***
Увидев на следующий день вчерашнего парня перед собой, Хенвон сильно удивляется, на лицо так и просится улыбка, но он ее всеми силами сдерживает. Че никак не ожидал такого поворота, но, если быть предельно честным, немного надеялся и именно поэтому стоял тут уже некоторое время, старательно экономя сигареты. Ведь нужно стопроцентное алиби. — Здравствуй, — Хенвон сразу же поднимает правую руку в знак приветствия, — сегодня ты выглядишь куда бодрее и счастливее, что-то хорошее произошло? — Привет, — вежливо отвечает студент, — экзамен сдал. Чангюн рассматривает молодого человека перед ним с особой внимательностью на этот раз: тот чрезмерно худощавый, кажется даже вчера был на пару килограммов больше, у него довольно-таки пухлые губы и очень грустные глаза. Он одет в ту же самую одежду: безразмерную серую толстовку с капюшоном и черные облегающие джинсы, также как и прежде, в его тонких пальцах сжата зажженная сигарета, а на губах играет какая-то загадочная полуулыбка. — Твои волосы от природы чуть завиваются? — Им смотрит на отразившее удивление на лице собеседника, а после теряется, наверное, это очень нетактичный вопрос для малознакомого человека. Его мысли подтверждаются в тот момент, когда сосед начинает легонько посмеиваться и чуть ли не давиться сигаретным дымом, пытаясь сдержаться. Затем смеется настолько заливисто, что, кажется, оставь его одного — Хенвон не сразу бы заметил пропажи собеседника. Когда через пару мгновений тишина снова встает на первое место, Че трогает кончики своих волос, накручивает их на палец, наклоняет голову вбок и говорит: — Мои волосы всегда были прямыми, видимо это от слез, они создали небывалую влажность. А квартиру проветрить все руки не доходят, не хочешь помочь? Я не дотягиваюсь до окна с кровати. — Глупые у тебя шуточки, — хмурится Им. — Какие есть. Итак, какой экзамен был сдан сегодня? Хочу тебя как следует похвалить. — Я же не маленький мальчик… по фотографии, — студент с гордостью задирает нос и торжественно улыбается, — рассказывал про экспопары и их значение в создании фотографического изображения. — Что это такое? Звучит как ругательство. — Это сочетание двух переменных величин: выдержки и диафрагмы, определяющее необходимую экспозицию для конкретных условий съёмки. — Понятнее не стало, знаешь ли, но неважно, ты большой молодец, учись прилежно, слушайся родителей и побольше дыши свежим воздухом — это полезно. Меньше времени проводи за компьютером и не переписывайся допоздна. Пунцовый от смущения и негодования Чангюн открывает рот и было готовится разразиться самой гневной тирадой, как вдруг замолкает, когда самодовольная ухмылка быстро пропадает с лица Че, он замирает и впивается взглядом в хрупкую фигуру девушки, что проходит мимо его квартиры. Та не застывает ни на мгновение, лишь спешит к себе, однако, Хенвона это более чем занимает, тот выгибается и ждет чего-то. Очень сильно, даже, кажется, отчаянно. Когда на лестничной клетке раздается перезвон ключей и характерные звуки открывания замка, он тушуется и возвращается на место, к Чангюну и их неловким разговорам. — Твоя девушка? Бывшая, судя по всему? — участливо спрашивает Им, не то, чтобы ему хотелось лезть в чужую душу, но уж больно занимательной его реакция была на нее. — Моя соседка, мы здороваемся иногда, — парень замолкает, будто что-то подсчитывая в голове, — она сказала мне «здравствуй» три раза за полгода. Милая такая. — Хенвон, — немного отстранившись, говорит Чангюн, — ты ведешь себя как маньяк. Стоишь тут в одиночестве все время, так внимательно смотришь на каждого прохожего и подсчитываешь, кто сколько раз с тобой здоровался? Только не говори, что записываешь подобного рода вещи в милый ежедневничек розового цвета, а твоя ручка пахнет кокосом. — Черт, ты меня раскусил, так заметно? Вот рядом с твоим именем я уже мысленно поставил вторую галочку и похвалил за хорошие манеры, правильно же, старших нужно уважать. — С чего ты взял, что из нас двоих младший я? — вскидывает брови студент. — Я закончил институт пару лет назад, да и оно по тебе видно, ты еще зеленый юнец, — Хенвон было хочет