Blue dress

Хёкджэ столкнулся с Ли Донхэ на собственной кухне. На секунду ему показалась, что он заснул на работе, но усталость в ногах после долгой смены в музыкальном магазине – настоящая. Донхэ окинул взглядом его чёрную мешковатую одежду и волосы, выбивающиеся из-под кепки, и как будто узнал в нем давнего знакомого. — Бабушка, я же просил не приводить ко мне домой чужих, — вздохнул Хёкджэ, проходя мимо Донхэ. Его сердце быстро билось от волнения и испуга. Он хотел только одного – чтобы человек, которого он не видел много лет, снова исчез. — Это твой новый сосед сверху, он предложил помочь с покупками — лифт ведь сломался, — женщина всплеснула руками и виновато улыбнулась. На кухонном столе стояли пакеты, набитые продуктами из ближайшего супермаркета. — Я бы сам сходил. — Ты так устаешь на работе! И всегда забываешь купить продукты, если бы я не приходила хоть иногда, в холодильнике не было бы ничего, кроме энергетиков и лапши… — Мне кажется, — перебил её Хёкджэ, — мы должны отпустить твоего гостя. Донхэ понял намек и вышел из кухни в коридор. Бабушка Хёкджэ поблагодарила его за помощь бесчисленное количество раз и звонко поцеловала в щёку. Донхэ покраснел и улыбнулся. Он поднял взгляд, разглядывая Хёкджэ, пытаясь понять, почему лицо казалось ему болезненно знакомым. — Простите за беспокойство, — сказал Хёкджэ на прощание, скрывая дрожь в пальцах. Он захлопнул за Донхэ дверь и долго стоял на пороге, пока бабушка не позвала его раскладывать продукты в холодильник. . . Чо Кюхён вернулся из спальни с увесистым школьным альбомом, на ходу сдувая с него многолетнюю пыль. Донхэ сидел на его новеньком кремового цвета диване, скрестив ноги, и смотрел какое-то пятничное шоу по телевизору. Он не обращал на Кюхёна никакого внимания, пока тот не бросил альбом ему на колени. — Эй! На джинсах Донхэ остался пыльный след. Он ожесточенно отряхнул колени и нахмурился. Кюхён упал на диван рядом с ним, смахнул рукавом рубашки пыль с красной обложки альбома — Так кого ты хотел в нем найти? — праздно спросил он и пролистнул банальную вступительную страницу. Классная фотография ничем не отличалась от миллионов таких же в альбомах других выпускников: наиграно радостные лица в овалах и подписями чуть ниже – через несколько лет больше половины этих лиц совсем перестанут соотноситься с именами. Кюхён все ещё помнил почти весь их класс, все-таки школу они окончили всего пять лет назад. — Столько незнакомых лиц, — протянул Донхэ, и Кюхён в голос рассмеялся. Он ожидал от своего друга подобного заявления. — Нет, серьезно, я не знал, что в нашем классе было столько народа. Кюхён хмыкнул. — Кого мы все-таки ищем? — он развернул альбом к Донхэ, чтобы тому было удобнее рассматривать лица в рамках. — Не знаю… Его здесь нет, кажется. Может, в другом классе? — Донхэ пролистнул несколько страниц, исписанных лестными пожеланиями от его одноклассников. Они просмотрели фотографии трёх параллельных классов, но Донхэ так и не нашёл нужного ему лица. Кюхён со скучающим видом бегал глазами по лицам и ничем не мог помочь. Он вообще сомневался, что Донхэ мог столкнуться с кем-то из параллельного класса и узнать его. — Как он хоть выглядел? — не вытерпел Кюхён, когда Донхэ начал перелистывать фотографии по третьему кругу. — Необычно. — Супер! — иронично воскликнул Кюхён и лениво поднялся с дивана. Пока он переворачивал полки своего небольшого холостяцкого холодильника в надежде найти какую-нибудь еду, кроме пива, Донхэ покусывал губы и всматривался в лица. Еды в холодильнике не обнаружилось даже в самых укромных уголках. Донхэ шутил, что там поживиться можно только плесенью, поэтому у Кюхёна дома они обычно заказывали доставку на дом. — Кюхён! — Что? — Ты помнишь Ли Хёкджэ? Кюхён поморщил нос, разрывая пакет с чипсами, найденный на столе. Он предпочитал не делать выводов, если не уверен, поэтому нехотя вернулся к Донхэ и взглянул на фотографию. — А, она, помню. — Это парень, — засмеялся Донхэ. — Видишь короткие волосы и кадык? Но я абсолютно не помню его в школе. — Я-то вижу, — спокойно ответил Кюхён, хрустя чипсами. — Только это она. Наверное, поэтому ты не помнишь её. — О чём ты? — насторожено уточнил Донхэ. На лицо Кюхёна выползла победная улыбка. — Ты должен её — хорошо — его помнить. Он проучился с нами последние два года, все время ходил в женской одежде. Вот такие, — Кюхён показал на плечи, — волосы. С ним ещё никто не общался из-за этого. Донхэ сглотнул, смутно припоминая эту историю. Мальчик, одевавшийся в женскую одежду, конечно наделал шума в первый же день своего появления. Донхэ вместе с остальными игнорировал его. Некоторые откровенно воротили нос и пускали слухи, будто «болезнь» Хёкджэ была заразной. Родители, прознав про такого ученика, требовали исключить его, чтобы Хёкджэ не развращал их детей своим странным поведением; инициатива дальнейшего хода не получила, потому что бабушка Хёкджэ, а тот был сиротой, оказалась очень боевой женщиной. Только для учеников этот факт ничего не изменил. Донхэ смутно припоминал, что периодически слышал, как над Хёкджэ издевались, после чего тот заканчивал в кабинете медсестры (и его обидчики