Бессонница

Засыпай, На руках у меня на руках засыпай, Засыпай Под пенье дождя… Далеко, Там, где неба кончается край, Ты найдешь Потерянный рай. Ария "Потерянный рай"

В ту ночь Алина долго не могла уснуть, ворочаясь с боку на бок на жестковатой подушке. Казалось, изнуряющие тренировки и мрак самокопания вытянули из нее всю энергию, все силы для существования, оставалось лишь забыться беспокойным сном, чтобы с горем пополам протянуть до утра. Только наступит ли утро? После воссоединения с Николаем и его армией в сердце Алины расцвела новая надежда на светлое будущее – без ошейника из оленьей кости на шее, без каньона, без Дарклинга. Тем не менее, силы все еще были неравны. Ничтожные остатки второй армии – горстка истерзанных жизнью гришей – не могли сражаться. Все надежды девушка возлагала на третий усилитель, на далекую и невыносимо желанную жар-птицу… Алина вновь перевернулась на другой бок, недовольно засопев. Вокруг царила такая непроглядная тьма, что она вдруг решила забавы ради зажечь небольшой светящийся шарик, чтобы чувствовать себя не так одиноко. Она уселась на кровати, наблюдая, как свет воплощается в ладони, как он завораживает ее своей природой, прежде незнакомой и далекой для нее. Лишь наедине с собой она проворачивала такие банальности и до сих пор с трудом верила в то, что вся эта величественная сила принадлежит ей. Верующие из подземелья и из других стран возводили для нее алтари, в ушах продолжал раздаваться гул безумного гимна: «Санкта-Алина! Санкта-Алина!..» Но ведь она не была святой. Изо дня в день Алина поражалась, как странно люди воспринимают Малую Науку, наделяя ее сверхъестественными качествами. Быть может, Заклинательница Солнца и была редкостью, но не такой, чтобы обожествлять ее. Алина не чувствовала себя человеком среди прочих людей, восхищенно глядящих на нее и шепчущих слова древних молитв. Человечность в ее образе заменили вечной святостью. Ведь все хотят идти на смерть под знаменем святой, святая была бы так кстати на королевском троне подле Николая, святой не место на ферме, о которой мечтал Мал… Алина больше не была вольна решать свою судьбу. У нее появилась великая миссия святой, и она, похоже, была готова принять мученичество среди мертвых песков каньона. Мал свыкся с мыслью о том, что отныне он лишь верный телохранитель Алины, в то время как Николай всегда был готов просить ее руки, а во главе Равки стоял гриш, которого Алина ненавидела всем сердцем. Внезапно свет в ее ладони погас, и она со страхом и необъяснимым желанием нащупала тонкую связующую нить. Ей требовалось лишь дернуть за нее, чтобы снова предстать перед ним, чтобы взглянуть в его глубокие черные глаза, чтобы… Алина сжала кулаки, жмурясь и отгоняя ненавистные мысли прочь. Это было неправильно. Они воюют друг с другом, зачем им видеться до перемирия или… до победы одной из сторон? «Может, я смогу узнать, что он планирует?» - мелькнуло оправдание в ее голове. – «Нужно будет аккуратно выведать информацию, какую-то незначительную мелочь, важную для нас… Именно это я и сделаю!» Обрадованная тем, что ей в голову пришла такая идея, Алина с упоением потянула на себя незримую нить их связи, и совсем скоро перед ее глазами поплыли круги, после чего она предстала пред Дарклингом. Алина не могла разглядеть очертания комнаты, в которой он находился, но с уверенностью могла сказать, что ее заклятый враг сидел на краю кровати, листая увесистую книгу. Его бледная кожа выразительно блестела в полумраке, утопая за воротником и рукавами черного кафтана. Длинные белые пальцы меланхолично водили по мелким строчкам древнего тома, будто изучая энергию всех людей, которым когда-либо доводилось держать эту книгу в руках. Алина