«𝕿𝖍𝖊 𝖋𝖎𝖗𝖘𝖙 𝖘𝖙𝖊𝖕 𝖎𝖘 𝖙𝖍𝖊 𝖍𝖆𝖗𝖉𝖊𝖘𝖙.»
© 𝖁𝖆𝖗𝖔𝖓 𝕸𝖆𝖗𝖐 𝕿.
Что есть истинная радость? Достаточно простой вопрос, не так ли? На первый взгляд может показаться, что это действительно просто. Кто-то видит радость в звездах, кто-то в окружении дорогих людей, так искренне греющих сердце, а кто-то лишь в боли жадной и неутолимой, подобной бушующей стихии, разъедающей и сносящей все попадающее в поле ее зрения. Человек сам строит свое будущее, он управляет своей судьбой точно так же, как он управляет своими эмоциями, а значит и решает какие именно факторы влияют на его состояние. Радость — чувство или эмоция, или настроение, не важно. Радость — это первооткрыватель всех положительных качеств, таких как любовь, сострадание, наслаждение и утешение. Многие используют более распространенный синоним этому слову — счастье. По-сути вещи одинаковые, смысл тот же да и в принципе, они как две стороны одной монеты. Но на самом деле и отличия имеются. Радостью мы называем чувства, которые испытываем в связи с хорошими событиями в жизни, например, с рождением ребенка, свадьбой, встрече с друзьями, долгожданным появлением скидок в любимом бутике и так далее. Счастье же — это когда человек счастлив сам по себе, когда он удовлетворен тем, что у него уже имеется, своим выбором, семьей. Счастье безусловно, оно искренне, всеобъемлюще, заполняет все части тела и разума, дарует покой, принося за собой долгожданное чувство эйфории. И так, а что делать если твое счастье разнится с счастьем окружающих? Когда перед тобой встает вопрос: пожертвовать собой, своим удовольствием, вещами к которым ты уже привык и которые делают тебя самим собой, ради другого? Одни говорят, что нужно идти на риск, все ради блага дорогих и близких или более глобального — всего человечества. Другие же считают правильным наплевать на окружающих, быть эгоистом и бороться за свое. И то и другое лишь навязчивое мнение, с трудом осознаваемое и принимаемое человеком. Когда дело касается собственной сохранности ни кто не сможет убедить тебя в чем-либо кроме защиты своей персоны. Режим эгоиста включается сам собой, отодвигая здравый смысл и правильность возможных решений на задний план. Так вот сейчас, как раз подобная ситуация. Передо мной стоит непростой выбор, который желательно сделать в течении этих злополучных семи дней, а точнее уже пяти. С каждым днем, приближающимся к финишной прямой, ситуация стремительней вырывается из-под контроля. Встреча с Давиной это лишь подтвердила, когда во время очередного заклинания на меня едва не свалилась статуя каменного надгробия. Как оказалось, так или иначе я должна погибнуть и завершить обращение лично или с помощью внешних факторов. Окружающий мир сам пытается погубить меня, словно магия, что поселилась во мне, является инородной для него, частью чего-то выдуманного и неправильного. Поэтому вселенная усердно подкидывает различные испытания и смертоносные проблемы в виде падающих пианино с неба, летящих навстречу автомобилей или горящих свечей, опрокидываемых со стола невиданной силой и разносящих яркие языки пламени по всей комнате. Все происходящее лишь подталкивает к скорейшему совершению задуманного, тыкая носом в очевидное. Правда своевременная кончина может привести к огромному выбросу энергии, который, к слову, взорвет пол планеты, а с ней и немалую часть населения. Обращение должно пройти гораздо раньше дня рождения, однако большинство голосов с этим не согласно. — Что тут сложного? Мое будущее против будущего человечества. Ответ очевиден, — уже в течении получаса я мерила комнату огромными размашистыми шагами, при этом не забывая окидывать гибрида недовольными взглядами. Его упертость и беспрекословность всегда выводили из себя, как надоедливый Кол или доставучий дядюшка Фин, земля ему пухом. Суть в том, что он никогда не воспринимал мои предложения всерьез, лишь отнекивался и настаивал на своих грандиозных идеях. — Нет, не очевиден! Я не позволю тебе умереть раньше времени и не смей спорить с отцом! — он расхаживал из стороны в сторону, недовольно поглядывал на пожелтевший от времени потолок, не забывая одаривать меня гневными взглядами голубых омутов. — Я не понимаю, что здесь такого ужасного? Я должна покончить с этим. Сколько еще людей должно погибнуть из-за магии Пустой? — тело переполняла невиданная боль и распирающий