Окно в лето

Сынчолю казалось, что он попал в какой-то удивительный, волшебный сад. Переступая порог маленькой, уютной с виду кофейни с примыкающим к ней цветочным магазином (каких, откровенно говоря, в городе были сотни, если не тысячи; правда, конкретно это заведение Сынчоль припомнить не мог, хотя ходил этой дорогой уже не раз), он и представить не мог, какая невероятная картина откроется его взгляду. Кофейня носила романтичное название «Окно в лето» — следовало признать, идеально ей подходившее. Цветы, заботливо помещённые в высокие вазы с водой или в забавные, ярко раскрашенные глиняные и керамические горшочки всех размеров и форм, начинались прямо от двери и были буквально повсюду: на простых деревянных полках и элегантных металлических этажерках, на свисающих с потолка крюках и цепочках, на круглых, антикварного вида столиках, балансирующих на одной ножке, и прямо на полу — в тех самых вазах из прозрачного разноцветного стекла, бросавших весёлые блики на доски пола и выкрашенные в тёплые бежевые тона стены. Всюду, насколько видел глаз, царствовали яркие бутоны и пышная зелень, так что несколько маленьких столиков, кое-как втиснутых в это цветочное царство, терялись на их фоне. И что это были за цветы! Зайдя внутрь, Сынчоль так и остался стоять на пороге, не обращая внимания ни на звякнувший над его головой медный колокольчик, ни на хлопнувшую позади него дверь. Он не считал себя особенно сведущим в ботанике, но основные виды цветов всё же способен был отличить. Тем более, что их ассортимент в магазинах и таких вот гибридных кофейнях, в общем-то, повторялся. И он, естественно, узнал розы — всех мыслимых расцветок и размеров, — огромные нарядные хризантемы, пышные пионы, нежные тюльпаны и лилии, гордые каллы и нарциссы, роскошные орхидеи и хрупкие маки. Среди них мелкими россыпями выглядывали более скромные ромашки, незабудки, маргаритки, васильки, горечавки, а в горшках росли домашние бегонии, фиалки, гортензии… На полках длинными рядами выстроились причудливые суккуленты и маленькие кактусы, а яркие амариллисы мирно соседствовали с роскошными алыми рождественниками. По всем стенам, точно лианы в джунглях, вились и свисали из подвесных горшочков всевозможные плющи, а в одном месте высился целый островок бамбука — красивого, ярко-зелёного, который осчастливил бы любую панду. Однако, среди всего этого великолепия были цветы и растения — и много! — названий которых Сынчоль не знал и вообще совершенно точно видел их впервые в жизни. К примеру, он понятия не имел, как называются маленькие пятиконечные цветочки «королевского синего» цвета с жёлтой, такой же пятиконечной сердцевиной — словно одна, меньшая звёздочка спряталась внутри большей синей. Они показались ему очаровательными. А лепестки других цветов, немного похожих на пионы, складывались во что-то, напоминающее улыбающиеся детские личики — идеальный подарок для чьей-нибудь мамы или бабушки. А ещё одни цветы имели бутоны в форме самых настоящих сердечек, пастельно-розовых, сиреневых и ярко-красных — их наверняка охотно покупали в подарок любимым. Но что поразило Сынчоля больше всего, так это то, что все эти растения, знакомые или нет, казалось, цвели одновременно, и выглядели свежими, точно только что сорванными — это в середине октября-то! И довольно тесное соседство друг с другом им как будто совсем не мешало, хотя мама когда-то говорила Сынчолю, что некоторые растения и цветы категорически нельзя ставить рядом, иначе они начнут «враждовать» и вянуть. Но в маленькой кофейне эти правила и приметы, очевидно, не действовали, поскольку все без исключения растения явно чувствовали себя превосходно, цвели пышно и красиво, распространяя вокруг себя тонкие и нежные ароматы. Очарованный, ошеломлённый этим невероятным изобилием красок и запахов, Сынчоль даже не сразу увидел длинную стойку из светлого дуба — тем более, что и она оказалась заставлена вазонами и хрустальными вазочками с маленькими букетиками. Однако, там всё же нашлось место для здоровой кофемашины — впечатляющего агрегата с кучей кнопок и мигающих разноцветных