тоже). — Вспомнил? Донхэ кивнул. Хотя, он скорее вспомнил все эти истории и насмешки над новеньким геем чем самого однокашника. — Они заставили его подстричь волосы в конце года, угрожая, что не выдадут ему аттестат, — сказал Кюхён. — Мутная история, короче. Но если ты спрашивает моего мнения, то зря он поддался. Или поддалась. В школе мало кто расценивал его как девушку, насколько я помню. — Но это же парень, — тихо пробормотал себе под нос Донхэ. Он никогда в действительности не понимал всех этих странностей с самоопределением и сексуальными предпочтениями, а в детстве так вообще в них не верил. Кюхён пожал плечами и вдруг сильно изменился в лице. — Я точно помню, что несколько раз выдел вас вдвоем. Точно говорю! — Вокруг меня всегда было много людей, — возразил Донхэ. — Я обычно даже не успевал их разглядывать. У Донхэ не было недостатка во внимании – все-таки капитан футбольной команды, к тому же гулял с самой красивой девочкой в школе, имени которой теперь даже не мог вспомнить. Донхэ не отрицал, что почти никого и ничего не замечал вокруг, пока учился в школе. Люди в его окружении менялись, стоило моргнуть глазом. Каждую минуту кто-то требовал его внимания, в том числе и взрослые, обеспокоенные его успеваемостью. — Я бы запомнил, если бы ко мне подошёл парень, переодетый в девушку, — сказал Кюхён. — Но мне всегда казалось, что он… ну, понимаешь, — он поморщился, перебирая на языке подходящие слова, — не прикалывался. — Что-то мне нехорошо, — пробормотал Донхэ, пытаясь проглотить подкативший к горлу комок. Он перебирал в голове скудные школьные воспоминания, несвязанные с футболом и протиранием штанов в классе, но все будто было скрыто густым туманом. — Потому что надо меньше есть на ночь, — услужливо заметил Кюхён. Донхэ закрыл альбом, разрывая зрительный контакт с прожигающим взглядом Хёкджэ на фотографии. . . В следующий раз Хёкджэ столкнулся с Донхэ в музыкальном магазине в узком проходе между залами. Запаниковав, Хёкджэ заметался в узком проходе, а Донхэ попытался его остановить. Они едва не свалили стеллаж с гитарами, чудом избежав серьезных последствий. Однако несколько гитар со звоном упало на пол. — Я Донхэ, Ли Донхэ. Мы учились с тобой в одной школе, помнишь? Хёкджэ повесил обратно последнюю упавшую гитару и посмотрел на Донхэ. Надеяться не стоило – его узнали. К этому Хёкджэ не был готов, поэтому на языке не оказалось подходящей лжи. Он осторожно кивнул. А ведь что было сложного просто сделать вид, что он никогда не учился ни в какой школе. — Твоя бабушка сказала, что ты здесь работаешь! — пояснил Донхэ с широкой улыбкой. Пальцы Хёкджэ сжались в кулаки, кровь прилила к лицу. — Я хотел пригласить тебя на кофе, — продолжил говорить Донхэ. — У тебя здесь бывают перерывы? — Нет. Хёкджэ развернулся и налетел на старшего менеджера магазина. Улыбчивый Чонсу обхватил его за плечи и развернул со словами: — У Хёкджэ перерыв прямо вот сейчас. — Хён! — У тебя полчаса, — сказал Чонсу и улыбнулся ещё шире. Ему явно казалось, что он делал Хёкджэ одолжение, тем более что свой перерыв тот истратил полтора часа назад, чтобы сбегать в аптеку. В любом другом случае Хёкджэ был бы безмерно благодарен своему начальнику, но не сегодня. Он боялся, действительно боялся, остаться наедине с Ли Донхэ хоть на ещё одну минуту. — Где здесь продают хороший горячий шоколад или кофе? — спросил Донхэ. — Через улицу есть одно хорошее место! — защебетал Чонсу, не дав Хёкджэ и рта раскрыть. — Мы любим туда ходить, так ведь, Хёкджэ? В кафе, как обычно, было много свободных столиков. Местечко, видимо, пользовалось спросом только у местных работников офиса, поэтому обставлено все было более чем скромно: мягкие стулья, удобные квадратные столики, накрытые белоснежными скатертями. Донхэ уверено выбрал столик в углу зала рядом с барной стойкой. Когда к ним подошла официантка, они заказали кофе с шоколадом для Донхэ и какао для Хёкджэ. Нарочито внимательно разглядывая тонкое меню, Хёкджэ все ещё не понимал, зачем согласился пойти сюда с человеком, который заставлял его кровь то бурлить, то холоднеть. — Знаешь, я тебя даже не узнал, когда мы столкнулись в прошлый раз, — заговорил Донхэ, заметив, что тягостное молчание растянулось до предела. — Без твоих длинных волос и в такой одежде… Хёкджэ сжал в руках подол длинного – почти до колена – вязаного свитера, но промолчал. — Ты помнишь Кюхёна? Он учился со мной в одном классе. Хёкджэ покачал головой и неохотно добавил: — Я ни с кем не общался в школе. Донхэ рассеяно почесал затылок. — А меня ты точно помнишь? — Немного, — ответил Хёкджэ, позволяя лжи легко соскользнуть с языка. Он нервно крутил в руках белоснежную салфетку, пока она не распалась на кусочки. — Я помню твоё синее платье, — невольно сорвалось с языка Донхэ. Он сам удивился этому, когда сказал, потому что до этой секунды точно не помнил даже лица Хёкджэ. Почему-то синее платье само всплыло у него в голове. Лёгкое, но с длинными рукавами, насыщенного цвета индиго. — А теперь ты даже не говоришь о себе в женском роде. — Послушай, Донхэ, — Хёкджэ начал вставать со стула, но был остановлен сильной рукой Донхэ, легшей на