Whispers in the Dark

Lying through your teeth While you're lying next to me The voices keeping you awake You can't escape Whispers in the dark No, you don't even know who you are There's a price that you placed on your heart Oh a black dress can cover your scars But I hear whispers in the dark Now you can't tell the truth from the heart Swear you're having the time of your life You're an actress, a beautiful lie But I hear whispers in the dark

      Цзинь Гуанъяо приходит в Облачные Глубины в последний раз, понимая, что его подозревает самый дорогой ему человек, тот, для кого он хранит свою единственную искреннюю улыбку. Мэн Яо с самого начала знал, что в его плане нет места привязанности, он уничтожит всё и всех на своем пути. Лань Сичэнь был для него лунным светом, таким же чистым и недостижимым. Он был божеством, склонившимся к нему, погрязшему во мраке. Цзинь Гуанъяо не смел прикоснуться к нему, он знал, что этот свет может изменить его, заставить отказаться от всех планов.       Мэн Яо должен был перебороть себя и отказаться от этого света, использовать, также, как и всех остальных, быть готовым сломать, если потребуется. Но теперь он не знал, кто кого ломает. С тяжелым сердцем Мэн Яо переступил порог облачных глубин, как делал это уже много-много раз. Нефритовый жетон в складках одеяний отозвался по-другому, подтверждая мысль о том, что это его последний визит сюда. Но отступать уже поздно. Слишком поздно. Петля, которую Мэн Яо так тщательно готовил столько лет, стремительно затягивалась вокруг его собственной шеи.       А ощущения и воспоминания остались прежними. Большинство тех немногих светлых моментов, что произошли в жизни Мэн Яо, случились здесь, между этими дорожками, замощенными мелким гравием, что так привычно шуршал под ногами.       Цзинь Гуанъяо бережно хранил в памяти каждое воспоминание, каждую краткую встречу и прикосновение. Он снова прошел по той самой галерее, где Эр-гэ впервые взял его за руки, не давая склониться. Мэн Яо не мог понять, слеп ли Лань Сичэнь по отношению к нему, или наоборот – видит настолько глубоко, что способен разглядеть остатки сердца за планами мести и чернотой, в которой тот погряз. Он и не хотел понимать, не мог найти сил, чтобы разрушить этот секрет, дарящий хрупкую надежду. Впрочем, теперь эта надежда с треском распадалась на осколки.       Вот и порог его дома. Выдохнуть, успокоить все мысли и войти.       - Глава Цзинь, - вот как. Мэн Яо знал, что нужно быть готовым, но не думал, что будет настолько тяжело справиться с собой, смотря, как этот бесконечно честный человек проводит границу между ними. Конечно, он догадывается и ждет, выдаст ли себя Гуанъяо. Ему оставалось только улыбнуться, вымученно, но всё еще искренне, по-другому с Эр-гэ никогда не получалось. Мэн Яо мог врать на словах, и глазом не моргнув, но искренность улыбки ему не удалось скрыть.       «Только сказать положенные слова. Только сделать вид, что не знает, что эти голубки подслушивают за ширмой. Только не смотреть в его серые глаза…»       Тонкими пальцами Мэн Яо достал бесполезный отныне жетон и положил его на стол, придвигая к Лань Сичэню. Он не смог удержаться и провел кончиками пальцев по темному дереву, вспоминая каково было касаться его обнаженными лопатками, когда они вместе… Это осталось в прошлой жизни, Цзинь Гуанъяо знал, что должен был уже захлопнуть эту дверь в прошлое, но всё ещё держал её приоткрытой.       