индикаторов, подобного которому Сынчолю ещё видеть не доводилось, — стопки картонных стаканчиков, плетёных корзиночек с трубочками, палочками, ложечками, стиками с сахаром и салфетками, а также старинного с виду кассового аппарата. Позади стойки на полках выстроились целые ряды разнокалиберных чашек, блюдец и высоких прозрачных стаканов, а за стойкой, облокотившись на неё, лениво листал что-то в телефоне бариста. Учитывая общую сказочную атмосферу, Сынчоль ожидал что и бариста здесь будет каким-то необыкновенным, но тот оказался самым обычным, симпатичным парнем с копной вьющихся русых волос, которые он то и дело отводил со лба, чтобы не лезли в глаза. На нём были светлая льняная рубашка, частично скрытая чёрным фартуком, и такие же чёрные, немного мешковатые джинсы. Их, вместе с довершающими образ классического студента на подработке конверсами, Сынчоль увидел, когда парень принял у него заказ и, надо признать, крайне неохотно взялся его выполнять. — Красиво у вас тут. Так много цветов, — неловко похвалил заведение Сынчоль. Он терпеть не мог долгих, мучительных пауз, и всегда старался заполнить тяжёлую тишину разговорами, даже если не вполне удачными. Бариста, как раз наклонившийся к установленному под стойкой мини-холодильнику за новой пачкой молока, покосился на него и неопределённо пожал плечами: — Спасибо, наверное. Они, в принципе, нормальные, хотя некоторые могут доставлять проблемы. Сынчоль понимающе закивал — ну конечно, многие из этих удивительных, явно экзотических цветов наверняка были очень капризными и требовали особого ухода. Чуть осмелев, он заговорил снова, повысив голос, чтобы перекрыть гул заработавшей кофемашины: — И здесь так много необычных цветов! Например те, сердечками! — А, эти, — бариста пренебрежительно фыркнул. — На Валентинов день их все подчистую разбирают, но они те ещё сволочи! Запросто могут вместо слов любви нашептать твоей девушке, что ты просто хочешь затащить её в постель, или что ты подкатывал к её подруге! — он окинул удивлённого Сынчоля внимательным взглядом и, очевидно, придя к какому-то выводу, поправился: — Ну, или парню твоему нашептать. Чертовски неприятно может получиться. — А… Ага, — машинально согласился Сынчоль, всё ещё переваривая полученную информацию. Похоже, здешний бариста всё-таки был не совсем обычным — точнее, что-то не совсем обычное творилось в его голове… — А те красивые синие цветы, похожие на звёздочки? — рискнул спросить он. — Эти хорошие. Надо только следить, чтобы они не сорвались со стеблей и не полетели на небо. Они всегда туда рвутся, к настоящим звёздам, — серьёзно сообщил ему бариста, и Сынчоль окончательно уверился в том, что тот, как говорится, слегка поехавший. К счастью, новая порция оглушительного шума, которую издала кофемашина неизвестной Сынчолю марки, — на ней даже не было никаких надписей, кроме эмблемы в виде маленького красно-жёлтого огонька, — избавила его от необходимости продолжать этот странный разговор. Наконец, кофемашина выдала напиток в подставленный картонный стаканчик, и бариста, поколдовав над ним ещё немного, практически пропел: — Ваш капучино готов! — Спасибо… — осторожно поблагодарил Сынчоль, пытаясь прочитать его имя на бейджике, — …Вернон? — Да, — с каменным лицом подтвердил Вернон. Сынчоль мудро решил больше ни о чём его не спрашивать. Поправив очки и поплотнее укутавшись в своё пальто, он попрощался и поспешил было к выходу, на ходу отпивая из стаканчика… Но всё-таки вынужден был вернуться к стойке. — Прошу прощения… — робко начал Сынчоль. Бариста, Вернон, оторвался от своего телефона и снова взглянул на него. — Я заказывал капучино, а это, по-моему, латте… — Что?! — воскликнул Вернон. Перегнувшись через стойку, он заглянул в стаканчик, а потом, к полнейшему изумлению Сынчоля, вдруг напустился на кофемашину: — Ты что, издеваешься надо мной?! Опять то же самое! Что ещё удивительнее, аппарат как будто ответил ему — длинной, издевательски писклявой трелью и быстрым перемигиванием индикаторов на передней панели. — Ах ты нечисть! — моментально взбесился Вернон. — Да я прямо сейчас