его ладонь. — Я совсем не хочу это обсуждать. Донхэ кивнул, виновато покусывая нижнюю губу. С самого начала он не собирался поднимать эту тему, но проклятое платье так и стояло перед глазами. Неожиданно он очень четко вспомнил, как Хёкджэ замер перед ним и что-то говорил, нервно вытягивая рукава платья. Если бы не резкие черты лица и крупные руки, мало кто догадался бы, что перед ним стояла не девушка. Официантка тихо принесла им напитки и осторожно поставила на стол, так же почти незаметно она исчезла. Хёкджэ опустился на свое место и, облизнув яркие полные губы, сделал первый глоток какао, забыв размешать сахар. Донхэ смотрел на него, постукивая ложкой по стенкам своей чашки. Его взгляд казался таким пустым, что Хёкджэ готов был поверить, что он не просто делал вид, что не помнил, что было в школе, а на самом деле пребывал в состоянии избирательной амнезии. Или он никогда даже не пытался запомнить Хёкджэ. — Ты до сих пор играешь в футбол, Донхэ? — осторожно поинтересовался Хёкджэ, теребя проколотую мочку уха с небольшой серьгой-кольцом. Он старался, чтобы его голос звучал так, будто вопрос прозвучал только для поддержания беседы. — Нет, — губы Донхэ искривились в улыбке, — из-за травмы пришлось прекратить. В прошлом году. Но это неинтересно. Хёкджэ очень хорошо помнил, что для Донхэ на первом месте всегда был спорт, он собирался играть за сборную страны, и это не было обычной юношеской мечтой – к нему приглядывались люди из большого спорта. — Теперь я обычный менеджер. А ты? — Ты же видел, — откликнулся Хёкджэ, машинально убирая волосы за ухо, хотя они уже давно ему не мешались. Донхэ задержал взгляд на этом жесте и тонком запястье. — Я продавец в музыкальном магазине, потому что я не закончил художественный колледж, куда поступил после школы… Теперь я только рисую манхву. Понятия не имею, зачем я тебе об этом говорю, — спохватился он через секунду и замолк. — О, могу я почитать? — встрепенулся Донхэ, со школьной скамьи обожавший мангу, манхву и американские комиксы. — Нет, конечно! Донхэ рассмеялся, и Хёкджэ не мог не заметить, что он почти не изменился. В школе капитану команды море было по колено, и его смех можно было услышать в любом уголке небольшой территории. Вряд ли многие могли похвастаться, что видели его грустным, напуганным или разозленным. — Я хочу спросить, — Хёкджэ перестал рассматривать дно чашки и поднял взгляд на Донхэ, — ты совсем ничего не помнишь? — О чем? – удивленно уточнил Донхэ. — Обо мне. О том, что однажды сказал мне? Я до сих пор помню даже сухую ветреную погоду в тот день, — говорил Хёкджэ дрожащим голосом. — До сих пор я думал, что ты хотя бы помнишь, как превратил мою жизнь в настоящий Ад. Какое-то время они сидели друг напротив друга в молчании, а вокруг них шумело кафе: люди болтали, ложки звенели в чашках, играла тихая музыка. Донхэ не смог даже повернуть головы, чтобы посмотреть, как Хёкджэ стремительно вылетел из зала. . . — Ты многим людям говорил неприятные вещи. Всего и не упомнишь, — меланхолично заметил Кюхён, снова разглядывая Хёкджэ на фотографии, вырванной из школьного альбома. — Я вот тоже вроде с ним как-то перебросился парой слов. Скорее всего, что-нибудь насчет его платья. В этот раз они сидели в квартире Донхэ. Они работали в одной фирме через улицу, и почти каждый день Кюхён напрашивался к своему другу выпить что-нибудь. Кому-то это могло бы показаться странным, а Кюхён – надоедливым, но у Донхэ никогда даже мысли не возникало отказать или возмутиться. Можно сказать, это был их своеобразный ритуал, появившийся сам по себе несколько лет назад, когда они начали работать в одной компании. — Эй, очнись! — Кюхён слегка навалился на Донхэ, пока тот не вздрогнул, а затем соскользнул на пол. — О чем задумался? — Когда мы вчера сидели в кафе, я вспомнил, откуда его знаю, — медленно начал Донхэ, старательно сверля взглядом намечавшуюся дырку на носке. Кюхён закатил глаза и нетерпеливо заерзал на стареньком клетчатом диване. — Он признавался мне, дважды. — Признавался в чем? — Что я ему нравлюсь, — ответил Донхэ, нахмурившись. В руке он все ещё держал школьную фотографию Хёкджэ, и, кроме колючего взгляда, не находил ничего общего между ним и тем, кого недавно встретил. — Я не очень хорошо помню, как это было. Впервые он подошел через пару месяцев после того, как перевелся, а второй — почти перед выпуском. В кафе Донхэ сначала вспомнил то чертово платье, засевшее в его памяти где-то на задворках сознания, потом ему показались знакомыми легкие жесты Хёкджэ. Плавные, неосознанные. У него ещё со школы была та привычка — убирать челку со лба и длинные пряди за ухо. Каждый раз, когда за столиком Хёкджэ машинально тянулся убрать волосы, у Донхэ что-то кликало в голове: синее платье до колена, блестящие туфли на каблуке, браслеты на запястье, чувственные губы в помаде нежно-розового цвета и длинные тёмно-каштановые волосы. — И ты ему отказал, — продолжил Кюхён, которому и в голову не приходило другое развитие событий. В их школе почти у всех девчонок был одинаковый вкус (довольно банальный, если спросить Кюхёна) — им нравились смазливые мальчишки-спортсмены, из-за