My dear teacher

      «Сегодня ровно год, как мой учитель музыки появился в моей жизни. Господин Го Минсу… Ах, как я люблю вас. Вот уже полгода мое сердце трепещет при виде этого мужчины. Во время наших занятий я часто витаю в облаках, потому что не могу налюбоваться им. Его высокий рост… Королевская внешность и ангельский голос… Его широкие плечи, идеальные кисти рук… Глаза… В нём идеально абсолютно всё. Я хочу, чтобы он был моим. Мне плевать, что у него кто-то уже есть. Этот кто-то НЕ СТЕНКА, а значит ПОДВИНЕТСЯ!» — написав это в своём дневнике, Хванхи откинулся на спинку стула, мечтательно вздохнув. — Нужно признаться ему на завтрашнем занятии. Причём не просто признаться, а влюбить в себя. Как можно будет отказать такому привлекательному парню, как я?       С этой мыслью, Ли ушёл спать, убрав свой тайный дневник в стол.       Ли Хванхи — обычный представитель золотой молодёжи, которому только недавно исполнилось 16. Его отец всегда хотел вырастить из сына талантливого музыканта, потому что тот имел все данные для этого. С семилетнего возраста Хванхи усердно занимался с репетиторами. Только вот занятия музыкой ему никогда особо не нравились, ввиду его избалованности и тяги к развлечениям. К 15 годам он окончательно потерял интерес и занимался музыкой просто по требованию отца. Его навыки из-за этого только ухудшились, и ни один преподаватель не мог найти к нему подход, так как этот подросток был слишком сложным. Отец Ли понятия не имел, что можно поделать с его ребёнком. Он никогда не был строг с ним ранее, а когда всё-таки попытался делать выговоры по поводу этого — Хванхи полностью игнорировал его.       В один прекрасный день, отец Хванхи предпринял последнюю попытку вовлечения парня в мир музыки и нанял ему молодого учителя — Го Минсу. Минсу сам был талантливым музыкантом и ранее даже работал в Сеульском филармоническом оркестре, пока в организации не наступил кризис, который и вынудил его уйти. Первое время Минсу преподавал в музыкальной школе, но зарплата там была ужасно маленькая. Решив, что репетиторы могут заработать гораздо больше, он оставил свою анкету на сайте по поиску преподавателей для индивидуальных занятий, чтобы зарабатывать так хотя бы три ближайших года, за которые кризис в филармонии точно закончится. Отец Хванхи предложил Го двойную плату за занятия — 4,5 миллиона вон за месяц занятий. Конечно же это была довольно привлекательная цена и не согласиться на это было бы глупо.       С появлением Минсу поведение Хванхи изменилось кардинально. Появилась невероятная тяга к занятиям. Сам Минсу постоянно хвалил юношу за усердие и успехи. Хванхи говорил отцу, что Го — самый лучший учитель за всё время. С ним парню интереснее всего заниматься музыкой, потому что он интересно преподаёт. Родитель не мог нарадоваться такому хорошему известию. За первые полгода Хванхи вырос как музыкант. Только вот незадача — он понял, что влюбился в Минсу за это время. Дальше он влюблялся в своего учителя всё сильнее и сильнее с каждым днём. Ночью его голова полностью была забита мыслями о нём. Рассеянность на занятиях также не заставила себя долго ждать и появилась сразу же после начала этих «чувств». Это стало влиять и на учёбу в школе, и на успехи в музыке. Го заметил это и решил сократить количество занятий, предположив, что его ученик просто устаёт, ведь все занятия проходят сразу после школы с понедельника по пятницу. Обычно, в это время школьники хотят отдохнуть. Он и подозревать не мог, что учёба в школе никак не влияет на это, и дело в ином.       Как же Хванхи узнал, что у Минсу есть отношения с кем-то? Всё просто — по инстаграму. Сам Го не называл свой никнейм в инстаграме, потому что считал это нарушением педагогического этикета. Но влюбленный человек способен выяснить не только инстаграм — всё, вплоть до адреса и даже информации о режиме сна. Однако для начала Хванхи ограничился соцсетями. Минсу не был скрытным, но и не рассчитывал, что кто-то будет подглядывать из-за спины за его действиями в смартфоне. Таким образом Хванхи однажды подглядел и никнейм учителя. Профиль был открыт, и прошарить его без фейк-аккаунта не составило труда. Там как раз и были опубликованы фото с возлюбленным Минсу — Чанхёном. Несмотря на то, что Го, как казалось, был счастлив в отношениях с Чанхёном, Хванхи считал себя в сотни раз лучше и рассчитывал заполучить внимание предмета своего обожания сразу же после признания. Да, его самоуверенности позавидует любой, только вот её было чрезмерно много. Высок был риск остаться в дураках в такой ситуации, но парня это не волновало вообще.       Утром Хванхи проснулся с великолепным настроем на весь день. В особенности, конечно, на вечер. Сегодня решится всё и, наверняка, в его пользу. Он был на удивление неразговорчив и загадочен, потому что полностью погрузился в раздумья над планом. За завтраком, отец попытался разузнать у сына, что с его состоянием, но тот ответил лишь кратким: «Я просто сделаю то, что давно хотел сделать» — и улыбнулся.       В школе Хванхи продолжал считать ворон и думать о Минсу. От чего даже успел схлопотать пару неудовлетворительных оценок. Впрочем, его это мало волновало. Он не отличник и даже не хорошист, а ученик со средней успеваемостью, которому начихать на несколько плохих оценок. Главное — концентрация на предстоящем признании. «Мне нужно очаровать его одним своим внешним видом. Как раз никого дома не будет, а значит можно одеться немного откровенно. И нет, я не испытаю стыда», — подумал Хванхи, собирая учебники, чтобы идти на следующий урок.       