отнесу тебя в ближайший «Макдональдс» и обменяю на любую их кофемашину! Готов поспорить, Джонахан даже не заметит разницы между их пойлом и твоим! В ответ на это кофемашина вдруг открыла какой-то отсек и окатила лицо и светлую рубашку бариста водянистой коричневой жижей, судя по всему — кофейным осадком, скопившимся у неё в поддоне. Вернон же с гневным воплем вцепился в чёрные бока аппарата и принялся изо всех сил его трясти. Драка бариста с кофемашиной — это было уже слишком для Сынчоля. Машинально схватив свой стаканчик, он развернулся и буквально выбежал из кофейни, подальше от этой странной парочки. На улице холодный ветер немедленно швырнул ему в лицо горсть мелких холодных капель, напомнив, что на дворе, вообще-то, середина октября. Сынчоль остановился прямо посреди тротуара, сжимая в пальцах злосчастный стаканчик и растерянно моргая — после тёплого и благоухающего цветочного царства было так странно оказаться здесь, в реальном мире, где было серо, промозгло… и где он, кажется, уже опаздывал на работу. Сынчоль развернулся на пятках, чтобы рвануть к ближайшей автобусной остановке, и тут же практически столкнулся с, вероятно, самым красивым парнем, которого он когда-либо видел. У него были светлые, явно выкрашенные волосы и светлая, точно алебастровая, идеально гладкая кожа. В сравнении с ними его тёмные глаза, сейчас удивлённо распахнутые, казались ещё ярче. Нежные даже с виду, почти кукольные губы разомкнулись, когда парень ахнул, едва не столкнувшись с Сынчолем. Он инстинктивно выставил перед собой правую руку и окончательно сразил Сынчоля красивыми — серьёзно, в нём всё было каким-то нереально красивым! — тонкими пальцами и хрупким запястьем, показавшимся из рукава безразмерного тёплого кардигана пастельно-сиреневого цвета, в которое он был закутан. — Прошу прощения! Простите меня, пожалуйста! Я едва не сбил Вас с ног! — переполошился Сынчоль, мысленно проклиная собственную невнимательность и вечную безалаберность. — Нет, нет, всё в порядке, — заверил его парень, чуть улыбнувшись. — Это Вы меня простите, что подошёл слишком близко. Я задумался и сам не заметил, как оказался у Вас прямо за спиной, — тут он, очевидно, углядел стаканчик, который Сынчоль по-прежнему судорожно сжимал в руке. — О, Вы были у нас в кофейне? — Вы тоже здесь работаете? — кивнув, спросил Сынчоль. Он подумал, что этот сказочно красивый парень куда больше подходит такому сказочному месту, чем странноватый Вернон. — Вообще-то, я владелец кофейни, ну и магазинчика цветов в придачу, — улыбнулся парень. — Меня зовут Ю Джонхан. Сынчоль снова кивнул, припомнив, что Вернон действительно упоминал некого Джонхана, и осторожно пожал протянутую ему изящную ладонь. — И как Вам у нас? Понравилось? — с надеждой поинтересовался Джонхан. Сынчоль, успевший засмотреться на его длинные пушистые ресницы, вздрогнул и так яростно закивал, что едва не сбросил с себя очки: — Очень! Там всё такое удивительное, так много прекрасных цветов! Я и половины из них не знаю, но не мог перестать любоваться ими! Джонхан даже не улыбнулся — он просиял. Сынчолю же показалось, что посреди хмурой осенней улицы вдруг зажглось солнце — очаровательное такое солнце, со светлыми волосами и в сиреневом кардигане… — А твой бариста очень странный, — зачарованно продолжил Сынчоль, не сводя с него глаз, даже не заметив, что без просу перешёл на «ты». Он едва ли вообще осознавал, что именно говорит, лишь бы этот разговор не заканчивался подольше. — Он рассказал мне, что ваши цветы подставляют неискренних влюблённых и пытаются улететь к звёздам. А потом поругался с кофемашиной, потому что она сделала мне не тот кофе, и я убежал, потому что опоздал на капучино… то есть, на латте… то есть, на работу. — Ох! Мне ужасно жаль, что так вышло, — неподдельно огорчилось его солнце. — Вернон славный малый, но отчего-то никак не поладит с нашим аппаратом… Правда, он та ещё заноза, это я признаю. — Заноза, да, — эхом повторил Сынчоль. — Он плюнул в Вернона кофейным осадком. Я и не знал, что кофемашины так могут. — У нас особая модель, её выпустили в