вдруг осознала, что любуется им, и в это самое мгновение Дарклинг посмотрел на нее. Зрительный контакт длился всего лишь долю секунды, но Алина готова была поклясться, что если бы Иван тоже был в комнате, он бы нашептал Дарклингу на ухо о том, какие кульбиты вытворило сердце Заклинательницы Солнца. Длительное общение с врагами и предателями научило Алину ни при каких обстоятельствах не терять самообладания, и этот навык ей здорово помог. - Не думал, что ты придешь сегодня, - спокойно произнес Дарклинг, будто Алина была его соседкой и периодически заглядывала на чай. - Не думала, что ты получаешь удовольствие от чтения в темноте, - парировала Алина, зажигая светящийся шарик в руке и приближаясь в своему врагу на расстояние вытянутой руки. – А я слишком добрая, чтобы наблюдать за тем, как ты мучаешься. Учись этой доброте, пока ты жив. Дарклинг проследил взглядом за клубком света, подлетевшим к потолку, и сказал: - Это звучит как угроза, - он протянул к Алине руку и сжал ее запястье, чтобы комната обрела для нее более четкие очертания. Алина с удивлением отметила, что они находятся в спальне Дарклинга. - Это и есть угроза, - холодно сказала она, выдергивая руку. – Тебе не победить в этой войне. - Да неужели? – его лицо на долю секунды приняло невинное выражение. – Я уже победил. Без тебя. - В стране царят хаос и гражданская война, - продолжила Алина. – Это не особо похоже на победу. - И кто же выступает против нас? Армия отказников и шайка покалеченных гришей-предателей? – усмехнулся Дарклинг. – Алина, ты хоть сама веришь в то, что говоришь с таким серьезным лицом? Алина поджала губы и подошла к рабочему столу Дарклинга, на котором в беспорядке лежали рукописи и старые книги. Она забегала глазами по неразборчивому шрифту манускриптов, пытаясь разобрать, что там написано, чтобы найти хоть какую-то зацепку. Но рукописи, похоже, были на другом языке. - Но помимо этого у отказников и предателей есть Заклинательница Солнца, - вкрадчиво произнесла Алина, - которой под силу уничтожить каньон. - Ты так говоришь о себе в третьем лице, что вот-вот поверишь в свою святость. А что потом? Возведешь себе храм вместе с Апратом? – хмыкнул Дарклинг и встал с кровати. – Ты уже была в каньоне и прекрасно знаешь, что тебе это не под силу. Он бесшумно приблизился к Алине и прошептал ей на ухо: - Мы порознь не стоим ничего, как ты не понимаешь? Мы вместе обретем такое могущество, о котором Илья Морозов не мог и мечтать. Мы будем править вечно. - В таком случае я буду править при любом исходе, - Алина резко обернулась, встретившись с ним взглядом. На ее лице расцвела хитрая улыбка. Алина сама не знала, зачем это делает, но она получила настоящее наслаждение, наблюдая за тем, как задвигались желваки на скулах Дарклинга. - Николай тебе уже почетное место жены отказника предложил? – насмешливо спросил он, хотя в его глазах заплясали гневные огоньки. - Да, - Алина пожала плечами, будто речь шла о чем-то повседневном и не требующем внимания. - Ты же понимаешь, что исход событий не зависит от твоего согласия? – ласково поинтересовался Дарклинг, поднося руку к лицу Алины и заправляя выбившуюся из ее прически прядь ей за ухо. Эти слова прозвучали так просто, так посредственно, однако что-то тяжелое заныло у Алины в груди, заставляя ее в ужасе отпрянуть, стукнувшись бедром об угол стола. Она не отводила взгляда от глаз Дарклинга, в которых гнев заменился зияющей пустотой. Алина покачала головой, вцепившись рукой в столешницу, и произнесла: - Знаешь, а ведь для меня это не новость, - ее голос дрогнул. – Всем всегда плевать, согласна я или нет. Я лишь оружие, которое можно прибрать к рукам, которое перевесит одну или другую