Во время перемены, пока он сидел на скамейке, к нему подсел одноклассник — Ли Донёль. Раздражающий тип, по мнению самого Хвана. Тем не менее они играют в лучших друзей. Донёль милый и красивый, но он не «взрослый дяденька», пускай и является таким же мажором, как его друг. Для Хванхи также не было секретом, что Ёль считает его симпатичным. Он даже предлагал ему встречаться, но Хван его отшил. После этого все ухаживания со стороны Донёля прекратились, но симпатия, по словам самого парня, осталась. И вдруг, совершенно внезапно, Ёль выдал: — Хванхи, не хочешь сходить куда-то сегодня вечером? — Нет. У меня занятия по музыке, — отрезал Хван. — Помнится мне, что не так давно ты их с большим удовольствием пропускал, и мы спокойно шлялись по городу вдвоём, — Донёль положил руку на плечо друга. — Разве не скучаешь по тому времени? Хванхи брезгливо скинул руку Ёля с себя. — Я уже год усердно занимаюсь музыкой и мне чуждо то отношение к занятиям, которое было ранее. Донёль мгновенно изменился в лице. С неприязнью посмотрел на Хванхи и недовольно фыркнул. — Не узнаю тебя, Хванхи. Ты вообще какой-то странный в последнее время. Где тот Хванхи, которому хочется веселиться и искать приключения? Где тот Хванхи, который так мне нравился своим сумасшедшим вайбом? — Не знаю где тот Хванхи. Я знаю только настоящего Хванхи, которому музыка важнее. Мне не хочется впустую тратить время. Хочу быть музыкантом в будущем. — Ты не мог так измениться всего за год. Никогда не хотел быть музыкантом, а теперь каждый раз пулей домой бежишь на занятия. Тобой движет что-то другое, и я не могу предположить, что причина во внезапной строгости твоего отца, ведь он никогда не был строг с тобой и не внушал страха. У тебя сменился преподаватель, так? — Ну да. Сменился. Что ты хочешь этим сказать? — Хванхи закинул ногу на ногу и надменно глянул на Донёля. Он был уверен, что его друг сейчас скажет что-то глупое, но точно не назовёт реальную причину «любви к музыке». — Зная тебя и то, каким образом у тебя обычно появляется страсть к чему-то, что ты доселе ненавидел, я могу сказать, что ты точно неравнодушен к своему учителю.       Такого точного попадания в цель Хванхи никак не ожидал. «Что ты ещё знаешь?» — мысленно спросил Хванхи, прикусив нижнюю губу от волнения. — Нет, Донёль, ты ошибаешься. Как мне может понравиться взрослый мужчина? К тому же Минсу и внешне не очень. — Да? Ну-ну. Посмотрим ещё, кто ошибается. Я знаю тебя как себя самого. Любую твою эмоцию я с лёгкостью прочитаю, — Донёль сократил расстояние меж их лицами. — И даже сейчас вижу твое внезапное волнение. Не забывай, что мы лучшие друзья. Ну, по крайней мере, играем в них. Хванхи нервно сглотнул, глаза забегали. Ёль ухмыльнулся и, приблизившись к уху друга, шепнул: — Всё равно с ним не будешь. Маленький ещё. Хван оттолкнул его и завизжал, вскочив со скамейки: — Тебе-то откуда знать?! Я буду с ним, раз уж так хочу! Надеешься однажды все-таки завоевать меня? Одного посыла к чертям было недостаточно?       Этой выходкой он привлёк внимание остальных учеников, которые находились в коридоре. Заметив их укоризненные взгляды в свою сторону, Хванхи неловко уселся обратно и тихо молвил: — Ладно, извини. Донёль издевательски усмехнулся. — Какой ты токсичный и упрямый. Но да, я надеюсь однажды завоевать тебя. Потому что такую истеричку никто, кроме меня, терпеть не станет.       Парень пальцем коснулся кончика носа Хванхи, а затем удалился. И всё же, Хванхи не выпускал из головы Минсу даже после слов Донёля. Более того, он злился на своего друга за то, что тот не может пожелать ему счастья и удачи в любовных делах. И никогда не мог, потому что считает только себя достойным места в сердце Хвана. Это бесило парня. Ёль нравится многим, но пристал именно к нему. Точнее, прямо-таки присосался. Зачем бегать за тем, от кого никогда не добъёшься взаимности? Пустая трата времени и нервов. А его умению навязываться вообще любой позавидует. Бесит!       Остальное время в школе друзья больше не общались. Даже словом не перемолвились. Только вот Хванхи и не обратил на это внимания. Что весьма эгоистично. Его голова вновь была забита предвкушением предстоящей сцены признания. Он с нетерпением ждал окончания уроков, чтобы примчаться затем домой и приготовиться.       В конечном счёте, мучительное ожидание звонка с последнего урока прекратились, и Ли на всех парах, с трепещущим от любви сердцем, побежал домой. До начала занятий с Минсу было ещё два часа, а дорога до дома занимала десять минут. Казалось бы, куда спешить? Но парень так боялся не успеть привести себя в надлежащий вид, что каждая минута имела для него большую ценность.       Оказавшись дома, Хванхи принялся к подготовке. Сначала он, конечно, быстро перекусил тем, что нашёл в холодильнике. Как раз в этот момент к нему в голову пришла идея заказать пиццу, чтобы потом, во время маленького перерыва, угостить ей своего учителя. — Сначала я предложу перекусить, а во время перекуса признаюсь ему и начну пускать в ход своё очарование, — это и был план Хванхи, который он уже несколько раз повторил себе, пока ел.       