Неожиданные результаты прошлого

— Ты можешь прекратить пялиться? — парень грозно посмотрел беловласой в глаза, горящие таким же белоснежным огоньком «невинности и непорочности», в которых глубоко был сокрыт алый пожар, сжигавший все до черного пепла. — Я из-за тебя не могу эксперимент провести. — Ой, да? — Шарлотта отодвинулась от стола к противоположной стене, тихо скрипя стулом по полу. — Я нечаянно, продолжай. — Только если ты мне пообещаешь, что не будешь подбегать во время эксперимента, — он продолжал в упор глядеть на подвижную девчонку, ерзавшую на стуле. — Тогда позволю остаться в комнате. — Я обещаю! — она прислонила руки к груди и драматично встала одной ногой на стул. — Не буду мешать, совсем не буду. — Тогда сядь и сиди смирно, — Феликс наконец отвернулся от нее, продолжая заниматься своими делами. — И только попробуй дернуться. — А говорить-то мне можно? — вопрошающе она поглядела на его затылок, будто бы там были его глаза. — Я хочу с тобой поговорить. — Только никаких глупых вопросов, — парень дал разрешение Шарлотте, и она, жаждавшая внимание, наконец его получила. — А что ты делаешь? — тихонько спросила Шарлотта, пытаясь подглядеть у него из-за плеча. — Мне любопытно. В последнее время Шарлотта сама не своя. Ее ментальное состояние очень нестабильно, но она внезапно стала более спокойной. Ее жажда развлечения немного утихла, девушка стала усидчивей, и даже будто бы подобрела. Она не задирает Анри, свою одноклассницу; больше не наезжает на Эйлер; стала посещать некоторые уроки, и даже делать домашнюю работу. В Доме она стала более дружелюбной по отношению к жителям. Беннет даже стал замечать, что иной раз попросишь ее что-то сделать по привычке, а она не начинает издеваться и крушить нужные тебе вещи, а наоборот, бывает их аккуратно приносит. Заметив такую настораживающую перемену в Шарлотте, которая обычно надоедлива и кровожадна, жильцы стали даже слегка опасаться девочки. Хаксли говорит, что она в кое-то веки образумилась и стала подражать ученикам в школе, особенно своему какому-то дружку Си. Беннет возражает, говоря, что это из-за школы она была такой эгоистичной, и что побыв дома наконец становится добренькой — и он немного прав насчет школы, должна заметить. Флоренс уверяет парней, что это вероятно компания верной подружки Генриетты Уорхол стала так замечательно влиять на подрастающую Шарлотту. Айден говорит (когда он может говорить), что это Шарлотта сама устала строить из себя стерву. А Феликс… Феликс кажется понял, в чем же дело. — Я пытаюсь рассмотреть изменения в испытуемых объектах с помощью добавления… — он хотел оглянуться на Шарлотту, но тут же понял, что не стоит. — Забудь. Я просто смотрю результаты прошлых тестов. — А, ты про те образцы с ДНК Пифий? — девушка спиной прислонилась к почти ледяной спинке стула, отчего ее стал пробирать холод. — Я помню ты говорил, что нужно проверить их через неделю. — Да, — Феликс с помощью микроскопа что-то высматривал, но Шарлотта все так же сидела смирно, как он и просил. — Слушай, тебе не холодно? — А? — Уилтшайр, которая уже тряслась из-за температуры помещения, тряхнула головой. — Д-да нет, не холодно ни капельки. — Врешь ведь, — Хониккер тяжело вздохнул поворачиваясь к ней. — Я не принуждаю тебя оставаться, ты можешь идти. — Ой, да что ты, — она лишь отмахнулась да усмехнулась звонко, сотрясая стены комнаты. — Я ни за что не уйду. Да я даже из ада смогу выбраться, мне такое ни по чем. — Ага, конечно, — парень снял с себе лабораторный халат и подозвал Шарлотту. — Иди-ка ты сюда. Упрямая девчонка встала со стула вся съежившись. Конечно же она не признает, что ей холодно. Она ведь сама Шарлотта Уилтшайр, лидер Белого Общества. Сейчас бы она начала говорить о том, что кто-то виноват в том, что ей холодно, но