Под переливами светодиодов.

Начало - одна из самых трудных частей написания и совсем нет разницы, что именно будет отображено на бумаге или мониторе компьютера. Сформировать идею, правильно подать её, чтобы уже с первых строк заинтересовать читателя та еще морока и приходится лишь тяжело вздохнуть, прикрывая глаза и опуская подбородок на пальцы сцепленные в замок. Не то чтобы от такой работы испытывалось разочарование и желание прекратить всё уже на мигающей палочке курсора, но определенная раздраженность всё же имела место, особенно когда над ухом жужжал шум чужого компьютера и грохот пуль, изредка прерываемый на шипение, взрывы или вульгарные грязные словечки. Достало. Накахара хлопает руками по собственному столу, через плечо глядит на соседа и шумно вдыхает полной грудью. Закрыв глаза, он решает облокотиться спиной о спинку кресла и мысленно считает до десяти, сжимая в ладонях подлокотники, искренне не желая начинать очередную ссору. Хотя в мыслях нет-нет, а проскакивало возмущение: он ли виноват в том, что этот олух такой несносный задрот! Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. И вот снова по ушам проезжается крайне неприятная, будто подобранная где-то с закоулков очевидно русская брань. Определенно нахватался либо играя в кооперативном режиме, либо общаясь с этим таким же двинутым до игр студентом по обмену. Юного писателя на куски рвёт от такого, а ведь они ещё в начале знакомства договорились о том, что этот мистер-великий-игрок будет играть тихо, подобно полевой мышке в траве. Куда уж, тут скорее противно пищащая канализационная крыса. Собрав всё желание мирного сосуществования в кулак, Накахара поднимается со своего рабочего места и становится позади соседа, скрещивая руки на груди и ожидая, пока над видом на какую-то инопланетную винтовку высветится бледно-желтая или ярко-красная надпись. Наблюдая оставшееся время за прохождением карты, Чуя, пожалуй, готов согласиться с тем, что есть в этом что-то увлекательное. Например, скорость движения чужих пальцев по клавиатуре, глубокая сосредоточенность, заметно пульсирующая от волнения жилка на шее, блики светодиодов на бледной коже, язык, то и дело скользящий по сухим обветренным губам... Все непрошенные мысли выходят из головы с достаточно громким "блять", напряженно сорвавшееся с чужих уст, а взгляд студента возвращается на экран, как и мысли о значимости цвета в конце игры. Лучше бы первый вариант, запоздало понимает он, когда на экране вспыхивает красная полоса. С секунду пробыв в прострации, второй юноша выдыхает, откидываясь на спинку кресла и зачесывая часть волос на затылок, выглядя крайне недовольно. – Ну-да, ну-да. Пошел я на хуй. – О, ты скоро на него и пойдешь, Дадзай. И вот теперь, когда всё внимание с игры было перенаправлено на него, писатель старается выглядеть ещё более строго, хмуря брови, всем своим видом выражая недовольство чужим поведением. Однако, вместо обычной и привычной шутливой ухмылки встречает такой же совершенно серьезный взгляд, на дне которого, кажется, вспыхнули искорки заинтересованности. Молчание затянулось и от того его оппонент в этой своеобразной битве взглядов выгибает бровь в немом вопросе. – Ты мешаешь мне писать статью. На это игрок лишь вздыхает, вновь обращая внимание к экрану монитора и поправляет наушники, считая этот разговор законченным. Нотации ему и потом успеют прочитать, а сейчас надо бы добить рекорд и получить новое звание в ивентовом событии. Но разве оставят его после такого показательного игнорирования в покое? Конечно нет. Собственно, на это он и рассчитывал. Волосы больно стягивают у корней, заставляя запрокинуть голову назад под тихое шипение, а после встретиться с колким взглядом карих глаз напротив. Дадзаю живот от такого вида сводит и в глазах кажется на мгновение темнеет, пока чужие губы растягиваются в жестокой ухмылке, оттягивая волосы так сильно, будто еще немного и те начнут отделяться от скальпа. – Дадза~ай. Выдыхают где-то у