i missed you

когда на экране смартфона появляется короткое «спасибо за трансляцию!», а взрывающиеся комментарии от фанатов не перестают всплывать в окошке уведомлений на рабочем телефоне, чонвон уже подрагивает от томящего ожидания, а его нижняя губа искусана до маленьких саднящих ранок. широкая ладонь все еще продолжала поглаживать его спину сквозь плотную ткань толстовки, вызывая приятные волны мурашек по всему телу. аромат мятного геля для душа несколько туманил рассудок, а до одури чарующая улыбка старшего выбивала землю из-под ног. хисын о чем-то переговаривается со стаффом, отключает телефон от зарядки и передает одному из менеджеров, обещая, что они оба в целости прибудут в общежитие. чонвон пропускает каждую реплику сквозь себя. все его мысли сконцентрировались на ли, который сидел на тумбочке совсем рядом, коленом упираясь ему в локоть. ян плохо помнит о чем была трансляция, о чем они говорили и какие комментарии оставляли фанаты, ведь все это время он как можно незаметней пытался прикоснуться, задержать взгляд чуть дольше, улыбнутся ярче, какой-то телепатией передать все свои мысли парню рядом. изначально на трансляции должен был быть только чонвон, но спустя минут двадцать в дверь скромно постучали, а затем в проеме появился хисын, одним своим видом выбивая младшего из привычной колеи. хисын одет в свою привычную одежду: на нем черная футболка с белой надписью на груди, что была ему по размеру, любимые растянутые спортивки и черная кепка, козырек которой скрывал красивые темные глаза. у чонвона под ребрами защемило от столь домашнего и комфортного хисына. сильнее обычного захотелось обнять и спрятать от всего мира, до покалывающих кончиков пальцев. в последнее время их расписание настолько плотно забито, что для чонвона восьмичасовой сон и неспешный здоровый завтрак становятся мечтой, а не четыре часа беспокойного дрема, быстрого сухого завтрака, от которого потом еще и тошнит, и абсолютно никакой возможности остаться наедине. ровно до этого момента младший был уверен, что еще немного и он полезет на стену от недостатка касаний, объятий и поцелуев. от недостатка ли хисына под кожей. чонвон, поглощенный собственными размышлениями, не замечает, как стафф прощается с ними, строго наказывая не задерживаться, ведь завтра с утра запланирована фотосессия и они должны выглядеть свежо, а затем хисын щелкает замком в дверях, возвращается на свое место. - ты как? – ли аккуратно разворачивает чонвона к себе лицом, разводя ноги шире и позволяя тому оказаться между ними. – выглядишь уставшим. ян взволновано закусывает нижнюю губу и одной рукой неуверенно накрывает чужую острую коленку. хисын мягко улыбается, снимает кепку и убирает ее куда-то позади себя. они недолго смотрят друг другу в глаза - ведут немой диалог. в глазах чонвона чарующе блестит нежность и тепло, а у хисына взгляд глубокий, читающий. время вокруг будто останавливается, стирая из памяти дни в разлуке, и ян первым поддается вперед, позволяя сердцу бухнуть куда-то в желудок. от старшего свежо пахнет мятой, кожа его рук чуть шершавая из-за мозолей, но согревающая и дарящая самые нежные и ласковые прикосновения во всем мире. ян теряется в пространстве, когда его щеки поглаживают большими пальцами, будто размазывают горячий румянец. - ну же, - хнычет он практически в самые губы старшего, который будто издевается, - поцелуй меня, хен. и кто такой ли хисын, чтобы отказывать такому нуждающемуся ян чонвону? когда их губы наконец-то соприкасаются в таком долгожданном поцелуе, младший выпускает воздух носом, своими вспотевшими ладонями накрывает чужие руки, что лежат на его щеках. хисын целует аккуратно и мягко, языком ласково лижет свежие ранки, сминает так трепетно, что у яна голова идет кругом и слезы подступают к глазам. он так долго мечтал об этом. он так скучал по ощущению хисыновых губ на своих, по их кофейному вкусу, по тому как его тело и разум реагируют на близость, на любимого человека рядом. ли не спешит углублять поцелуй, пытается поделиться с младшим всеми своими чувствами, продолжая поглаживать кожу его лица и поглядывает на него приоткрытыми глазами. у чонвона очаровательно трепещут длинные реснички, хисын хочет отпечатать этот момент на внутренней стороне век. ян слишком милый, искренний, ласковый и родной. такой невероятный, что поселяется в мыслях; такой сладкий, что глюкозой оседает на кончике языка. если бы у ли была возможность, он бы каждый день пускал парня по венам, словно наркотик. а пока он может только целовать тонкие губы, обнимать худощавое тело и отдать свое сердце в крохотные руки. - я так соскучился, хен. чонвон приподнимается со своего кресла, удобней устраивается между разведенных ног и перемещает ладошки тому на шею. он большим пальцем поглаживает бьющуюся жилку на длинной шее, другими пальцами несильно царапает заднюю часть, и не отстраняется ни на сантиметр больше, буквально делит кислород с хеном. а хисына будто кто-то бьет под дых, прогоняя весь воздух из легких. ян перед ним такой красивый и открытый, смотрит своими глубокими глазками, как побитый щенок и вызывает столько неописуемых эмоций внутри, что его рот приоткрывается, но ни слова не срывается с уст. взамен словам, ли целует снова, только в этот раз с большим напором и ощутимым голодом. чонвона