Время пролетело быстро, и вот, наконец, Хванхи получил сообщение о том, что его учитель подъедет с минуты на минуту. Парень с нетерпением ждал этой встречи. Его бабочки в животе запорхали с какой-то новой силой. Ему было интересно, а обратит ли Го внимание на его необычный образ? Достаточно короткие чёрные шорты, дающие обзор на всю прелесть его юных ножек; белая оверсайз-рубашка, еле-еле прикрывающая его грудь, с тремя расстегнутыми пуговицами и небрежно закатанными широкими рукавами; ультракороткие белые носочки. Всё это закреплялось естественным макияжем: подкрашенные чуть тёмными коричневыми тенями глаза, почти незаметные стрелки и кораллово-розовая помада. Чтобы уж точно добиться желаемого, Хванхи слегка опрыскал себя духами с так называемыми феромонами, которые занял у своей матери. Он слышал, что они вызывают влечение. Раздался звонок в дверь. Радостный Хванхи побежал открывать. На пороге был Минсу. Он улыбнулся и вежливо спросил у юноши: — Я могу войти? — Да, конечно, проходи… Проходите, — Хванхи сделал приглашающий жест рукой. — Благодарю, — Го с поклоном вошёл в дом.       Хванхи окинул предмет своей любви жадным взглядом. Он пришёл в новом классическом чёрном костюме, коего ранее Ли на нём не видел. Будто бы знал о задумке парня и готовился к этому. Этот костюм сидел на нем чертовски привлекательно.       Впереди был ещё час скучной игры на фортепиано, скрипке, а также разминка голоса. Это утомляло, но осознание того, что с юношей работает Минсу, поднимало настроение. Ученику было невтерпеж наконец начать «шоу» за перекусом. Главное — терпеть. А всё самое лучшее будет наградой за это. Кроме того, следовало работать сегодня лучше, чем когда-либо, чтобы ещё больше впечатлить преподавателя.       Упражнения на скрипке прошли успешно, как и игра на фортепиано. Минсу не жалел похвалы для своего ученика. Сегодня он его очень удивлял, и мужчина видел усердные старания Хванхи. Он говорил ему какой тот молодец, чтобы подбадривать парнишку, но кто ж знал, что Ли старался совершенно не для похвалы за музыкальные навыки. Хвана удивляло, что Го совершенно не замечает насколько он откровенно одет сегодня. Он не бегает глазами по телу, как ожидалось, не кидает неловких взглядов в его сторону. Если и смотрит на него, то только на лицо во время разговора или на положение рук во время игры на инструментах. Не всё оказалось так, как обычно бывает в фильмах. «Уж если сам не смотрит, то я буду акцентировать внимание на себе» — подумал Хванхи и, убрав скрипку в футляр, уселся на кровать. — Итак, Хванхи, давай приступим к вокалу? — спросил Минсу. — Да, господин Минсу, давайте, — Хванхи чуть отклонился назад, переместив свой вес на руки. От этого его грудь сильнее оголилась и была чуть ли не полностью видна из-под ткани рубашки, но снова не привлекла ни малейшего внимания мужчины. Очень досадно.       Го взял какие-то бумажки из своей папки и начал распевку. Хванхи повторял за ним, но не попадал в тот же ритм. У него вообще с вокалом всё было плохо, потому что голос требовал ежедневных тренировок, которые парню было лень выполнять, однако сейчас он действительно старался. Минсу мягко делал ему замечания, и так на каждом упражнении. Скоро пришло время для финального и самого сложного упражнения. С ним Хванхи не справлялся вообще, потому что находился в неудобном положении. — Хванхи, пожалуйста, сядь нормально. Твоей диафрагме нужно расслабиться, а ты так сидишь и не даёшь ей этого сделать, — попросил преподаватель. — Мне так удобно сидеть, честно. — Но твоя диафрагма с тобой не согласна. Сядь по-человечески. — Не хочу!       Го решил сам усадить начинающего музыканта в нужное положение. Вопреки упрямости и на благо будущего музыканта. Но стоило ему только приблизиться к нему, Хванхи схватил его за галстук и резко притянул к себе. Совсем немного, и их губы соприкоснулись бы. Сказать, что мужчина был в недоумении — ничего не сказать. Благо, Ли не рискнул долго удерживать предмет любви, а сразу же отпустил с извинением. — Кхм… Не делай так больше. Мне не нравятся такие шутки, — нервно сказал Минсу, поправляя свой галстук. — Я хотел ваш галстук оценить, — заигрывающе ответил юноша. — Да-да, хулиган. С ровесниками так шути.       Несмотря на то, что учитель заметно напрягся, Хванхи понравилась его неловкая реакция, и он незаметно ухмыльнулся, глядя на него. Сам Го мысленно пытался успокоить себя, что ученик действительно просто играется и не пытался ничего сделать. Хотя это было больше похоже на попытку поцеловать, но зачем ученику целовать своего учителя? Нет, в голове мужчины ничего, кроме предположения о попытке Хвана пошутить, уложиться не могло. Стоило забыть это в ту же минуту и вернуться к занятию. Лишним будет удерживать это в голове. Хванхи к тому времени уже послушно уселся как прилежный ученик. Распевка завершилась успешно. Как правило, после неё Минсу начинает учить с Хваном какую-то песню и вдобавок к этому музыкальную композицию какого-нибудь известного пианиста или скрипача. В этот раз учитель хотел сделать то же самое сразу же после распевки, но Хванхи вдруг заявил: — Мы уже больше часа занимаемся, а я, между прочим, проголодался. Но я думаю, вы тоже проголодались? Так что давайте вместе выпьем чаю? У меня пицца есть, горячая ещё. — Я не голоден, Хванхи. — Горячая пицца пепперони… Ммм… — Хванхи, я… — Остренькая такая…       Хванхи специально дразнил Минсу, чтобы тот согласился поесть. Он был готов к тому, что Го не сразу пойдёт навстречу из-за своей скромности. Но Ли нужно было пробудить в нём аппетит. Зачем вообще отказываться от удовольствия для своего желудка? За это с него ничего не вычтут. Его просто угощают. Да и видно было по нему, что он голоден как собака. Ох уж эта чрезмерная воспитанность. Всю малину портит. С трудом, но парнишка, в конце концов, убедил мужчину отведать с ним пиццы. Ничего не подозревающий Минсу сел за стол по приглашению Хванхи. Парень налил учителю чай, взял отдельную тарелку и положил на неё пару кусочков пепперони. Расположив всё это перед Го, у которого в это время уже слюнки от голода текли, сел напротив со своей порцией. Подобно истинному аристократу, Минсу разрезал пиццу на маленькие кусочки и потихоньку ел её. Хванхи поступал в точности так же, пусть и считал поедание пиццы руками более удобным. Ведь нужно соответствовать тому, кого любишь, верно?       