протянуть руку и потрепать его макушку с выжженными волосами белого цвета, но, видимо, посчитав этот жест довольно интимным, убирает ладошку и снова закуривает. — Я не против, — парень задумчиво чешет пальцем щеку, — не против такого рода прикосновений. — Не дорос еще, паспорт покажи, — смеется во весь голос Хенвон и снова впивается взглядом в ту самую девушку, что здоровалась с ним пару раз до этого. — Здравствуйте! — громко кричит ей вслед Чангюн, — доброго дня! Он довольно улыбается ей, когда слышит ответное приветствие и становится еще куда более счастливым, стоит заметить, как сильно стушевался его сосед. Присел на корточки, прикрыл лицо рукой и засмущался. Отчего-то Чангюну показалось это очень милым и до одури искренним. — Да ты влюблен в нее! — чуть ли не выкрикивает свою догадку неуемный студент, — вон как покраснел! А кончики ушей так вообще стали малиновыми. — Не в этом дело. Пока Хенвон на полном серьезе прикрывает свои абсолютно не покрасневшие уши волосами, Чангюн думает, что тут явно нечто нечистое, иначе бы он так себя не вел. Не попался бы в такую простую ловушку с детским обманом. — А в чем? — Ты, зачем ты ее остановил? Для чего поздоровался? — Че встает и внимательно вглядывается в глаза напротив. — Чтобы ты сделал в своей детской тетрадке новую запись, поставил там звездочку или наклеил сердечко, уж не знаю, прости, как ты отмечаешь те дни, когда слышишь от нее приветствие. Тоже мне взрослый, вы посмотрите на него. — Чангюн. — А? — улыбается и светится как сотня самых ярких лампочек. — Спасибо за это. Правда, спасибо.***
В институте дела идут как никогда хорошо, даже тот самый трудный и сложный, ранее проваленный экзамен, он сдает и не просто на три или четыре, на пять, что доводит его состояние до бурного ликования. Он отчего-то все больше и больше ждет встреч с соседом, тот очень необычный и отстраненный, но стоит сделать для него что-то особенное, совсем мелкое, пустяковое дельце, как тот тушуется и закрывает лицо ладонью, ойкает, когда горячий пепел начинает обжигать пальцы и долго не смотрит в глаза. Смущается хуже школьника, но это ему очень идет. Они проводят за разговорами долгие часы, сидят на лестничной клетке и болтают обо всем на свете, с ним удивительно спокойно. Этот человек будто не от мира сего — никуда не спешит и рассуждает так здраво и трезво. Хенвон всегда бросает много заигрывающих фразочек, постоянно приглашает домой под разными предлогами, но даже не дает ответить и сразу все переводит в шутку, видимо опасаясь услышать отказ. Хотя не всегда — иногда смотрит вперед и ждет, сжимает сигарету слишком сильно дрожащими пальцами и напрягается. Спустя время он ее тушит и улыбается, как ни в чем не бывало, активно меняя тему. Но больше всего студента интересуют не эти приглашения, а то, как Че смотрит на проходящих мимо его двери людей, дело не только в той самой белокурой девушке-ангеле, неважно кто, он каждого человека провожает внимательным взглядом, замирает в такие моменты, сосредотачивается и словно не дышит. А те на это не обращают никакого внимания, лишь иногда хмурятся, проходя мимо, один даже смачно чихнул. Все. Чангюну очень нравится наблюдать, как Че не контролирует свои телодвижения, часто хочет прикоснуться к нему, но снова и снова отводит взгляд, делая вид, будто это произошло случайно, и вообще это не его рука недвусмысленно тянулась поправить выпадающие прядки волос, щелкануть по носу или приободряюще похлопать по плечу. Хенвон всегда держит дистанцию, даже если сам Чангюн придвигается ближе, за этим обязательно последует пару шагов назад от него. Это какая-то странная игра, в которую он заманил и ловко расставил сети, но Чангюну нравится находиться в ловушке, наматывать вокруг своих ног и рук все больше липкой паутины и смотреть в гипнотические глаза кофейного цвета. Хочется, очень сильно хочется уткнуться ему макушкой в ключицы и посмотреть, как потом он будет отнекиваться и смущаться, говорить, что так нельзя, а из руки выпадет сигарета прямо на пыльный пол, покатится и упадет сквозь просвет меж перил. Чангюну нравится Хенвон. Он