Очевидность – наш конек, детка

1. Ямамото Такетора Если бы кто спросил, Такетора сказал бы, что он довольно наблюдательный человек. Конечно, не каждый бы с этим согласился, к тому же он не подмечает вообще все, но зато он обращает внимание на действительно важные вещи. А иногда на не совсем важные, но от этого не менее интересные. Возможно, кто-то бы назвал его слишком любопытным, но разве можно его за это винить? Может быть, именно поэтому он и замечает, что Куроо достает из своей сумки два бенто, вместо одного. Они — вся волейбольная команда — совсем недавно начали обедать всем скопом. Раньше Куроо, Кенма, Яку, а иногда и Кай уходили и сидели в своем собственном уголке. А второгодки, правда, без Кенмы, ели вместе с первогодками. Однако на прошлой неделе Куроо заявил, что они «должны укрепить командный дух!», так что теперь обеденный перерыв они проводят все вместе. Правда, сегодня Такетора впервые замечает, что Куроо вытаскивает два бенто из своей сумки. На мгновение он даже думает, что Куроо решил есть больше, чтобы улучшить свою форму и тем самым оставить Такетору далеко позади. Он смотрит на эти два бенто и удивляется, почему он сам не додумался до этого первым. А потом Куроо протягивает второе бенто Кенме, и тот принимает его, даже не отвлекаясь от своей PSP, мгновенно останавливая поток мыслей Такеторы. Такетора моргает пару раз. — А почему Куроо принес Кенме обед? — спрашивает он у Яку. — Он всегда так делает, — отвечает тот. — Кенме нельзя доверить заботу о его питании, так что я готовлю две порции, — заявляет Куроо. — А его мама…? — Не знает его так же хорошо, как я, — говорит Куроо так, будто бы это неоспоримый факт, — Кен — разборчивый едок. Такетора таращится на него пару секунд, видит, как Кенма закатывает глаза, в то время как Куроо открывает коробочку с бенто для него и начинает кормить Кенму, рассеянно открывающего рот. Такетора моргает еще пару раз и снова поворачивается к Яку. Яку вздыхает: — Забей на это. — Они всегда такие, — добавляет Кай. Такетора лишь туповато кивает. 2. Хайба Лев Нервы Льва натянуты как струна, он полон волнения и предвкушения. Сегодня тот самый день. Он встанет перед Кенмой, уверенный в себе, решительный, и попросит того провести немного времени с ним в воскресенье на дополнительной тренировке, чтобы Кенма пасовал только Льву. Он может это сделать. И сделает. Конечно, его семпай выглядит как человек, меньше всего на свете желающий тратить время на дополнительные тренировки, но Лев умеет быть убедительным! Он и раньше убеждал людей делать то, что ему нужно! И сейчас настало время сделать так, чтобы Кенма согласился попасовать вне обычных тренировок. И тогда они станут великой командой, а Лев станет асом Некома! Вот что такое надежный план! Ему просто нужно попросить Кенму. Кенма, как это часто бывает, после тренировки сидит на скамейке, выглядя совершенно незаинтересованно в чем-либо. Он уже переоделся обратно в свою уличную одежду и просто играет в телефон. Он, вероятно, ждет Куроо, который стоит рядом и, расслабленно прислонившись к стене, болтает с Каем, периодически поглядывая на Кенму, чтобы проверить как он там, не слишком ли утомился от ожидания. Лев делает глубокий вдох, а затем и второй, для верности, и подходит к Кенме, становясь прямо перед ним. Он немного покачивается взад-вперед, перекатываясь с пятки на носок и обратно. Но Кенма, как обычно, его игнорирует. — Итак, Кенма! У меня есть вопрос! — говорит Лев решительно. Кенма тяжело вздыхает и поднимает взгляд. — Да? — отвечает он совершенно равнодушно. Но это равнодушие не остановит Льва. — У тебя есть время в воскресенье? — Спрашивает Лев так, что это больше похоже на крик, и сразу же задумывается о том, что