сторону. Будь я во Фьерде, меня бы не спрашивали, хочу я гореть на костре или нет. В Равке меня не спрашивают, действительно ли я святая, или нет. Ты, - она подняла дрожащую руку, пальцем указывая на Дарклинга, - ты не дал мне выбора еще в тот день, когда я впервые призвала силу. Я не хотела ехать в Малый дворец!.. Она замолчала, продолжая указывать пальцем на своего врага, который слушал ее крайне внимательно. Ее удивляла эта внимательность с его стороны, будто ему было не все равно. Алина прекрасно знала эту участливую маску, она ему больше не поверит. Она не поверит в его широкие жесты, благородные речи, скрывающие за пышными метафорами гнусную ложь. И в этот печальный взгляд она тоже… не поверит. - Ты знаешь, для чего существует Малый дворец, - тихо сказал Дарклинг. Он продолжал стоять на месте, сцепив руки за спиной. Он не приближался, будто не хотел, чтобы Алина чувствовала дискомфорт. Хотя, ей наверно это показалось. Это же Дарклинг, конченый эгоист, ему плевать, что она чувствует! Алина гордо вскинула голову, выстроив вокруг себя незримый эмоциональный барьер, готовая его слушать. - Малый дворец – это убежище для гришей, - продолжил Дарклинг. – Его стены – крепость для нас, защита от отказников. Еще детьми гриши прибывают в него, чтобы научиться управлять своими силами, чтобы стать достойными бойцами и уметь дать отпор врагам. - Они становятся простыми солдатами, пушечным мясом, - фыркнула Алина. – А если они не хотят служить во второй армии? Губы Дарклинга дрогнули в подобии улыбки, и он сказал: - А может, ты не хотела служить в первой армии, Алина? Не хотела быть картографом? Алина растерянно хлопала глазами, сильнее цепляясь в столешницу и откровенно не понимая, к чему клонит этот тиран. - Однако рекрутский набор произошел, - Дарклинг кивнул. – И ты, и твой следопыт служили верой и правдой Равке. По приказу сели на корабль, что должен был пересечь каньон. И это могло стоить вам жизней. Я не понимаю, почему ты хочешь отделить гришей от остальных граждан государства, Алина. Особенно если учесть, что их гораздо меньше в нашей стране, чем отказников. Таким образом, все дети-гриши попадают под рекрутский набор. Но одно дело посылать их на верную смерть, как остальных солдат, а другое – содержать их как дворянских особ во дворце. Пойми, Алина, страна находится в состоянии постоянной войны. К тому же, долгие столетия до нашего времени в Равке гришей сжигали на кострах, как во Фьерде. Кто знает, когда твои религиозные фанатики захотят, чтобы история повторилась? Дарклинг замолчал, пытаясь различить на лице Заклинательницы Солнца хоть какой-то ответ на его монолог. Алина колебалась. Его доводы казались ей чересчур справедливыми. В голове Алины пронеслись лица ее друзей из первой армии, погибших на фронте, и мурашки пробежали по ее коже. - Пусть будет так, - холодно произнесла она, не желая признавать поражения в споре. – Но каньон нужно уничтожить, люди умирают в нем. Ты… ты стер с лица земли целый город… - Тогда скажи мне, Алина, - теперь Дарклинг позволил себе приблизиться к ней, - как по-другому избежать войны? Алина умоляюще посмотрела на него. - Я не понимаю, о чем ты… - Ты знаешь, что в Новокрибирске формировался заговор против короны? Знала, что там намечается… кхм… революция? – бровь Дарклинга взметнулась вверх. – Нет? А я знал. Если бы мы уничтожили каньон, гражданской войны было бы не избежать. Какая разница, где погибнут люди – в каньоне или на войне? Хотя, в твоем случае это одно и то же. Алина прижала ладонь к губам, пытаясь подавить рвущийся из груди всхлип. - Ты… чудовище… Этот лепет рассмешил Дарклинга, и его ледяной смех серебряным звоном защекотал Алине уши. - А ты не чудовище? – спросил