красивый, по-дурацки светлый и очень смешной. Не похожий на остальных. Страшно думать о том, что, казалось бы, самый неудачный день в его жизни мог не закончиться таким невероятным знакомством. Им до сих пор нагло врет про сломанный лифт, когда вот уже четвертый день подряд поднимается пешком, не ползет как раньше — взлетает и счастливо щурится дорогому другу. Ему все равно, что Хенвон вообще-то тоже живет в этом подъезде и знает, как пользоваться нехитрым механизмом — плевать, не хочется отбирать у себя ту единственную причину для встречи невзначай. Может и нужно было уже честно признаться, что это все блажь, и согласиться на приглашение пропустить по пивку, смотря по телевизору какую-нибудь комедию. Им вроде и хочет, но его останавливает один момент — Че тоже не поддается: каждый день ждет его на этом пролете, неважно когда, в какое бы время он не возвращался домой, сосед всегда там. В своей любимой серой толстовке и с сигаретой в руках. Он каждый день на этом самом месте находится лишь ради одного человека — его. Сердце Чангюна трепещет и пропускает удар, когда он видит Хенвона и слышит негромкое «здравствуй». Улыбается и громко приветствует в ответ. — Как ты думаешь, в чем смысл жизни? — они смотрят, как солнце скрывается за горизонтом, и небо окрашивается в темно-алые тона. — Не знаю, как у всех, но лично я хочу добить количество звездочек в моем блокноте до двадцати, отличная цель, как считаешь? — ухмыляется Че. — Целых двадцать приветствий от соседей? Ух ты! — подыгрывает ему собеседник, — не многовато ли будет? За всю жизнь не соберешь же. — Я знаю, но цели должны быть амбициозными как-никак. — Вот это я понимаю упорство, — смеется студент, — но все же? — В любви, Чангюн. Это главное. Жизнь хороша, когда есть кто-то особенный рядом. Тот, кто любит и никогда не забудет о твоем существовании, когда заволнуется, если ты пропадешь на несколько дней и всякое такое. Забота и любовь важны. Очень. — Я учту. — Не забывай эти слова и, если возможно, меня самого.***
— Привет, Хенвон, — улыбается Чангюн и разворачивается в сторону коридора, слыша стук каблуков, — и вам здравствуйте! — Добрый вечер, — в ответ говорит уже знакомая девушка, что сильно морщит носик и отбивается от надоевшей мошкары, активно размахивая руками. — Это какая уже по счету звезда в твоем дневнике? — усмехается Им, — колись. Поди до конечной цели не так много и осталось, стремишься перевыполнить план? — Тебе будет больно, если я скажу правду? У меня никогда не было блокнота со звездочками, только не плачь, — издевается Че, — что-то я совсем выдохся подыгрывать тебе. Мне, наверное, пора. Я очень устал. Спасибо за беседу. Не только эту, вообще за все. С тех пор как ты у меня появился, я больше не чувствовал одиночества. Спасибо. — Ммм, — выдает студент, боясь, что его щеки предательски покраснели из-за услышанного секунду назад откровения, — тебе нравится клубничное парфе? — Что это? Опять что-то странное и непонятное? И где ты таких слов нахватался? — Ты что, старый дед? Какой кошмар, дай мне время и я займусь тобой, вот только закрою все дела по учебе. Хотя, погоди, обещаю, что уже завтра зайду к тебе домой с этим десертом. Вот увидишь, так что не стой между этажами, сиди в квартире. Я обязательно приду. Зайду с самого утра. — Не нужно, давай встретимся тут. Это ведь наше тайное место сбора, — глупо хихикает Хенвон, — все в порядке, мы можем постоять тут и без парфе. Все действительно хорошо, я не люблю сладкое. — Обманщик! — округляет глаза Чангюн, — ты же говорил, что не знаешь про такие вещи, ты у меня сейчас получишь! — Все-все, сдаюсь, — покорно поднимая руки над головой, сразу же заявляет Че, — я его видел, но никогда в жизни не пробовал. — Я все же угощу тебя, старичок, не нужно благодарностей, — Чангюн самодовольно выставляет перед ним кулак и ждет, когда Хенвон ответит тем же, — ну же, не заставляй меня чувствовать себя неловко. Че, не торопясь, достает новую сигарету и сжимает ее меж пальцев, после чего отворачивается в сторону и хмыкает. Не хочет делать то, о чем его просили. Бурчит что-то еле слышно, а студент не собирается