ему, пожалуй, следовало бы говорить более дружелюбным тоном. Недавно Яку-сан объяснял ему каким тоном нужно разговаривать. («Если ты продолжишь орать, я продолжу пинать тебя» — вот что он сказал, если быть точным.) — Нет. — Нет? — повторяет Лев с угасающим энтузиазмом. Но затем, воспрянув духом, он продолжает: — Даже чуть-чуть? Мне нужно всего пару часов, — он уверен, что может попросить у Кенмы парочку часов. Всего двух будет достаточно! — Воскресенья — мои дни, — вмешивается Куроо, повернувшись к ним. Он протягивает руку и ерошит волосы Кенмы, заставляя его вздохнуть, а Льва вытаращиться. Потому что Лев совершенно точно не посмел бы взъерошить волосы Кенмы. Яку, наверное, пнул бы его, как только бы он попытался. — Полностью твои? — Полностью, — кивает Куроо, — мы всегда проводим воскресенья вместе. Это день фильмов. — День фильмов? — оживляется Лев, — А можно я присоединюсь? — он бы с удовольствием посмотрел фильм со своими семпаями! Сначала их сплотят боевики, потом это выльется в то, что они все вместе будут проводить свободное время, потом пойдут дополнительные тренировки, а потом… — Извини, — широкая ухмылка играет на губах Куроо, — но это только наши дни фильмов. Я забираю Кенму, покупаю ему еду, а иногда он даже разрешает мне выбрать фильм, — Куроо выглядит таким влюбленным. — Оу, — произносит Лев немного печально, а потом его что-то осеняет, — Простите! — восклицает он громко. А он и не знал, что Куроо и Кенма встречаются. Но, если подумать, это очень многое объясняет. И он хороший кохай! Он никогда бы не стал намеренно срывать их свидание! — Не парься, — бросает Куроо, а затем снова ерошит волосы Кенмы, и его голос становится нежным и любящим, — готов идти, котенок? Это его «специально-для-Кенмы» тон голоса. Куроо звучит так, только когда он говорит с Кенмой или говорит о нем. Как будто Кенма — весь его мир. — Вообще-то мы ждали тебя, — бормочет Кенма, но все же встает. Да, теперь все становится куда понятнее. 3. Хината Шое Шое весь взволнованный звонит Кенме. Он так рад, что наконец-то, спустя недели упрашиваний, Кенма согласился на видеозвонок. Несмотря на то, что Кенма охотно переписывается с Шое, он, кажется, не из тех людей, что любят звонки. Причем не только по видеосвязи. Даже обычные. Но сам Шое любит болтать по видеосвязи с друзьями, с которыми видится нечасто, так что он ужасно обрадован и взволнован тем, что Кенма наконец сдался. Кенма появляется на экране, он в кофте, которая ему явно велика и выглядит так, будто бы она могла принадлежать Куроо. Его волосы в полном беспорядке, и кажется, что он только что проснулся. — Шое, — говорит он с нежностью. Сердце Шое просто разрывается от любви. Он так любит всех своих друзей. И, конечно же, Кенму. Ведь он такой классный, такой умный, так хорош в волейболе, столько знает о видеоиграх. Как же Шое нравится болтать с Кенмой. — Привет, Кенма! — восклицает он с трепетом, — Спасибо, что согласился! Как твои дела? — Хорошо, — Кенма слегка пожимает плечами, — а твои? — У меня все отлично! У нас с Кагеямой вчера была дополнительная тренировка, и это было потрясающе! — Да, Шое любит вот так тренироваться с ним. По мнению Шое, во всем мире нет ничего лучше, чем волейбол с Кагеямой. Ни с одним человеком не бывает так здорово играть, правда, самому Кагеяме он об этом естественно никогда не скажет. — А разве у вас двоих дополнительные тренировки не каждый день? — задумчиво спрашивает Кенма, слегка склонив голову набок. — Почти каждый день, — Шое кивает, но тут же хмурится, — По воскресеньям у нас нет на это времени. У этого придурка семейный день, который он проводит со своей сестрой, или типа того. То есть это, конечно, очень здорово! Мне просто хотелось бы, чтобы у него