он. – Посылаешь своих солдат на верную смерть. Ведь то, что вы с Николаем устроили – и есть гражданская война. - Николай подлинный наследник престола! – воскликнула Алина. - Прямо-таки по крови? – ухмыльнулся Дарклинг, намекая на сомнительное происхождение младшего принца. – Однако решим же вопрос с каньоном до конца. Я его расширил, и обе части Равки теперь подчиняются мне. Народ слишком хорошо понимает, что за собой влекут революционные идеи. Теперь обратимся к нашим великодушным соседям, с которыми мы воюем. Я ведь уже говорил тебе прежде, что презирающие гришей народы во многом продвинулись в прогрессе, вынужденные заменять дары гришей какими-то своими эквивалентами. У них появилось мощное оружие, гораздо лучше равкианского. Так вот и у нас есть оружие, - Дарклинг прорычал последнюю фразу. – Это каньон. Люди, увидевшие такую силу, подчиняющуюся мне, навеки забудут про нападения на равкианские границы. Такое оружие являет собой страх, отвращение… но и порядок. - Есть другое решение этой проблемы, - сказала Алина. – Пусть же они боятся меня, меня – Заклинательницу Солнца! Пусть считают ведьмой, оружием - плевать! Я готова быть кем угодно для моей страны. Дарклинг хмыкнул, отведя в сторону печальный взгляд и задумавшись о чем-то. Непослушные пряди выбились из его идеальной прически и теперь падали на высокий белый лоб. Почему-то они мозолили Алине глаза, в какой-то миг ей захотелось коснуться пальцами лба Дарклинга, аккуратно возвращая непослушные пряди на место. Внезапно она осознала, что Дарклинг повернулся к ней той самой стороной своего некогда прекрасного лица, где зияли глубокие темные шрамы от когтей волькр – вечная память о том, как Алина оставила его одного посреди каньона, а сама бросилась в бега, надеясь, что ее враг не переживет встречи с волькрами. Но она явно его недооценила. - Ты готова быть солдатом для своей страны, - произнес Дарклинг, не решаясь на нее взглянуть, - королевой, гришем, святой… Но не желаешь стать той, кто сможет помочь мне подчинить все могущество каньона, чтобы больше не было никаких войн, чтобы не было необходимости ни в первой, ни во второй армии. - Каньон невозможно подчинить своей воле, - отчаянно сказала Алина. – Ты его создал, но он тебе не подчиняется, он тоже бунтует, как Западная Равка! Дарклинг заметил ужас, с которым она смотрела на его шрамы и, усмехнувшись этому, невольно коснулся пальцами своего лица. - Я один не могу им управлять, и ты одна не сможешь, но вместе нам удастся, - настаивал он, отдергивая руку от щеки и поджимая бледные губы. - И тогда народ нашей страны попадет в рабство! – не унималась Алина. – Люди будут жить в вечном страхе перед тобой, ты этого хочешь?! - Если народ не будет бояться власти над ним, наступит анархия, - парировал Дарклинг. – В то время как страху свойственно перерастать в уважение. У всех великих полководцев и королей истории был козырь в рукаве: сильная армия, оружие, новый боевой порядок. Именно этот козырь обеспечивал им могущество, Алина. Народы боялись их непобедимых армий и сдавались им, а граждане родной страны слагали легенды и сказания об их подвигах. Пора перестать быть такой наивной, Алина. Нужно просчитывать несколько ходов наперед. Если бы ты интересовалась не самой сутью истории, а ее деталями вроде искусства ведения войны или факторов, влияющих на победу, ты бы поняла меня. И Николаю придется быть жестоким. Пойми, мне будет больно смотреть на то, как ты в нем разочаруешься… В голове Алины пронесся рассказ Николая о том, как он отрубил пальцы одному фьерданцу, и по ее спине пробежали мурашки. Она помотала головой, пытаясь отогнать навязчивую мысль о правоте Дарклинга. Дарклинг лжец, он всегда ищет