чего те только и успевали разгребать подарки и открытки с признаниями. Кюхён до сих пор очень хорошо помнил, как Донхэ едва ли не каждый день тащил домой целый пакет таких сюрпризов. Тем временем, Донхэ лег на ковер и задал ноги на диван, задумчиво уставившись в полоток, и ответил: — Само собой, за кого ты меня принимаешь? Он же парень. — Фотография Хёкджэ была брошена Кюхёну на колени в качестве напоминания. — И весьма странный. — Мне кажется, если бы он действительно считал себя парнем, то никогда бы не подошел к тебе. Проблема в том, что ты в нем девушку не видел, да и мы все тоже. — Потому что он парень, — уперто возразил Донхэ, позволяя своему голосу звучать неуверенно. Что-то внутри него слабо сопротивлялось мысли о Хёкджэ как мужчине, и больше походило на изжогу. — Так что ты сказал? — Что он не настоящая девушка и никогда не будет, — поджал губы Донхэ. — Это же чистой воды самообман. А ты бы что сказал? Кюхён покачал головой. Ему самому было трудно понять, кем был Хёкджэ. Они разговаривали однажды, оставшись после уроков в качестве наказания. Тогда Кюхён спросил, не смущало ли Хёкджэ, что кроме него больше никто не считает его девушкой, даже с такими длинными волосами и в красивом платье. Хёкджэ долго смотрел на него, прежде чем тихо ответить: «Мне всё равно». Тогда в мозгу Кюхёна кто-то щелкнул переключателем, мешавшим ему смотреть на Хёкджэ как на личность, а не на набор половых признаков. Он обнаружил, что ему легче говорить «Привет», когда они сталкивались в коридоре, и что ему начали нравиться платья на Хёкджэ. Их у него было полно (Хёкджэ однажды вскользь сказал, что сам их выбирает), разных цветов и фасонов, но всегда с закрытыми плечами — слишком широкими для хрупкой девушки. Но больше всего Кюхёну нравилось любимое платье Хёкджэ — синее, почти василькового цвета, с приколотой на груди брошкой и тонким поясом. Но Донхэ Кюхён ничего не сказал. Наверное, он сможет понять сам или откажется понимать окончательно. — Кажется, не стоило этого говорить, правда? — вдруг неуверенно спросил Донхэ, вспомнив лицо Хёкджэ, когда тот вскакивал из-за стола. — Просто оставь её в покое, — посоветовал Кюхён, задумчиво соскребая этикетку с теплой бутылки пива, которое он забыл быстро выпить. . . Как долго можно жить с кем-то в одном доме и ни разу не встретиться? Донхэ казалось, что он бесконечно долго не пересекался с Хёкджэ. Каждый раз, спускаясь вниз в лифте, он гадал — столкнутся ли они сегодня. Но вместо бывшего однокашника в лифт заходили незнакомые люди. Спустя три недели после их разговора в кафе, Донхэ снова встретил миловидную бабушку Хёкджэ. Она, как и в прошлый раз, выглядела бодро и приветливо, и несла полный пакет с продуктами. — Хёкджэ постоянно забывает купить продукты или приготовить что-нибудь, — посетовала она в лифте. Донхэ вежливо улыбнулся и нажал кнопку «6». — Вы так и не подружились? — Нет, мы почти не виделись. — Мне показалось, что вы знакомы, — задумчиво произнесла женщина. — Но в таком возрасте много чего кажется. Донхэ уверил её, что она ещё очень молода, и сам не заметил, как вышел с ней на одном этаже. За его спиной лифт закрыл дверь и медленно поехал вниз, подбирать кого-то ещё. — Давай я напою тебя чаем! — предложила бабушка Хёкджэ. — Внука нет дома, он сейчас в больнице. — Он заболел? — Ноги Донхэ сами несли его за ней следом до двери. В прихожей стояли домашние тапочки и пара кроссовок, на небольшом зеркале у двери висели какие-то ключи и был приклеен жёлтый стикер с какими-то цифрами. Они прошли в квартиру — Донхэ аккуратно поставил черные остроносые туфли на пороге — и снова оказались на кухне. — Нет, всё в порядке, — ответила она после долгой паузы. В прошлый раз Донхэ не стал осматриваться, убежденный, что оказался в квартире пожилой женщины. Но теперь он вертел головой, напряженно замерев на стуле с чашкой в руках. Гостиная была почти пустой: скучные белые стены, в центре на паркетном полу — круглый шоколадного цвета ковер, два пухлых белых кресла, пустой журнальный столик; не было даже телевизора или музыкального центра. Кухня выглядела лучше, тут чувствовалась женская рука: все чисто, аккуратно, много салфеток и цветных полотенец, новенький небольшой стол, рядом с блестящей плитой стояла мультиварка. Но несмотря на это, ни кухня, ни гостиная не походили на кем-то обжитые комнаты. Квартира Донхэ выглядела именно так, когда он въехал несколько недель назад. — Хёкджэ почти все время проводит в своей комнате. — Женщина будто прочитала мысли Донхэ и поспешила развеять его сомнения. — Рисует. Много рисует, — рассеяно закончила она. Возможно, ему только показалось, но женщина будто хотела добавить что-то ещё, только в последний момент передумала. Вместо разговоров, они продолжили прихлебывать чай из красиво расписанных чашек. Донхэ даже не притронулся к куску домашнего пирога, задумавшись над тем, как вежливо и быстро улизнуть. После того, что он вспомнил, посмотреть в глаза Хёкджэ казалось невозможным. И в голове до сих пор вертелись слова Кюхёна о том, что Хёкджэ «все равно». Донхэ так хотелось спросить, если ему все равно, почему теперь он носит мужскую одежду