сдаваться, подсовывает кулак под самый нос, чем до жути пугает Хенвона. Его глаза широко распахиваются, рот открывается, а сам он отшатывается назад, да так, что чуть не падает спиной на лестницу, но благо вовремя успевает уловить равновесие. Так он смотрит на Чангюна впервые: слишком открыто и загнанно. Напугано. — Знаешь, не заходи ко мне и не приходи сюда, забудь меня, прости, пожалуйста. Не надо. Не делай этого, хорошо? Это было неправильным с самого начала, извини, я не хотел. Просто я так растерялся, когда ты заговорил со мной первым. Я…у меня не было плохих умыслов, просто, только одна вещь, а ты бы мог… Боже, забудь обо мне, пожалуйста. Живи и будь счастлив, ты заслужил это как никто другой. — Что все это значит? Эй! Эй, все в порядке? — Им подходит на пару шагов ближе, стремительно сокращая расстояние, — сзади ступеньки, осторожнее. — Стой на месте. Пожалуйста. Просто оставь меня, Чангюн. Уходи, а я со счастливой улыбкой помашу тебе вслед. Хорошо? — Да что с тобой происходит? — раздраженно кидает фразу Чангюн, — я не заразный и не больной, я не валяюсь в грязи, Хенвон. Ничего не случится, если ты пожмешь мне руку. — Я очень нелюдимый человек, пойми, подобное дается мне с огромным трудом. — Врешь! Глаза отводишь ведь, даже не стараешься звучать правдоподобно! Эй, Хенвон, эй! Подожди! Чангюн смотрит как тот резко разворачивается и бежит вверх по лестнице, зачем не понимает, но спустя пару мгновений следует за ним, окрикивает и даже пылко извиняется, когда погоня ни к чему не приводит. Он добежал до последнего, девятого этажа, а след соседа и вовсе простыл, будто и не было никого. Тот, конечно, мог уйти по запасной лестнице, но так нечестно. Неправильно же. — Где ты? Хенвон? Не растворяйся в воздухе подобно призраку, когда ты мне так необходим. Ты первый начал! Привязал меня к себе, а сейчас что? Не смей так поступать, когда распознал мои чувства! Эй! Пожалуйста… Парень со светлыми волосами все еще безуспешно оглядывается по сторонам, а после приседает на корточки, трет пальцами виски и решает спуститься вниз, еще раз проверить потайные местечки. Все до одного. Поиск не дает никаких результатов, поэтому он возвращается на их место и ждет, долго-долго, но Че так и не появляется. Чангюн глаз не спускает с его квартиры и решается подойти поближе, а может даже и зайти вовнутрь, потому что его задолбала вездесущая мошкара на этом этаже. Видимо мусоропровод опять забился, как всегда не кстати. Когда до квартиры соседа остается буквально пара метров и четыре ступеньки, он передумывает и откладывает встречу на завтра. Хенвон к тому времени успеет успокоиться, а Чангюн с утра сходит и купит самое свежее клубничное парфе в одной из лучших кондитерских города. Придет и извинится, хотя понятия не имеет, в чем конкретно провинился, но он уверен, что все наладится. Ведь ругаться из-за такой чепухи очень глупо. Чангюну нравится Хенвон, он совершенно не хочет отпускать его и отдаляться. Пусть без прикосновений, ничего, и до этого дойдет, но с разговорами и теплыми улыбками, странными подсчетами приветствий и слежкой за проходящими мимо людьми, в этом до жути нелогичном мире только для них двоих. — Хенвон, — негромко говорит Чангюн, пробегая мимо его двери, — ты только дождись меня, ладно? Я приду завтра утром с самым вкусным десертом. Всю ночь Им ворочается, не может уснуть и очень много думает обо всем сразу и ни о чем. Об этом парне с чувственными губами, о его словах и несмелых попытках прикоснуться, о трогательных моментах и любимых жестах. Чангюну очень нравится, когда тот опирается локтями на периллы и наклоняет голову вбок, смотрит так озорно и чуть улыбается. Окутанный дымом, словно туманом, он выглядит настолько нереалистично того и гляди пропадет вместе с ним. Хенвон драгоценный. Очень. Его нельзя упустить и потерять, за ним нужно и можно гнаться. Найти и сжать в объятиях крепко-крепко, чтобы тот больше никуда не делся, даже при огромном желании уйти. Завтра, на удачу, суббота, и все эти выходные он потратит на одного человека, который заставил его сердце стучать в бешенном ритме, оно будто