ведь она была Дома. Давненько она перестала рассказывать здесь о своих кровожадных планах для Часа Казни. Феликс помог ей одеться. Сама девушка была больше него, но учитывая, что халат был велик Феликсу, чтобы под него можно было надеть теплую одежду как раз для таких случаев, то на Шарлотту он сел идеально, правда коротковат. Завязывая ей пояс, он потянул ее на себя, и Шарлотта, чуть не упав, подошла максимально близко, чтобы Феликсу было удобно завязать. Вообще, она могла и сама это сделать, но парень предпочел помочь ей с этим. Почему? Хороший вопрос, на которой ответ сможет дать только сам юноша. Уилтшайр села обратно, поглощенная наблюдением за Феликсом. Ее завораживало каждое его движение, он ловко справлялся с любой поставленной задачей без колебаний. Она могла целый час сидеть и наблюдать, наблюдать за ним. Правда потом ей становилось очень скучно и она начинала докучать всем, в первую очередь Хониккеру. Но все же этот час она достойно держалась недвижимая, будто бы что-то внутри нее останавливало от деструктивного поведения. Феликс был занят, не обращал на нее внимания, но она все также ждала и смотрела. — Скажи, Шарлотта, — однажды подошел к ней Беннет, больше не боявшись девочки. — Ты что-то подобрела, может послушала моего совета и мыло попробовала? — Ни за что! — Шарлотта закатила глаза и цокнула. — Знаешь, твое мыло людям вообще-то опасно. У тебя у самого от него мозги плавятся как сыр в микроволновке, вот радость-то. Не в этом дело. — За что ты так оскорбляешь мое чудесное мыло, — паренек огорчился таким колким, хоть и метким замечанием Уилтшайр. — Если не оно, то что же? — На зло тебе не скажу, — она сначала хотела показать ему язык, но отчего-то передумала. — Вот возьму и не скажу, и даже не проси, все равно не скажу. — И злюка же ты, — Беннет, обиженный нежеланием делиться секретом Шарлотты, фыркнул и развернулся, отправившись в подвал. — Все, не хочу с тобой разговаривать. А ведь ответ прост: Шарлотта и сама не знает, с чего стала такой доброжелательной. Вот захотелось ей как-то помочь Феликсу, а потом она стала и Хаксли помогать, и Беннету с Флоренс тоже, и даже Айдену, когда он в нормальном состоянии. Даже сейчас, вроде бы Беннет обиделся на девочку, но обычно даже такие их мелкие ссоры заканчиваются проломленным черепом Шарлотты, которая добивает себя и возвращается в новом теле. — Ты ведь заметил изменение в поведении мисс Уилтшайр, не так ли? — Генри опять достал изоленту из ящика, в котором ее было бесчисленное количество. — Знаешь, с чем оно связано? — Боюсь, что я догадываюсь, — парень стоял слегка в стороне, смотря на операционный стол. — Но это лишь догадка, так что я не могу быть полностью уверен. — Ты ведь впервые с этим столкнулся, да? — Хаксли подошел к телу и сдернул с него покрывало, скрывавшее всю безобразную массу. — Если скажешь, в чем заключается твой вывод, то я смогу подтвердить или опровергнуть его. — Это явление блокирует ее негативные эмоции и критические социальные оценки, — Феликс безучастно смотрел за ловкими движениями дяди. — Верно подмечено, продолжай. -Также я выяснил, что Шарлотта последнее время плохо спит, — он задумчиво отвернулся в сторону, уставившись на дверь. — И она жаловалась, что у нее руки стали потными. — Есть ли еще какие-то зацепки, почему она себя так ведет, м? — Я… — парень сделал глубокий шумных вдох и такой же выдох. — Я заметил, что Шарлотта очень сильно пытается помочь именно мне, пытается не мешать и все же проявляет интерес к вещам, которыми я занимаюсь, хотя раньше я такого не наблюдал за ней. — Так и к какому же выводу ты пришел? — Генри даже оставил полуживое тело в покое, чтобы послушать своего племянника; ехидная улыбка не сходила с его уст, а лицо было сокрыто за маской. — Что с ней