и коротко стрижется. Столько всего хотелось спросить. — Эти чашки он, — на секунду бабушка Хёкджэ запнулась, — расписал сам. — Очень красивые, — искренне ответил Донхэ, чувствуя подушечками пальцев мазки краски. Минут через пять ему удалось выскользнуть из квартиры Хёкджэ. Облегченно выдохнув, Донхэ направился к лестнице, чтобы подняться на свой этаж. За его спиной раздался приглушенный звук «дзынь», и двери лифта открылись. Донхэ замер, но никто не появился. Мальчишки, что ли, баловались? Он снова развернулся и подпрыгнул от неожиданности, когда за спиной что-то громко бухнуло. Это мог быть кто угодно из жителей шестого этажа, Донхэ бы мог не обратить внимания и наконец-то подняться наверх. — Черт, — довольно безразлично произнесли позади. Донхэ хорошо запомнил этот бесцветный голос Хёкджэ, поэтому сразу обернулся. Хёкджэ стоял, прислонившись к стене, и что-то искал в карманах потертых джинсов. Вид у него был потрепанный: капли пота на лбу, бледный цвет лица, почти белые губы. — Куда же я их положил… — Ты в порядке? — глупый вопрос незаметно сорвался с губ Донхэ. Взгляд Хёкджэ с трудом сфокусировался на нем, на лице мелькнуло признание, а за ним последовал испуг. Ответа не последовало. Хёкджэ попытался ухватиться рукой за стену, будто спасаясь от падения в глубокую пропасть. В следующую секунду Донхэ уже тащил его на себе к двери квартиры. — Я в порядке, — пробормотал Хёкджэ. Его бабушка так не посчитала и развела бурную деятельность. Донхэ помог её внуку добраться до спальни и уложил его в мягкую постель, до этого аккуратно застеленную тёмно-красным бельем. Пока Хёкджэ что-то бормотал, разговаривая с бабушкой, Донхэ стоял в стороне. Правила хорошего тона говорили ему уйти, потому что он вряд ли чем-то мог ещё помочь, но просто так оставить их двоих казалось ещё большей грубостью. Слишком взволнованный, Донхэ толком не осмотрелся. Единственное, что он заметил – большой белый книжный шкаф, наполовину заставленный мангой и манхвой. Наверное, какие-то из этих ярких томиков были авторства Хёкджэ. — Всё хорошо, — сказала бабушка Хёкджэ, нервно накручивая прядь седых волос на палец. — Всё хорошо. Донхэ промолчал. Выходя из комнаты, он бросил взгляд на постель, где лежал Хёкджэ и смотрел стеклянным взглядом в сторону окна. . . — Может быть, он теперь наркоман? — предположил Кюхён на следующий день в офисе, стараясь звучать непринужденно. В другой момент он бы пошутил над этим, но почему-то не хотелось. — Может быть, — эхом отозвался Донхэ. . . Хёкджэ открыл ему дверь после долгого и настойчивого звонка. У Донхэ голова раскалывалась от звука, но он продолжал звонить, звонить и звонить, почти навалившись на дверь от усталости. — Что ты здесь делаешь? У Донхэ не оказалось заранее подготовленного ответа, поэтому он почесал нос и поднял на уровень глаз небольшую корзинку с фруктами. Хёкджэ попытался закрыть дверь, но Донхэ успел подставить ногу. — Оставь меня, пожалуйста, — взмолился Хёкджэ. Он выглядел намного лучше, чем днем ранее, как будто ничего и не было. На нем была растянутая белая футболка и неожиданно короткие шорты цвета хаки. — Одна чашка чая, — твердо сказал Донхэ, и Хёкджэ впустил его, поджав губы. Чай оказался едва тёплым, и Хёкджэ даже не подумал вскипятить чайник — только с нарочитым стуком поставил чашку на стол. На секунду Донхэ отвлекся на рисунок чашки, но успел заметить, как Хёкджэ открутил крышку от большой белой банки, похожей на то, в чем обычно продавали лекарства, высыпал что-то себе на ладонь и быстро запил это водой из графина. — Красивые туфли, — праздно заметил Донхэ, поняв, что Хёкджэ успел заметить, как он таращился. — На чашке. — Бледно-голубые туфли были нарисованы небрежно лежащими на белом фоне. — Ты однажды уже говорил мне это про настоящие туфли, — вдруг сказал Хёкджэ, но спохватился и отвел взгляд. — Я не помню, — честно признался Донхэ и чуть не добавил: «Но я помню, как ты признавался мне в любви». — У меня тогда сломался каблук, и ты помог мне, оторвав второй, — неожиданно припомнил Хёкджэ. Он налил холодную воду в свою чашку — пакетик чая с жасмином даже не заварился. Донхэ представил Хёкджэ на каблуках и смутился. Сейчас бы он точно не решился встать с ним рядом, иначе бы оказался на полголовы ниже. Тем временем Хёкджэ распаковал корзинку с фруктами и принялся чистить мандарины один за другим. Он складывал очищенные на тарелку в центре стола, а кожуру — в стороне. Кухня наполнилась слегка горьковатым запахом цитрусовых. — Люблю очищать фрукты и овощи от кожуры, — пробормотал Хёкджэ, поймав вопросительный взгляд Донхэ. — Освобождать их от оболочки, которая не показывает то, чем они являются внутри… Глупая теория, да? — Его пальцы уже блестели от сока. — Хёкджэ, если у тебя какие-то проблемы— Губы Хёкджэ дернулись в горькой усмешке. — Если ты болен, — продолжил Донхэ после заминки, — я бы мог помочь. — Ты можешь перемещаться во времени? — с улыбкой спросил Хёкджэ, касаясь губами своей ладони — горький вкус наполнил его рот. Донхэ помотал головой, словно на такой вопрос можно было ответить как-то по-другому. Чай Донхэ так и остался нетронутым даже после его ухода