было время на волейбол. К тому же, ты вообще можешь представить себе Кагеяму, который, например, мило болтает со своей сестрой? Я, кстати, никогда ее не видел. Но очень хотел бы на это все посмотреть. Кенма тихонечко смеется: — Сложно представить Кагеяму с семьей, — соглашается он, и Шое активно кивает. — Вот именно! — говорит он, уже собираясь начать рассказывать всякие забавные факты о Кагеяме, которые он насобирал за прошедшие недели активного наблюдения, как вдруг громкий голос откуда-то со стороны Кенмы прерывает их разговор. — Котенок? — произносит голос. Очень похоже на Куроо. Кенма протяжно страдальчески вздыхает. — Куро? — отвечает он, повернувшись на звук. А Шое тем временем гордится своей проницательностью, ведь голос действительно принадлежит Куроо. — Я хотел узнать, что ты хочешь на обед, милый. Кенма ворчит. — Эй, а ну заканчивай ворчать. Я делаю обед, так что говори, что ты хочешь, котенок, — голос Куроо невероятно нежен. Кенма сердито бормочет что-то, что Шое не может разобрать. А вот Куроо, видимо, понимает и громко смеется. — Конечно, я приготовлю тебе двойную порцию овощей, — говорит он, и Кенма выглядит просто уморительно оскорбленным этим. — Я позову тебя вниз, когда будет готово, детка. — Не называй меня так. — Я буду называть тебя так, как захочу, котенок, — в голосе Куроо проскакивают нотки удивления, — я люблю тебя! Кенма тяжело вздыхает, но, прежде чем повернуться обратно к экрану, отвечает: — Я тоже тебя люблю. Шое сидит и удивленно пялится на Кенму. Он понимает, как выглядит, но ничего поделать не может. — Что? — спрашивает тот. — Ничего! — выпаливает Шое мгновенно и наконец начинает рассказывать факты о Кагеяме, которыми ему так хотелось поделиться. Позже он задается вопросом, не против ли Кенма того, что Шое увидел, насколько тот влюблен в своего парня. Не хочет ли Кенма держать эти отношения в секрете? Ведь он никогда не говорил о них Шое. А потом Шое приходит к выводу, что Кенма решил просто не заострять на этом внимание. В конце концов они с Куроо и так слишком очевидны. Теперь-то, после некоторых размышлений, это стало совершенно ясно. (Ему интересно, что Кагеяма думает о том, что ребята из одной команды встречаются. Шое кажется, что это классно. Ведь они вполне оправданно могут проводить все время вместе и тратить его на волейбол! Он обязательно спросит у Кагеямы, что тот думает по этому поводу.) 4. Яку Мориске Сегодняшний день для Мориске самый обычный. Ни хороший, ни плохой, просто еще один из длинной череды дней. Большую часть утренней тренировки он просто пинал Льва, что, по правде сказать, было утомительно, потому что иметь дело со Львом утомительно всегда, а позже он получил свои результаты теста по химии. Результаты не были ужасными, но и хорошими не оказались. Он, по крайней мере, надеялся на что-то получше. Зато хотя бы с тестами было наконец покончено. Сейчас же Мориске делает все, что может, чтобы поддержать эту хрупкую нейтральность, чтобы день не скатился в полный отстой. Поэтому он решает мысленно зацепиться за хорошее: за то, что все тесты сданы, и не думать о том, что всего через несколько минут ему придется снова столкнуться со Львом, снова терпеть его. Он угрюмой тучей заходит в раздевалку, чтобы подготовиться к дневной тренировке, и обнаруживает, что кроме Куроо и Кенмы в раздевалке никого нет. Кенма сидит на скамейке, погруженный в свой телефон, вместо того чтоб переодеваться. И это вполне привычная картина. А вот что непривычно, так это то, что Куроо никуда его не торопит. Он даже сам не переодевается. Нет, вместо этого он сидит рядом с Кенмой на скамеечке, обняв его одной рукой за талию и положив подбородок ему на плечо, и смотрит, как тот играет. Мориске фыркает