гнев, словно мириады небесных светил вот-вот взорвутся внутри, орошая мир всей тяжестью и негодованием, что все это время гложили меня. Хотелось кричать, заставить каждого жителя Нового Орлеана услышать этот зов, прочувствовать то, что чувствовала я в эту самую минуту. — Вспомни Айви, вспомни Джоша. Маму. Как думаешь, где они все? — выдерживая небольшую паузу, выдыхаю удушливый воздух, что впитался в каждую клеточку легких, отпечатываясь жгучей болью на стенках слизистой полости. — Они мертвы. А я живу. Проживаю каждый день как ни в чем не бывало, отдаю дань погибшим, тешась надеждами и принимая все это как данное. Но так не должно быть, понимаешь? Моя жизнь не дороже жизни невинных людей, которые могут пострадать из-за моего безрассудства и твоего эгоизма! — Это самый дикий бред из всех, что я слышал!***
Обжигающее пламя камина заволакивало комнату блеклым светом. Омертвевшая кора поленьев чересчур громко потрескивала, нарушала повисшую тишину, создавая непередаваемую атмосферу уюта домашнего очага. За окном уже вечерело, легкий сумрак окутывал улочки своей полупрозрачной мантией, потихоньку окрашивая небо в более темные и мрачные тона. Уже не было слышно звонкого пения птиц. В это время город оживал, перебивая все звуки природы людским ликованием: квартал наполнялся мелодичным звучанием причудливой музыки, свойственной только Новому Орлеану, пение и пляски, смех и радостные крики, здесь жизнь бьет ключом. Лишь легкий весенний ветерок стремительно прорывался сквозь густые кроны зеленеющих деревьев, врывался в открытые оконца, заполнял дома живительной прохладой, словно пытаясь снять рутинную тяжесть с уставших плеч горожан. Просторный зал особняка Майклсонов таил в себе множество тайн и загадок, а также бесчисленное количество воспоминаний, приятных или негативных, не важно. Здесь свершались великие заговоры, проходили семейные обсуждения, принятие важных решений, буквально «выбор быть или не быть», как по шекспировски. Стены этой комнаты повидали кучу всего, начиная от глупых и добродушных улыбок заканчивая горькими слезами утраты. Каждый член семьи неотрывно связан с этим местом. Благородный Элайджа предпочитал проводить время в тишине, изучал старинные книги и рукописи, наслаждался звучанием Бетховена и Моцарта, посвящал всего себя утонченным граням искусства. Никлаус не разделял любви брата к классике, его больше манили холсты и яркие разводы на них, художественное творение было у него в крови. В свое время он нарисовал множество картин, выражающих внутреннее состояние его души, излучая страсть, любовь, жажду, гнев. Все эмоции он передавал с помощью палитры красок и кистей, как бы перенося невыплеснутые наружу чувства на полотно. Одна из его картин даже висит в Эрмитаже, но кто об этом знает? Ребекка и Кол отличались своими бунтарскими нравами, которые не мог сдержать не один из братьев. Выпивка и изощренные извращения, кровь и алкоголь единым флаконом разливались по хрустальным стенкам граненных бокалов и Персидским коврам. Их привлекала роскошная жизнь вампира, ее прелести и недостатки, что разнилось с мнением большинства сожителей дворца. Несмотря на все различия, именно это место связывало Майклсонов. Эти воспоминания, этим моменты. Они питали их, напоминали обо всем произошедшем, обо всех исторических моментах и событиях, которые пришлось пережить первородной семье. — Прекрати вести себя как ребенок, Далия! — По-моему тебе стоит последовать своему же совету! — Прекрати мне перечить! Я — твой отец! — А я буду! Со второго этажа срывались чересчур громкие крики, которые только нарушали сложившуюся в които веки тишину. — Они не поубивают друг друга? — темноволосы парень с наигранным увлечением разглядывал страницы кулинарной книги, отпивая из, уже четвертого, бокала дорогой виски. Этот первородный отлично разбирался в готовке. За тысячу лет он освоил множество техник и рецептов, однако с каждым годом подчеркивал для себя множество новой и достаточно важной информации, которую зачастую применял на практике, при этом создавая неповторимые шедевры кулинарии. — Сомневаюсь, — сидя на обшитом кожей диване в позе лотоса, Ребекка усердно занималась корректировкой маникюра, не забывая проницательным взглядом рассматривать беззаботного брата. — Ник не такой глупый, каким кажется на первый взгляд. Убить