Мы находим друг друга на этой войне

      Пыль и песок. Песок и пыль повсюду, до горизонта и даже дальше. А ещё камни, которым не хватило пары-тройки веков, чтобы тоже превратиться в песок, и горы, которым не хватило чуть больше, чтобы превратиться в камни. Редкая хилая растительность, по цвету приближающаяся всё к той же пыли, не добавляла разнообразия в монотонность тусклого пейзажа, но делала всё, что было в её силах, нужно отдать ей должное. Хорошо, что хотя бы их не занесло сюда летом. Высокое белое солнце, которое и превращало всё вокруг в пыль и песок, стало бы крайне невдохновляющим штрихом к этой, и без того унылой, картине. Сейчас же было относительно терпимо, а единственными докучающими факторами являлись всего-навсего периодические сильные ветра и довольно внушительные стайки перекати-поле, которые те самые ветра приносили за собой. Но к этому можно быстро привыкнуть, и если это происходит, то подсознательное желание оттолкнуть надоедливое растение с пути или переступить через него сменяется обыденным безразличием, когда, перестав обращать на него внимание, рутинно втаптываешь его в пыль на каждом втором шаге. Но в общем и целом можно было сказать, что всё, наверное, даже вполне неплохо. Что поделать, их работа никогда не была связана с однотипной офисной мебелью, надоевшим за много лет видом из окна и одинаковыми до рези в глазах документами. Мелкие неудобства кажутся таковыми только первые несколько дней, потом же становятся привычной частью быта. И через неделю пребывания в этом быту уже даже можно постараться найти элементы комфорта и подобие уюта. Наверное, почти всё было хорошо, кроме… – Нападение в соседнем квадрате произошло буквально позавчера, – нервно побарабанил пальцами по столу подполковник. – Нам катастрофически не хватает опорных пунктов на маршруте. Вот кроме этого, да. Майор Платов тяжело кивнул, соглашаясь. Он знал о сложившейся ситуации, именно она и привела их сюда. Укрепление блокпостов на дороге, по которой следовали колонны и конвои, как раз входило в сферу их профессиональной деятельности. Не всех и не всегда, конечно, но стратегически важных в конкретный промежуток времени. И этот маршрут в данный временной отрезок был именно таким. – У нас нет возможности развернуть дополнительные блокпосты по пути следования, – в очередной раз проговорил вслух общеизвестный факт Клим. – Времени у нас нет, – подполковник встал из-за стола и прошёлся по кабинету. – Времени, Платов. Завтра через нас в часть следующая колонна пойдёт. Что-то важное они там везут в этот раз, даже очень важное, судя по экспедированию. Их какая-то шишка из Центра сопровождает. Мне это мероприятие отдельно на вид поставили, мы за его успех всем ручаемся. А мне что делать? Самый слабый блокпост в округе, и участок самый неспокойный. Дальше до соседей ровная местность, просматривай – не хочу. А у нас! Один выезд из ущелья чего стоит. Подполковник мерил шагами кабинет по странной зигзагообразной траектории, Платов же молча стоял у стены, не делая попыток прервать его эмоциональный монолог, размышляя о том, что как стратег этот командир блокпоста, конечно, был очень хорош – он прекрасно и в подробностях понимал, что и как организовать в долгосрочной перспективе, да и с хозяйственной частью у него всё было на высоте, но вот как тактик он явно проигрывал. Ему бы из дальних кабинетов всё просчитывать и продумывать, а здесь, в поле, он явно чувствовал себя не в своей тарелке. Не в своей, но очень ценной, значимой и интересующей слишком многих тарелке. Много ответственности, мало сил для грамотного делегирования обязанностей и недостаток понимания того, как распорядиться тем, что имеется в обстановке приближенной к боевой. – Значит, новый блокпост до завтра нам не светит, так? – подполковник остановился напротив него, отрешённо глядя куда-то поверх его плеча. – Никак нет, – покачал головой Платов. – И что предлагаешь тогда? Клим на секунду задумался, прикидывая, как бы потактичнее донести мысль о том, что вариантов у них, мягко говоря, не так уж и много, но не придумал ничего лучше, чем озвучить очевидное для него, но, видимо, не для подполковника: – Заранее прочешем местность на маршруте, встретим, проводим. Подполковник наконец посмотрел на него прямо, прищурив один глаз, что являлось у него признаком напряжённой работы мысли, потом нахмурился, вернулся за стол, и снова стал отбивать пальцами быстрый ритм на столешнице. – Успеете? – Во сколько ждём конвой? – К полудню. – Да, – уверенно кивнул Клим. – Начнём с утра. Там от ущелья участок, который не просматривается с нашей стороны, короткий совсем. Его зачистим, а здесь выставим снайперов для прикрытия. Справимся. – Хорошо, – подполковник одобрительно хлопнул по столу ладонью, враз повеселев. – Значит, так и поступим. Давай, готовь бойцов. – Разрешите идти? – по стойке смирно встал Платов. – Разрешаю. Клим отдал честь и уже взялся за ручку двери, но остановился от оклика. – Платов! Смотрите не подведите. – Так точно, товарищ подполковник. Всё сделаем в лучшем виде, – повторно козырнул Клим и вышел из кабинета. Отлично, вечер явно не обещал быть томным, а утро так вообще сулило бодрящую пробежку и прочие упражнения на выносливость. Осталось только найти свой олимпийский резерв и донести до них регламент соревнований. – Док, – крикнул Клим с балкона, заметив во дворе своего капитана. – Собирай наших, и ко мне. У нас совещание.       На следующий день, едва-едва утро успело полноценно набрать силу, они уже были на рассчитанной и оговорённой ещё со вчера позиции. Конкретно Клим с Доком вообще просидели над топографическими картами полночи, пока Якут с Хрустом и Змеем готовили необходимый арсенал, благодаря этому сейчас каждый условный квадрат местности им был знаком, хотя бы визуально по кадрам съёмки, и каждый в группе чётко понимал, где и с чем им придётся работать. – Приехали, – Клим вышел из кабины УАЗа на каменистую дорогу, хрустнув веткой кустарника, выбравшего самое неудачное место для залегания. – Добро пожаловать на пеший туристический маршрут по горам. – Так себе экскурсии в вашей конторе. Можно деньги обратно? – пошутил Якут, выбираясь следом и забрасывая рюкзак на плечо. – Подай письменное ходатайство на имя генерала, может, вернёт, – отстранённо посоветовал Платов, осматривая горы вокруг. – Клим, а кого мы такого важного ждём? – с неподдельным любопытством поинтересовался Якут, видимо, уже смирившись с неизбежностью турпохода, но ещё надеясь хоть на какие-нибудь достопримечательности. – Да откуда я знаю? Не министра обороны – это точно. Кто-то из командования, наверное. Для нас разницы нет, главное, чтобы все доехали без происшествий. Возражения есть? Нет? Вот и хорошо. Если кого найдём, стараемся брать живыми, нам нужна информация. Всё, рассредоточились. Общий сбор здесь. Повинуясь отмашке командира, группа чётко и быстро распределилась по двум сторонам от дороги, начав прочёсывать местность по намеченному ночью плану. Тропинка в гору шла под немалым углом, поэтому прогулка требовала значительных сил и определённой ловкости. Неустойчивые камни, маскирующиеся под растительностью, только добавляли баллов к сложности. Но хотя бы было тихо. Даже подозрительно тихо. Почти у вершины Платов остановился, присматриваясь к парящему высоко в небе орлу. Означает ли это что-нибудь, кроме того, что птица просто живёт своей обычной жизнью? Возможно, нет, а возможно, стоит доверять своей интуиции и ждать