единственном экземпляре, — снова вздохнул Джонхан, а потом вдруг предложил: — Слушай, а приходи к нам ещё раз? В этот раз я сам сделаю тебе кофе, правильный! — Да нет, это совсем необязательно, — смутился Сынчоль. — Мне и латте нормально, всё хорошо, честно… Он осёкся, когда Джонхан вдруг подался к нему и вновь схватил его за руку. Он оказался так близко, что Сынчоль отчётливо уловил сладковатый запах его парфюма — его окружили нежные нотки персика, карамели и какого-то цветка, кажется, ириса… Все связные мысли немедленно вылетели у него из головы. — Пожалуйста, позволь мне загладить сегодняшний промах, — проникновенно попросил Джонхан, с мольбой заглядывая ему в глаза. — Это важно для меня! К тому же, я хотел бы увидеть тебя снова… — Я… Д-да. Да, хорошо. Я приду, обязательно. Когда скажешь, — пролепетал сражённый наповал Сынчоль. — Приходи в любое время, когда тебе будет удобно, — очаровательно улыбнулся Джонхан. — Только позвони мне, прежде чем приходить, хорошо? Чтобы я точно был на месте. Вот моя визитка, — и он вложил в безвольную руку Сынчоля плотный картонный прямоугольник. Отступив на полшага, Джонхан оглянулся на дорогу и вновь повернулся к продолжавшему стоять истуканом одурманенному Сынчолю, сообщив: — А вот и автобус в центр. Кажется, он твой? Не стоит тебе ещё больше опаздывать на работу, Сынчоль. — Да, он подходит, — встрепенулся тот. — Спасибо! И до встречи! Джонхан легкомысленно помахал ему рукой, и Сынчоль, точно только того и ждал, тут же сорвался с места, чтобы успеть добежать до остановки. Уже в салоне, плюхнувшись на любимое сиденье у окна, он внимательно рассмотрел врученную ему визитку кремового цвета, с нарисованной на ней эмблемой в виде уже знакомого ему красно-жёлтого огонька, зависшего над зелёным стеблем вместо цветочного бутона, и выведенным под ним золотым курсивом названием кофейни: «Окно в лето». Прикусив губу, он тщательно переписал в свой телефон имя и номер Джонхана, указанные на обратной стороне визитки. Все его мысли крутились вокруг удивительного кафе и его ещё более удивительного владельца — а не вокруг длины объяснительной, которую ему предстояло написать из-за опоздания в офис. — Но как же все-таки ты узнал мое имя, Джонхан? — шёпотом произнёс Сынчоль, наконец-то припомнив ещё одну необычную деталь из их разговора. Разгадка пришла быстро и неожиданно: автобус резко затормозил, и Сынчоль уронил свой стаканчик с кофе, чудом не забрызгав его содержимым остальных пассажиров. Стаканчик покатился вдоль салона автобуса, а затем послушно вернулся к ботинкам Сынчоля. Он поднял стаканчик и только тогда заметил, что всё это время он был подписан его именем. А ведь он и забыл, что назвал Вернону своё имя вместе с заказом, чтобы он мог его подписать, как в «Старбакс»! — Магию так легко развеять, не так ли? — хмыкнул Сынчоль и встал, чтобы перебраться поближе к автобусной двери — приближалась его остановка. Однако, ощущение свершившегося волшебства, какого-то чуда, с которым он столкнулся в то утро, не покидало его весь день. ❀❀❀ — Вот скажи мне, Джонхан, чего ради ты заставил меня устроить аварийную ситуацию на дороге? — недовольно вопросил голос справа от него. — В следующий раз, если из-за тебя мне придётся попусту потратить столько магии и сил, я пережарю зёрна твоей драгоценной арабики! Усмехнувшись, Джонхан покосился на вымытые и вытертые до блеска стаканы для латте, чьи стеклянные бока добросовестно отражали его собеседника — и это был единственный способ увидеть его на самом деле. Сейчас Мингю, с присущей ему наглостью, рассиживался прямо на стойке, болтая обутыми в высокие ботинки ногами. От обычного человеческого парня одних с ним лет его отличали, разве что, волосы и глаза, в которых то и дело вспыхивали озорные огненные искры. — Знаешь, как для кофемашины ты совершенно не разбираешься в сортах кофе, — заметил Джонхан. — У нас вместо арабики давним давно сорт «Блу маунтин», так что можешь жарить арабику сколько твоей душе угодно — если, конечно, найдёшь её. Кстати, о вещах которых здесь нет — где мой пряный латте, а, Мингю? — У тебя для этого