танцует и ни секунды не стоит на месте. Кажется, вся его грудная клетка ходуном ходит и Хенвон это замечает, поэтому так загадочно улыбается и приглашает зайти. Но боится. — Может у него не было подобных чувств ранее? — вслух рассуждает студент, прижимая мягкую подушку к груди поближе, — я должен достучаться до него. Обязан. Чуть только на улице начинает светать, ни часу не проспавший Чангюн вскакивает с кровати, забегает в ванную и тщательно намывается, чтобы не дай Бог никакой посторонний запах не отпугнул итак зашуганного Че. Он душится и проводит разные процедуры и только после этого отправляется к шкафу, одевается с иголочки и спускается вниз на лифте, желание пройтись пешком сильно, но хочется сразу дать Хенвону то, что его определенно порадует. Кофейня находится в часе езды на метро, парень очень переживает, как такую дорогу, тем более еще в жаркую погоду, перенесет десерт, поэтому заблаговременно заказывает такси на обратный путь, попутно радуясь тому, что купил самые лучшие по виду лакомства. Даже тогда, когда такси попадает в большую пробку недалеко от их дома, Им радостно выскакивает, ловко лавируя меж машин с мигалками — такой день ничем не испортить. Эта суббота станет особенной, их трогательным праздником, Чангюн самолично заведет глупому Хенвону блокнот, в котором отметит сегодняшнее число большим красным сердечком, чтобы тот никогда не забывал о нем. Чтобы помнил лучше, чем немногочисленные приветствия от белокурой соседки и остальных прохожих. Все эти глупости нисколечко не важны, покуда они есть друг у друга. — Какой ужас, — вздыхает пожилая женщина стоя у его подъезда, — как же это могло произойти? — Что такое? Опять мусоропровод забился и трудно дышать? — поддерживает разговор вторая дама. Чангюн несется молнией по улице и юрко заныривает в подъезд. Стоит кончикам его белых абсолютно новеньких кроссовок коснуться лестницы, как только что услышанные разговоры, вылетают из сознания, а стук сердца звучит очень громко, оглушающе. Он, кажется, раздается через самые сильные колонки и движется по нарастающей. Студент сам не может понять, что произошло, почему ему так хорошо на душе, волнительно, но это чувство приятное, ведь впереди их ждет счастливое будущее. Очень. Оно ждет у порога, стоит лишь подойти и открыть дверь. Бег Чангюна тормозит только большое количество зевак, которые толпятся, начиная с четвертого этажа, он аккуратно протискивается, вмиг теряя улыбку с лица, увидев плачущей ту самую милую девушку. Она что-то объясняла полицейским посреди длинного коридора на пятом этаже. Хенвона нигде не было видно, хотя Чангюн не придавал этому значения, до того самого момента, пока не увидел на двери, ведущей в его квартиру, желтые ленты, запрещающие проход. Совсем как в криминальных фильмах про убийства. Нет. Он леденеет, увидев носилки, не отмирает даже тогда, когда понимает, что именно происходит. Его отчего-то сильно волнует, почему лицо человека на них так хорошо накрыто, а туловище можно разглядеть без каких-либо проблем. На нем сверху накинута ткань, но слишком маленького размера, под ней хорошо просматривается фигура человека. Так не должно быть, они ведь имеют все средства и деньги, чтобы надежно укрывать тела. Но из-за чего или по чьей роковой провинности его лишили хрупкой надежды и веры в то, что там лежит не Хенвон, нет же. Все это глупая ошибка. Ха. Это кто-то похожий, может вообще манекен, в абсолютно такой же серой толстовке с капюшоном и черных облегающих джинсах. Нет. С оглушительным звуком в этот момент падает вниз не только сердце плачущего студента, который стремительно прорывается к людям с носилками, но еще и клубничное парфе, купленное и заботливо доставленное самому драгоценному адресату. Сейчас оно валяется внизу, на грязном пыльном полу, вперемешку со стеклянными осколками, расплющенными ягодами и растраченными чувствами. Нет. Он не в силах вымолвить и слова, когда его грубо отпихивают назад, чуть ли не за шкирку бросают в стену во второй раз, а в третий так вообще угрожают чем-то. В нем осталось лишь одно: бойкое стремление увидеть скрытое под тканью