дочь сразу же после воссоединения с ней? Глупость какая-то. Она все пыталась понять причину его спокойствия. Кол был не равнодушен к племяннице и это было слишком заметно. Как бы парень не пытался скрыть свои чувства за маской гнева, издевательских насмешек и присущего только ему одному юмора, истина всегда выплывала в виде случайных взглядов, которыми Майклсоны перекидывались и сменяющейся палитры красок на их лицах. Самым забавным было наблюдать за всем этим: когда разговор заходил о Далии, уверенный голос шатена значительно менялся, буквально на глазах приобретал более неуверенные, мягкие нотки, а если подобная ситуация происходила с девушкой, то она лишь отводила смущенный взгляд в сторону, стараясь перевести тему разговора на что-то не касающееся Кола. Оба просто не хотели принимать правду, которая по большей части была совершенно очевидной, на столько прозрачной, что прям бьет по глазам. — Ты же понимаешь, что это был риторический вопрос? — отвлекаясь от занимательного чтива, парень опустил книгу на колени и приподнял на сестру вопрошающий взгляд, всем своим видом выражая всю ту же незаинтересованность и ничем не скрываемое нахальство. — А ты понимаешь, что ведешь себя, как самый настоящий козел? — уже более рассержено отвечает блондинка. Ее дико напрягала вся эта ситуация. Сейчас буквально решается судьба Далии, выбор который она сделает может повлиять на ее жизнь, на жизни окружающих ее людей. Друзья, близкие, семья — все могут попасть под раздачу, если она не совладает со своими эмоциями и оступиться. Но парня, казалось, это совсем не волновало. На данный момент ему было важнее что сегодня приготовить на ужин и какое тесто лучше взять для бенье, чем вникнуть в проблему, возможно даже единственного по настоящему дорогого ему человека. И это было самым раздражающим. — Так, — сладко протягивая гласные, начинает парень и, откладывая сборник рецептов на кофейный столик, что находился по правую руку от него, закидывает ногу на ногу при этом кончиком пальца касаясь нижней части губы и локтем упираясь о ручку кресла. — А вот это уже интересно. Девушка безмолвно замерла на месте, оценивающе разглядывая надменную ухмылку брата, которая не сползала с его лица уже целую вечность, она словно приросла к нему, а отцепить ее кажется совершенно невозможным. Раздраженно цокая, Майклсон поправляет светлые пряди и поудобнее усаживается напротив парня. Такое положение позволяло лучше разглядеть его безупречные черты. Янтарные глаза выражали какую-то нездоровую детскую заинтересованность и шаловливость, идеальный нос вполне гармонировал с пухлыми губами и приподнятыми скулами. Внешность у него была, как у парней с глянцевых обложек модных журналов. И он вполне себе мог бы попробоваться в этой сфере, если бы его характер не был таким вздорным и противоречивым, а неадекватно завышенная самооценка чуть пониже. — Ну же! Вещай! Так хочется уже в сотый раз услышать о себе что-нибудь гаденькое и унизительное, — широкая улыбка расползлась от уха до уха, открывая вид на идеально ровный ряд белоснежных зубов, среди которого выделялась парочка удлиненных клыков. — Давай, Бекс, — он медленно опустил корпус, локтями упираясь в колени. — Из твоих уст оскорбления звучат куда веселее. Уже въевшееся в извилистую текстуру памяти выражение лица нахального вампира, пробуждало внутри бурлящее ощущение злости. Терпение постепенно угасало, оставляя отпечатки своего бывшего присутствия где-то на задворках здравого смысла. За столько лет проведенных в компании любимого брата, само понимание слова «терпение» осмыслить было тяжело, как и представить какого это — быть сдержанным. Его идиотизм и желание добиться внимания в итоге превратились в одно простое и правильное, по его мнению, решение — раздражать все что движется и наоборот. Спустя, какое-то неопределенное количество времени девушка стала привыкать к невыносимому характеру параня. Ее выдержка копилась долгие годы, откладывалась в конкретно выделенную ячейку на крышечке которой красным предупреждающим цветом были выгравированы толстые буквы, собирающиеся в единую фразу — «Не трогать!». И все бы продолжалось в том же духе, если бы эта последняя капля не стала решающей в далеко не глубоком омуте шаткой нервной системы. — Ненавижу! — на выдохе произносит девушка и, прикладывая не мало