За едой, сопровождаемой увлечённой беседой о музыке и навыках Хванхи, время летело незаметно. Ли не отводил глаз от предмета своего обожания. Он всё выжидал момент, когда сможет выполнить то, чего так долго хотел. И совсем скоро ему улыбнулась удача. — Чёрт… — Минсу вдруг схватился за плечо и тихо простонал от боли. — Что случилось, господин Минсу? — обеспокоенно поинтересовался Хванхи. — Плечи побаливают. Прямо ноют, я бы сказал. — Давайте я вам массаж сделаю? Я умею. У меня отец часто с таким сталкивается, я ему делаю.       Хванхи понял, что это его шанс, который не стоит упускать. Он действительно умеет делать массаж и ни капли не соврал об этом. Минсу без раздумий согласился на сию любезность. Уж сильно болели его плечи, да и в целом вся спина. Массаж был как раз кстати в такой момент.       Юноша встал из-за стола и подошёл к Го со спины. Аккуратно обхватил его плечи руками и стал массировать, доставляя учителю огромное удовольствие своей мастерской работой. Минсу закрыл глаза и просто наслаждался. Боль действительно начала медленно уходить. Точнее, обалденные ощущения сменяли её собой. — Ммм… Как приятно, — молвил он тихо. — Вам нравится, господин Минсу? — Да, продолжай, Хванхи.       Хван еле заметно улыбнулся. Сейчас в нём бушевали самые положительные эмоции. Делать массаж человеку, которого любишь — лучшее, что он только мог себе представить ещё недавно. Он с трудом сдерживался, чтобы не показать свою восторженность происходящим. Но все-таки этого было мало, чтобы полностью удовлетворить желания Хванхи. Сейчас следовало уже признаться, пока Минсу немножечко забылся. Ещё с минуту помолчав, Хванхи полюбопытствовал: — Господин Минсу, а вам в любви когда-нибудь признавались? — Признавались, — протянул Го. — А было ли у вас такое, что вам признавался человек, который гораздо моложе вас? — Было. — И какова была разница с самым младшим человеком, который признавался вам? — Два или три года. — Ясно.       Хванхи растерялся. А как он отреагирует на человека, который младше него на десять лет? Три года — это ужасно маленькая разница. Тут удивляться нечему. Но сейчас ему придётся иметь дело с подростком и что тогда? — А что? Тебе кто-то из младшеклассников в любви признался? — Минсу распахнул веки и с интересом посмотрел на Ли. — Наоборот, я хочу признаться тому, кто старше меня. — Вау! И сколько составляет ваша разница в возрасте? — Десять лет. — Этому человеку двадцать шесть? Прямо как мне! — тут мужчина сильно удивился. — Да. — А твоя семья его знает? — Да. Уже год знает. — И кто он тебе? — Он мой учитель. — В школе? По какому предмету? — Нет, не в школе, — Хванхи прекратил массаж и опустился к уху преподавателя. — Он мой личный учитель музыки. — Тебе же только я преподаю музыку…       Тут пазл в голове мужчины сложился. Он, к своему сожалению, понял, что речь идёт о нём. Именно он двадцатишестилетний личный учитель музыки, который работает с Хванхи уже год. И ему было страшно это осознавать. Неужели тот трюк с галстуком, это чаепитие, странное откровенное одеяние, внезапное предложение сделать массаж — всё было сделано ради того, чтобы признаться сейчас? На месте Минсу любой адекватный человек почувствовал бы себя максимально некомфортно. Ничто не может озадачить так же сильно, как подросток, который на полном серьёзе говорит тебе, что влюблён и даже пытается как-то флиртовать. Ты не можешь даже отшить его, потому что это юное сердце легко разбить и нанести вред его моральному состоянию. Единственный выход — скрыться и дать забыть о себе, а после никогда не появляться в жизни. Эта ситуация слишком сложная, и она не поддаётся пониманию Го, а следовательно он не может придумать конкретный план действий на ходу. Его язык — его спасение сейчас.       Минсу бережно убрал руки юноши со своих плеч. — Хванхи, мы не можем быть вместе, и твои чувства не взаимны. Прости меня. — Не взаимны, значит?       Ли вдруг нагло уселся на колени учителя лицом к нему. Закинул руки на его плечи и заигрывающе посмотрел прямо в глаза. Провёл рукой по его груди, будто оценивая её. Кинул взгляд на манящие губы и незаметно облизнулся. — Разве вам не хочется молодого любовника? — Нет. У меня есть возлюбленный, с которым у меня всё отлично. — Да ну? — парнишка приставил палец к его устам. — Я могу сделать так, что у вас всё будет плохо. — Ты никогда этого не сделаешь и не смей так говорить! — Минсу схватил его руку. — Успокойтесь! — негодяй вырвался и взял мужчину за оба запястья, прижав их к себе. — Конечно я этого не сделаю, но и вам просто так уйти не дам. Я хочу вас. Как насчёт одной ночи? — Во-первых, ты — несовершеннолетний. Во-вторых, я не педофил! — Мне шестнадцать. Шестнадцать — возраст согласия. Никто и не узнает, потому что это будет нашим маленьким секретом, — Хван чуть поёрзал на коленях мужчины. — Нет, и ещё раз нет!       