подвоха. Он не успел додумать эту мысль – отвлёк напряжённый голос Дока в наушнике: – Клим, а кого я нашёл. – Хруст, – Клим резко развернулся по направлению к квадрату, где сейчас должен был находиться капитан, силясь рассмотреть, что сейчас происходило на другой стороне ущелья. – Быстро к Доку на маршрут. – Есть, – отозвался Хруст, скрипнув помехами в эфире. – Якут. – Здесь. – Давай бегом вперёд и обойди их точку с тыла. – Будет сделано. Остаток пути до вершины был пройден в темпе марш-броска. И, как выяснилось, безрезультатно. Плоское плато оказалось абсолютно ничем не примечательным, кроме валунов и низких стелящихся кустов здесь не было ничего и никого. Платов подошёл к краю и посмотрел вниз. Теперь стало ясно, почему эта точка никого не интересует – обзор на дорогу из-за косой полки, которая резко выдавалась вперёд от склона, был плохим до невозможности. – Змей, – Клим поправил микрофон. – Ты где? – Почти на вершине. Пятьсот метров на северо-запад от точки расхождения, – ответил Кобрин. – Тут чисто, внимательно осмотри свой склон и переходим в левый квадрат. Ты – с юга. – Принял. Автоматная очередь с другой стороны ущелья была неопровержимым доказательством того, что возвращаться нужно как можно скорее. Весь витиеватый путь наверх соседнего склона Платов проделал бегом, чутко вслушиваясь в звуки активного огневого контакта с неприятелем, стараясь на слух определить, какая из сторон имеет преимущество. Внезапно сверху раздался взрыв. Гранаты? Очень плохо, чрезвычайно плохо. Они наткнулись на логово этих бандитов? Но здесь нет подходящих мест, чтобы организовать грамотное постоянное укрепление. Сколько же их там? Клим пригнулся, используя большой валун как прикрытие, и вскинул автомат, но сразу же опустил оружие, увидев поле боя. Посреди относительно ровного уступа стояли Док и Якут, живые и здоровые, по крайней мере, на первый взгляд помощь им не требовалась, да и их противникам уже никто бы помочь не смог. – Как обстановка? – поинтересовался Платов, подходя ближе, постаравшись не наступить на обгоревший кусок брезента, выполнявшего, по-видимому, роль снайперского каремата. – У нас минус два, командир, – доложил Якут, спрыгивая с почерневшего от копоти камня. – Кто автор? – коротко спросил Клим, зная, что его вопрос поймут верно и конкретизировать нет нужды. – Я, – Урманов сделал шаг вперёд. – Что за самоуправство? Могли бы допросить. – Они оказали сопротивление. – Ты милицейских сериалов пересмотрел? Сопротивление у нас – не оправдание для ликвидации на месте. Особенно, когда приказ был совершенно противоположный. – Не успел найти другое решение, извини, – без капли сожаления покаялся Якут. – А ты где был? – Клим повернулся к Доку. – Под их шквальным огнём, – развёл руками тот. Если Клим и хотел как-то прокомментировать сложившуюся ситуацию, то не успел, подбежавший сбоку Хруст бодро отрапортовал: – Минус один. Прикрывал их, наверное. – То есть, – Платов смерил его тяжёлым взглядом, – мы имеем на руках трёх «двухсотых» и по-прежнему ноль информации? – Выходит, что так, – ничуть не расстроился Хруст. – Почему так долго? Якут оказался тут первым, хотя обходил их сверху. – Меня задержали немного, – хмыкнул Хрусталёв, убирая нож в ножны. – А я бегаю быстро, – просиял улыбкой Якут. – За что я тебе сегодня особо признателен, – Док отвесил ему шутливый поклон. – Ладно, пороть вас уже поздно, а в угол ставить бессмысленно, – вздохнул Клим, посмотрев на дорогу внизу. – Хорошо, что всё так. Но нам бы эту проблему решить на корню, а не загонять их поодиночке. Иначе мы тут проторчим до Второго пришествия. Дорога через ущелье отсюда казалась причудливо изогнувшейся песчаной змейкой, а главное – отлично просматривалась. Эта точка действительно была идеальной для снайпера – весь путь как на ладони, есть, где укрыться, и тропы отхода отсюда удобные. Не удивительно, что они тут засели. Понимать бы только, постоянный ли у них здесь наблюдательный пункт или они ждали конкретный конвой, если да, то из каких источников получают информацию, и откуда вообще пришли. Клим развернулся, ещё раз окинув взглядом то, что осталось от участников засады, и подозвал Якута: – Осмотрись тут, собери, что можно собрать: оружие, какие-то бумаги, может, есть с собой у них, карты. Потом разберёмся, вдруг будет с чем поработать. И организуй связь с блокпостом, пусть приберутся. Чем дольше командиры будут оставаться в неведении, куда запропастились их боевики, тем больше времени мы выиграем. – Слушаюсь, – приложил руку к берету Якут. – Змей? – Платов постучал по микрофону. – У меня чисто. Спускаюсь к вам. – Давай к подножью уже сразу. – Есть. Платов повесил автомат на плечо, пнул носком ботинка обожжённый огнём ком земли со сгоревшей травой и махнул Хрусту: – Идём. Док, Якут, здесь заканчивайте и догоняйте.       Уже спустившись к дороге, Клим ещё раз снизу взглянул на горы. Вроде бы, сюрпризов больше ждать неоткуда. Оставалось надеяться, что всё пройдёт хорошо. Общего понимания картины, конечно, ещё нет, но эта колонна точно должна добраться до пункта назначения в целости и сохранности. А про всё остальное можно подумать и потом. Док подошёл чуть позже, неся за плечами две винтовки, явно заграничного производства, три автомата, точно отечественных, и ещё сумку с чем-то неопределённым. Сгрузив свой скарб в салон, он встал рядом с командиром, прислонившись боком к крылу машины и сложив руки на груди. – Ты каравай взял? – А ты – табличку с именами встречаемых? – усмехнулся Клим. – Нет, – серьёзно ответил Док. – Мы же имён не знаем. Я бы написал. – Логично-о, – протянул Платов, посмотрев на часы. – Скоро уже должны быть. – Они остановятся хоть? – засомневался Док. – Их должны были предупредить, что мы назначены им в сопровождение. – Ключевое тут «должны были», – с недоверием вздохнул Вяземский. – Отставить пессимизм и деморализацию в рядах. Если палить сразу без разбора не начнут, считай, что всё в порядке. Их разговор прервал шорох камней сверху. Якут буквально не сбежал, а скатился по склону, едва успев развернуть ногу и затормозить перед ними в последнюю минуту, почти врезавшись грудью в плечо Дока. – Командир. Колонна, – поспешил доложить Урманов, стараясь отдышаться. – По местам, ребята, – крикнул Клим, выходя на середину дороги. – Работаем.       Из ущелья вывернула первая машина, простой армейский крытый УАЗ, за ним показался довольно внушительный грузовик, замыкающими ехали ещё два внедорожника. Вот и вся делегация. Важный груз, вероятно, в кузове грузовика, ещё более важный сопровождающий, наверняка, в его кабине. Клим поднял руку, призывая первую машину остановиться. На удивление, его молчаливый приказ был тут же выполнен. За направляющим по очереди остановилась вся колонна, соблюдая изначальную дистанцию и спокойствие. Огонь никто не открывал, панику не создавал, благим матом не орал. Очевидно, их действительно предупредили. Док встал за его плечом, аккуратно переместив автомат в более удобное положение. – Идём? – Без резких движений только. Они и так на взводе сейчас, не стоит нервировать лишний раз. Клим подошёл к водительской двери УАЗа и наклонился к опущенному стеклу: – Майор Платов. Главное развед... – Начальство в следующей машине, – немного напряжённо перебил его водитель, внимательно разглядывая бойцов, разместившихся по обеим сторонам дороги. – Понял, – кивнул Клим. Пассажирская дверь грузовика открылась, и на дорогу из кабины спрыгнул, видимо, тот самый высокопоставленный