усилий, швыряет в брата первую попавшуюся под руку подушку. — О, сестренка, — перехватывая мягкий предмет интерьера, с издевкой говорит парень, — ты так предсказуема. — На миловидном личике играет довольная ухмылка, которая уже так приелась к нему, что буквально стала частью повседневной жизни. — Еще ничего объяснить толком не успела, а уже лезешь в драку. Спустя тысячу лет ничего не изменилось. — Забавно, а ведь я хотела сказать то же самое, — выдавливая из себя подобие улыбки, скорее скалится блондинка. На заявление девушки, брюнет лишь недовольно закатил глаза и приоткрыл рот, готовясь к длинному монологу, который со стопроцентной уверенностью сломал бы сестре мозг. Однако предстоящая перепалка была с грохотом провалена ненавязчивым шумом торопливых шагов. Хмурые лица первородных с непониманием обернулись в сторону лестницы, ведущей на второй этаж, где располагалась большая часть спальных комнат и просторная мансарда. Рыжеволосая девушка впопыхах переступала одну лесенку за другой, сбиваясь и едва ли не падая. На бледном личике мелькали блестящие, полупрозрачные бусинки, а худенькие плечи судорожно подрагивали, создавая легкий диссонанс. — Далия, постой! — энергично взмахивая руками, вторил гибрид. Его напряженная фигура небрежно проскальзывала мимо ничего не понимающих родственников, в попытках догнать дочь. — Я все сказала, пап. Пускай будет по-твоему, — обреченный крик вырвался из груди девушки и, казалось, разнесся по всему дому, заполняя каждый его уголок. Оглушающий хлопок входной калитки сказал все за себя. Ближайшие несколько часов нет смысла рассчитывать на присутствие девушки дома. Что могло быть и к лучшему. В интересах каждого сейчас было остыть и как следует разложить беспорядочно раскиданные мысли по полочкам. В конце концов, важные решения принимаются не на беспокойную голову. — Воспитательный процесс прошел неудачно, да, Ник? — не стоит быть гением, что бы догаться, кто именно решил встрять первым. Парень привычным жестом руки загладил растрепавшиеся волосы назад, стреляя искрометным взглядом в сторону гибрида. Однако мужчине сейчас было совсем не до язвительных реплик брата. — Заткнись, Кол! — шагая в сторону лестницы и окидывая парня злобным взглядом, сквозь зубы прошипел Майклсон. В комнате повисла напряжённая тишина, прерываемая лишь звуком дыхания и лёгким шуршанием зеленеющей листвы за окном. Ребекка в очередной раз тяжело вздыхает, вновь возвращаясь к своим планам — закончить уже этот маникюр и постараться не прибить напротив сидящего. Правда в мыслях брюнета и не было продолжать эту увлекательную игру на нервах сестры, они были заняты совершенно другой особой. — Что же, — вампир резко подорвался с места, чем заставил погруженную в процесс девушку невольно вздрогнуть и одарить родственника убийственным взглядом. — За дело берется мастер.***
Лунные блики пробивались сквозь редкие кроны деревьев, которые встретить в этой части Нового Орлеана было сложно. Фундамент устроен тяжелыми монолитными плитами, таким образом создавая своего рода каменный стадион. Чуть дальше от этого места располагается длинный брусчатый пирс, выстроенный из многолетнего дуба. Со всех сторон, куда не погляди, можно наблюдать прекрасный вид на голубоватую гладь озера, естественно в дневное время. Сейчас же, поздним вечером, вода скорее походила на темный, глубокий овраг, в котором едва ли можно было различить проплывающих на поверхности рыб. Те самые блики, упомянутые ранее, выплясывали по воде свой, уникальный для такого явления танец. Вообще в этом месте много чего уникального: буквально каждый вечер, небо окрашивается в удивительные цвета, начиная от ярко оранжевого и заканчивая нежно розовым, размеренное качание воды в озере легким шумом разносится по округе, что создает свою собственную, неповторимую атмосферу уюта и спокойствия, и даже птицы здесь, кажется, поют лучше, а прохладный ветер не такой уж и прохладный. Но главное отличие этого места от всех других — это возможность скрыться от посторонних глаз, убежать от суеты городских улочек и очистить свой разум от назойливых мыслей о давящих рутинных проблемах, и дает возможность просто побыть собой, таким, какой ты есть. Об этом месте мало кто знает, а потому оно являлось моим частым «убежищем». Усталым движением руки достаю смартфон из заднего