подходящего случая для своих манипуляций! Она судорожно скользила взглядом по изящной фигуре своего врага, пытаясь зацепиться за что-то отталкивающее, позволяющее ей сделать вывод, что он действительно лжец. Но Дарклинг спокойно стоял перед ней и выглядел до жути… уставшим. Алина отметила, как он поразительно похудел. Его щеки впали, под глазами залегли недельные синяки, будто он мучился бессонницей. Быть может, именно бессонницей было вызвано его вселенское спокойствие, его стремление философствовать в эту ночь? Он не настаивал на продолжении разговора, но Алине почему-то хотелось найти еще пару слов, чтобы продолжить говорить, чтобы не упускать возможности вновь слушать его убаюкивающий голос. - Зачем ты пришла? – внезапно спросил Дарклинг, делая шаг навстречу Алине. - Я мучилась бессонницей, и в какой-то момент поняла, что хочу тебя увидеть, - честно ответила она. - У тебя тоже бессонница? – ласково поинтересовался Дарклинг. – Интересно, она передается через твое ожерелье? Дарклинг коснулся рукой ее «ошейника», слегка задевая пальцами кожу на ее шее. Алина с трудом подавила желание отпрянуть. Она уже не боялась. Алина прекрасно понимала, что ее враг не имеет над ней власти и не сможет управлять ее силой посредством усилителя, поэтому она изучала взглядом лицо Дарклинга, пока он был сосредоточен на ожерелье. Алина осознала, что он подобрался чересчур близко и позволял себе слишком многое. Дарклинг слегка поглаживал гладкую поверхность усилителя, будто нарочно касаясь кончиками пальцев шеи Алины. Она не могла различить, что за бесы прятались за оградой его густых опущенных ресниц, и какие мысли роились в его светлой голове, но готова была поклясться, что ее раздражал не сам факт прикосновения к ее коже, а то, что она не могла прочувствовать эти прикосновения сполна. В голову невольно закралось воспоминание о том, что Дарклинг тоже был усилителем. Быть может, поэтому все ее существо тянулось к нему, изнывало по тактильным ощущениям и желало большего? Алина с ужасом открыла для себя, что нуждалась в Заклинателе Тьмы, как в глотке воздуха, как в единственном грише, способном ее понять. От него исходила успокаивающая энергия, призывавшая Алину довериться ему, забыться в душевной близости и говорить, говорить, говорить… Алина зацепилась взглядом за чернеющие шрамы на его скуле. Их края были рваными, неаккуратными, и в полумраке комнаты эти шрамы казались маленькими каньонами – жгучими язвами среди пустыни прекрасного лица узурпатора. Она с необъяснимой жалостью заметила, как Дарклинг усмехался, как кожа собиралась в морщинки в уголках рта, задевая краешек язвы, и легкая улыбка тут же превращалась в гримасу боли. Но Дарклинг всеми силами старался скрыть эту боль за высокомерной речью, за насмешкой, чтобы не казаться уязвимым, чтобы она не увидела этой слабости. Сама не понимая, что она творит, Алина поднесла руку к его лицу и коснулась пальцем края шрама, стараясь сделать это как можно нежнее. На какое-то мгновение Дарклинг замер, вцепившись рукой в плечо Алины, но она сделала над собой титаническое усилие и руку не убрала. Почему-то ей всегда казалось, что если гриш живет вечно, то и красота его тоже будет вечной, горделивой. Будто ничто на свете не в состоянии исказить эту величественную мраморную статую, сотни лет наблюдавшую за жизнью смертных. Столько лет Дарклинг лишь издалека смотрел на каньон, ожидая того момента, когда триумфально в него войдет, озаренный лучами Заклинательницы Солнца. Похоже, тот день стал знаменательным днем предательства для них обоих, ведь в некоторой мере Алина тоже была причастна к его одиночной схватке с волькрами. И это незначительное увечье, которым каньон одарил своего