экспедитор груза. – Вот сейчас и познакомимся, – тихо бросил Клим через плечо Доку. – На провокации не реагируем, даже на угрозы, что завтра все без погон останемся. Молчим, работаем в штатном режиме и обеспечиваем безопасный проезд. За всё остальное пусть подполковник перед ним отчитывается. Но Док почему-то совершенно не прочувствовал ответственность момента первой встречи, вместо демонстрации своей благонадёжности и готовности подчиняться приказам новоприбывшего начальника, он в голос рассмеялся, чем вызвал недоумение Клима, и громко крикнул: – Здорово, Лилин! Когда дверь закрылась, Клим увидел то, что секундой раньше разглядел стоявший сбоку Док. Вернее не то, а того. От грузовика к ним направлялся майор Лилин собственной персоной. Весёлый, жизнерадостный и явно довольный произведённым эффектом от неожиданной встречи посреди этого богом забытого места. – Привет, орлы, – радостно поздоровался он, крепко пожав руку Доку и протягивая ладонь Климу. Платов ответил на рукопожатие, всё ещё пытаясь разглядеть за стёклами кабины обещанное важное начальство. – Какие люди и без охраны! – поприветствовал гостя Якут, подходя ближе, и с размаху хлопнул майора по подставленной ладони. – Почему же без охраны? – искренне удивился Лилин. – Вон, полный комплект. И вы ещё. Вся федеральная рать со мной, практически. – Это мы тебя встречаем, что ли? – наконец сложил все факты воедино Платов. – Надеюсь, что да. Или у тебя сегодня на этой дороге много свиданий назначено? – улыбнулся их визитёр, глядя с лёгким прищуром. – Но знайте, я был против торжественных приёмов. У нас же с вами всё демократично, по-свойски, да? – Против? – Клим крайне негостеприимно поправил автомат на плече, сразу забыв о былом замешательстве и переходя в режим выполнения поставленной задачи. – Да у тебя бы тут сейчас полколонны положили. Минимум. Демократичный ты наш. Док, покажи ему настоящий комитет по встрече. То, что от них осталось. – Не стоит, – Лилин примирительно поднял ладони. – Вспомни хоть один раз, когда я не поверил бы тебе на слово. Спасибо за старания, мы благодарны, Родина не забудет. И я тоже. – Ну давайте ещё тут любезностями пообмениваемся, да подольше, пока новых папарацци с мощной оптикой не прислали, – пресёк его проявления признательности Клим. – А что, ожидание томительным не было, вам тут скучать не пришлось? – заинтересовался Лилин, обращаясь к Якуту, никак не отреагировав на недовольство его командира – Двое – подчистую, ещё один Хрусту дорогу в неположенном месте переходил, – не упустил возможности похвастаться Урманов, довольно улыбаясь. – Разговорчики, – перешёл на не допускающий возражений тон Платов. – По машинам все, и быстро! Бойцы Лилина, собравшиеся вокруг грузовика, поспешили безропотно выполнить приказ не своего командира. – Змей – в машину сопровождения, давайте назад и поближе к кузову держитесь, – продолжил командовать Клим. – Якут – за руль грузовика, поедешь с майором. Док, бери Хруста, и в крайний джип, пойдёте замыкающими. Лилин остался было стоять на месте, но Якут уже подвинул его водителя из-за руля на сиденье посередине, и открыл пассажирскую дверь, молча, но настойчиво приглашая занять места и отправиться в короткое, но добавляющее адреналина в кровь путешествие. Стало очевидно, что командование негласно, но неоспоримо перешло к Платову. Оставалось только выполнять распоряжения. Причём, всем. Лилин забрался в машину, открыл окно и высунулся из кабины, явно собираясь что-то сказать, но право голоса сейчас не предоставлялось даже ему. – Стекло подними, сейчас же. Поездка с ветерком тут чревата, – бросил Клим, проходя мимо, не удостоив его взглядом. – Погнали? – спросил Якут, щёлкнув по микрофону. – Я первый, вы – за мной, – ответил наушник голосом Клима. – В оба смотрите. Разведке там тоже передай, без самодеятельности чтоб мне. Будут дёргаться – двери заблокируй, скажи, что я приказал. И, Якут… – через эфир протянулась секундная пауза. – Отвечаешь головой за них. Гони по прямой на блокпост на всех парах, пробивайся, что бы ни случилось в пути со мной или с кем-то ещё. Мы тут сами разберёмся, если что. У тебя задача одна – доставить их до места живыми и непоцарапанными. Всё, полный вперёд. На вопросительный взгляд Лилина Якут лишь пожал плечами и завёл мотор, с места стартуя за УАЗом Клима: – Счастливого пути, говорит. А сейчас, дорогие гости, посмотрите направо, у нас тут открываются потрясающие виды на наше захолустье.       К блокпосту благополучно и полным составом добрались ровно к назначенному времени, разминувшись на въезде с командой утилизации. Остановив грузовик у дальней стены, крайне довольный собой Якут спрыгнул с подножки, тут же поспешив с докладом: – Задание выполнено, командир. Всех довёз, даже не растряс. Принимай по акту передачи. – Умница, – похвалил его Клим. – Возьмёшь с полки пирожок потом. Можешь даже два. Почти не различимое на слух, но зафиксированное на уровне рефлексов и интуиции движение за спиной заставило обернуться. Лилин подошёл вплотную и остановился рядом, с интересом осматриваясь. – А ничего, уютненько у вас тут. – Не жалуемся, – не стал разочаровывать его Клим. – Ну что, не будем оттягивать волнительный момент. Веди знакомиться с местным начальством. – А вон оно, с утра вас ждёт не дождётся, – Клим кивнул на металлическую лестницу, внизу которой с самой широкой и приветливой улыбкой застыл их подполковник. Лилин одним плавным мягким движением вылавировал из-за спины Платова и первым направился к гостеприимному хозяину, улыбаясь ещё приветливее, будто хотел победить в этом соревновании по дружелюбию. Уже в который раз, за всё время их продолжительного знакомства, Клим задался вопросом: как у него получается в любой, даже наиболее горячей, точке, в сколь угодно напряжённой боевой обстановке, в самой стандартной непарадной полевой форме выглядеть так, будто он находится на приёме в посольстве и, как минимум, в смокинге. Этот вопрос всплывал время от времени, но ответ всё ещё не находился. Видимо, у контрразведки свои профессиональные деформации. Но если Лилин в своей несоответствующей моменту элегантности и изяществе был весьма органичен, то подполковник, стараясь перенять заданный тон, выглядел довольно нелепо. – Майор Лилин. Управление военной контрразведки ФСБ, – положил начало знакомству Лилин, протянув подполковнику руку. – Очень рады, майор, очень рады вашему визиту, – командир блокпоста, вероятно, так долго репетировал эту встречу, что от волнения даже пропустил пункт, где чёрным по белому написано, что представляться нужно по фамилии и званию, а только потом переходить к всевозможным восторгам и любезностям. – Какими судьбами к нам? – Да вот мимо ехали, решили заглянуть на огонёк, провести вечер в приятной компании, – отшутился Лилин. – Это всегда пожалуйста, это конечно, – подполковник всё ещё продолжал упоенно жать ему руку. – На самом деле, – Лилин резко посерьёзнел, даже улыбаться перестал. – Нам завтра утром надо быть в части, но ночью с таким грузом мы ехать не рискнули. Так что, примете на постой? Мы переночуем и на рассвете дальше двинемся. – Считайте, что уже приняли, – горячо заверил его подполковник, откровенно заискивая перед важным гостем. – В тесноте да не в обиде, как говорится. Сейчас всё организуем, пройдёмте. Платов, караул выстави у колонны товарища майора. – Караул у меня свой будет, – неожиданно холодно и твёрдо предупредил Лилин. – За это не волнуйтесь. Мне бы просто бойцов на