и отворачивается, у него есть дела поважнее. Например, переодеться. Он решает дать капитану всласть налюбоваться лучшим другом и наобниматься с ним. Выходки этих двоих его уже не удивляют. Куроо вечно не может отвести глаз от Кенмы. Это очевидный факт, чтобы понять это, достаточно просто открыть глаза. А затем он слышит, как Куроо говорит: — Поверить не могу, что ты расправляешься с ними одной рукой. И теперь уже Мориске становится любопытно, так что он поворачивается к ним. Кенма действительно играет в какую-то онлайн-игрушку и сражается с противниками всего одной рукой, причем даже не доминантной. А Мориске понимает, что задействовать вторую руку Кенма попросту не может, ведь она покоится на его бедре, и пальцы нежно переплетены с пальцами Куроо. — Они и близко тебя не побеждают, — Куроо в восхищении. Он звучит как влюбленный дурак. Да он и выглядит как влюбленный дурак. Обвил Кенму как плющ, держит его за руку и, вместо того чтобы готовиться к тренировке, кидает нежные и полные какого-то благоговения взгляды то на Кенму, то на экран его телефона. Туда-сюда, туда-сюда. Мориске закатывает глаза, хоть и понимает, что эти двое все равно ничего не увидят. — Ты победил! — восклицает Куроо, на что Кенма тихонько фыркает, — Ты так хорош в этом, котенок. — Да эта игра даже не интересная, — бормочет Кенма. — Ты так в этом хорош, — повторяет Куроо, целуя Кенму куда-то в лоб. Мориске щурится, смотря на них, и вдруг ему все становится ясно. Куроо мягко отпускает руку Кенмы и поднимает взгляд на Мориске. — Почему ты пялишься вместо того, чтоб переодеваться? — А почему вы жметесь друг к другу вместо того, чтоб переодеваться? — мгновенно парирует Мориске. Кенма снова фыркает. Он опять — ну или все еще — погружен в телефон. — Я могу обниматься с Кенмой и при этом переодеваться вовремя, — Куроо выглядит возмущенным. — Ты мудак, — бормочет Мориске, — пошел ты. Ему кажется, что Куроо мог бы потрудиться сказать ему, что встречается с Кенмой. Они же друзья. Иногда, в какие-нибудь особо удачные дни, Мориске кажется, что они даже очень хорошие друзья. Он не понимает, почему он не достоин этой информации. Что он сделал такого, что Куроо не стал ему рассказывать об этих отношениях? С другой стороны, ни Куроо, ни Кенма, кажется, не заботятся о конспирации, никак не скрывают своих отношений. Так что, возможно, Куроо просто не посчитал обязательным все озвучивать Мориске. Хотя это странно для него. Мориске думал, что тот не упустит шанс похвастаться. Вообще, отношения — это большой шаг, но, по правде говоря, Мориске не видит особых изменений в их поведении. Если они, конечно, не начали встречаться до того, как познакомились с ним. Это бы действительно многое объяснило. Он хмыкает себе под нос и переодевается. 5. Сестра Куроо Такара навещает своего брата далеко не так часто, как следовало бы. Ей даже сложно сказать почему. У нее не плохие отношения с ним или с их отцом, или с их бабушкой и дедушкой. Просто пять лет назад она уехала учиться в университет, и с тех пор возвращаться домой с каждым разом становится все труднее. Может быть, причиной тому служит ощущение боли и пустоты, многократно усиливающееся каждый раз, как она приезжает. Здесь могла бы быть их мать, но ее нет. Здесь они все могли быть одной дружной семьей, но и этого не получилось. У нее не так уж много воспоминаний, связанных с отцом, потому что тот постоянно был в рабочих поездках. А потом, когда Тецуро встретил Кенму, постепенно, день за днем, Такара и ее брат тоже стали проводить все меньше времени вместе. А раньше они были практически неразлучны, казалось, что больше у них двоих никого не было. Она все время защищала своего младшего брата, причем защищала яростно. И очень