есть Хансоль, который, правда, почему-то представляется всем как Вернон, — отрезал Мингю, недовольно скрещивая руки на груди. Глаза его привычно вспыхнули злыми алыми огоньками. — Ты бы проверил его документы, тебе ж с налоговой потом разбираться. А может, и с полицией, потому что это подозрительный, некомпетентный, агрессивный… — С документами у него все в порядке, — перебил его Джонхан. — А разозлился он потому, что ты опять окатил его кофейной гущей. И я всё ещё жду свой кофе, демон. Оттолкнувшись от стойки, он отошёл в другой конец зала, чтобы поправить готовые к продаже букеты с пионами и гипсофилами, а когда вернулся, на стойке его уже ждал высокий стакан ароматного горячего латте. Но и рядом с ним, ногами на полу, стоял явно разгневанный темноволосый парень, одетый в простую белую футболку, чёрные джинсы и кеды. На его груди, поверх футболки болталась маленькая подвеска-звёздочка на тонкой золотой цепочке. — Давно я тебя таким не видел, — удивился Джонхан. — Неужто Хансоль настолько вывел тебя из себя, что ты даже решил стать материальным? Знаешь, я думаю, что если вы двое узнаете друг друга получше, то сможете понять… — Не уходи от темы, Джонхан, — строго велел ему Мингю. — Скажи, зачем тебе сдался тот Сынчоль? Очередная твоя игрушка? Думаешь, сможешь вернуть себе своё сердце, если разобьёшь взамен сердце очередного влюблённого в тебя дурачка? Или ты всерьёз считаешь, что он тебя спасёт? — Он? Да нет, ничего такого, — пожал плечами Джонхан. — Просто мне кажется, что он очень хороший. Слышал бы ты, с каким искренним восторгом он говорил про наш магазинчик! Поэтому я пригласил его прийти к нам снова. Уверен, он вернётся. К тому же, он точно знает разницу между латте и капучино, а это уже неплохо! Может, ещё и тебе объяснит, в чём она состоит. — С тобой невозможно разговаривать! — фыркнул Мингю. — Твоя проблема в том, что ты сам никогда не знаешь точно, чего желаешь. И потому ты каждую минуту желаешь чего-то нового — или кого-то нового! — Прямо сейчас я желаю Сынчоля, — вкрадчиво откликнулся Джонхан. — Мингю, ну дай ты мальчику шанс! — Ты же прекрасно знаешь, что у меня нет другого выбора, кроме как подчиняться твоим прихотям! — в глазах Мингю вновь вспыхнули яркие огоньки. — И я этим с удовольствием пользуюсь, — подмигнул Джонхан. Протянув руку, он попытался было шутливо взъерошить Мингю волосы, но тот, всё ещё раздражённый, увернулся: — Только не проси меня больше подкатывать к нему стаканчики в автобусах! Так нелепо тратить мою магию! Только ты мог до такого додуматься! — Зато Сынчоль не испугался, когда понял, что я откуда-то знал его имя. Хорошо хоть, что он не сообразил, что я также знал, какой ему нужен автобус! И он точно вернётся ко мне, а это главное, — пожал плечами Джонхан. Мингю явно собирался возразить, но он опередил его, с нажимом заметив: — А не пора ли тебе, Мингю, вернутся в кофемашину? Тот вновь громко и недовольно фыркнул, но послушался. В следующее мгновение его уже не было в зале, зато кофемашина издала противный высокий визг, чтобы позлить Джонхана — на которого, впрочем, это не произвело ни малейшего впечатления. Он давно привык к вздорному нраву и фокусам Мингю. Пожелав ему спокойной ночи, Джонхан забрал свой слегка остывший кофе, обогнул стойку и направился к простенькой двери в кладовую. Кладовая представляла собой довольно узкую комнату, от пола до потолка набитую всевозможными удобрениями, упаковочной бумагой, лентами и прочими необходимыми магазину цветов атрибутами. Точнее, кладовая представляла из себя битком набитую узкую комнату большую часть времени. Но Джонхан несколько раз провернул ручку, дождался звонкого щелчка — и шагнул прямо в поле, с высокой травой и разбросанными тут и там сомкнутыми на ночь бутонами цветов, спящими под сверкающим звёздным сводом. Впереди, у небольшого озерца, его ждал уютный одноэтажный домик, в котором он провёл своё детство. Когда-то именно здесь, среди шепчущих что-то тайное трав, Джонхан обрёл Мингю и распрощался со своим сердцем — вероятно, навеки. Тем не менее, это место до сих пор было его любимым.