Минсу хотелось столкнуть Ли с себя и убежать. Но толкать было некуда: за спиной парня стоял стол, а куда-то вбок было опасно, потому что парнишка рисковал неудачно упасть и сильно пораниться. Это был какой-то ад. Говорят, что безвыходных ситуаций не бывает, но данную можно смело закинуть в список исключений. Го вежливо попросил слезть с него, но просьба была проигнорирована. — Я не понимаю, почему вы не хотите юное и абсолютно нетронутое тело? — Хван посмотрел на учителя расстроенными щенячьими глазами. — Да потому что я предпочитаю взрослые тела. — А какое тело вы считаете взрослым? — Тело своего возлюбленного, — Минсу тщетно попытался вырвать свои руки из его хватки. — Слезь! — Но чем тело Чанхёна лучше моего? — Откуда ты знаешь его имя? — голос мужчины задрожал. Он никак не ожидал услышать имя своего возлюбленного, о котором даже не говорил ученику. — Я знаю всё о вас, господин Минсу, — угрожающе ответил Хванхи, а затем прижался к губам учителя жадным поцелуем.       Парень всем телом приник к нему и напрочь заблокировал все попытки действий руками. В нём было достаточно силы, чтобы удерживать их. Минсу начал вертеть головой, и именно это заставило Хвана наконец отпрянуть и немного разозлиться. — Хванхи, прекрати, пожалуйста. Я прошу тебя, отпусти меня, и я больше не появлюсь в твоей жизни, — едва не плача молил Го. — Я не отпущу вас, пока вы хотя бы не поцелуете меня. И вообще, как на вас не действуют духи с феромонами? — Феромоны — выдумка. Я не хочу целоваться с ребёнком. Отпусти, прошу! — А я не ребёнок, — Хванхи опустил руку к его паху. — Понимаешь, Минсу?       Терпение мужчины было на исходе. Его уже ничего не останавливало перед тем, чтобы скинуть с себя этого мелкого негодяя любым способом. Освобождённой рукой пришлось оттолкнуться от стола, опрокинуться назад вместе со стулом и с грохотом упасть. Оказавшись на полу, Го сбросил с себя Хвана и, поднявшись на ноги, рванул в прихожую, дабы скорее убраться из этого дома. Ли попытался догнать его, но не успел. — Чёртов больной школьник! — кричал Минсу, пытаясь завести машину, — Я немедленно откажусь от работы с ним. Чуть не изнасиловал меня, придурок!       На его смартфон вдруг поступил входящий звонок. На экране высветилось «Чанхён». Дрожащими руками мужчина взял трубку. — Слушаю, солнце, — Го с трудом скрывал истерику. — Минсу, тут из филармонии приехали. Тебя хотели видеть, но я сказал, что тебя дома нет. Они попросили позвонить тебе. Я могу им передать трубку? — сообщил Чанхён. — Скажи им, что я сейчас же приеду. Через пару минут. Пусть подождут. — А как же занятия музыкой с учеником? Тебе же ещё час заниматься с ним. — Нет, я уже свободен. Приеду домой и объясню подробнее. — Хорошо, тогда мы ждём тебя.       Возлюбленный повесил трубку. Минсу поспешил домой. Злосчастный дом всё отдалялся и отдалялся в зеркале заднего вида. «Я больше никогда сюда не вернусь, — клялся себе мужчина. — Стоит забыть всё это как страшный сон и никогда не вспоминать». Как после этого он будет работать с подростками — непонятно. Скорее, он вряд ли теперь будет с ними работать. Если уж и быть учителем музыки, то только у маленьких детей, которые уж точно не способны запрыгивать на взрослых дяденек. Ещё раз становиться героем дорамы про любовь ученика и учителя уж точно не хотелось бы. Ему словно сломали всю психику. Сломали психику ВЗРОСЛОМУ человеку! Звучит феноменально, но именно так себя чувствовал Минсу. В дороге снова раздался звонок. Мужчина не стал смотреть кто это был — взял трубку сразу. Сделал он это к своему несчастью, потому что из неё донесся голос Хванхи: — Минсу~я, ты папку с какими-то бумажками забыл. — Оставь себе. И забудь мой номер, малолетний идиот! — выпалил в ответ Го. — Хорошо. Оставлю себе. Люблю тебя, Минсу, — парень посмеялся и бросил трубку.       Ещё ни один ребёнок не позволял себе так общаться с Минсу. Даже в музыкальной школе такого не было, хотя многие там были примерно того же возраста, что и Хванхи. Это безусловно возмутило его. Го решил, что немедленно сообщит родителям своего уже бывшего ученика о его непристойном поведении. Им, как он посчитал, нужно срочно менять подход к воспитанию сына. Нужно стать более строгими по отношению к ребёнку и прочесть морали, чтобы скорректировать его немного ошибочную картину мира. Может быть, тогда он будет иметь хоть минимальное чувство стыда и уважения к старшим. Минсу не его ровесник, и так себя вести с ним — просто безобразие. В конце концов, вряд ли он последний, в кого он вот так влюбится и будет просить провести ночь. Пока не закончится его период пубертата — не закончатся и влюблённости в старших. Если уж он начал бегать за взрослыми мужчинами, то он вряд ли закончит это делать, пока сам не станет взрослым и не поймёт выражение «разница в возрасте». Однажды на его пути встретится мужчина, который будет только рад воспользоваться этим юным телом, но вряд ли самому Ли это принесёт удовольствие. Может быть не сразу, но через пару таких контактов юноша надоест своему взрослому избраннику, и тот его просто бросит, как игрушку. Для самого Хванхи это будет казаться любовью, но вряд ли его мнение будет разделено. Чтобы такого не было, и парень не страдал от разбитого сердца в будущем, нужно принять меры и начертить в его разуме определённые границы.       Приехав домой, Минсу быстро провёл маленькие переговоры с начальством филармонии. К его огромной радости, они предложили ему вернуться в связи с окончанием кризиса. Мужчина без раздумий на это согласился. А как иначе? Филармония стала значимой частью его жизни за время работы там. Только кризис вынудил его уйти, потому что артистам нечем было платить, а всем нужно на что-то жить. Он соскучился по этой работе. Наконец-то всё вернётся обратно, и Го не придётся больше слоняться со своим музыкальным образованием в поисках заработка. Мужчина просто сиял от счастья.       