кармана потертых джинс и бросаю безразличный взгляд на загоревшийся дисплей. Фоновое изображение двух улыбающихся рыжих девушек, одно уведомление из твиттера, два пропущенных от Джози Зальцман и массивный циферблат, нескромно намекающий на позднее время суток. Десятый час. Как быстро оказывается пролетает время вдали от шумных родственников. Заблокировав чудо современной технологии, я лишь закрываю глаза, а из груди вырывается тяжелый вздох. Искать меня здесь никто не будет, папа, да и все остальные привыкли знать, что я одна из любительниц вечерних прогулок по яркому городу. Никто и не будет подозревать, что в мои мысли когда либо входило желание забраться так далеко, ведь поводов никогда не было, с чего вдруг? Атмосфера этого места всегда завораживала. Может дело было в этом самом бездонном озере, таком же глубоком, как и мысли ведьмы. Сколько их сейчас в голове? Сотни, тысячи, миллионы? Так и не разобрать. В итоге каждая из них приходит к одной единственной проблеме, решение которой мне так и не удалось узнать. Умирать никому не хочется. Да, конечно это временно, ведь организм трибрида на то и организм трибрида, правда… Это ведь смерть? Не такая как показывают в фильмах, рисуют на картинах или печатают на книжных страницах? Нет, здесь все по настоящему. Твое тело буквально тебе не подвластно, мысли пропадают, глаза закрываются, а в конце всего тело остывает и ты ничего уже не сможешь с этим поделать. А самое отвратительное — это время. То самое время, которое тебе отведено за считанные минуты до гибели. Как правило, в такие моменты начинаешь жалеть абсолютно обо всем, вспоминаешь все запланированные и незавершенные дела: не закончил универ, не покормил рыбку, не позвонил маме и не сказал, как сильно ты ее любишь. С последним мне, можно сказать, «повезло». У меня нет мамы. Зато есть отец, сестра, дяди и тети, друзья, да хоть кошки и собачки. Я не могу допустить гибели половины населения планеты. Ведь это слишком эгоистично. Плакать уже не хотелось. Все что можно было я уже выплакала по пути сюда. Сейчас я хочу просто подумать. А чем дольше я думаю, тем скорее приближаюсь к этой самой проблеме, причем не в плане ее решения, а к ней, как к сущности. И почему отец не может просто дать мне сделать то, что я обязана сделать? — Черт, — слово срывается само собой, как никогда лучше описывая сложившуюся ситуацию. Сдерживаюсь из последних сил, чтобы не послать все это дерьмо к праотцам и не увязнуть в пучине собственного самобичевания. И все же, опускаю свинцовую голову на колени, вновь погружаюсь в мысли. — Ух, это где ты таких слов то понабралась? — за спиной прозвучал низкий, бархатистый баритон, какой бывает только у одного человека из всех, что я знаю. — Уж точно не от меня. — Зачем ты пришел, Кол? — сейчас меньше всего хотелось контактировать с кем-то из нашей «фантастической семейки», особенно с младшим Майклсоном. Я избегала его все это время, после того случая на кухне. Мне нечего ему сказать и даже нечего ответить, а находиться наедине чересчур неловко, если не сказать напряженно. — Для начала, поднять тебя с холодных камней — простудишься, — рядом со мной моментально очутилось достаточно плотное покрывало, которое действительно внушало гораздо больше доверия, чем твердая поверхность монолитов. Аккуратно приподнявшись с места, я пересела на шерстяную ткань, не забывая прижать колени к груди. Вампир последовал моему примеру, небрежным движением опускаясь рядом. Сзади, что-то зашуршало, отдаленно напоминая звук трущихся друг от друга пакетов. Едва я хотела обернуться, как плеч коснулось что-то мягкое и теплое. Нежные цвета махрового изделия сразу попали в мое поле зрения, уволакивая в недалекое прошлое. Тот самый плед, что уже более двух лет валялся на чердаке в куче таких же заброшенных вещей. Когда-то этот незамысловатый предмет обихода часто использовался нашей семьей. Раньше, когда выдавались свободные деньки, мы выбирались в тот самый домик в чаще леса, раскладывали покрывала, папа и Элайджа жарили мясо, ну, как жарили. Элайджа жарил, а пап смотрел и «контролировал» процесс. Помню, мама готовила потрясающие бутерброды с ветчиной и овощами, по какому-то семейному рецепту. Этот непередаваемый вкус невозможно перепутать с любым другим. Вкус детства, наверное? А еще Ребекка и Фрея! Они постоянно