобы тебе не было тоскливо, пока мы будем на расстоянии, — сможешь воспользоваться этим зонтом и вспомнить обо мне. — Будто я буду забывать, — всхлипывает Чонгук и не выдерживает — заходится слезами, выпуская эмоции наружу. — Приезжай поскорее, прошу… — Я постараюсь, очень постараюсь! — Тэхён его обнимает вновь и гладит по спине. — Я буду скучать, хён… — Я тоже буду скучать по тебе, чижик. И чижик обязательно дождётся. Через несколько недель наступит день, когда его старший вернётся, когда вновь прибежит спозаранку к его окну, разбудит своим зовом, а впереди их будут ждать земляничные поцелуи, фруктовое вино, выкраденное у деда, и эмоции, что, превратившись в воспоминания, навсегда будут спрятаны в их сундуках под семью замками. В их сундуках, которые они доверху будут совместно пополнять на протяжении всей жизни…