творца, делало Дарклинга таким реальным, таким земным до невозможности, что Алина приподнялась на цыпочки и коснулась губами загрубевшей кожи, молчаливо извиняясь за содеянное. Дарклинг шумно втянул носом воздух и хрипло прошептал: - Произнеси мое имя. Алина аккуратно коснулась его руки, покоившейся на ее плече, и тихо сказала: - Александр. Дарклинг прикрыл глаза, желая запечатлеть звук своего имени глубоко в памяти, а затем обе его руки взметнулись к лицу Алины, обхватывая его, и горячие губы узурпатора накрыли ее губы. Алина не оттолкнула его, признав собственное поражение. Она смирилась, она покорилась, но она могла позволить себе поражение на этом фронте. На всех остальных фронтах подобные инциденты были бы непозволительной роскошью. Но в этом убаюкивающем полумраке, далеком от ее верной армии, она готова была забыться, только бы пьянящие поцелуи длились вечно. Дарклинг отстранился, и прошептал ей в губы: - Еще раз. Назови мое имя. Алина почувствовала, как его руки заскользили по ее талии, намереваясь стянуть с нее неуклюжий, сшитый впопыхах кафтан. - Александр, - прошептала она, и Дарклинг вновь ее поцеловал. Алина закинула руки на его шею, зарываясь пальцами в волосы своего врага, целуя его сперва нежно, затем неистово, с нарастающей жадностью. Его горячие губы спустились по ее шее к ключицам, в то время как руки нетерпеливо освобождали ее от кафтана. Алина невольно задумалась о том, что в любой другой день смогла бы удивить его комплектом белья, так кстати предложенным Женей, изысканным парфюмом или нормальной одеждой, в конце концов. Вместо этого Дарклинг срывал с Алины перештопанные обноски, и она всерьез забеспокоилась о целостности своей одежды. Другой у нее просто не было. «Пусть наслаждается воплощением своей войны,» - подумала Алина, помогая Александру справиться со шнуровкой его черной рубашки. Ее руки дрожали от нетерпения, поэтому процесс раздевания она не ускоряла, а только замедляла. А потом Алина решила, что ей плевать, в какой она одежде. Имеют ли смысл такие мелочи по сравнению с волной плотского голода, накрывшей с головой их обоих? Ей плевать, что там, за двойными стенами Большого дворца сражаются и умирают люди под началом двух непутевых полководцев, душащих друг друга… в страстных объятиях в спальне. Не прерывая глубокого поцелуя, они переместились на кровать, сбрасывая с себя остатки одежды и шумно дыша. Алина почувствовала, как под ее спиной заскользил черный шелк его простыней, и как губы Александра начали неспешную дорожку поцелуев, бегущую к вздымающейся груди Заклинательницы Солнца. Он обхватил губами ее сосок, играя с ним языком, затем шутливо прикусил его, тем самым вызвав ее первый стон. Усмехнувшись этому, Дарклинг спустился к бархатному животу Алины, оставляя влажную дорожку поцелуев и обжигая ее кожу своим горячим дыханием. Его рука невесомо взметнулась от ее колена к внутренней стороне бедра, затем стремительно опустилась обратно и вновь поднялась наверх, разводя ее бедра. Поцелуи Александра уходили по животу все ниже и ниже, пока Алина не была вынуждена с ужасом и восторгом одновременно сжать простынь и промычать нечто восклицательно-бессвязное. Горячий язык нежно терзал ее плоть, заставляя Алину краснеть то ли от девичьего смущения, то ли от нахлынувшего на нее наслаждения. С ее губ невольно сорвался новый стон, и она прикусила губу до крови, откинувшись на подушки. Алина закрыла глаза, не выпуская простыней из своего сжатого кулака, имея лишь одно желание – раствориться под горячими руками и лаской нежных губ Александра. Едва привыкнув к новым для себя ощущениям, Алина почувствовала, как к языку присоединяются ловкие пальцы Дарклинга. - Святые… - вырвалось