в тот вечер. . . — Кажется, мы были правы, — задумчиво заключил Донхэ несколькими днями позже в разговоре с Кюхёном. Его друг меланхолично пожал плечами, выпуская сигаретный дым. После обеда на работе они всегда шли в курилку. Донхэ никогда не курил, зато Кюхён за перерыв выкуривал сразу две сигареты. Говорил, что так улучшает свое пищеварение. — Тяжело, наверное, было справиться с тем его… состоянием в школе, — протянул Донхэ. — Чего ты кривишься, Кюхён? Кюхён знал намного больше того, что говорил. Например, он хорошо помнил тот день, когда Хёкджэ сломал каблук, покидая школу через задний двор по грунтовой дорожке. Донхэ и Кюхён как раз шли к стадиону. Донхэ на тренировку, Кюхён — просто за компанию. Маленькая авария случилась перед ними — Хёкджэ упал на колени, видимо, сильно их ободрав. — Никогда не видел её прежде, — удивленно произнес Донхэ и самоотверженно поспешил помочь. Воспитанный на фильмах и сериалах, он без тени сомнений оторвал второй каблук и вручил туфли Хёкджэ, который ошарашено смотрел на него и молчал. — Красивые туфли, — добавил Донхэ и, как ни в чем ни бывало, продолжил идти по дороге в сторону стадиона. — Я провожу тебя до автобусной остановки, — предложил Кюхён, наблюдая, как Хёкджэ пытался убрать волосы, мешавшие ему рассмотреть разбитые коленки и убитые в один миг туфли. Хёкджэ удивленно посмотрел на однокашника и улыбнулся. Прошло всего несколько дней после того наказания, которое они отбывали вместе, и Кюхён все ещё чувствовал некую неловкость. Однако для него уже не существовало вопроса: девушка Хёкджэ или парень. Когда они медленно шли по дорожке к воротам, Хёкджэ то и дело оглядывался и смотрел Донхэ вслед. Он даже не замечал, что его придерживали за локоть, и умудрялся споткнуться через каждый шаг. Может быть, спустя пять лет это было глупо, но Кюхён всё равно хотел ещё раз увидеть Хёкджэ. . . «Поломки» случались с Хёкджэ чаще, чем могло показаться. Донхэ не стал видеть его чаще, но жители в доме начали сплетничать. Он терпеть не мог слухи ещё со школы, где от них нельзя было спрятаться, и пытался избегать этого в университете и на работе. А теперь соседи вылавливали его в лифте и доверительно сообщали, что Ли Хёкджэ с шестого этажа опять «вёл себя подозрительно». Наверное, им не только не суждено было пересечься, но и не стоило это делать. Так для себя решил Донхэ. Только однажды вечером Хёкджэ, которого он не предупредил о своем намерении, нарушил его планы. — Здравствуй, — устало сказал Хёкджэ, переминаясь с ноги на ногу на пороге. Донхэ кивнул и отстранился, пропуская его внутрь. На площадке было холодно, а Хёкджэ вышел из дома в потрепанной черно-красной майке, спортивных штанах и шлёпках. — Хочешь что-нибудь выпить? — Донхэ попробовал показать себя радушным хозяином. Тем более что он искренне хотел, чтобы Хёкджэ согласился. — Есть пиво и мартини. Хёкджэ покачал головой, рассеяно разглядывая уютную прихожу (Донхэ с помощью Кюхёна обустроил её всего за неделю, и теперь все было удобно и под рукой, начиная от полочек для обуви и заканчивая крючками для ключей), и ответил: — Мне нельзя алкоголь. Но я хотел узнать, нет ли у тебя снотворного? Любого. Второй день не могу заснуть, а до аптеки нет сил добраться. Закончив говорить, Хёкджэ прикусил губу и уставился в пол. — Были где-то таблетки, — медленно сказал Донхэ, разглядывая россыпь родинок на открытых плечах Хёкджэ. Таблетки завалялись в ящике прикроватной тумбочки. Донхэ проверил срок годности, потому что последний раз прибегал к их помощи в прошлом году. В коробочке осталось две таблетки в серебристой пластинке. Донхэ сразу прошел на кухню и налил стакан воды. — Если выпьешь сейчас, то подействует как раз к моменту, когда ты доберешься до кровати, — сказал он, протягивая воду. Хёкджэ кивнул и запил сразу обе таблетки прежде, чем Донхэ успел открыть рот. — Я хотел тебе кое-что показать, — опомнился Донхэ. Недавно он нашел в коробке со старыми вещами свой экземпляр школьного альбома. Там же (среди моря других) оказалась строчка «Надеюсь никогда тебя больше не увидеть» и подпись — L. HJ. Это была единственная «отрицательная» запись в его выпускном альбоме, но до недавнего времени он не пытался выяснить, кто её оставил. Донхэ снова поспешил в спальню. Альбом лежал во внутреннем ящике письменного стола. На ходу Донхэ нашел страницу с посланием и с самым решительным настроем вернулся в гостиную. Он осекся на первом же слове, когда увидел, что Хёкджэ заснул, сидя на полу. Его голова склонилась к груди, а спиной он опирался на низкий старенький диван. Первой мыслью Донхэ было растолкать гостя — невежливо вот так вырубаться на чужом полу. Вместо этого он присел на край дивана, прислушиваясь к тяжелому и медленному дыханию Хёкджэ. Донхэ рассматривал его руки, на которых были не только рассыпанные кем-то родинки, но и крупные синие венки. Характерных синяков не было видно, и Донхэ наклонился ниже, чтобы лучше рассмотреть. Хёкджэ вздрогнул во сне, напугав его так, что Донхэ не сразу успокоил сердце. — Оставить тебя на полу? Донхэ дотронулся до тонкого ковра, который нисколько не согревал ледяной пол под собой. — Хн, — простонал