сильно его любила. Она и сейчас его любит, и всегда готова защитить, вступиться, только вот ему это больше не нужно. Не нужно так, как было нужно пока он не встретил Кенму, пока не вырос и не научился быть среди людей и не позволять им давить себя. Но она все еще любит его, и у них хорошие отношения. И она рада, что у Тецуро есть Кенма, ведь она бы все равно уехала, как только бы ей исполнилось восемнадцать. А ее университет находится в четырех часах езды отсюда, и это лишь одно из многих оправданий ее редких визитов, гораздо более редких, чем следует. Это университет ее мечты, к которому она отчаянно стремилась, так что она правда рада, что у Тецуро есть Кенма, ведь стоит ей представить брата одиноким и покинутым, без близких друзей, как ее сердце сжимается от боли. И все же это странно — возвращаться домой, ходить по комнатам родного дома и чувствовать себя потерянной. Ходить по комнатам родного дома и не чувствовать, что это действительно твой дом. Сейчас это просто место, которое она когда-то занимала и уже давным-давно оставила далеко позади. Иногда она задается вопросом: мог ли этот уход быть неизбежным? Было ли ей суждено улететь отсюда, расправив крылья, и сохранить лишь слабые связи с людьми, при этом ни капли не тоскуя по самому месту? В любом случае, сейчас она здесь. На дворе раннее субботнее утро, и она знает, что приехала слишком рано. Она открывает дверь своими ключами, заходит в дом, и до нее не доносится ни единого звука. Все погружено в спокойную, сонную утреннюю тишину. Такара знает, что отца нет дома, он в рабочей поездке. Как и всегда. Она приехала, чтобы пробыть здесь неделю или около того. Ей хочется провести хотя бы одни каникулы с семьей, свои последние каникулы перед выпуском. Ведь неизвестно, куда потом занесет ее жизнь и когда она снова увидит их. Особенно она соскучилась по своему малышу-братцу. Интересно, встал ли он уже? Он всегда был ранней пташкой, а сейчас уже восемь. Такара встала в чудовищную рань, чтобы добраться сюда, так что она вымотана, а ее веки будто налились свинцом. Что несколько странно, ведь она привыкла просыпаться не позже пяти, чтобы совершать ежедневную утреннюю пробежку. К тому же, в мире не так много вещей, которые она ненавидит больше пробок, поэтому ей показалось, что выехать в четыре утра — хорошая идея. Показалось. Теперь, когда она с трудом сгружает свой багаж у лестницы и начинает вяло стаскивать с себя туфли и куртку, уже не кажется. Ну что ж, она все равно уже приехала. И весь день еще впереди. Зато есть надежда на то, что жаворонок Тецуро уже проснулся, так что она решает попытать счастья. Тихонечко, на цыпочках, она поднимается по лестнице, стараясь не разбудить бабушку с дедушкой. А потом так же тихо она открывает дверь в комнату брата и видит, что тот еще в кровати. И он не спит, но вот человек, свернувшийся у него под боком калачиком, явно да. Кенма мирно сопит, уткнувшись лицом в грудь Тецуро, обвившего его своими длинными руками. И тот, склонив голову, смотрит на Кенму с нежной, трепетной улыбкой на губах. Выглядят они умилительно. Тецуро поворачивает голову к ней, и в его взгляде отчетливо читается: «не разбуди Кенму». Она отвечает ему легким кивком, и все так же тихонько, на цыпочках, выходит из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь. Ее малыш-братец стал совсем взрослым. И он уже в отношениях, если судить по тому, как нежно он обнимает Кенму и влюбленно наблюдает за тем, как тот спит. Что ж, она не удивлена. Она видела, как горели глаза у Тецуро, когда Кенма впервые согласился поиграть с ним в волейбол. Кажется, все с самого начала шло к этому. К этим отношениям, к этой любви. Она улыбается себе под нос, решает заварить чай и почитать