Мэн Яо поднялся с присущей ему грацией и совершил ещё одну непоправимую ошибку, встречаясь бесконечно долгим взглядом с Эр-гэ. Конечно он всё понимал. Они оба понимали, что это конец. Мэн Яо позволил Лань Сичэню прочитать в его взгляде гораздо больше, чем планировал. Но так всегда происходило. Лань Сичэнь – неизреченный, недосягаемый свет в его жизни, пронзавший до такой глубины, что освещал такие закоулки души, о которых Мэн Яо и сам порой забывал, или вовсе не догадывался об их существовании.       Не выдержав напряжения, повисшего между ними, Цзинь Гуанъяо порывисто отвернулся, разрывая зрительный контакт. На негнущихся ногах он прошел до конца кабинета и уже готов был уйти, как услышал шорох одежд и тихий голос, окликнувший его.       - А-Яо…       Он застыл, как вкопанный, с деревянной спиной, чуть повернул голову и приподнял брови в немом вопросе.       - Останься?.. До завтра…       Голос звучал так мучительно близко, прямо за спиной. Цзинь Гуанъяо предпочел бы, чтобы прямо сейчас под ногами разверзлась земля и поглотила его, чем оставаться настолько близко к Эр-гэ.        Тщательно пряча взгляд, Гуанъяо развернулся.       - Эр-гэ, вы слишком добры, - прошептал он, смотря в пол. В поле зрения всё же попали края длинных одежд.       - Твои покои никто не трогал, я оставил всё как было, - добавил Лань Сичэнь. Мэн Яо не знал, плакать ему или смеяться: по этому голосу можно было безошибочно прочесть все эмоции до единой, но именно эта бесконечная честность била в самое сердце, минуя все преграды. Этой кроткой просьбе Мэн Яо не посмел отказать.       Он едва заметно кивнул, слабо улыбнувшись, и вышел, так и не осмелившись посмотреть Эр-гэ в глаза.       Знакомой дорогой он прошел до отведенного ему дома. Внутри всё так же царила чистота и аскетичная утонченность. На небольшом столе всё так же стоял его любимый чайный сервиз, рассчитанный на двоих. Мэн Яо прошел вглубь покоев, к комоду, выдвинул верхний ящик и достал аккуратно сложенные нижние одежды, белоснежные, с нежной вышивкой плывущих облаков и золотых пионов. Его подарок. Как же давно это было… Цзинь Гуанъяо не осмелился забрать их с собой, словно боялся запачкать.       Мэн Яо глубоко вдохнул запах чистых одежд, чувствуя легкий аромат свежести, присущий только облачным глубинам. Он хорошо знал этот запах, всегда исходящий от чистых простыней и одежд Эр-гэ. Ненадолго задумавшись, Мэн Яо зашел за ширму и потянул пояс ханьфу, сбрасывая с себя слой за слоем дорогие шелковые ткани. Примерно в этот момент в дверь постучали, сообщая, что принесли горячую воду.       «Как же хорошо он меня знает…» - промелькнуло в мыслях Мэн Яо, пока тот распорядился внести ведра и оставить их прямо у входа. В одних только нижних штанах, Мэн Яо перетащил ведра и наполнил широкую бадью, разделся до конца и погрузился в приятную горячую воду, почти обжигавшую кожу. Лань Сичэнь не любил настолько горячую воду, обычно либо ждал, пока она немного остынет, либо просто садился рядом, зарываясь длинными пальцами в волосы Мэн Яо, изредка целуя в лоб или висок. Эти моменты тоже хранились в самой священной сокровищнице, которая только могла поместиться в сердце Цзинь Гуанъяо.       Вдоволь согревшись и тщательно вымывшись, Мэн Яо вылез из воды и надел подаренные нижние одежды, только теперь готовый носить их, пускай и в последний раз. Одевшись, он снова прибегнул к помощи адептов, принесших еду и разжегших жаровню для чая.       Погрузившись в воспоминания, глубже чем в медитацию, Цзинь Гуанъяо подождал пока закипит вода, и заварил чай. Движение за движением наполнил чашку, отставив вторую на циновку с другой стороны стола. Сегодня он хотел бы остаться один, но всё же отчаянно надеялся на встречу.        