Хёкджэ во сне и вдруг заскулил. Донхэ ни за что не смог бы оставить его сидеть на полу всю ночь. Хёкджэ оказался таким легким, что Донхэ мог с трудом поверить, что поднимал взрослого мужчину. За руки он подтянул своего бывшего однокашника на диван и выдохнул. Хёкджэ больше не издавал странных звуков и спокойно спал. . . — Точно тебе говорю, наркоман, — сказал Кюхён, пережевывая свой завтрак. Он без смущения чавкал в трубку, пока Донхэ пил свой утренний стакан молока. — Возможно, он чем-то болен, — возразил он, задумчиво разглядывая пустой диван. Хёкджэ ушел ещё до того, как Донхэ проснулся. Даже записки не оставил, хотя на холодильнике лежал карандаш и отрывной блокнот. — Тогда точно стоит оставить Хёкджэ в покое, потому что он вряд ли в восторге, что рядом с ним есть кто-то, знающий о его прошлом. Донхэ удивился вдруг изменившемуся тону друга. Голос Кюхёна стал серьезным и настойчивым. — Он сам пришел вчера. — Я понял, понял. — Судя по голосу, Кюхён перестал есть или отложил еду в сторону. — Просто ты недостаточно стараешься. Мне начинает казаться, что ты чего-то ждешь от Хёкджэ, только не могу понять — чего именно. — Ты такой странный в последнее время, — буркнул Донхэ в трубку и отключился, боясь опоздать на работу. . . Сколько об этом ни думай, Донхэ все равно представить не мог, насколько это тяжело — чувствовать себя не в своем теле. Честно говоря, ему до сих пор казалось, что это невозможно и кем-то нарочно придумано. Не может человек быть не в своем теле. В конце концов, он же не упаковка с конфетами, куда по ошибке могли засыпать не те сладости. Тем более, теперь Хёкджэ выглядел и вел себя иначе, значит, прошло. Разве нет? Со временем приведя в порядок свои мысли, Донхэ снова забыл о желании лишний раз наткнуться на Хёкджэ. Хотя несколько раз он — случайно — проходил мимо музыкального магазина, бегло выискивая глазами продавца. Это могло продолжаться вечность, пока Донхэ не встретил Хёкджэ в лифте поздно вечером, возвращаясь из спорт-бара, где они с Кюхёном смотрели футбольный матч. Хёкджэ прижимался к стене, скрывая взгляд под длинной чёлкой парика. Он был одет в чёрные обтягивающие джинсы, белую женскую блузку из полупрозрачной ткани и сапоги на каблуке. Донхэ невольно заметил под блузкой цветной бюстгальтер пуш-ап. Оба молчали и смотрели на мигающие цифры этажей. Лифт ехал медленно, словно его тянули вручную не очень расторопные силачи. Мигнула цифра «6», и Хёкджэ подошел к дверям. Он прикрывал рот, но Донхэ видел, как его плечи подрагивали, потому что Хёкджэ плакал. Какая-то сила вытолкала Донхэ из лифта следом. — Что ты хочешь? — спросил Хёкджэ, распрямляя плечи. Его щеки блестели от влаги, но говорил он спокойно. — Я не могу перестать думать о том, что сделал тебе что-то плохое. — Всё хорошо, Донхэ. Это было сто лет назад. — Хёкджэ подошел к двери — каблуки громко цокали по каменному полу — и отпер её. — Можем мы… Поговорить? Хёкджэ машинальным движением убрал мешавшие ему волосы и сделал пригласительный жест. Как только за Донхэ захлопнулась дверь, он почти пожалел, что навязался. Хёкджэ тем временем разулся и прошел в квартиру. — Ты сегодня очень красивый, — сказал Донхэ, пытаясь сделать комплимент, который явно никому в этой комнате не был нужен. Особенно Хёкджэ, лицо которого переменилось. — Издеваешься? — Н-нет! Нет, конечно. — Я не понимаю, что тебе от меня нужно, Донхэ. Мне каждый раз больно просто видеть тебя… Тем более, когда я в таком виде, — Хёкджэ поглаживал волосы, лежавшие на плечах. Донхэ невольно заметил, что в этой одежде и с длинными волосами он выглядел свежее и счастливее. Так Хёкджэ казался более знакомым: с блестящими локонами (пусть и парика), подведенными глазами и помадой на губах. Именно этого человека перед ним Донхэ помнил по школе. — Я думал, ты больше так не одеваешься, — признался Донхэ. — Потому что так, — он показал на свою блузку, — меня за человека не считают. Сначала вышвырнули из колледжа, потом я не мог найти работу. Когда ты подросток, у тебя полно сил бороться, но стоит стать постарше, и ты уже ничего не можешь — только прогнуться. — Мне жаль. — Надеюсь, — откликнулся Хёкджэ. Они переглянулись и замолчали. Наверное, Донхэ бы мог привыкнуть к молчанию с Хёкджэ, если бы они простояли так ещё немного. Только вот кто-то спустил с его языка слова: — Ты признавался мне в любви, я помню. — Хёкджэ оцепенел. — Знаю, что тогда нагрубил тебе, но я, правда, не знал, как себя вести с такими как ты, — неловко закончил Донхэ. — Мне было бы достаточно, если бы ты промолчал. Такие как я, Донхэ, — тон Хёкджэ словно передразнивал, — просто хотят быть собой. Хотя бы иногда. Хотят, чтобы к ним относились так же, как к другим девушкам. И да, прости, что признавался тебе в любви. Дважды. — Я очень сожалею. — Ты ведь до сих пор не можешь свыкнуться с тем, что я не парень? — спросил Хёкджэ и начал расстегивать блузку. Пуговица за пуговицей. Донхэ невольно прикрыл глаза, внутренне удивляясь своей реакции. — Это нормально. Общество не может заставить меня видеть в себе мужчину, а я не могу заставить общество видеть во мне женщину. Мы и дальше будем друг друга