книгу, чтобы дождаться подъема дедушки и бабушки. Кенма совсем-совсем не ранняя пташка. Если Тецуро намерен остаться лежать с ним в обнимку, ждать его стоит не раньше часа дня. Она счастлива за него, и внезапно внутренний голос, корящий ее за долгое отсутствие, становится гораздо тише. Тецуро выглядит искренне счастливым. А она искренне счастлива за него. +1 Куроо и Кенма Они сидят на кровати Тецуро и тот, как всегда, обнимает Кенму. И если час назад Кенма еще играл в свой PSP, то сейчас он, отбросив все притворство, просто нежится в объятиях Тецуро, откинув голову ему на грудь. Одной рукой Тецуро обвивает талию Кенмы и переплетает их пальцы, второй зарывается в его волосы, мягко массируя кожу головы. Тецуро нравится то, как много ему позволено: позволено трогать Кенму так, как нельзя никому другому, позволено быть настолько близко к нему. Кенма от природы не тактильный человек. Нет, не так. Он от природы ужасно тактильный человек, но людей, которым он позволяет к себе прикасаться, очень и очень мало. И Кенма не любит прямо просить прикосновений, не любит инициировать их. На его счастье Тецуро давным-давно научился его читать, научился понимать, что иногда расслабленность в теле Кенмы или наклон его головы означают «обними меня», что есть совершенно особенный взгляд, которым Кенма смотрит, когда хочет, чтобы Тецуро погладил его по волосам, что ему лучше спится по ночам, когда Куроо обнимает его определенным образом. Тецуро знает, что он один из немногих людей, посвященных в тайну Кенмы. Что он один из немногих, чьи прикосновения Кенма не просто терпит, чьих прикосновений он хочет. Это ощущается как что-то очень важное, как что-то, чего Тецуро никогда не будет достоин по-настоящему. Он любит Кенму так сильно, что это даже больно. Он любит сидеть с Кенмой вот так, просто обнимаясь, когда ни один из них не торопится заняться чем-то еще. Любит держать Кенму, такого мягкого и теплого, в своих руках. И не любит, когда его бабушка открывает дверь и заходит в комнату, прерывая их сеанс объятий. Они оба вскидывают взгляд, Тецуро вздыхает. А его бабушка машет конвертом перед ними. — Твоя тетя снова выходит замуж, — ее голос звучит и гордо, и недовольно одновременно. И Тецуро не спрашивает откуда эти противоречивые ноты. Это уже четвертый брак его тети Таке, и он знает, что бабушка просто мечтает о том, чтобы тетя нашла правильного человека и наконец-то остепенилась с ним раз и навсегда. Его дедушка устал от этой ситуации еще больше. Тецуро даже помнит, как он сказал: «Она может встречаться с кем хочет и сколько хочет, но разве обязательно нужно каждый раз выходить замуж?» Ну, по крайней мере с предыдущим мужем она прожила добрых пять лет, прежде чем развестись, и это новый рекорд. Так что есть надежда, что этот муж продержится еще дольше, а возможно, Таке даже исполнит мечты своей семьи и остепенится навсегда. Надежда эта есть у его тети и его отца. Бабушка уже не так оптимистично настроена. — Ладно, — говорит Тецуро. Больше ему в общем-то нечего сказать по этому поводу. Ну, его тетя женится снова. По правде говоря, он вроде как предчувствовал это, когда тетя представила ему своего бойфренда полгода назад; обычно после таких знакомств шла помолвка. — Они женятся двадцать четвертого июля, — бабушка продолжает вводить их в курс дела, на что Тецуро только кивает, а Кенма хмыкает, — мне поручено доставить вас обоих, так что потрудитесь ничего не планировать на этот день. Тецуро довольно ухмыляется: — Это было проще, чем я ожидал. Мне даже не пришлось доказывать тебе, что мы должны взять с собой Кенму. В последний раз, когда его тетя выходила замуж, семь лет назад, у него был долгий разговор с бабушкой и дедушкой о том, стоит ли