Вечерние сумерки как обычно рано опустились на долину. Цзинь Гуанъяо не знал, сколько времени прошло, пока он сидел и понемногу отпивал терпкий чай. Он почти пропустил момент, когда дверь тихо отодвинулась. Встрепенувшись, Мэн Яо поднялся, и снова предательская улыбка осветила его лицо при виде Эр-гэ.       - Здесь всё действительно по-прежнему, - произнес Мэн Яо, когда тишина начала затягиваться.       - Я хотел сохранить это место для тебя, - просто ответил Сичэнь.       - Выпьешь со мной чаю?       - Да, спасибо.       Они прошли к столику, всё так же привычно садясь друг напротив друга. Цзинь Гуанъяо в полной тишине разлил им чай.       - Помнишь, - проронил вдруг Мэн Яо, - Как мы всю ночь разговаривали, сидя здесь, за чаем?..       - Помню, - эхом откликнулся Сичэнь, - Ты потом ложился спать, а я шел на собрание клана.       - Ты сам меня уговаривал лечь, - с улыбкой поправил Мэн Яо.       - Верно… Не думал, что…       - Это – самое лучшее, что случалось со мной, - перебил Цзинь Гуанъяо, - Всё, что было здесь, - он окинул взглядом покои, - Всё, что было с тобой…       Лань Сичэнь прикрыл глаза. Мэн Яо посмотрел на его руки: снова чуть сжатые пальцы. Он не удержался и накрыл его руку своей.       - А-Яо…       Теперь пути назад не было. Собрав остатки самообладания, Цзинь Гуанъяо посмотрел в бесконечно любимые серые глаза.       - Эр-гэ?       - Нет, ничего… Просто хотел посмотреть на тебя, - совсем тихо ответил Лань Сичэнь.       Они замолчали. Оба знали, что друг от друга их отделяет огромная пропасть, готовая поглотить их в любой момент. Но сегодня тонкая, последняя нить, связывающая их воедино, всё ещё крепко держалась, скрепляя две стремительно разлетающиеся прочь друг от друга души.       Цзинь Гуанъяо поднялся, Сичэнь последовал его примеру.       - Уже довольно поздно, - с улыбкой отметил Мэн Яо, - Совсем скоро прозвенит колокол ко сну…       - Ну и что? – осторожно ступив к Мэн Яо, Лань Сичэнь протянул руку и легко прикоснулся к щеке, отодвигая прядь волос от лица. Только сейчас Гуанъяо вспомнил, что так и оставил волосы в роспуск, - Ты хочешь, чтобы я ушел?..       - Вовсе нет, - прошептал он, скользнув руками на пояс, - Я хочу, чтобы ты остался… - Мэн Яо прикрыл глаза и потерся щекой о теплую руку, - А чего хочешь ты?       - Я бы хотел остаться с тобой… - в этой просьбе звучало гораздо больше. В ней было всё то, чего никто из них не мог больше себе позволить.       - Что же, - выдохнул Мэн Яо, - Ночь только наступает...       «Жаль, что она будет последней, когда мы можем все так же любить друг друга.»       - Поцелуешь меня? – шепотом попросил Мэн Яо. Лань Сичэнь скользнул взглядом по его губам и склонился ближе, притягивая за талию и, выдохнув такое обезоруживающее «А-Яо», накрыл его губы своими.       Мэн Яо приник к нему, отдавая все тепло и любовь, что собирался сохранить на долгие годы. Трать сейчас, или потеряй навсегда. Лань Сичэнь сжал его крепче, оглаживая плечи, спину и бедра. Мэн Яо не отставал, стройной ногой обвиваясь вокруг Сичэня. Тот, вновь считав все его желания, одним движением подхватил А-Яо под бедра, позволяя уцепиться обеими ногами за талию и приникнуть ещё теснее, дать почувствовать свое и его возбуждение, переплестись языками в глубоком долгом поцелуе.       Не отрываясь друг от друга, Лань Сичэнь в несколько шагов перенес их обоих к кровати и бережно опустил свою драгоценную ношу на чистые простыни, стягивая небрежно накинутые верхние одежды, чтобы обнаружить под ними такой знакомый узор из золотых пионов и плывущих облаков. Сичэнь на мгновение замер, пока Гуанъяо справлялся с его ханьфу.       - Ты снова его надел, - Лань Сичэнь провел рукой по вышивке вдоль ворота.       - Надеялся, что ты снова его снимешь, - ответил Мэн Яо, прикасаясь ладонью к обнаженной груди, заставляя вздрогнуть. Лань Сичэнь потянул за шелковые завязки, распахнул одеяния, а Мэн Яо тут же выгнулся навстречу, позволяя им соскользнуть с плеч. Сичэнь подхватил его за талию, и Гуанъяо так же легко выскользнул из штанов, оставаясь полностью без одежды.       Лань Сичэнь тут же склонился к его шее, покрывая её поцелуями, ведя руками вдоль тела, по бокам и бедрам.       - Ты так прекрасен, когда обнажен, - выдохнул он в шею, нежно прикусывая кожу. С губ Мэн Яо сорвался короткий стон.       - Я тоже хочу посмотреть на тебя, - ответил он, быстрыми движениями высвобождая Сичэня из одежд. Тот оторвался от шеи, приподнялся, поцеловав руку, лежавшую у него на плече и быстро освободился от оставшейся одежды.       - Ты великолепен, - Мэн Яо ухватился за плечи, притягивая обратно к себе, зарываясь в волосы тонкими пальцами, ближе к себе, ложась на мягкую постель и всеми движениями показывая, чего он хочет. Сичэнь опустился на него до приятной тяжести, Мэн Яо потерся ногой о бедро, не сдерживая стона, чувствуя, как они соприкасаются разгоряченной кожей друг с другом.       - А-Яо…       Этого тихого стона и прикрытых в удовольствии глаз Гуанъяо не мог вынести, он снова поцеловал Сичэня, заглушая собственный стон. Глубоко и жарко, не заботясь ни о чем. Он любил целоваться влажно, чтобы губы горели, чтобы чужой язык подчинял себе, чтобы можно было отдаться без остатка. Сичэнь был куда нежнее, но слишком любил А-Яо, чтобы не позволить ему испытать подобное удовольствие, его дрожь, возбуждение, стоны и рваное дыхание, пальцы и ногти, чуть царапающие спину и плечи, были лучшей наградой, заводившей как ничто в этом мире.       - Как ты хочешь сегодня? – непослушными губами спросил Сичэнь с трудом оторвавшись от поцелуя, заглядывая в потемневшие глаза, светившиеся медово-янтарными искорками в пламени свечей.       - Хочу… Чтобы ты взял меня, так как ты любишь, - Мэн Яо провел кончиками пальцев по груди. Он прекрасно знал, как Сичэнь умеет и любит быть нежным и мягким в поцелуях и движениях, но при этом оставаясь таким же невероятно страстным. Он позволил бы ему всё на свете, стоило только сказать, но Мэн Яо больше всего на свете ценил именно эту искренность и любовь, которой его одарили неизвестные божества. Мэн Яо не знал, какие благодетельные поступки он совершил в прошлой жизни, чтобы заслужить подобное благословение в этой.       Лань Сичэнь поднялся, оставляя разгоряченного Гуанъяо на постели, позволяя ночному воздуху облачных глубин холодить кожу, покрывая её мурашками.       - Всё там же, - прошептал Мэн Яо, не открывая глаз. Он раскинулся на постели, длинные волосы разметались ореолом, грудь порывисто вздымалась и опускалась, чуть заметно подрагивая.       Сичэнь открыл небольшую шкатулку на столике и достал резной фиал из полупрозрачного камня и тут же вернулся к Мэн Яо.       - Ты позволишь, А-Яо? – шепнул он, легко прикоснувшись к губам.       - Тебе - всё, что угодно.       Сичэнь ещё раз поцеловал его в губы, затем коснулся подбородка, шеи, ключиц, груди, оставил один единственный поцелуй на животе, зная, что его А-Яо боится щекотки, поцеловал бедра, огладил их руками и наконец обхватил губами чужое возбуждение, до умопомрачительного осторожно и мягко, оглаживая языком каждую венку, опустился и взял полностью, до основания.       А-Яо стонал так сладко, что невозможно было останавливаться. Гуанъяо слышал, как открылся фиал. И как только Сичэнь со всем управлялся так ловко? Дальше пока ничего не происходило, только влажный горячий рот дарил наслаждение, заставляющее забыть обо всём.       