ненавидеть. Всё просто. — Я очень хочу понять, — признался Донхэ, открывая глаза, и встретился с удивленным взглядом Хёкджэ. Блузка на нем держалась всего на одной пуговице. Где-то в квартире громко шли настенные часы, или это стучала кровь в ушах Донхэ. Он имел в виду каждое сказанное слово. Он не понимал, что происходило с Хёкджэ, но хотел бы сказать, что наоборот. — Представляешь ли ты, насколько я хотел услышать эти слова тогда? Вместо тех? «Ты не можешь никого обмануть этой одеждой. Как в тебе можно увидеть девушку? Ты гей?», — говорил Хёкджэ, и Донхэ готов был зажать уши руками. У него не было оправдания тому, как он вел себя раньше, да и Хёкджэ, без сомнений, не хотел их слышать. Всегда так мерзко сталкиваться со своим прошлым? — Я— Хёкджэ остановил его жестом руки и покачал головой. — И я тоже был наивным, когда влюбился в тебя. Я знал, что произойдет, если я признаюсь, но не мог молчать. Мне так хотелось вырвать те слова из своей груди, потому что я впервые влюбился в кого-то. — Щёки Хёкджэ стали пунцовыми от раздиравших его эмоций. Он будто горел изнутри. — Я столько раз видел девушек, которые отводили тебя в сторону, чтобы признаться, передать подарок или письмо с признанием. Ты всегда им улыбался. Донхэ молчал, обхватив себя руками. — Но знаешь что? Без тебя бы я никогда не решился, — тон Хёкджэ вдруг изменился. — Я бы даже, наверное, никогда об этом не подумал… Хёкджэ медленно зашагал на кухню, Донхэ поплелся за ним. Каждый шаг давался ему с огромным трудом, будто ноги залили цементом. Хёкджэ взял с полки большую белую банку и открыл её, чтобы высыпать несколько красных капсул на ладонь. — Представляешь, что это за таблетки? — Не знаю, — ответил Донхэ. Слова царапали сухое горло. — Чтобы их получить, я полтора года ходил на прием к психиатру и даже несколько месяцев лежал в клинике. — Хёкджэ грустно улыбнулся, но его взгляд оставался холодным, а белки были слегка покрасневшими. — Он пытался мне помочь, переубедить меня, но я все-таки получил свою справку. — Какую? — Что мне можно делать операцию по физической смене пола. Донхэ пошатнулся и ухватился за спинку стула. Хёкджэ с той же полуулыбкой смотрел на него, впитывая реакцию. — Сначала ты принимаешь гормоны и ещё другие лекарства в клинике пару раз в неделю. После таких процедур тебе так паршиво, что не хочется жить. Это растягивается на полгода и больше, чтобы человек имел возможность передумать. Я уже однажды передумывал, но полтора месяца назад начал заново, после встречи с тобой. Хёкджэ прикрыл банку крышкой, но не выпускал из рук, сжимая, как последнюю опору. — Когда я помогал твой бабушке? — Чуть раньше. Ты заходил в наш магазин. Донхэ нахмурился, растеряно перебирая в голове все события прошлых месяцев. Январь, февраль… Февраль! День рождения Кюхёна. Донхэ выбирал гитару своему другу, но так и не купил, остановившись на игровой приставке. Все равно Кюхён давно не интересовался музыкой. — Ох. — Воспоминания накрыли меня так, словно я опять оказался в школе. Господи, я до сих пор такой глупый, — всплеснул руками Хёкджэ, и крышка с банки слетела, таблетки шумно рассыпались на пол. Оба сразу присели на корточки и принялись собирать их обратно. Хёкджэ придерживал волосы, чтобы они ему не мешались, и подбирал одной рукой. Донхэ же хотелось каждую таблетку пихнуть себе в карман, а потом вытрясти над унитазом, чтобы Хёкджэ их больше никогда не принимал. — Тебе пора, — напомнил Хёкджэ, как только они положили последнюю капсулу обратно в банку. Донхэ нечего было возразить. Ему на самом деле было пора. Избегая встречи с глазами Хёкджэ, он дошел до прихожей. Никто и не думал его провожать, поэтому Донхэ сам закрыл за собой дверь. Он постоял, прислонившись к двери, невольно прислушиваясь. В квартире Хёкджэ было тихо. Донхэ не знал, чего он, собственно, ожидал. Громкие рыдания, злые крики или оглушающую музыку? — Я слышу, как ты дышишь, Донхэ, — раздался голос Хёкджэ совсем рядом с его ухом. — Иди домой. — Иду, — тихо откликнулся Донхэ, но его рука почему-то потянулась к дверному звонку. Он коротко нажал кнопку, и Хёкджэ приоткрыл дверь. — Можно как-нибудь позвать тебя в кино или пообедать? Хёкджэ нахмурился и начал закрывать дверь, но Донхэ вовремя подставил ногу, поморщившись от боли. — Как друзья, — пояснил Донхэ. — Я приглашу своего друга для компании. И ты можешь одеться как угодно и быть кем угодно... У тебя есть красивое платье? — Ему было невыносимо стыдно и больно от того, что Хёкджэ делал с собой, и все из-за него, из-за его глупости и подросткового равнодушия. Томительно помолчав, Хёкджэ кивнул. — Тогда тебе не нужны те ужасные таблетки, вот что я думаю, — выпалил Донхэ, нисколько не смутившись. — Не все так просто, — ответил Хёкджэ, покачав головой, волосы мягко рассыпались по плечам. — Ты не волшебник, и ничего не происходит по щелчку твоих пальцев. — И мне очень жаль, — пробормотал Донхэ в ответ. Когда Хёкджэ закрывал за ним дверь, Донхэ не мог побороть ощущение, что видит его, возможно, в последний раз. Всего несколько дней спустя Донхэ остановился у доски объявлений в холле и обнаружил, что квартира Хёкджэ теперь сдавалась.