ночь разместить и больше никаких требований. – Спальные мешки у нас в ассортименте, – вполголоса заметил Клим, устав от этой приторной патоки. – Ваше предложение я рассмотрю в первую очередь, – Лилин повернулся к нему через плечо, окинув долгим трудным для понимания взглядом. – Ну что ж мы всё на пороге стоим? Вы проходите, товарищ майор, вверх и направо. Сейчас все подробности обсудим, всё сделаем по высшему разряду. Отдохнёте как в санатории. Поднимайтесь, я сейчас догоню. Подполковник проводил Лилина глазами и резко развернулся, хватая Клима за локоть: – Платов, это контрразведка, ты что творишь? – Предлагаю варианты размещения, – спокойно ответил Клим. – Пошути ещё мне тут. Это страшные люди, майор, с ними так нельзя. Уж можешь мне поверить, я их брата навидался на своём веку. – Контрразведку бояться – в армию не идти. – Ой, договоришься ты однажды, Платов, – печально вздохнул подполковник. – Ты ведь не дурак, должен и сам понимать, что они никогда не приезжают просто так. Поделюсь с тобой мудростью, так и быть, вся эта история с экспедированием – просто прикрытие. Не для этого он здесь, точно не для этого. Но я уж постараюсь выяснить, что ему действительно нужно. А ты не лезь, куда тебе не следует. И запомни, никогда не позволяй им зайти тебе за спину. Авось голову на плечах сохранишь, и погоны, если повезёт. Ухо держи востро и смотри не наговори себе на гауптвахту до утра. Вот и все твои обязанности на сегодня. – Постараюсь, товарищ подполковник, но обещать не могу. Подполковник обреченно махнул рукой, похоже, ставя крест на его судьбе, и поспешил в свой кабинет вслед за Лилиным. Тем временем колонна уже встала на постой компактным строем во дворе блокпоста. Платов в полной мере оценил дисциплину и слаженность в рядах контрразведчиков, когда проходил мимо: грузовик уже был замаскирован тентом, караул занял свои позиции по периметру, бойцы, не несущие вахту, уже разгружали что-то из машин сопровождения. И всё это – быстро, чётко, без единого озвученного приказа. Надо бы присмотреться и перенять опыт. – Ну что там подполковник, рад встрече? – спросил Док, заметив подошедшего командира. – Ага, до неприличия просто. Велел нам помалкивать и гостей остерегаться, – кратко изложил суть переданной по наследству мудрости Клим, помогая достать из машины добытое в бою оружие. – Кого остерегаться? – не сразу вник в суть Док. – Лилина? – Его – в первую очередь. – Вот это он перенервничал, конечно, – рассмеялся, не удержавшись, капитан. – Будь снисходительнее. Не так часто ему, вероятно, выпадает честь видеть целого майора контрразведки в своих владениях, может быть, никогда не выпадала. Вот ему и чудится, что по его душу явились. – А ты не думал… – Док даже остановился, озарённый внезапной догадкой. – Может, не зря он так переживает? – Вот это уже точно по части Лилина, а не по нашей, – безапелляционно наложил вето на лишние размышления Клим. – У нас и своей работы хватает. Пойдём-ка лучше посмотрим, каких сувениров вы с Якутом на горе насобирали.       Очень скоро солнце, как было заведено по многовековому укладу жизни горной местности, сменило свой блеклый цвет на насыщенно-медный и торопливо покатилось к западному горизонту. Успев напоследок окрасить всё вокруг яркими сочными красками перед тем, как исчезнуть совсем, вспыхнув ненадолго огненными отсветами, прощаясь до следующего утра. Довольно просторный кабинет подполковника уже освещался протокольно-холодным голубоватым светом ламп под потолком, и заодно стихийно превращался в комнату сбора личного состава. Сам же хозяин кабинета неожиданно под вечер вспомнил про срочную необходимость неотложной встречи с командиром соседнего блокпоста и поспешно отбыл туда с минимальным сопровождением. Перед отъездом пообещав вернуться до наступления темноты, попросив гостей чувствовать себя как дома, что в имеющихся условиях прозвучало скорее тонкой издёвкой, и заверив, что майор Платов целиком и полностью переходит в их распоряжение, гарантировав его лояльность и готовность помочь разрешить абсолютно любой возникший вопрос. К сожалению, вопрос, возникший у самого Платова, почему именно ему поручалось быть ответственным за всё в отсутствии прямого начальства, остался неразрешённым и даже незаданным. Впрочем, мысль о том, что подполковник попросту решил не подставлять под прицелы контрразведки своих людей, кажется, и была тем самым верным ответом. По волчьим законам стаи на съедение отправляются пришлые, всё верно. – Поразительно гостеприимный он у вас, чересчур даже, – заметил Лилин, глядя в окно на выезжающий за ворота бронетранспортёр. – Ты часто таких встречал? Клим промолчал, но уловил тем не менее оттенок подозрения и дополнительные неозвученные вопросы в интонации, с которой это было сказано. По всей видимости, сомнения в отношении честности и непогрешимости подполковника возникли не только у Дока. Но в своих собственных убеждениях Клим остался непоколебим – ни его лично, ни его группу это совершенно не касалось. Но его, как временно исполняющего обязанности командира блокпоста, совершенно точно касалось соблюдение дисциплины на упомянутом блокпосте, которая буквально на глазах у всех вероломно и без зазрения совести подрывалась коллегой из смежного ведомства. – На стол ставь, да. Вторую – дальше, – скомандовал Лилин своему капитану, с трудом внесшему в кабинет две внушительные коробки. – Это ещё что за сабантуй? – решил проявить бдительность Платов, раз уж на него нежданно-негаданно была возложена почётная роль хозяина сегодняшнего вечера. – Ну не нахлебники же мы какие, чтобы вас мало того, что теснить, ещё и объедать, – оправдался Лилин таким тоном, который точно не подразумевал возможности выдвинуть контраргументы. – Вот это да! Ты тут на роту запасся, не меньше, – с восторгом прокомментировал Якут содержимое первой коробки. – О, ветчина… Клим оценил количество и качество разносолов, извлекаемых из коробки на стол, быстро проанализировал все вводные и, дабы проверить свою догадку, с силой хлопнул ладонью по боку второй, пока закрытый ящик. Характерный приглушённый металлический звук стал доказательством того, что его подозрения были не беспочвенны. – А вот это уж точно лишнее, – осуждающе покачал он головой. – Нет, неинтересно с тобой, Платов, всё-то ты заранее знаешь и предугадываешь, – улыбнулся Лилин, вскрывая коробку тактическим ножом Дока, который тот любезно одолжил по такому поводу. – Смотри, светлое. Лагер. Я же всё понимаю, для постовых – сухой закон, а мы так, чисто символически. За встречу, за содружество родов войск. – Мне твоё содружество, знаешь... – начал было Клим, но право распоряжаться личным составом у него уже ловко и незаметно перехватили прямо из рук, как он сам несколькими часами ранее в ущелье. – Кто-то мне покажет, где здесь холодильник? – спросил Лилин, выходя в коридор. Видимо, прав был подполковник, и в присутствии контрразведки расслабляться, даже понадеявшись на многолетние личные хорошие отношения, нельзя ни на секунду.       