язвили и спорили с Колом, время от времени и папе доставалось. Такое не забудешь. Рядом с близкими людьми, в атмосфере уюта и тепла в унисон звучал каждый смех, каждая улыбка сияла по-своему. Когда недовольные гримасы вызывали только смех. Когда все мирские проблемы отступали на задний план. Когда была мама. — Знаешь, все это так напоминает мне то время, когда мы выбирались в лес. Этот плед, вид на природу. Не хватает только, — поворачиваясь в сторону брюнета, замечаю перед собой достаточно милую картину: улыбающийся своей, самой что ни на есть, искренней улыбкой Кол со взъерошенными волосами и преданным взглядом, протягивает мне небольшой конверт с теми самыми сэндвичами. — Как ты…? — Сегодня вычитал рецепт из кулинарной книги Хейли, — совершенно невозмутимо ответил вампир. Разглядывая мое лицо, он не мог не заметить удивление и непонимание, которые меня сейчас буквально распирали. Видимо, выглядела я действительно забавна, раз вызвала эту такую привычную ухмылку парня. — Я сразу понял куда ты идешь. Не раз замечал тебя здесь. Знал, что ты как всегда не включишь мозги и пойдешь задницу морозить, — мой восторженный настрой тут же улетучился, уступая место легкой обиде и толике раздражения. — И вовсе не холодно, — показательным жестом сбрасываю с себя плед, но спустя неопределенное количество секунд вновь натягиваю его на плечи, ощущая, как легкий ветерок ласкает открытые участки кожи. Такие действия вызвали довольный смешок со стороны Майклсона. Этот засранец как всегда прав, не подумала я нормально одеться. Между нами вновь повисла тишина. Только вот в этот раз моя голова была забита не радостными воспоминаниями из прошлого. — Ты сказал, что уже видел меня здесь? — дождавшись утвердительного кивка, я вновь обернулась в сторону брюнета и прищурила глаза. — Что ты тут делал? Следишь за мной, да? — Не льсти себе. Бывают дни, когда мои мысли забиваешь не только ты, Далия, — размеренно произносит парень, самодовольно приподнимая левую бровь. Этими несчастными попытками поддеть меня, он лишь выкапывает себе могилу, честное слово. — Дни? Не думала, что мысли обо мне занимают у тебя столько времени, — ухмыляясь на манер Кола, задорно протягиваю гласные. Легкий толчок в плечо с его стороны вызывает у меня еще большую улыбку. — Ты прекрасно поняла, что я имел ввиду, маленькая бестия, — вампир так же уверено подхватывает мой настрой и заливается бархатистым смехом. Правда продлилось это не долго. Мягкие черты лица сменились более серьезными, а взгляд и вовсе поменялся, словно он думал, стоит ли мне говорить или нет. — После смерти Хейли все изменилось, — голос его звучал тихо и как-то сдавленно, а упоминание мамы и вовсе выбило меня из колеи. — Я нашел это место еще давно, приходил сюда подумать, абстрагироваться от, так резко свалившихся на мою голову, проблем. Все эти ритуалы и жертвоприношения, неразбериха в городе, обращение Марселя. С Давиной разошлись. Еще и Ник с Элайджей, со своим глупым планом самопожертвования во благо спасения человечества. — Ты считаешь это глупым? — слова о Давине совершенно пролетели мимо меня, а вот наивный вопрос, совершенно непроизвольно вырвался, словно это то самое, что волновало меня. Словно ответ на него поможет мне разобраться и даже более того — мгновенно решит все мои проблемы. — А ты нет? Пускай я и веду себя как последний кретин по отношению к родственничкам, но это не значит, что я не люблю их. Многие сказали бы, что я бессердечная сволочь. Может и так, но даже у таких как я есть душа. И когда мы теряем что-то важное, по-настоящему важное, а не как у других — телефон или там плюшевый мишка, боль утраты заполняет, поглощает радость, веселье, как хочешь называй. Все хорошее умирает с тем человеком, просто уходит в могилу, присыпанную горсткой земли и чего-то там еще. Смерть брата и не одного, такое сложно просто так принять. Осознаешь всю мелочность своего существования. Словно все что ты делал, словно вся прожитая тобой жизнь — все это зря. А ты и дальше живешь. Как ни в чем не бывало. Только с грузом на душе и осознанием собственной беспомощности, — все это время он делал небольшие паузы между фразами, что не раз задевало слух. Эта тема действительно была для него болезненной? Привычный Кол другой. Он веселиться и шутит, подначивает всю семью, пакостничает и юлит. Этот