За ужином Чанхён поинтересовался о том, как прошли занятия. Он подметил, что Минсу неважно выглядит. Скрывать было нечего, посему Го признался: — Это было ужасно. Мой ученик домогался до меня, потому что влюблен в меня. Я еле вырвался. — Как он домогался? — удивился Чанхён.       Минсу рассказал всю неприятную историю в деталях. Было омерзительно просто говорить такое. Что уж говорить про пребывание в такой ситуации? — То есть ты хочешь сказать, что до тебя домогался ребёнок? — Именно. Ребёнок! Я теперь ещё долго буду бояться подростков.       По лицу возлюбленного Минсу понял, что тот ему слабо верит. И вправду, кто может поверить, что подросток домогался до взрослого? Обычно всё бывает наоброт, а иной случай пониманию не поддаётся. Го тоже не поверил бы, если бы сам в такой ситуации не оказался. — Я правду говорю, Чанхён. — Минсу, если ты предпочитаешь помоложе, то так и сказал бы… — Да нет же! Он сам пристал ко мне. Поверь мне, я не интересуюсь детьми. Максимум, что я делаю — передаю им свои музыкальные знания и получаю за это деньги. А он — подросток в пубертатном периоде и просто влюбился в меня, желал склонить к интимной связи. Я адекватный человек, Чанхён. Мне не нужны романы с детьми. Я ненавижу тех, кто поощряет подобное. Неужели я похож на педофила? Если бы это было так, то я не жил бы с тобой, а приставал бы к детям, — Минсу говорил искренне и с надеждой убедить своего любимого поверить его словам. Чанхён сделал короткую паузу. Задумчиво порывшись в своей тарелке, он дал ответ: — Хорошо. Я верю тебе. Я знаю, что ты хороший человек, и не способен сделать подобное. Подростки действительно сложные люди, и они способны на всё самое странное, когда им в голову бьют гормоны. Тебе нужно сообщить его родителям об этом. — Да, я сообщу им завтра. Сегодня они куда-то уехали, и мне не хочется их беспокоить. Нужно поговорить с ними лично, в присутствии Хванхи. Только так мы сможем повлиять на него. — А если он начнёт говорить, что ты лжёшь? У тебя ведь нет доказательств. — Его родители знают, что он способен вытворять вещи и похуже. Я знаю, исключительно по его словам, что у него есть какой-то личный дневник. А что обычно записывают подростки в личном дневнике? Свои мысли и чувства. У него тоже где-то должны быть записаны мысли обо мне, если он так любит меня. В этом все юноши одинаковые. Даже я в детстве вёл дневники, где были мои мысли о тех, кто мне нравился.       Всё звучало вполне себе логично. Главное — чтобы Хванхи не додумался выкинуть свой дневник. Теперь юноше точно достанется. И все-таки, была надежда, что он осознает свою ошибку, и говорить с родителями не придётся.       В это время сам Хван прибывал в гневе у себя дома. Он злился на предмет своего обожания из-за отказа. Парень не привык, что ему чего-то не достаётся. У него не было и мысли о том, что о его поведении могут сообщить родителям. Да и не испугался бы он их. Юноша вновь достал свой дневник, чтобы записать в него все свои мысли по поводу Минсу. «Он отказал мне! Да как он мог?! Святой чёрт. Я ради него вырядился, надушился этими чёртовыми феромонами, а он — ноль внимания. Ненавижу! Да пусть он помрёт вместе со своим Чанхёном! В муках помрёт! Идиот. Я же сказал, что никто не узнает. Чего ещё ему было нужно? Я на всё ради него готов был, а он даже поцеловать не соизволил. Ладно, не он — так другой. Мне не нужны такие правильные мужчины. Скучные до невозможности.»       Ли решил позвонить Донёлю и пожаловаться, но тот не брал трубку. Возможно, обиделся. Хвану ничего не оставалось, кроме как назвать этот день худшим в его жизни и проклинать всё и всех. Он упал на кровать и огорченно уставился в потолок. Несколько раз прокрутил в голове сцену на кухне, а также всё, что было до неё. Все воспоминания, созданные за этот год, всплыли в памяти драматичным фильмом. Го всё так же казался ему идеальным мужчиной, с которым хочется провести всю жизнь. Но теперь ему это точно не светит. Стоило подумать прежде, чем сделать. — Я уже начинаю скучать по нему, — вымолвил Хванхи, пытаясь проглотить ком слез, подступивший к горлу.       Кажется, именно в этот момент, после прокрутки в голове воспоминаний, он осознал как грязно вёл себя. Именно его действия оттолкнули предмет обожания. Он ведь мог просто признаться и не устраивать весь этот похабный цирк? Мог. Только поздно осознал, что сотворил непоправимое. По щеке скатилась первая слезинка, а за ней вторая, третья, четвёртая. Это медленно переросло в горький и громкий плач. Раскаивающийся плач. Что может быть хуже, чем потерять абсолютно всю связь с тем, кто занимал твои мысли перед сном на протяжении полугода? Для столь юного и ещё мало понимающего человека это действительно настоящая боль. Пускай он и распущен, но он также довольно эмоционален. Подросток, что с него взять. Чувства часто берут верх над разумом в таком возрасте. Хван пытался казаться взрослым, но переборщил. Взрослые ведут себя более скромно, даже когда хотят привлечь чьё-то внимание. Но зато он теперь осознал свой поступок и испытывает крайний стыд, что уже является чем-то взрослым. — Может, я могу хотя бы извиниться перед ним? — спросил у самого себя Хван.       