За окном уже окончательно стемнело, а сплочение родов войск шло тем временем полным ходом: кабинет наполнился людьми и больше не казался таким просторным, на скорую руку организованный фуршет был воспринят всеми с большим энтузиазмом, особенно та часть меню, которую категорически не одобрил Платов. Сам он в этом редком единении служб активного участия не принимал, следя за соблюдением хоть каких-то остатков порядка и дисциплины с дивана, стоящего у стены возле выхода. «Трофейный» – как пошутил однажды подполковник, что бы это ни значило. Лилин всё с тем же, не выраженным явно, но чётко считываемым на уровне неосознанного восприятия, изяществом, будто пересекал не заставленный сейфами и шкафами кабинет на отдалённом от любой цивилизации блокпосту, а парадный зал для торжественных приёмов, подошёл к нему после очередного тоста за содружество и «за вас, за нас…». Он плавно опустился рядом на диван, упираясь локтем в бок Климу, вынуждая подвинуться. – Сильно треплят? – спросил он, протягивая открытую банку пива и не сводя глаз с компании возле стола, как будто разговор вообще являлся для него вторичным и ничуть его не занимал. – Не хочу, спасибо. Терпимо пока, – ответил Клим, прекрасно зная, что слушают его очень внимательно и действительно интересуются ответом. – Выясним, откуда они лезут, совсем хорошо станет. Потерь за последнее время не было, но приятного тоже мало. – Может, вам ещё усилиться? Хочешь, с соседями вашими поговорю завтра? Пусть пришлют ещё группу. – Занимайся тем, зачем приехал. Мы уж со своими задачами сами как-нибудь справимся. Лилин развернулся к нему вполоборота и впервые за вечер посмотрел прямо. – Мне почему-то кажется, что ты не рад нашему визиту. – Именно, что кажется, – немного подумав, пояснил Клим. – Вы просто неожиданно. У нас тут вообще-то неспокойно, не всегда успеваешь настройки с боевых на радостную встречу переключить. – А когда это мы с тобой встречались там, где спокойно? – усмехнулся Лилин. Платов быстро произвёл в уме требуемые вычисления: – Месяц назад. – А сегодня какое? – уточнил Лилин. – Пятнадцатое. – Значит, месяц и четыре дня. – Какой точный расчёт, – оценил Клим. – У меня по математике твёрдая пятерка всегда была. – Вот поэтому ты в контрразведке, а мы по горам бегаем. – Не скромничай, Платов, тебе не идёт, – хмыкнул Лилин, толкая его плечом. – Спецназ – элита армии. Нам без вас куда? Клим уже саркастично свёл брови, собираясь высказать своё мнение по поводу озвученного, но ему помешали. Вернувшийся в кабинет Якут с победным видом потряс найденной неизвестно где старенькой гитарой. – Смотрите, что завалялось! – О, концерт по заявкам. У нас уже полноценный корпоратив намечается, – обрадовался Лилин, вставая с дивана. Банка пива из рук Дока тут же перекочевала к Якуту, а её место заняла гитара, явно нуждавшаяся в настройке. Сам же Якут устроился на подлокотнике потрёпанного продавленного дивана – второго, не носящего гордого звания трофейного – рядом с капитаном, заворожённо, не отводя взгляда, наблюдая, как тот возится с колками и чутко прислушивается к звуку струн, аккуратно задевая каждую из них по очереди. С первыми аккордами весёлый общий гомон затих, как по мановению руки дирижёра. Кто-то открыл окно, впуская в кабинет прохладный ночной воздух и запах сухой травы, который тут можно было уловить только после захода солнца. Клим закрыл глаза, вспоминая, что дома почти так же пахнет сложенное в стога сено. Дома. Док, наконец, закончил настройку и тронул струны первым перебором уже осознанно, тихо начав: «Мы идем тропой По земле чужой, То палящий зной, То вода стеной…» Удивительно, как порой воспоминания и размышления охватывают, захлёстывая с головой, утягивая за собой в пучину прошлого, подчиняя себе разум и все мысли в местах и ситуациях, наименее подходящих для этого. Вот как сейчас. В этом кабинете, в окружении сослуживцев и коллег-смежников, на этом маленьком островке, чудом сумевшем сохранить немного родного и такого необходимого, посреди унылого чужого пейзажа, неожиданно подумалось обо всём небывшем или несбывшемся. Почему именно сейчас? Возможно потому, что только этим вечером, впервые за все последние дни, нашлось время, чтобы остановиться и подумать не о заданиях, не о тактике боя, не про карты и арсенал, а о своём. Ведь до этого постоянно нужно было шагать, бежать и лететь как те перекати-поле, подхваченные ветром войны, не имея возможности замереть на месте ни на секунду. Сейчас же этот раскалённый ветер, обжигающий снаружи и изнутри, пусть ненадолго, но стих. Только обольщаться этим штилем нельзя, всего несколько мгновений, и буря поднимется снова, может быть, даже сильнее и страшнее. И снова подхватит ветер, наполненный огнём и дымом, не давая оглянуться и остановиться. Но пока ещё есть время подумать. Время вспомнить. И такие короткие мгновения невозможно переоценить, мгновения, когда можно замереть в тишине у подножья вековых гор и оглянуться на весь свой прошлый полёт. Перед совсем скорым новым. Внезапной тяге к подобным размышлениям способствовал ещё один дополнительный фактор. Но об этом…факторе вовсе лучше долго не думать, он и так занимал слишком много мыслей. И с этим уже было ничего не поделать. Клим сел ровнее, стряхивая с себя оцепенение давящих на голову и грудь воспоминаний, возвращаясь к точке на карте реальности. Очевидно, он потерял её на длительное время, потому что за те несколько, как ему показалось, секунд успели поменяться многие позиции. В кабинете отчётливо чувствовался запах табачного дыма – кто-то курил у открытого окна, Якут перебрался с подлокотника на диван, поближе к Доку, людей вокруг стало чуть меньше – видимо, Лилин поменял свой караул, сам Лилин сидел на стуле рядом с диваном, положив подбородок на скрещённые на спинке руки. Начало новой песни привлекло внимание, и Клим вслушался в текст, уже не отвлекаясь на посторонние мысли. «За дверью ждёт тишина, Доведённая до отчаяния, Вижу в небе твои глаза, Хочу сохранить состояние. Выхожу, меня уже ждут, Держусь, чтобы не побежать, Ведь только покажешь спину, Сразу начинают стрелять. Всё в порядке, всё нормально, я беру тебя с собой, Я беру тебя с собой в тёмный омут с головой…» Практически идеальное беззвучие, повисшее после того, как прозвучал последний аккорд, затянулось настолько, что времени хватило бы на полноценные овации, но их не последовало. – Душевно, капитан, – Лилин отмер первым, хлопнув Дока по плечу. – Новая? – поинтересовался Хруст, только сейчас решившись поменять положение и сесть. – По радио слышал, когда мы в аэропорт ехали, – пояснил Док, забирая из рук Якута своё пиво. – Смени репертуар, – посоветовал Клим, поднимаясь на ноги. – Да почему, командир? – удивился Змей. – Хорошая же песня. – Звать с собой в омуты тех, кто дорог – это эгоизм, – возможно, слишком резко обозначил свою позицию Платов, сам не зная, что конкретно так его задело. – Ты всё прослушал. Не звать, а согласиться взять с собой, – послышался голос Лилина, единственного, кто решился нарушить застывшее наэлектризованное молчание. – Значит, в эти омуты идут за тобой по собственному желанию. Что тогда? Клим поднял на него потяжелевший взгляд, встречая в ответ точно такой же, только ещё внимательнее и пристальнее. Лилин даже со стула встал, медленно отодвинув его носком ботинка, не теряя зрительного контакта. Эту партию было очень сложно выиграть. По крайней мере, ещё ни разу не получалось. – Тогда это безрассудство со стороны идущего и всё ещё эгоизм со стороны согласившегося, – бросил Клим, отвернувшись. – Ладно, развлекайтесь, пойду посты обойду. Он вышел в коридор, услышав, закрывая дверь, как за спиной вновь возобновились разговоры, пока ещё тихие и отрывистые, будто звуки постепенно оживающего после пронёсшейся грозы и шквального урагана леса, и донеслось знакомое начало следующей, уже точно любимой всеми, песни о том, как под небом, затянутым серыми тучами, и под непрекращающимся круглые сутки дождём, приходится идти в наступление по всем направлениям.       