уха, заставляя хмуриться от предательских мурашек по коже, что легким электрическим разрядом отдались вдоль по спине. По памяти нажав на пару необходимых клавиш, младший вновь шумно выдыхает и снимает наушники, теперь уже шутливо щурясь на Накахару. Кончик языка бегло проходится по нижней губе, пока он собирался с мыслями, чтобы отвесить какую-нибудь пошлую шутку, но его весьма грубо прерывают болезненным укусом шеи, заставляя дернутся и вновь прошипеть ругательство, пока на уголках глаз незаметно скапливается влага. Дадзай не любит боль и этот садист более чем уведомлен об этом, а от того и пользуется знанием с особой жестокостью, выражая своё главенство в пространстве их общего жилища. Ох, и если бы в пределах этого пространства. Только геймер решается на попытку попросить партнера быть несколько нежным, как хватка в волосах сменяется на ласковое поглаживание, а мягкие касания губ заставляют судорожно выдохнуть скопившееся напряжение. Только он входит во вкус, наслаждаясь ласками, как те внезапно прекращаются, а над ухом слышится хриплый смех, что заставляет зардеться и отвести взгляд, недовольно поджимая губы в тонкую полоску. Ну не мог ведь он заметить, да? Не выскажет ведь свою догадку прямо в лицо виновнику всего этого действа? Не заставит ведь испытывать ещё большее смущение этот наглый... – Если ты хотел быть трахнутым, Дадзай, то стоило говорить это непосредственно мне. ...Наглый, блядский Чуя. Крутой поворот кресла, скрип пружин и вот одна рука писателя упирается в спинку кресла, а вторая приподнимает чужой подбородок, губы сминают податливые уста в поцелуе, а колено разводит в стороны бёдра, чтобы красноречиво упереться им в чужой пах. Тихий стон срывается сам собой и ладони сжимаются на чужой талии тоже сами собой, как и всё остальное, что вообще продолжает происходить. Слабый укус за нижнюю губу, судорожный вздох, сплетающиеся языки, еле заметное движение тазом, ласковые поглаживания - всё это кажется таким нереальным и тягучим, что Дадзай невольно тонет в ощущениях, ближе льнет к Чуе и тянет его на себя, перемещая ладони на шею и плечи, закидывая ноги на чужую талию и скрещивая их за спиной. Отстранившись лишь на секунду, Накахара оставляет целомудренный поцелуй на чужих губах и плавно переходит к шее, кусая её слабо, мелко, создавая созвездия из засосов на нежной и чистой от бинтов коже. Оглаживает грудь, бока, скользит ладонями под ткань широкой футболки, чтобы огладить низ живота, подняться выше к груди и зажать горошину соска меж пальцев, дразня и покручивая, желая слышать больше чужих вздохов и тихих стонов. Оставив тихую усмешку на теплой розоватой щеке, он ведет кончиком носа вниз по хрупкой шее, слегка прикусывает выпирающую ключицу, предварительно оттянув воротник верхней одежды и вместе с тем поднимая её край выше, чтобы через пару долгих секунд провести языком по ореолу соска, чуть прикусить и продолжить путь ниже. Оставляя мягкие, еле влажные поцелуи на поджавшемся животе, студент сжимает ладони на чужих бедрах и вскоре опускается коленями на пол, чтобы было удобнее. Сглотнув вязкую слюну, Дадзай пытается сфокусировать взгляд на рыжей макушке, стирая с лица мелкие слезинки, что выступили из глаз от чрезмерной разнеженности чужими ласками. Тихо фыркнув, он опускает ладонь в мягкие шелковистые волосы и осторожно массирует кожу головы, чуть царапая ту ногтями. Однако, в один момент хватка становится крепче, а внизу живота узел возбуждения скручивается сильнее от ощущения теплого языка на полу возбуждённой плоти, с уст же срывается более громкий стон чистого удовольствия. Прищурив веки, Накахара бросает короткий взгляд на партнера и вбирает член глубже в свой горячий рот. Дразнит языком длину и головку, втягивает щеки и плотнее смыкает губы, сглатывая то и дело возникающую обильным потоком слюну. Как же жарко - думается ему, пока свободная ладонь поглаживает собственное возбуждение через ткань домашних штанов, а чужое, тем временем, становится