Кол, словно обиженный обществом ребенок, переживший утрату родных, повидавший в своей жизни горе и разочарование, маленький мальчик, потерянный в этом огромном мире боли и страданий. На глаза непроизвольно нахлынули слезы. Каждое сказанное им слово, назойливым голосом било в голове — «А ведь я чувствую то же». Все эти рассуждения только подводили меня к принятию моей судьбы. Бежать, прятаться, скрываться, а в итоге жалеть. Обо всем. Бессмысленные жертвы не такие уж бессмысленные, когда ценой своей жизни спасаешь миллиарды? Но при этом ты теряешь все то, что так тебе дорого. Этот поток информации просто не хочет укладываться. Как бы я не пыталась разложить все по местам, в итоге все выливается никчемными слезами, которые приходиться молча глотать, не позволяя выдать собственную беспомощность. — Что мне делать? — первый всхлип прозвучал сдавленно, словно и не всхлип вовсе, а скулеж подбитого зверя. — Я запуталась и я уже совсем ничего не понимаю. Ощущение полного одиночества накрыло с головой, когда теплые касания тяжелых рук буквально вжимают мое тело в чужое. Кончик уха ласкает размеренное дыхание, позволяя чувствам вырваться. Стена рухнула, а я как будто сдираю пластырь, раскрывая старые раны. Сдерживаться нет сил, хочется снова рыдать, да так, что бы залить этими слезами мир, дать ему ощутить всю боль, что копилась во мне эти долгие дни. Легкие поглаживания по спине, тихий голос парня, шепчущий слова, что должны успокоить — действия, зажигающие зеленый свет, дают возможность выплеснуть наболевшее. От самой себя же противно. Слабая и наивная, я не способно помочь не то что людям, я не способна помочь себя. Поглощенная водоворотом чувств ставлю чужие интересы во благо своих, хотя они же и губят меня. — Скажи, почему все так? Почему я такая эмоциональная? — Просто ты хороший человек. Ты не эгоистка и тебе не плевать на других. Этим ты и отличаешься от всех нас. Но ты не должна делать то, что может причинить тебе вред, ради чего или кого бы то ни было. Не стоит душить свое собственное Я, при этом отдавая весь воздух другим. Если с тобой что-то случиться по вине хоть одной души, я устрою войну всему миру, в этом уж можешь не сомневаться, — казалось бы резкие и жестокие, его слова не были полны холода, какой бывает, когда ныряешь с головой в ледяной омут, они источали всю ту нежность, какую мог передать только человек, который искренне любит и верит в тебя. Это успокаивало, прогоняя накатившую истерику и сводя все ее остатки на нет. В груди рассосался тот тяжелый ком, что камнем залег где-то на глубине души. — Сейчас тебе нужно просто прийти в себя, постараться откинуть ненужные мысли, отпустить и забыть, — произнесенная фраза вызвала приятные чувства, а от исполнения ее голосом парня и вовсе хотелось улыбаться как ненормальной. — Говоришь как принцесса из мультика, — удивительно, но его слова действительно почему-то всколыхнули именно это воспоминание. Сравнивать Кола с принцессой, возможно не лучшая идея, ведь, ты либо совсем дурак, либо самоубийца. Однако именно эта возможность дает мне уцепиться за этот никчемный островок душевного спокойствия. — Как кто? — угрожающе низким голосом спрашивает вампир. — Доиграешься и потом снова плакать будешь, — ловкие пальцы брюнета проворно скользнули по моим ребрам, намереваясь вызвать с моей стороны смех. И у него получилось. Теряя равновесие, падаю вниз, спиной утыкаясь о твердую поверхность. От неожиданности морщусь и издаю болезненный стон, однако Майклсону до этого, видимо, нет никакого дела. Нависая надо мной он упорно продолжал изводиться над моим телом стараясь вызвать как можно больше смеха и, видимо, слез. Хотя бурная реакция с моей стороны на падение все-таки от него не ускользнула. Игривые касания переросли в нечто более нежное, ласкающее. Руки скользили вверх и вниз вдоль талии, вызывая табун мурашек. Все ближе опускаясь, оставляет едва весомые поцелуи на покрасневшем теле. Резкая смена движений оказалась чересчур контрастной, заставляя прикусить губу. В голове вновь скопился ворох мыслей, возвращая в тот день. Те же прикосновения, тот же взгляд, те же чувства. — Кол… — М? Тебе не нравиться? — брюнет томно выдыхает горячий воздух, опаляя кожу в районе пупка, и медленно приподнимает затуманенные глаза. — Нет. В смысле да! В смысле нравиться, просто… — Тогда