происходит? — Она… влюбилась, — такие странные и непривычные для него слова вырвались с каким-то облегчением, ибо ни с кем он не делился своими наблюдениями и выводами. — Влюбилась в *меня*. — Это вполне ожидаемо на самом деле, — мужчина усмехнулся, и снова приступил к трупу. — Что ты собираешься с этим делать? — Я пока еще не имею точного ответа, — Феликс сначала замялся, но все же нашел в себе силы для обсуждения такого непривычного объекта. — Я не хочу ее расстраивать, но… — Но ты ничего к ней не чувствуешь, да, — Хаксли опять проводил какие-то неописуемые действия над бедным телом. — Как жаль. «Все не так, как ты подумал», пронеслось в голове у Хониккера, но он не стал возражать своему дяде. Феликс не знаток эмоций. Он умеет их анализировать, но проживать — нет. Для него это слишком тяжело, поэтому он выбирает первый, наиболее легкий вариант. На себе он никогда не испытывал того, что, вероятно, мучает Шарлотту уже какое-то время, хотя у него был действительно нездоровый интерес к эмоциям раньше. Он стремится понять все, и даже то, чего сам описать уж точно не сможет. К разряду таких вещей и относятся чувства. Он знает, что испытывал в жизни огорчение, сожаление, радость, гнев, отвращение и страх, уныние, печаль, отчаяние, надежду и многие другие ощущения. Но никогда он не подвергался влюбленности и беспечности, голова его всегда забита нужными и не очень мыслями, которые душат его постоянно, день и ночь, отчего он не прекращает работать. Работать, эксперементировать, ставить опыты, выявлять что-то новое, открывать неизведанное, и все по кругу — все, что освобождает его от тяжести в дневное время. Ночью он сразу засыпает, потому что его организму недостаточно сна, поэтому и не мучают его навязчивые мысли в темное время суток. У него нет времени на то, чтобы прочувствовать хоть что-либо. Хотя раньше у него было странное ощущение насчет Шарлотты. Когда они вместе отправились в телевизионный мир, он был слегка ошарашен тем, насколько тут все запущено. Но ведь девочка совсем ничего не знала об этом мире, а шла вперед уверенно. Тогда, когда на чистом платье Шарлотты остались следы чужой крови, которые, как она сказала, были от кусков мяса, он понял, что девочка обманула. В детстве Уилтшайр не умела врать, а сейчас в этом преуспела. Она не сказала ему ничего, и тогда его пробрало удивительное чувство тревоги о другом человеке, учитывая то, что он не очень хорошо ее знал. Он правда беспокоился о ней. Для ее безопасности, и чтобы успокоить бедняжку, всю сотрясавшуюся, он взял ее за руку. Обычно Феликс не очень любит касания, по крайней мере он так думал. Прикосновение с холодной маленькой рукой Шарлотты показалось ему вполне себе сносным. Выйдя из этого мира, он также очень сильно боялся, как бы с Уилтшайр ничего плохого не случилось, и тут она распадается на массу из органов и тканей, поглотив при этом Оракула. В тот момент он знатно испугался, ему не хотелось терять такое создание, он не хотел, чтобы она взяла и ушла из его жизни так неожиданно. Дальше он смутно помнит, что произошло, но вдруг Шарлотта снова стала обычной девочкой, целой и невридимой, но с Оракулом в голове, пожирающим ее. Он боялся ее. Он боялся, что именно из-за него такая вещь случилась с Уилтшайр. Ведь, как никак, а именно из-за него она отправиласть в путь в этот странный мир. Вы можете подумать: «Как же это связано с тем, что происходит между ними сейчас?». Это легко объясняется. В то время он не смог удовлетвориться полученной информацией об этой девчонке, но признать этого так и не смог. Ему не хотелось подходить к ней, равно также как и не хотелось ему думать о случившемся. Хониккер страшился за Шарлотту, и этой стала причиной такого холодного отношения к ней. Вскоре она переменилась. Стала не то что холодной, а ледяной; она