Наконец теплая влага коснулась его входа и длинный палец осторожно скользнул внутрь. Мэн Яо готов был расплакаться или кончить на месте от подобной заботы в мелочах: кто ещё стал бы согревать для него остывшую в неотапливаемой комнате смазку? Он высоко застонал.       - Эр-гэ… Эр-гэ…       - Всё в порядке? – тут же отозвался Сичэнь, на мгновение отрываясь.       - Всё просто идеально, - выдохнул Мэн Яо, - не останавливайся… Пожалуйста…       Сичэнь добавил ещё один палец, сгибая их под нужным углом, ровно так, как нужно, заставляя его А-Яо изогнуться дугой и закусить губу от удовольствия.       - Не сдерживай себя, - прошептал Сичэнь, - Позволь слышать тебя.       Мэн Яо тут же подчинился его просьбе, застонав тонко и высоко на очередном движении, сводящем с ума от удовольствия. Они так давно не были вместе, но Сичэнь знал наизусть каждый уголок его тела, знал, что ему нравится, но не представлял, что Мэн Яо готов был поклоняться его прекрасным рукам, этим длинным музыкальным пальцам, чуть грубоватым от игры на цине, но всё ещё очень чувствительным к каждому его ответному движению, к каждой реакции тела. Мэн Яо сам становился инструментом в руках мастера, отзывавшемуся на каждое движение.       - Эр-гэ, я готов, - прошептал Гуанъяо, чувствуя, что более чем растянут.       - Я знаю, - ответил тот, снова целуя бедро и снова придвигаясь обратно, лицом к лицу, - не мог оторваться.       - Так не отрывайся, - Мэн Яо потянулся к чужим губам, целуя рвано и почти грубо, сам обхватил Сичэня длинными гибкими ногами, рукой направил его естество в себя и толкнулся сам, не выдержав нахлынувшего желания, задыхаясь от низкого стона Эр-гэ. Тот перехватил инициативу и толкнулся сам, входя до конца, так что уже Мэн Яо откинул голову и почти сорвался на вскрик. Сичэнь прикусил его за нижнюю губу, зная, насколько Мэн Яо это нравится, прильнул к шее и снова поцеловал осторожно, ожидая, когда пальцы на его плечах перестанут так сильно сжиматься и царапать, а затем выскользнул почти до конца, добавил остатки масла с руки и снова вошел. Скользко и жарко, до сбитого дыхания, до пота и обоюдных стонов, они оба отдавались друг другу, пока не достигли финальной грани, сводящей сладкой судорогой всё тело и срывающей сознание в наслаждение, граничащее с бесконечностью и глубиной ночного неба.       Обессиленные и существующие только друг для друга в эти краткие мгновения, Лань Сичэнь и Мэн Яо лежали на шелковых простынях, остывая и восстанавливая дыхание. Мэн Яо приподнялся, достал небольшое полотенце, уже порядком застиранное, но всё так же пахнущее чистотой, и вытер себя и Сичэня, понимая, что на ванну ни у кого из них нет ни сил, ни желания. Не сейчас, когда осталось так ничтожно мало времени. Сказка неумолимо подходила к концу, но пока что она все еще длилась.       Они легли под одно одеяло, лицом к лицу, кожа к коже, обнимаясь и отгораживаясь ото всех мыслей и планов, от всего того, что должно будет произойти дальше. Это была ночь, которую стоило запомнить и провести идеально до последнего, позволив разделить на двоих эти тихие часы и мерное дыхание во сне.        ***       Цзинь Гуанъяо тихо поднялся ещё до рассвета, запечатлел невесомый поцелуй на губах любимого человека, быстро собрался и покинул дом, чтобы больше никогда в него не вернуться. Он оставил облачные глубины, ни разу не обернувшись и не осмелившись попрощаться или разбудить Эр-гэ. Он бы не смог с этим справиться. Лань Сичэнь же ещё долго оставался в опустевшей постели, делая вид, что не проснулся и вовсе не слышал, как тихо отворилась и закрылась дверь. В памяти, словно на последней странице самой дорогой книги, запечатлелось воспоминание о коротком невесомом поцелуе.