у нее. Она запустила руки в свои волосы, шумно дыша, чувствуя, как приближается к кульминации. Алина была готова отдать Дарклингу Восточную и Западную Равку вместе взятые, Николая, жар-птицу и всю ее армию, только бы он не прекращал этой упоительной пытки, только бы он довел ее до конца. - Александр! – умоляюще простонала она, прогибаясь в пояснице и чувствуя неестественную дрожь в ногах. В следующее мгновенье ее накрыла волна прежде незнакомого ей наслаждения, и Заклинательница Солнца бессильно упала на простыни. Горячие губы нежно коснулись ее пупка, а затем она вновь увидела перед собой лицо Александра, который аккуратно провел пальцем по ее нижней губе, стирая кровь. - Неужели все было настолько плохо? – шутливо спросил он. - Настолько все было хорошо, - блаженно выдохнула она, прикрывая глаза. - Не засыпай, Алина, - прошептал он, кусая ее за мочку уха. – Все самое интересное только впереди. И вновь его жадные губы на ее губах. Кусают, терзают и умоляют произнести его имя еще раз и еще. Бархатный тенор шепчет в темноте бессвязные нежности, не свойственные холодному Дарклингу. Дарклинг. Это был не он. Повелитель Теней не был способен на столь страстное проявление чувств и на любовь, которую показал Алине в полумраке спальни совсем другой человек. И этого человека она привыкла называть Александром. Запутавшимся в себе Александром, вожделеющим ее Александром, Александром, которого она готова была простить. Он неистово впивался губами в нежную кожу на ее шее, оставляя красные следы, будто тем самым хотел навсегда сделать ее своей, будто эти отметины способны были показать ее близость к нему. В промежутках между попытками совладать со своим телом, отзывающимся на изощренные ласки, Алина услышала бархатный шепот у своего уха: - Сейчас будет немного больно, потерпи… В следующее мгновение ее рот заткнули страстным поцелуем, и непредвиденное вторжение в ее тело было встречено тягучей болью внизу живота. Дарклинг замер, прерывая поцелуй и заглядывая в глаза Алины, ожидая ее позволения продолжать. Почему-то Алина ожидала, что это будет гораздо больнее. Она мягко улыбнулась Александру, проводя рукой по его заостренной скуле, и оставила на его губах короткий поцелуй, будто хотела сказать этим: «Ради всех святых, продолжай!» И Александр начал плавно двигаться, шумно дыша и постоянно увеличивая амплитуду. С каждым новым толчком Алине все сложнее было сдерживать стоны наслаждения, и вскоре она оставила попытки сдерживаться, давая волю расслаблению. Дарклинг продолжал ласкать губами кожу на ее шее, пока она судорожно поглаживала его плечи, поднимаясь руками вверх по затылку, чтобы взъерошить его всегда идеально уложенные волосы. Сквозь затуманенный наслаждением разум Алина думала о том, что Дарклинг умеет добиваться своего, умеет бороться, умеет ждать, а после тихо пожинает плоды своего терпения с хитрой улыбкой на губах. С такой же улыбкой, с которой он смотрел на нее, время от времени прекращая череду поцелуев. Когда-то она сомневалась в его желании быть рядом с ней, объясняя это его алчностью и желанием власти, но что-то особенное промелькнуло между двумя заклинателями в ту ночь. Непонятный луч прежде неизведанного взаимопонимания, будто в этом мире существовали только они двое, ведомые далекой вечностью своего бытия, вынужденные идти рука об руку, чтобы не потерять смысл своего существования, навсегда скованные одной цепью своих обязательств перед людьми и перед самими собой. Алина с удивлением осознала, что Дарклинг понимал бремя ответственности, возложенной на его плечи, что все это время до ее появления он пытался совладать с этим бременем в одиночку, глубоко удрученный своим бездействием. Он был невольным