в последнее время было критически мало, настолько недостаточно, что ли еле сдерживал себя, чтобы посреди ночи не заявиться к тому в комнату, наплевав на все. а сейчас младший рядом, плавится в его руках и доверчиво жмется ближе, убивая всякое расстояние между их телами. у них не так много времени, но даже этого будет достаточно, чтобы накормить своего внутреннего зверя, который с каждым днем только агрессивней требовал младшего. хисын клянется, что, если так будет продолжаться еще хотя бы неделю, он сдуреет. он никогда не думал, насколько мучительно, когда ты видишь желанное, но не можешь к нему прикоснуться. чонвон аккуратно, еле ощутимо, кусает его нижнюю губу, возвращая в реальность, а старший в ответ давит пальцами ему на челюсть, второй рукой скользя по телу ниже. ян послушно приоткрывает уста, впуская юркий язык в свой горячий рот и сразу же давится стоном, когда тот касается его языка. он жмется еще сильнее, будто пытается стать единым целым, целует так отчаянно глубоко, что хисын чувствует, как внизу живота затягивается тугой узел, который заставляет кровь по жилам бежать быстрее. он рукой пробирается под подол толстовки, приподнимает ее и пальцами оглаживает прямую спину, пересчитывая позвонки. у чонвона кожа мягкая и нежная, на ней легко оставить следы и хисын этим бесстыдно пользуется, местами сжимая кожу сильнее, до белых отпечатков. ян реагирует на это ожидаемо ярко: весь покрывается мурашками, хнычет тому в рот и неосознанно виляет бедрами, тем самым потираясь собственным возбуждением об еле выделяющиеся кубики пресса. в какой-то момент младший разрывает поцелуй, потемневшими глазами рассматривает чужие опухшие от долгих поцелуев губы, а затем, опаляя их своим горячим дыханием, шепчет «пожалуйста, хен». хисыну в этот же момент хочется приложиться головой к первой попавшейся поверхности. его чонвон, такой нуждающийся, так шатко потирается о его тело, просит большего, хотя они оба понимают, что находятся не в том положении. ли сам готов взвыть от безысходности. шестеренки в его голове начинают работать быстрее, взгляд шоколадных глаз тяжелеет, а руки немного отодвигают от себя чужое тело. в ответ на это, чонвон расстроенно мычит, вцепившись пальцами в хисыновы плечи. он не готов так быстро прощаться с долгожданной близостью. но хисын только проталкивает свое колено между худых бедер младшего, за талию сажает себе на бедро и наклоняется к его горящему ярким красным ушку, шепча: - ты можешь потереться о мою ногу, малыш. ян краснеет пуще прежнего, спешит спрятать горящее лицо в изгибе его плеча и хнычет о том, что нельзя такие смущающие вещи говорить вслух. старший в ответ только по-доброму смеется, сам находясь в какой-то безысходности. возбуждение давило на перепонки, било в висках, но чонвон, как всегда, выходящий на первый план, был важнее. видя бездействие со стороны парня, старший пытается самостоятельно заставить его двигаться, придерживая младшего за талию, и это вполне получается, ведь чонвон неуверенно на пробу качает бедрами, шумно выдыхая парню куда-то в шею. внизу живота неприятно щекотало, узкие боксеры некомфортно сковывали движения, а член требовал внимания настолько, что возможность рационально мыслить покинула младшего уже на втором трении о чужое бедро. - х-хен, - рвано выдыхает, чувственно целуя где-то за ушком, - прикоснись… прикоснись ко мне, пожалуйста. и хисын убирает руки с талии, плавно опуская их к заднице, манящей своей упругостью. он с упоением сжимает половинки в своих руках, позволяя тереться о собственное бедро и дышит загнанно в чонвоново плечо, из последних сил игнорируя свой член, который уже больно пульсировал. чонвон в его руках жался ближе, хныкал, просил большего, беспорядочно целовал доступные участки кожи и тихонько стонал в само ухо, когда особо ощутимо проезжался возбуждением по крепкому бедру. хисын снова готов поклясться, что еще несколько минут этих лихорадочных движений и томных вздохов, и он не просто кончит себе в штаны, без единого прикосновения к себе, а еще и скончается как личность. потому что чонвона стало неожиданно много. он везде. он на его теле, в его руках, под кожей и в голове, а его губы продолжают терзать бедную мочку уха, втягивая во влажный рот. спустя еще несколько беспорядочных скольжений, чонвон с глухим стоном и именем старшего на губах кончает себе в боксеры, практически сразу кривясь из-за мерзких ощущений. хисын тоже затихает, переставая дышать. он никогда и никому не расскажет о том, что не только возбудился, но еще и кончил от чонвоновых стонов. а пока он, дрожащими после испытанного оргазма руками, приподнимает чужую голову со своего плеча, заглядывает парню в глаза и улыбается только краешками губ. ян сонно моргал своими кошачьими глазками, буквально расплывшись лужицей на теле старшего, но его губы улыбались довольно, как у сытого котенка. ли оставляет на его губах быстрый чмок, отпечатывая такую же улыбку на своем лице, а затем ставит младшего на ноги, осматривая. ладонями поправляет взъерошенные волосы, помогает справиться с верхней одеждой и когда ян уже открывает дверь, он успевает приобнять его за плечи, несильно дернуть на себя, чтобы напоследок снова впечататься в его губы глубоким чувственным поцелуем. ладно, еще недельку хисын переживет, но ни днем больше.