Ночная прогулка по рабочей необходимости, как ни странно, возымела умиротворяющий эффект. Выполнение понятных, привычных, чётких действий, без двойных смыслов и подтекстов, отлично успокаивало и возвращало в реальность, помогая восстановить былую уверенность и самообладание. Времени на проверку ушло больше, чем требовалось, может быть, потому, что бездумное созерцание созвездий на непроглядно чёрном небе длилось дольше, чем сама инспекция. Примерно минут через сорок, поискав, но получив отрицательный ответ на вопрос о возвращении подполковника, лично убедившись в том, что весь периметр доверенного ему блокпоста под контролем и все несут свою вахту как полагается, Платов вернулся обратно в кабинет. Совершенно пустой, к слову, кабинет. Не считая наличия там Лилина, который гипнотизировал взглядом закипающий чайник. – Я уж думал, ты сам в караул встал, – поиронизировал он, даже не обернувшись. – Пока нет необходимости, – не поддержал шутку Клим. – А где все? Лилин постучал пальцем по стеклу наручных часов, не отводя взгляда от чайника. – Нам выезжать на рассвете, у нас отбой. Твоих и местных я тоже отправил, время уже давно не детское. – Ты давно командование-то принял? – уточнил Клим, садясь к столу. – Помогаю, чем могу. Чай будешь? – Лилин сел напротив него и улыбнулся как-то по-особенному открыто, как бывало часто улыбался д… не на заданиях, одним словом.       Разговор за чаем, на удивление, был лишён былой натянутости и неловкости. Лилин подробно расспросил о положении дел на этом опорном пункте, внимательно выслушал скупые обобщённые объяснения Клима о сложившейся ситуации, задумавшись, машинально достал портсигар из кармана, но потом, будто опомнившись, поспешно убрал его обратно. – Так и будете меняться, пока всех не перебьете? – спросил он в конце рассказа. – Или пока не ликвидируем их, если можно так сказать, штаб-квартиру, – пожал плечами Клим. – А конкретно вы здесь надолго? – Неделя ещё. – Дело ясное, – отрывисто кивнул Лилин и встал, отставив кружку. – Караул пора менять. Твоих проинспектировать? – Ты над ними шефство решил взять? – подозрительно прищурился Платов. – Оставь ребят в покое, а то я подумаю, что твоя контора нас в разработку взяла. У нас всё под контролем. – Как скажешь. Лилин уже открыл дверь, но остановился на пороге: – Кстати, мы там у вас в казарме реорганизацию провели. Потеснились, как говорит твой подполковник. Так что нам с тобой остаётся только кабинет. Но учитывая количество спальных мест, – он обвёл рукой помещение, – разместимся не хуже, чем в гостинице. Чур, мой этот. Он бросил портсигар на диван у входа, резервируя упомянутое койкоместо. – Да на здоровье, – усмехнулся Платов, отхлёбывая чай. – Так и быть, трофейный – тебе. – В каком смысле трофейный? – Лилин удивлённо округлил глаза. – Вернёшься – расскажу, – махнул рукой Клим, провожая его на обход, сам же поднялся из-за стола и подошёл к книжной полке, висящей на стене. Кажется, местное начальство умудрилось собрать здесь вполне разнообразную библиотеку, если все эти книги не выполняли роль декораций, конечно. За то время, пока контрразведчики меняли дозорных уже до рассвета, он успел зайти к своей группе, проверить размещение, удостоверившись, что график дежурств принят к исполнению, вернуться обратно и даже отвлечься от всего происходящего за чтением. – Холодно, однако, у вас тут по ночам, – пожаловался Лилин, плотно закрывая за собой дверь кабинета. – Есть такое дело, – Клим, не отрываясь от книги, пододвинул к нему кружку со свежезаваренным чаем. – Что интересного пишут? – полюбопытствовал Лилин, растирая ладони. – Ничего нового, это Есенин, – Клим продемонстрировал обложку. – Не читал в школе, что ли? – Да я как-то не по лирике особо. – Пятёрка по математике, я помню. У него, к твоему сведению, помимо лирики ещё и повести есть, рекомендую, – проанонсировал Клим. – А почитай мне что-нибудь, – попросил Лилин, обхватывая кружку двумя руками. Клим немного растерялся от неожиданной просьбы, не описание же это операции, в самом деле, чтобы зачитывать и обсуждать, но не нашёл аргументов и внутренних сил, чтобы отказать, поэтому полистал книгу, бегло пробежал глазами текст на открытом наугад развороте, и, найдя его подходящим, прочёл вслух строки, которые привлекли его внимание: – Я спросил сегодня у менялы, что даёт за полтумана по рублю, как сказать мне для прекрасной Лалы по-персидски нежное «люблю»? Я спросил… – Дусет дарам, – перебил его Лилин, отпивая чай. – Что? – Клим поднял на него недоумённый взгляд, успев заметить то странное, мелькнувшее всего на секунду, выражение в глазах напротив, для объяснения которого так сходу было не подобрать доступного описания, изо всех сил стараясь понять, не привиделось ли ему или всему виной этот приглушённый тёмно-янтарный, приближающийся по оттенку к заварке в кружке, свет единственной лампы на столе между ними. – Я тебя люблю, – пояснил Лилин, сосредоточенно высматривая что-то по ту сторону антрацитово-чёрного проёма окна, а после с неким усилием, нехотя, будто бы изначально и не собирался развивать мысль вовсе, всё же добавил. – На фарси, он же – персидский. – Мне не нравится, когда ты разговариваешь на этом языке, – поморщился Клим, торопливо опустив глаза на страницу, стараясь ничем не выдать тот факт, что вспомнить о необходимости дышать у него получилось только после завершения лингвистической сноски. – Ассоциации плохие. – Ты спросил, я ответил, – пожал плечами Лилин, бросая в кружку второй ломтик лимона. – Я не спрашивал, – попытался возразить Платов, но замолчал, представив со стороны, насколько бессмысленным выглядит этот поэтический спор, когда нет чёткой уверенности, идёт ли вообще речь о поэзии в данный момент, и закрыл книгу. – Так, всё, литературный вечер окончен. И так засиделись. Давай спать, вам тут вообще осталось – всего ничего. – Ты начальник, я твоим распоряжениям перечить не стану, – проявил неожиданную покладистость Лилин. – Давно ли таким послушным стал? – не преминул косвенно упрекнуть коллегу в недавнем самоуправстве Клим, но безнадёжно растерял весь настрой прояснять вопросы субординации, наблюдая, как Лилин не торопясь допивает чай, встаёт из-за стола, расстёгивает и снимает полевой китель, кобуру, аккуратно вешая всё на спинку ближайшего стула, и, не скрывая дискомфорта, зябко поводит плечами, оставшись в форменных штанах и чёрной, явно нарушающей все уставные предписания, футболке. Невольно, как холодной волной, застав врасплох, окатило воспоминанием о том, что подобную картину он уже видел не раз, но в другой локации и при других обстоятельствах. Развеять зыбкий морок удалось только после неоднократного, судя по тону, обращения: – Центр майору Платову. – Да, я слушаю, – едва заметно вздрогнул Клим, мотнув головой. – Лампу, говорю, погаси, – повторил просьбу Лилин, ложась на свой диван и натягивая повыше тонкое шерстяное одеяло, найти которое и так было роскошью в здешних условиях. – Прости, – извинился Платов, сам не до конца понимая за что, и щёлкнул выключателем. – Спокойной ночи. – Да уж почти доброе утро, – фыркнул Лилин в подушку.       