прекратила издевательства над собой в школе с помощью силы Белого Общества; играла в хорошенькую только для выгоды. Складывалось впечатление, что ее подменили. Школа полностью изменила ее. Нет, что же это я, неполностью. Она была также слаба как и до этого, она была также растеряна и подавлена, также прямолинейна и честна. Просто это стало показывать ее худшие черты характера: девушка была задирчива и остра, ей было наплевать на все и вся, и жизнь свою она преподносила как что-то низкое, созданное лишь для развлечения. Юноше было искренне жаль Шарлотту, но он также продолжал смотреть на нее издалека, не показывая эмоций вовсе. Хотя что-то неизвестное закралось к нему в сердце еще очень, очень давно. Что-то, что не давало ему покоя; что-то, что произрастало глубоко в душе, было пропитано интересом и увлечением, но так и не смогло прорваться; что-то, что зародилось тогда, когда он взял ее за руку в первый раз. — Беннет еще говорил, что и ты мыло пробовал, — девушка сидела непринужденно, болтая ногами из стороны в сторону. — Скажи, тебе понравилось? — Шарлотта, я просил бредовых вопросов не задавать, — Феликс закатил глаза, но она этого не увидела; но все же он тихо добавил. — Оно отвратно, у рабочих просто зависимость. — Оно и видно, — она смотрела в потолок, на ярко горевшую лампу. — Вон Беннета уже рвет от избытка, а он все не прекращает! Одна Флоренс похоже разумно пользуется этим. — Да, Флоренс действительно более самокритична и ответственна, нежели Беннет, — закончив работу, Хониккер снял и выбросил очередную пару перчаток. — Поэтому лучше пусть работают вместе: он будет ее отвлекать от ненужных мыслей, а она его сдерживать. — Послушай, Феликс, — Шарлотта встала и потянулась, после вздохнув. — Как думаешь, а мы были бы хорошей командой? — Что натолкнуло тебя на такой вопрос? «Типичный Хониккер — ко всему прикопается. Как мило», подумала она, стоя в самом углу комнаты, почти слившись с такой же белой стеной. — Ты говоришь, что Беннет и Флоренс хорошая команда, — Уилтшайр почесала голову, озираясь по сторонам. — Но я же знаю, что у тебя нет никакого близкого помощника. Ведь этих двоих связывает куча моментов. Например, когда Беннет только познакомился с ней. Хаксли сам подвтерждает, что Беннет очень усердно старался ухаживать за новой подружкой, хотя у него плоховато получалось. И по рассказам Флоренс, он действительно ответственно подходил к некоторым вещам, особенно когда это доходило до ее личной гигиены, пока у нее не было нормальных конечностей. Они проводили много, очень много времени вместе, и я уверена, что Беннет успел рассказать ей историю своей жизни несколько раз, и даже убедить Флоренс рассказать свою, он ведь тот еще болтун. Ой, а помнишь, как однажды на мой день рождения они наелись мыла? Вот умора. Я никогда не видела Флоренс такой активной, она явно перебрала тогда. И потом как им обоим было плохо так сильно, что над ними буквально дежурили Айден и Хаксли. А утром они буквально спали на полу вместе с моим личинкотом. Или тогда, когда Флоренс пыталась самостоятельно контролировать этого бездумного. Жаль, что она так и не справилась с этим. — И к чему ты все это говоришь, Шарлотта? — Феликс давно закончил свое дело, и просто стоял и слушал ее, пролистывая очередную тетрадь с записями. — Ну, просто я думаю, что мы тоже могли бы быть отличным дуэтом, — Уилтшайр задумчиво рассматривала шкафы, полные таких же тетрадей, как та, что Феликс держал в руках. — И наверняка у нас бы прибавилось веселых моментов вместе. — Ты хочешь, чтобы я тоже помогал тебе умываться по утрам и ходить в душ? — он саркастично усмехнулся, закрывая глаза руками. — Или чтобы я держал тебе волосы, когда ты решишься напиться? — Нет, я же не об этом! — девушка цокнула, развернулась и направилась