лицо. Плевать на все: на зевак и их гогот, он должен убедиться, кто там лежит. Еще одну попытку ему предпринять не дают: двое приставов сильно вжимают в стену, дают хлесткие пощечины, приводя в чувство, и что-то объясняют или спрашивают, а он никак не уловит суть. Она утекает от него, словно вода сквозь пальцы, теряется в шорохах, подозрительных перешептываниях и криках с улицы. Когда цепкая хватка пропадает, он оседает на грязный пол, плотно пережав рот руками, трясется и дрожит всем телом. Это конец. — Вы были близки? — шмыгая носом, произносит белокурая девушка, — соболезную. — Я не успел сказать ему очень много важных вещей, понимаете? Я должен был озвучить хоть что-то, какие-то сущие мелочи, они ведь помогли бы удержать его. Я уверен. — А я ведь тоже могла бы его поддержать, но я не знала. Предположить не могла, что такой парень, как он, может быть так бесконечно одинок. — Это правда был он? Это не ошибка? — сквозь слезы, умоляюще смотрит на соседку Чангюн, — скажите, что это не так. — Мне очень жаль вашего друга. Простите. — Знаете, а я ведь только из-за него стал с вами здороваться, вы были ему симпатичны. В тот день, когда я впервые вас окрикнул, он так мило смутился, — Им истерично улыбается, смотря на неуемную дрожь в руках. — Это плохая штука, не нужно так. Не говорите таких жутких вещей — вы всегда стояли в полном одиночестве. Мне было интересно, из-за чего вы так внезапно появились и стали проводить тут время каждый день, я даже напрягалась, а потом поняла, что все мы не без причуд. Да и попривыкла к вашему постоянному присутствию уже. Что ж, на этом я пойду к себе. — Подождите, пожалуйста! — окрикивает ее Чангюн, — можно вас попросить об одной очень эгоистичной вещи? — Какой? — Если, возможно, иногда вспоминайте его, ладно? Он ведь наш драгоценный сосед. — Хорошо.***
— Привет, — тихо шепчет Чангюн, останавливаясь на привычном месте пятого этажа, — я сегодня без задержек. Он на автомате тянется за сигаретой в карман и закуривает, непрерывно смотря в окно, на уже зимнее небо, затянутое серыми облаками. Каждый день останавливаться здесь, здороваться шепотом и думать, что он все еще тут — его маленький ритуал. Когда ему сложно, очень больно или наоборот весело, Чангюн всегда тут, смотрит в окно и тихо-тихо делится всем, что у него на душе. Он не знает, слышит ли его разговоры Хенвон, но если такое было уже один раз, то почему не может быть во второй? Чангюн по большей части не рассказывает о своей жизни, а задает вопросы. Много, очень много. Они терзают его до сих пор, мучают и не дают спокойно жить. Ему необходимы ответы или хотя бы вшивые знаки, свидетельствующие о том, что его слушают. Если бы он понимал, что Че все еще здесь, стало бы легче, намного. Но, а пока что Им в тысячный раз спрашивает, почему он не просил помощи, почему умирающему человеку гордость была важнее жизни? Почему этот гребанный эгоист не попросил его должным образом прийти и помочь хоть раз, не скрываясь под шутками и не отказываясь от слов. Ведь ждал же, присматривался, считал прохожих и верил в каждого из них. Даже в него, больше всех остальных вместе взятых. Зачем он привязал к себе так сильно, насмерть, а затем оставил сгорать в мучительно-медленной агонии от невозможности быть рядом. Отчего так жестоко поступил? Хенвон своими собственными руками убил не только себя, но еще его, сделав при жизни похожим на безликого призрака. — Надеюсь, что ты сейчас меня слышишь, хоть я не вижу тебя и не могу ничего знать наверняка, но буду верить до самого конца, что ты вернешься и мы будем есть вкуснейшее парфе, после моих самых крепких объятий, разумеется. Я очень-очень тебя жду. И буду ждать здесь каждый день. Верь — это моя клятва. Чангюн выдыхает сизый дым изо рта и протягивает сжатый кулак вперед, ожидая в ответ соприкосновения или хотя бы удивленных карих глаз напротив. Он сильно щурится, воображает себе, как все это могло бы быть, а после уходит, не оборачиваясь, все еще веря, что дорогой его сердцу человек внимательно смотрит вслед и, счастливо улыбаясь, машет рукой на прощание. В точности так же, как это было тогда.