В отсутствии источника света внутри кабинета, темнее, впрочем, особо не стало. Помещение, из-за прожектора за окном, примерно до середины погрузилось в тёплый рассеянный бронзово-рыжий полумрак. Призрачная демаркационная линия между светом и тьмой проходила как раз по столешнице письменного стола хозяина кабинета. Понять, что происходило на другой, теневой, половине не удавалось. Да и не нужно это вовсе. За этот вечер всё было рассмотрено так подробно, что тренированной памяти хватило бы ещё не на один месяц воспоминаний о каждом знакомом жесте, о каждой изменившейся черте. Сейчас куда важнее поскорее уснуть и встретить новый день во всеоружии. Возможно, в прямом смысле слова. Однако, вопрос, некстати нарушивший образцовую тишину, так хорошо помогавшую держать под контролем несвоевременные помыслы и желания, загубил все благие намерения и без того тщетные попытки. – Платов, почему не спишь? – Откуда знаешь? – спросил Клим, даже не пытаясь отрицать очевидное. – По ритму дыхания слышу. Лилин самодовольно ухмыльнулся, и это уже без дополнительных визуальных доказательств стало очевидным для Клима. Очередное равновесие в проверке навыков. – Не знаю, непривычно как-то, вот и не спится, – вздохнул Платов, переворачиваясь на спину. – Что непривычно, на диване спать? Возьми спальный мешок, ты говорил у вас их достаточно, – ехидно сослался на давешнее предложение Лилин. – Один-один, ладно. Нет, не это, – признался Клим, немного помолчав. – Я привык, знаешь ли, что тебя или совсем нет, или ты рядом. – На-адо же, – протянул Лилин с едва различимыми нотками сомнения и лёгкого удивления в голосе. – Непросто тебе живётся, оказывается. Клим молча пожал плечами, зная, что его жест не укроется от внимательных глаз опытного контрразведчика, ведь он, в отличие от избравшего тёмную сторону майора, занял диван почти под самым окном, оставаясь на виду даже сейчас. Восстановившаяся после этого спонтанного откровения тишина казалась окончательно утвердившейся в своих правах до конца этой короткой ночи. Платов даже закрыл глаза, понимая, что информация была принята к сведению, а большего и не требовалось, и снова попытался заснуть, но движение слева оказалось настолько непредвиденным, что пришлось экстренно возвращаться к режиму бодрствования, едва успев остановить собственную руку, которая привычно легла на рукоять пистолета. – Никогда не привыкну к твоим внезапным появлениям, – напряжённо выдохнул Клим, стараясь незаметно, насколько это представлялось возможным, убрать руку с оружия и сделать вид, что просто поправлял подушку. – Разведка должна быть скрытной, – чуть вздёрнул подбородок Лилин, скептически взирая на его подозрительные манипуляции со спальным местом. – Ты чего? – Клим чуть приподнялся на локте, вопросительно хмурясь и прислушиваясь к окружающим звукам, ещё не до конца разобравшись в причине странной полуночной передислокации. Возможно, внештатная ситуация, и реагировать нужно немедленно? – Не могу же я самолично саботировать охрану блокпоста, лишая его, хоть и временного, но командира нормального сна, – обыденно объяснил Лилин. – Я здесь с абсолютно противоположной целью. Если проблема твоей бессонницы решается таким простым способом, то не будем им пренебрегать. Подвинься-ка. Он присел на краешек дивана, не сводя пристального выжидательного взгляда. Платов ещё мгновение честно пытался найти в выражении лица майора хотя бы малейший намёк на то, что он ошибся в своих умозаключениях, а затем резко перехватил его руку ниже локтя, одним порывистым движением утягивая Лилина в объятия, которые, если бы не обстоятельства, почти могли претендовать на статус боевого приёма. – Ну что, так привычнее стало? – с улыбкой покосился на него через плечо Лилин. – Намного, – выдохнул Клим ему в шею, прижимая его спиной к своей груди как можно крепче, всё ещё не веря, что спустя столько времени, проведённого вдалеке друг от друга, у него вновь есть такая возможность. – Вот и хорошо. Тогда, спи. – Подожди, – Клим вдруг вспомнил о чём-то и попытался подняться. – Да лежи спокойно, дверь я закрыл на ключ, ещё когда с обхода вернулся, – предугадал невысказанное Лилин, несильно толкнув его локтем в живот. – Когда успел только? – Профессиональные ведомственные секреты не разглашаются, прости. – Прощаю, – Клим крепко зажмурился и, не сдержавшись, медленно провёл сомкнутыми губами плавную линию по изгибу его шеи, спросив на долгом рваном выдохе: – Где ты был так долго? Я тебя до последнего дня перед отъездом ждал. – Не спрашивай, ты же знаешь, что не отвечу, – Лилин запрокинул голову, касаясь затылком его плеча, и прикрыл глаза, тоже постаравшись не отвлекаться от острых, до мурашек под кожей, ощущений. – Не отвечай, уже неважно, – Клим прижался губами к его виску, вдыхая такой знакомый, не забытый даже за этот месяц, запах, чувствуя, что если не сделать над собой усилие и не остановиться прямо сейчас, то потом может не получиться вовсе. Хорошо, что это понимание было доступно не только ему. Лилин поднял руку, несколько раз провёл пальцами по его щеке, уже чуть колючей от неравномерно пробивающейся светлой щетины, и отодвинулся, поправляя одеяло на плече. – Давай спать, если больше ничего не мешает этому процессу? Теперь, кажется, всё действительно способствовало спокойному сну. Или что-то всё же мешало? Платов сконцентрировался на попытках найти более удобное положение, практически вжавшись в спинку дивана, притягивая Лилина ближе к себе, обняв его одной рукой поперёк живота, чтобы лучше контролировать расстояние до края. Когда разместиться получилось даже с намёками на условный комфорт, и уже начало казаться, что большего сейчас и пожелать нельзя, только закрыть глаза, на грани сна и яви попытавшись представить, что эта точка – константа во времени и пространстве, что всё лишнее сейчас находится за толстыми стенками этого персонального стеклянного шара, а внутри него никто и ничто более не побеспокоит, как совершенно не к месту вернулись мысли, умудрившиеся только сейчас оформиться в вопросы, незаданные ещё с момента встречи на пыльной горной дороге. – А ты как давно в наших краях? – решился проигнорировать ранее поставленную задачу Клим и прояснить то, что хотелось уже давно. – Три дня, – Лилин придвинулся к нему, повинуясь движению руки на поясе, постаравшись устроиться удобнее на отведённых ему квадратных сантиметрах дивана. – Вернулся из… в общем, вернулся, и почти сразу сюда. К соседке твоей заехал, правда, она и сказала, что тебя уже неделю как дома нет. – Мурзу-заде видел? – самые важные вопросы лучше задавать сразу. – Видел, конечно. Даже корма им ещё привёз. Рыбного, как он любит, – отчитался Лилин. – Вроде бы, я с запасом оставлял. – Не ехать же к Мурзику с пустыми руками, – Лилин чуть повернул голову, чтобы его осуждающий взгляд был точно замечен адресатом. – Он не Мурзик, – вступился за честь питомца Клим, стараясь распределить куцее застиранное одеяло так, чтобы хватило им обоим. – Ну не знаю, отзывается же, – пожал плечами Лилин, насколько это было возможно в его положении. – Он просто радуется, когда ты приходишь. – Хоть он. Удивительно, какой объём обвинительных интонаций удалось поместить в эти два слова. – Я тебе рад, – Клим виновато уткнулся носом в его плечо, раскаиваясь и рассчитывая на прощение. – Я всегда тебе рад. Просто обстоятельства конкретно сейчас и здесь не радуют. Врать не буду, мне бы хотелось, чтобы ты был подальше от этих мест. Прикрывать колонну от бандитов – это одно, знать, что это твоя колонна…пойми… – Так давай менять эти обстоятельства, – Лилин попытался повернуться, но рука Платова на его животе напряглась, мешая активным движениям. – Я тебе уже предлагал нашу помощь. Вы тут меняетесь группа