сердечко чего так стучит? — то ли надсмехаясь, то ли серьезно он спрашивал, я уже не понимала. Между нами что-то есть и это «что-то» меня пугало. Я хочу разобраться. Наконец разложить все по местам. Столько вопросов и все разбросаны в голове беспорядочным пазлом, который уже пора было бы собрать. Но страх перед ответами не давал возможности, ситуации не позволяли, а сейчас… Сейчас я не боюсь и ситуация располагает. Просто собраться и сказать. — С этим не играют. Я хочу понять что между нами происходи, — запуская нескончаемый поток информации, я вновь принимаю сидячее положение, чем вынуждаю парня отстраниться. — Надо ли нам это? Мы же родственники. — Далия, ты мне нравишься. — Так можно вообще? А что скажет папа? Это так не вовремя. С тем что сейчас со мной происходит, да и вообще, как можно взять и… — я совершенно ничего не слышала, все думала, перебирала варианты и исходы всего того, что может из этого закрутиться. Отец, его реакция, он просто свернет ему голову. Или еще хуже — снова кинжал в сердце и в ящик на чердак. А проблемы с магией, родственная связь, да что угодно. Только сейчас пришло осознание, что все это легко перебиваемо множеством факторов. — Далия, ты мне нравишься. — Что? — три слова. Три чертовы слова, выбившие из моей головы все мысли. — Ты мне нравишься, — совершенно невозмутимо отвечает парень. Все в нем выражало искреннее спокойствие, абсолютно все: взгляд, движения, даже нет привычной ухмылки. Я же напротив не могла уложить в себе все эти эмоции, эту информацию, как взвинченный комок чувств, словно вот вот взорвусь. — Нравлюсь, как нравлюсь? Как человек? Как племянница? Как… — нервным движение руки убираю выбившуюся прядь за ухо, всем богам молясь сдержаться и не закусить губу и не показать собственного напряжения, хотя план, можно было сказать, провалился с треском еще в начале разговора. — Да черт возьми, как девушка, — мои бесконечные и неумелые попытки дойти до сути сказанных им слов в конечном счете вывели его. Большой ладонью первородный принялся массировать переносицу, при этом не забывая медленно покачивать головой. — Ты прекрасный человек и замечательная племянница. Но помимо этого в тебе есть и другие качества, которые мне тоже нравятся. То как ты говоришь, как танцуешь стоя у плиты по утрам, как забавно меняется твое выражение лица во время написания очередной картины. Даже сейчас, твое волнение перед неизведанным, страх прейти на новый уровень отношений, страх перед последствиями и твоя рассудительность в этот момент. Мне нравится в тебе все. И черт, да, я хочу тебя не как племянницу или еще кого-нибудь. Я просто хочу тебя. Слова парня эхом отзывались в голове, то и дело не давая упустить ни единой буквы. Он сказал все как есть, правду о которой я и просила, то что я хотела услышать. Теперь… — Ты мне тоже нравишься, — произнося заветные слова, отворачиваюсь в сторону бездвижной глади озера. Старательно отводя взгляд от вампира, я пытаю зацепиться за что угодно, только бы не возвращаться в этот янтарный омут. Кол преодолел расстояние между нами и максимально бережно коснулся своими губами моих. Теперь мы оба прекрасно понимали, что эти чувства не обыкновенная игра, глупый флирт или что-то еще. Эти чувства настоящие, больше не фальшивка, какой они казались до этого. Я не отталкиваю его, назойливый смартфон не разрывается от сообщений или звонков как это было в прошлый раз. Парень лег на покрывало, утягивая меня за собой и вынуждая полностью лечь на его грудь. Теплая рука коснулась остывшей кожи на талии, прижимая к себе. Свободной он то и дело выводил, одному ему известные, узоры, постепенно то поднимаясь вверх, то опускаясь вниз. В теле вспыхнула волна возбуждения, когда мои пальчики зарылись в растрепанные темные волосы. От удовольствия хотелось визжать. Но… — Ауч, — губы приятно обожгло, а во рту чувствовался металлический привкус чего-то вязкого. Перепуганным взглядом пробегаюсь по лицу Кола и замечаю на губах небольшую алую ранку. Но его, кажется, и вовсе это не смутило, лишь вызвало привычную довольную ухмылку. — Кажется кто-то увлекся. — Прости, — все еще лежа на парне, вновь отвожу взгляд, осознавая какая же я дура. — Мне не стоило так… — Никогда не извиняйся за это, — обхватывая ладонями мое лицо произносит Майклсон и вновь утягивает в нежный поцелуй.