к двери: делать здесь больше нечего, а Феликс видимо ее не понимает и продолжать разговор бессмысленно. — Ой, ну все, не надо. Идя к проходу, фальшивая улыбка покидала ее. «Неужели он правда не понимает? Как такое может быть?», думала Уилтшайр, замедляя шаги. Спешить ей было некуда: в послешкольное время она обычно просто общалась — или пыталась общаться — с жильцами, а потом просто ложилась спать, чтобы наутро вновь идти в школу. Ей в принципе было нечем заняться сейчас. Она уже начала раздумывать о том, чтобы отправиться обратно и докучать Хониккеру, пока ей не станет скучно, но гордость ее заставила не оглядываться. Покинув холодное помещение, она поняла, что кое-что забыла. «Вот черт! Только бы никто не увидел», Шарлотта забыла отдать предмет одежды парню обратно. Она начала поспешно развязывать пояс, но прохладная рука остановила ее. — Ты можешь оставить себе, — Хониккер, подняв голову, смотрел ей прямо в глаза, такие ярко-белоснежные, но будто полупустые, с только разжигающейся искрой жизни в них. — Ты же и в следующий раз пойдешь, так что забирай. — Я же тебе говорила, что мне не холодно, — девушка закатила глаза, но все равно улыбнулась. — А ты опять… «Тут сюсюкаешься со мной, как с маленькой», хотелось сказать Шарлотте, но она остановила себя. Феликс уже кажется не слушал: он развернулся и сделал шаг в сторону своей лаборатории. Глаза Уилтшайр опустились вниз, прямо на пол. «Ему же все равно, правда? Все равно, что я скажу, что сделаю, как буду себя вести. Он избегает меня намеренно», расфокусировав взгляд, она стояла на одном месте. Вдруг, что-то еще прохладное прижалось к ее телу, заставив ее вздрогнуть и прийти в себя. Феликс обвил талию Шарлотты и плотно прижался к ней, зарывшись в падавших ей на плечи белых волосах. Он не поднимал взор на нее, но Шарлотте и этого хватало. Ведь это же просто шаг вперед к чему-то большему, правда? Ей хотелось верить в это. Девушка немного наклонилась вперед и тоже обняла его, прикрыв глаза. — Вот ты прилип! — она звонко рассмеялась. — Что, детство вспомнил, а? — А, ну, — Феликс скрестил руки на груди, отвел взгляд в сторону и тихо вздохнул. — Забудь. Это для наблюдения. — Как скажешь, — она проводила его взглядом, и потом направилась в свою комнату. — Все ученые чудаки… «Неужели я стала…» «Моим объектом наблюдения, вот что она подумает», Хониккер уже три раза ударил себя по лбу из-за своей мимолетной оплошности. — Ладно, — он попытался успокоить себя, но у него явно не получалось. — Это ничего, она… она точно придаст этому значение. Феликс, развернувшись в сторону своей лаборатории, решил оглянуться на Шарлотту, так как ее шагов не было слышно. Она стояла с поникшей головой, и парень подумал, что ей стало плохо. Но все оказалось проще: по ее щекам катились маленькие кристалики слез, а лицо стало красноватого оттенка. Проще… А Феликсу это было сложнее понять. Он не знал, что ему делать. Что-то сказать? Но что можно было такого рассказать Шарлотте в такой момент? Сделать что-нибудь? Но что? Как людей обычно успокаивают? Единственная разумная вещь, пришедшая в его голову в такой момент — касание. Уилтшайр не раз говорила в детстве, что ей нравятся объятия. Поэтому он и решил прижаться к ней, ибо для него это было единственным выходом. Сам он был смущен своим решением, потому что тактильность ему не очень нравилась. Но он внезапно осознал, что это приятно, что это чувствуется также, как и касание ее руки. Девушка приятно пахла, она была мягкая и прохладная — как раз то, что ему нравится. И Феликс все же решил: он на пару секунд решил отдаться моменту. Поэтому Шарлотте и пришлось его отдернуть — кажется, он уже начинал утопать в моменте. Как тогда, когда он однажды попробовал мыло. Но самое важно было то, что… Шарлотта вмиг согрелась.