только крепче. Стоны же становятся громче, нетерпеливые подмахивания бедрами чаще, а хватка в волосах больнее. Отстранившись на некоторое расстояние, писатель вновь оглядывает игрока, теперь уже целиком и слизывает с кончика члена каплю предсемени, показательно смотря прямо в карие глаза сверху, которые, казалось, стали бездонной пропастью в которой Чуя был готов тонуть всю жизнь. Настолько юноша наслаждался его ласками. Настолько его зрачок увеличился под влиянием пелены сладкой похоти. Вновь упершись коленом в игровое кресло, студент приспустил собственные штаны и белье, после чего приподнял младшего, чтобы прижаться членом к члену, обхватить их сравнительно небольшой ладонью, начиная неспешно надрачивать. Шипяще застонав, геймер положил подбородок на чужое плечо и крепко стиснул соседа в объятиях, после уткнулся в шею, глуша свои стоны и жалобно мыча время от времени, пока до него не пришло осознание, что этой дрочкой всё может закончится. Но прежде чем он успел что-либо предпринять или же возразить, у чувствительного уха раздался томный шепот, пустивший очередной табун мурашек по коже. – Осаму, повернешься спиной для меня? Быстро закивав, юноша нехотя ослабил объятья и неловко заерзал в кресле, стараясь не свалиться с него при попытке переставить ноги. Достигнув поставленной задачи и сжав ладони на подголовнике, он судорожно выдохнул и прикрыл глаза в ожидании, мелко вздрагивая, ощущая на своём теле ласкающие его ладони и жадный взгляд, что прожигал плоть и смотрел прямо в душу. Прижавшись грудью к чужой спине, Накахара уткнулся носом в лопатки и довольно выдохнул, сминая в ладонях ягодицы. Огладив низ живота и прижавшись ближе, студент опустил руку на член партнера, начиная оглаживать головку и после опускать кольцо пальцев вниз по длине, почти не сжимая, наслаждаясь сладким скулежом сверху. Подняв вторую ладонь к чужим волосам, пропустив те меж пальцев, а после сжав короткие кудри в крепкой хватке, он потянул их в сторону и уткнулся в чужую шею, тихо потребовав Дадзая сжать бедра. Протестующе замычав, игрок отрицательно покачал головой и поплатился этим до ужаса сильным укусом в шею. Всхлипнув и всё же выполнив требование, он с некоторым недовольством подластился под ласку, что сменила хватку в волосах, теперь мягко массируя кожу головы и стал с удовольствием вслушиваться в тихие стоны Чуи, чувствуя его горячий член меж своих бёдер. Разрядка пришла скоро, заставляя простонать громче обычного, сильнее сжать ладони, оставляя следы от ногтей на обивке кресла, утонуть глубже в мягкой неге удовольствия, раствориться в сложной химии чувств. Сглотнув, Дадзай через некоторое время отлип от кресла, чувствуя как чужие ладони обтирают его салфеткой, собирая следы их занимательного время провождения, позволяя себе ещё какое-то время отойти от ослепляющих звёздочек перед глазами. Недовольно фыркнув и отвернувшись в другую сторону после мягкого поцелуя за ушком под хриплый и довольный смех Чуи, младший постарался подняться с кресла, но в миг навалившаяся на него туша не позволила совершить задуманное. Вновь уткнувшись в шею, писатель провел ладонями по бедрам, прижимаясь и ластясь словно дорвавшийся до сметаны кот, всё ещё находясь под влиянием томительной расслабленности. – Не фырчи, тебе ведь понравилось. Прямое утверждение заставляет почувствовать, как начинают гореть кончики ушей и фыркнуть ещё более недовольно. Однако, смирившись и вздохнув, Осаму поворачивается к соседу в пол-оборота и ведёт кончиками пальцев по линии челюсти, заставляя поднять взгляд к его лицу, хитро щурясь и улыбаясь. – Кажется, Чуя-кун обещал мне нечто иное или может, я ошибаюсь?~ Заметив опасный огонёк на глубине карих глаз, младший позволяет вновь поцеловать себя, вновь прогинается под дразнящие ласки и довольно прикрывает веки, чувствуя, как сильные руки скользят по его талии и коленям, собираясь поднять и сжать в объятиях. Этот вечер, думается ему, обещает выдаться необычайным во всех смыслах.