наблюдателем того, как погибала истерзанная Равка, как король год за годом понижал призывной возраст и как дети, едва познавшие жизнь, шли в бой под равкианскими знаменами. У Дарклинга была своеобразная любовь к своей стране, но это была любовь. Он пытался бороться с тотальной войной своими методами, понятными далеко не всем. Но прекращение войны - уже что-то, не так ли? Его шумное дыхание со сдавленными стонами, и ее вскрики наполнили все пространство спальни. Нежные толчки вдруг стали резче, и Алина взвизгнула от неожиданности, нежно касаясь щеки Александра. Она почувствовала, как медленно приближается к пику и сама не заметила, как начала выкрикивать его имя. - Александр! Дарклинг с рыком вошел в нее настолько глубоко, что искры полетели у нее из глаз, и она почувствовала, как шёпот щекочет ее ухо: - Повтори, как меня зовут? - Александр! - простонала она обхватывая ногами его бедра. Внизу живота что-то нещадно тянуло, готовясь взорваться фейерверком кульминации. Запутавшаяся в своих чувствах девочка хотела забыться в этих ощущениях, забыть хотя бы на одну ночь, что это ее заклятый враг заставляет ее извиваться под упоительными ласками. Она вдыхала его пряный запах сушеной гвоздики и свежего пергамента с терпкими нотками обреченного одиночества, и в глубине души была готова разделить это одиночество, потому что они похожи, потому что во всем мире не найти настолько подходящих друг другу существ, вынужденных воевать из-за зова патриотизма и скользкой политики. Все могло быть намного проще, если бы каньона не существовало, если бы не существовало саморазрушительной силы гордыни Александра, если бы их знакомство... не началось со лжи. - Еще раз! - сказал он громче. - Повтори! - Александр!!! - прокричала Алина, достигшая вершины наслаждения, чувствуя, как слезы брызнули из ее глаз и как содрогается ее тело в опьяняющих конвульсиях. Тело Алины обмякло, проигрывая после бури нахлынувших на нее эмоций поразительному спокойствию. Дарклинг сделал еще несколько замедляющихся толчков и свалился рядом с Алиной на шелковые простыни, укрывая их обоих одеялом. Александр притянул Алину к себе, целуя в висок, и прошептал: - Не уходи. Хотя бы до тех пор, пока я не усну. Алина повернулась к нему, касаясь рукой его щеки, и еще раз заглянула в его бездонные глаза, будто пыталась понять, как в этом грише могли спокойно уживаться две противоположные сущности – преданность и саморазрушение – и что могло послужить причиной формирования столь противоречивой личности. Однако в бездне беспокойных омутов Алина не могла разглядеть ничего, кроме всепоглощающей любви, дарованной ей одной. Алина оставила на губах Александра невинный поцелуй и прошептала: - Хорошо, я останусь. Лицо Александра просияло, словно телом древнего гриша завладел маленький мальчик, и Дарклинг зарылся носом в белые волосы Заклинательницы Солнца – единственного гриша на всем белом свете, который мог совладать с его одиночеством. Алина не хотела думать о том, что будет утром. Она не знала, что скажет Александру, когда проснется, стоит ли ей сбежать или все-таки подождать его пробуждения и… повториться ли эта ночь вновь? Она чертовски не хотела довольствоваться малым, жить лишь одним мгновением, не заглядывая в будущее, но война насильно ее к этому приучала. И в то самое мгновение Алина чувствовала, как выравнивается дыхание ее заклятого врага, как ослабевают его крепкие объятия. Она понятия не имела, что проведет эту ночь в объятиях мальчика, который раньше так боялся темноты и не мог из-за нее уснуть, который всю свою жизнь тянулся к чему-то яркому, ослепляющее светлому и солнечному… Который засыпал, чувствуя грудью биение сердца Заклинательницы Солнца.