С этой мыслью он взял телефон и набрал Минсу. Ему было безусловно неловко совершать этот звонок, но он осознавал, что без этого всё будет ещё хуже. Стоит хотя бы подчистить свою совесть перед учителем. Этот звонок может оказаться последним. Гудки шли. Парень совершил несколько безуспешных вызовов прежде, чем услышал голос мужчины: — Я слушаю, Хванхи. Ещё чем-то задеть меня хочешь? — Нет, я хочу извиниться. Я раскаиваюсь в содеянном и клянусь, что больше так не поступлю. Понятия не имею, что на меня нашло. Я просто хотел вашего внимания, потому что вы мне безумно нравитесь, — голос Хванхи начал дрожать, — П… Простите меня, господин Минсу. Мне стыдно перед вами. Что я могу сделать, чтобы загладить вину? Минсу тяжело вздохнул. — Просто попытайся забыть меня и вложи все свои эмоции и силы в музыку. Я хочу одного — чтобы ты извлёк урок из этой ситуации. Не бросай музыку. Погрузись в неё. Примени все те знания, которые я дал тебе, и развивайся как музыкант, а не как соблазнитель взрослых мужчин. Придёт и твоё время, когда ты найдешь свою пару. Созрей для этого, музыкальный росточек. — Я понял вас, господин Минсу. Спасибо за всё. Удачи вам! — голос Ли заметно повеселел от тёплых слов. — И тебе удачи, Хванхи. На этой грустной ноте Минсу отключился. Сидящий с ним рядом Чанхён с незаметной добродушной улыбкой спросил: — Я так понимаю, разговора с родителями не будет? — Не будет. Он сам всё понял. Если он так без ума от меня, то не пропустит мои слова мимо ушей. Я не могу обижаться на ребёнка, — ответил Го, блокируя номер своего бывшего ученика. — Ты и в правду светлейший человек, Минсу. В тебя невозможно не влюбиться, — Чанхён чмокнул возлюбленного в щеку. — Да перестань. Просто я считаю, что не стоит злиться на детей. Они сами не понимают, что делают. *** Прошло пять лет. Дела Минсу шли в гору. Он стал начальником филармонии. При нём она стала ещё более известна, чем ранее. Наступило то самое светлое время, которое мужчина так ждал. Не у каждого жизнь в тридцать один год так же сладка, как у него. А всё потому что его талант признали. Он всегда умел себя зарекомендовать и всегда получал то, чего достоин. С Чанхёном у них всё по-прежнему оставалось прекрасным. Удивительно, что эти уже семилетние отношения до сих пор не разорваны. Они любят друг друга с той же силой, что и раньше, и это можно спокойно назвать настоящей судьбой. Про ту ситуацию с учеником он уже и не помнил, потому что ничего не напоминало об этом. Настоящая счастливая жизнь.       Однажды Го решил собрать ещё один маленький оркестр из начинающих музыкантов. Оркестр, который точно прославится с той же силой, что и основной. Всё равно многие участники действующего оркестра уже скоро намеревались уходить из музыкальной сферы, потому что почти у всех были семьи, и времени на любимое дело не оставалось. Особенно на туры по стране, каких в будущем планировалось много. На прослушивание прислали множество заявок. Каждый юный музыкант был талантлив по-своему, но лишь у десяти из них был шанс стать частью нового основного музыкального оркестра сеульской филармонии. Из ста основных претендентов на живое прослушивание попали только пятьдесят. Го доверил всё своим коллегам, а сам в прослушивании никак не участвовал. Хотел оставить для себя тайной новое поколение легенд филармонии. К тому же, с его добрейшей душой он не может справедливо кого-то убрать из участников, нежели его более строгие коллеги.       Несколько этапов прослушивания, с каждого из которых уходило ровно десять участников, прошли очень быстро. На заключительном этапе Минсу решил присоединиться как наблюдатель. Двадцать ребят сегодня сражались за своё место в десятке. Демонстрировали невероятные музыкальные навыки. Среди них было много молодых профессионалов, которые превосходили даже самого Го. Начальник филармонии с интересом наблюдал за выступлением каждого и восхищался. Он не мог выбрать себе даже одного фаворита — его фаворитами были все. Участники исполняли собственные мелодии, написанные специально для финала.       Наконец, пришло время самого последнего выступления. Участник номер двадцать вышел на сцену со скрипкой. На нём была чёрная маска, закрывающая глаза и нос, поэтому возможность разглядеть лицо просто отсутствовала. Сам парень был в чёрном классическом костюме. Казалось бы, тут нет ничего необычного, однако акцент не должен был быть на образе, поэтому всё внимание стоило уделить именно игре. Это отличало его от остальных, кто делал из выступления красочное шоу. Минсу не знал ничьих имен, ведь всех объявляли по порядковым номерам. И номер двадцать заинтересовал его своей загадочностью. Парень абсолютно ничего не сказал перед выступлением и само выступление не должно было содержать вокала. Что за скрытность?       Участник сел на стул посреди сцены. Заиграла дополнительная фоновая мелодия, написанная им же. Он умело разместил скрипку в руках и на нужном ему моменте начал игру. Начало уже поражало Го. Оно было медленным и успокаивающим, словно создано для колыбели. Но сие спокойствие длилось совсем недолго; громкость мелодии нарастала, становясь более беспокойной; темп ускорялся, словно спеша куда-то. И вот, произошёл воображаемый взрыв, после которого мелодия стала динамичной и волнующей. Несмотря на свою резкость, музыка имела грустный мотив. Можно назвать её драматичной. — Секунду… — Минсу вдруг осенило, — Это же моя музыка. А точнее, частично моя. Я написал её для тренировки с Хванхи тогда. Неужели… Он её усовершенствовал? Но это точно её мотив.       