приглашать лучшего друга на эту свадьбу. Тецуро очень настаивал. Он был хоть и застенчивым, но очень упрямым десятилетним мальчиком, по крайней мере тогда, когда дело касалось Кенмы, это упрямство многократно возрастало, так что бабушке с дедушкой пришлось сдаться. Но дискуссия была непростой. — Было бы странно не дать тебе пригласить своего парня, не думаешь? — говорит бабушка, цокнув, а затем поспешно выходит из комнаты, прикрыв за собой дверь. Тецуро зависает. Его рука все еще в волосах Кенмы. Ему кажется, что у него в мозгу произошло короткое замыкание. — Парня? Он наклоняет голову и с удивлением обнаруживает, что лицо Кенмы приобрело интересный красный оттенок. Тецуро с удовольствием поудивлялся бы еще, если бы не был в панике. Одно дело быть безнадежно влюбленным в своего лучшего друга на протяжении, кажется, всей жизни, с самой первой встречи с ним. И совсем другое дело когда окружающие думают, что ты с ним встречаешься, и вот так легко и просто сообщают об этом, прямо перед этим самым лучшим другом. — Это логичное предположение, — Кенма, все еще красный как помидор, помахивает в воздухе их сцепленными руками. Тецуро зависает снова. — Да? — спрашивает он и только после этого начинает задумываться о том, как все это выглядит. О всех разах, когда он касался Кенмы куда интимнее, чем тот мог позволить кому бы то ни было еще, осыпал поцелуями все лицо и волосы Кенмы, и руки, и плечи. О всех днях, которые они посвящали только друг другу. О всех прозвищах которые он дает Кенме. Между прочим, иногда Кенма позволяет называть себя «деткой» и даже почти не ворчит. — Хах, — говорит он, моргая, — да. — Я как бы надеялся, что мне все сойдет с рук, — Кенма звучит немного смущенно и очень неуверенно. — Что сойдет с рук? — Тецуро, кажется, снова запутался. — То, что я встречаюсь с тобой. Не спрашивая даже, хочешь ли ты этого. Ты просто… ты ведешь себя так, будто бы ты мой парень. Так что мне было очень легко представлять, что все так и есть. Легче, чем спросить, хочешь ли ты этого, — голос Кенмы все тише и тише. В мозгу Тецуро снова происходит короткое замыкание. — Я тебе нравлюсь? — запинаясь, говорит он, кажется, целую вечность спустя. Кенма усмехается: — Не нужно издеваться надо мной. — Нет, котенок, нет ты все не так понял, — настойчиво проговаривает Тецуро, чувствуя себя ошеломленным в самом лучшем смысле этого слова, — я не издеваюсь. Я влюблен в тебя последние девять лет. — Девять лет назад тебе было восемь. — И я был влюблен в тебя, — настаивает Тецуро. Кенма освобождает свою руку и поворачивается в объятиях так, чтобы быть лицом к лицу с Тецуро. В его глазах столько нежности и любви, что сердце Тецуро невольно сжимается. — Я и правда тебе нравлюсь, — говорит Тецуро, не скрывая удивления. — Да. — Значит ли это… значит ли это, что теперь ты мой парень? — спрашивает Тецуро с надеждой. — Был им на протяжении последних двух лет, спасибо, что заметил, — прыскает Кенма. Его глаза блестят, а в голосе слышна радость. Тецуро не может сдержать смех, а затем не может не наклониться вниз. — Я сейчас тебя поцелую, — предупреждает он. — Наконец-то. С этими словами Кенма сокращает расстояние между ними. (После этого Тецуро целует его снова, а затем снова и снова, все выходные напролет, а затем в понедельник, прямо на тренировке. — А ну прекращайте, — говорит Яку и пинает Тецуро, чтоб до него точно дошло. Кажется, вообще никто из волейбольной команды не удивлен. Даже Лев. Тецуро чувствует себя очень тупо, но при этом он очень счастлив, так что он целует Кенму снова, под отчаянные вопли Яку, пока тренер Некома не говорит, что это все должно подождать до конца тренировки. Кенма говорит Тецуро, что он идиот. Но, кажется, он совсем не против.)