Го не мог поверить в это, но он не сомневался в своей памяти. В конце концов, не десять же лет прошло, и память у него ещё хорошая. Невозможно было поверить, что этот молодой талант — Ли Хванхи. Тот самый Хванхи, который никогда не имел особого желания заниматься музыкой. Тот самый Хванхи, который был ужасно непослушным подростком и предпочитал скорее тусовки, чем искусство. Если это действительно он, то у Минсу есть повод гордиться им, несмотря на юношеские поступки. Мужчина полностью погрузился в прослушивание чудесной мелодии, вырисовывая в своей голове подходящие под атмосферу сцены. «Это Хванхи. Это тот проказник Хванхи. Как я горжусь, что он стал музыкантом» — сказал про себя он.       Когда мелодия подошла к концу, и послышались аплодисменты от жюри и остальных участников, двадцатый медленно снял маску и кинул взгляд прямо на Го. Тот взгляд, которым пять лет назад он смотрел на него ещё за столом за пару минут до неприятного инцидента — загадочный, влюбленный и жадный. — Хванхи… — тихо произнёс Минсу, вскочив со своего места. В голосе не было злости, а только радость. Радость учителя за ученика. — Вы знаете его, господин Го? — спросил один из членов жюри, сидящий рядом. — Знаю. Даже очень хорошо знаю.       Настало время объявления результатов. Все двадцать участников вышли на сцену. Они замерли в ожидании слов жюри. Каждый заметно волновался. Минсу волновался вместе с ними, а в особенности его интересовал результат бывшего ученика. — Итак, — начал главный член жюри по имени Сон Йеин, — Вы все хорошо постарались. Вы смогли задеть своей музыкой каждого из нас до глубины сердца. Каждый из вас безусловно талантливый, но всё же из двадцати мы можем выбрать только десятерых самых лучших. Учитываются и результаты предыдущих этапов, суммируясь с сегодняшними. Даже если вы не пройдёте, то не смейте бросать музыку. У вас большое будущее, и наша филармония не должна стать последним местом, где вы показали талант. У нас уже есть список десятерых лучших, и я получил честь его огласить.       Го слушал своего коллегу с замиранием сердца. Тот делал паузу между именами, которую присутствующие занимали аплодисментами. Имя Хванхи всё никак не звучало, пока Йеин наконец не дошёл до конца списка. — …и Ли Хванхи. Искренне поздравляем новых членов нашей филармонии. Остальным желаем успехов и верим, что вы тоже многого добьётесь.       Минсу ликовал вместе с победителями. Выбранный состав включал действительно самых лучших, чьи выступления поразили сильнее всего. Но особенно счастлив был он за Хвана, который смог покорить столь придирчивое жюри с улучшенной версией мелодии своего бывшего учителя. Теперь Хванхи будет и дальше расти как музыкант, но уже на его глазах. Восторг!       После мероприятий для новых участников оркестра все начали расходиться. Хванхи тоже хотел уйти, но его остановил Го и позвал в свой кабинет для разговора. Ли было не по себе, только он не показал этого. Пускай от мужчины и не веяло негативными эмоциями, свои поступки парень хорошо помнил и боялся, что тот подумает о нём что-то плохое. — Садись, Хванхи, не стесняйся, — Минсу сделал пригласительный жест, указав на стул.       Ли удобно расположился на стуле и задрал нос, демонстрируя свою псевдоуверенность. На деле у него сердце в пятки ушло. Минсу, налив им обоим по чашке кофе, сел напротив парня. Он почтительно подал ему одну из чашек и заинтересованно спросил: — Что же привело тебя в мою филармонию, Хванхи? Почему ты выбрал именно работу в оркестре? У тебя ведь такие вокальные навыки, с которыми ты мог спокойно идти в айдолы. Хванхи как-то таинственно усмехнулся. — Я хочу связать всю свою жизнь только с музыкой. Но я бы не назвал это основной причиной моего нахождения здесь, потому что она, — Хванхи сделал глоток кофе, — в вас. Я снова с вами, мой дорогой учитель.       Такое заявление заставило мужчину содрогнуться. Он чуть было не выронил свой кофе из рук. И вновь Хванхи посмотрел на него лукавыми глазами. Повисла гробовая тишина. Собеседники не отрывали друг от друга глаз. Лишь внезапный звонок телефона Ли прервал эту напряжённую атмосферу. — Да, пингвинёнок, — обратился Хванхи к звонящему. — Хванхи, я сейчас заеду за тобой. — Ну Донёл~я, я же сказал, что на автобусе поеду. Не трать бензин, — Хван будто расстроился. — А потом опять ныть начнёшь, что я тебя не люблю, раз не заехал за тобой. — Ладно, заезжай. Жду.       Отключившись, Хванхи глянул на своего нового начальника. Тот удивлённо хлопал глазами и не мог вымолвить ни слова, как язык проглотил. — Да расслабьтесь вы уже. Остыл я к вам уже сотню лет как, — успокоил Хван и посмеялся. — Правда? — Минсу с облегчением выдохнул. — Я уже подумал не то, что нужно. Прости. — Не извиняйтесь. Это я прошу прощения за столь неудачную шутку. Не думал, что вы меня всерьёз воспримете. — А кто такой Донёль, если не секрет? — с хитрым лисьим выражением лица поинтересовался Го. — Мой лучший друг ещё со школы. Ныне парень. — И как долго вы уже встречаетесь? — Очень-очень долго. После выпуска из школы начали и до сих пор. Он бегал за мной ещё когда я в вас влюблён был, и он же сказал, что у меня не выйдет влюбить вас в себя, — с удовольствием поделился Ли. — Он как в воду глядел, — мужчина усмехнулся.       В ожидании Донёля, Минсу и Хванхи ещё долго беседовали о прошлом и ближайшем будущем. Ту глупую ситуацию они вспоминали исключительно со смехом, потому что не стоит злиться на незначительные события прошлого. Люди, когда-то бывшие учеником и учителем, теперь работник и начальник, но уже со своей жизнью. Больше, чем общее прошлое и работа, их ничего не связывает и не свяжет никогда. Однако стоит упомянуть главный секрет Хванхи — он всё ещё хранит тот дневник с мыслями об учителе.