на группу, так можно ещё месяц эти горы прочёсывать. Если наши каналы подключим, дело быстрее пойдёт. Дай мне больше данных: кто конкретно, сколько их примерно, предположительный район? – Военная тайна, – усмехнулся Клим, усиливая силу захвата. – Платов, ты же понимаешь, что ваш подполковник всё мне расскажет по первому моему требованию, – не как вопрос, а как всем известный факт констатировал Лилин. – Вы, контрразведка, и мёртвого разговорите. Это один из самых слабых блокпостов на дороге, и пока через неё пустили колонны, всё, что с этим связано – исключительно наша ответственность. Лилин тяжело вздохнул, демонстрируя своё отношение к подобного рода упорству в разделении сфер влияния. – Ты-то сам здесь что забыл? – наконец спросил о том, о чём собирался ещё днём Клим. – Груз экспедирую, – ответ прозвучал легко и явно по заученной легенде. – Что же там такого уникального в этом конвое, что контрразведку отправили? – Мои военные тайны секретнее твоих будут, – Лилин избрал проторенный путь уклонения от вопросов, на которые ему не хотелось отвечать или давать ответы на которые он был не уполномочен. – Давай не будем сейчас тайнами меряться? – предложил Клим, даже не касаясь, а лишь намечая прикосновение губ к выступающему позвонку на его шее. – Не хочешь, не говори. Я вернусь через неделю. Дождись, пожалуйста. Не срывайся никуда, если можешь. Знаешь, я так… – Думаешь, я нет? – Лилин не дослушал окончания фразы, потому что знал заранее её продолжение, медленным долгим движением провёл ладонью по его предплечью, остановившись на запястье. – Поэтому и здесь. То вы на задании были, потом мне пришлось уехать, ещё до вашего возвращения. Я думал, быстро справимся, но там затянулось, пока я вернулся, вас по новому маршруту отослали. И выходит, что ещё полторы недели тебя ждать, и то, если у нас всё спокойно будет. Сколько ещё так? – Погоди, – потрясённо уточнил Клим, осмысляя сказанное, ещё надеясь на то, что всё понял неправильно. – Ты сам вызвался сопровождать этот конвой, чтобы мы просто увиделись на пару часов? – Это не так уж и мало, согласись, – Лилин чуть приподнял голову, на ощупь нашёл левую руку Платова, устроил её на краю подушки и улёгся щекой на его ладонь. – Когда последний раз у нас было столько времени? – Месяц и четыре дня назад, – вспомнил вечерние подсчёты Клим. – Именно. Клим ошарашено замолчал, не зная, как правильно реагировать на такую пронзительную, на вылет, искренность, потом осторожно и чуть несмело вжался лбом в его спину, между острыми лопатками. Лилин тоже не стал больше ничего объяснять, и так уже всё было предельно ясно, просто ещё раз мягко погладил по руке и сжал его пальцы. – Как ты там говорил? – тихо, почти шёпотом, спросил Клим через время. – Что именно и когда? – потребовал конкретики Лилин. – Перевод фразы из стихотворения. – Тебе не нравится этот язык, не мучайся, и так подъём через три часа. Платов покорно закрыл глаза, хотя сомневался, что осознание и понимание, разбередившие что-то глубоко внутри, дадут ему возможность воспользоваться по назначению хотя бы этими оставшимися часами. – Клим, – вдруг сонно позвал Лилин. Тренированный слух всегда чётко различал по полутонам и интонациям, когда одинаковый набор букв и звуков был просто рабочим позывным, а когда использовался как обращение по имени. Сейчас, без сомнений, прозвучал второй вариант. – М? – вопросительно отозвался Платов. – Знаю. И я – тоже. Теперь спи. Клим обозначил своё уяснение всего, что контрразведка, по своему обыкновению, грамотно и изящно попыталась завуалировать, коротким лёгким поцелуем в шею, привлекая к себе ещё ближе. И, чувствуя кожей своей ладони довольную улыбку Лилина, вдруг понял, что засыпает.       Эта ночь обошлась без снов. Сновидения, если вспомнить, уже давно стали роскошью, доступной лишь изредка, по особым поводам. Возможно, так даже и лучше, без них, ведь порой днём приходилось видеть такое, от чего хотелось забыться хотя бы ночью, пусть даже ненадолго. Но жаловаться точно было не на что. Помимо щедрых гостинцев и хорошего настроения в рядах личного состава их незваный визитёр привёз с собой нечто более ценное и редкое в здешних краях – почти уже забытое в завихрениях этой пыльной бури ощущение спокойствия, мира и дома. И ценнее прочего было то, что сейчас, пусть всего на несколько часов, выпала редкая возможность бесповоротно и по всем фронтам сдаться этим чувствам, не думая и не заботясь ни о чём. Ведь в другое время поводов для этого находилось более чем предостаточно. Но самая очевидная на первый взгляд тема для размышлений давно была табуированной по единогласному решению. Подпунктов хватало и без долгих мучительных рефлексий по поводу того, что ни в один устав подобное не вписывалось. Основным, с наибольшим количеством сносок и поправок, конечно, был параграф о взаимодействии двух ведомств, к которым они принадлежали. Ведомств номинально смежных, но по факту – ежедневно, ежесекундно пытавшихся перетянуть одеяло главенства каждое на себя. Даже их названия, произнесённые вслух, звучали как клич перед боем не на жизнь, а на смерть двух волчьих стай, которые всё никак не могли поделить территорию влияния. Этим двум структурам, даже если их удалось бы персонифицировать, никогда не суждено было понять того странного покоя – исцеляющего, сдувающего ласковым бризом пыль и грязь, нанесённые невзгодами прошедших дней – который сейчас царил на этом старом продавленном диване под тонким, едва согревающим, одним на двоих одеялом. Вместо того чтобы учиться что-то понимать, две могущественные службы до хрипоты и пены на губах спорили о том, кто из них де-факто наделён большей властью. Порой решая это в многочисленных подковёрных, но от этого не менее кровавых, битвах, продолжая любезно раскланиваться друг с другом на общих мероприятиях, неизменно связанных с красивыми позолоченными залами и такими же наградами. Схожее поведение поощрялось и ожидалось от сотрудников каждой из этих всесильных многожерновых машин. Вот что было самым странным и порицаемым в их и без того непростых отношениях. Добровольное отречение от выверенной вражды и запротоколированной неприязни, которым уже минула не одна декада, отказ от обоюдного чувства собственной значимости и превосходства, от подозрений и глобального недоверия. Но именно это они и сделали однажды по собственной воле, просто поверив. Друг другу, и в то, что они ещё могут кому-то и во что-то верить. Этот шаг, конечно, не был так уж прост, и быстрым тоже не был. Установившаяся за много лет расстановка сил на выбранной не по своему желанию стороне останавливала обоих, мешая даже наметить начало движения навстречу, предписывая нормы и правила поведения, в самом начале, когда ещё всё можно было списать на наваждение и ошибку в координатах. Но избегать взрыва можно лишь до тех пор, пока динамит и искра не встретятся в роковой час в нужной локации. С этого момента ситуация стремительно и неумолимо становится патовой. Стоило только начать вырываться из этой западни, едва ли не с боем, растеряв в этом котле лучших бойцов здравого смысла и трезвой логики, как непреодолимо тянуло обратно. Да, даже под залпы фантомных гаубиц, прямиком на минное поле. И как-то постепенно приходило осознание, что вызванный на себя огонь не испепеляет, осколки не исполосовывают тело ранами, скорее наоборот – иногда необъяснимо залечивают старые хронические. После этого выход всего один – окончательная капитуляция. В конце концов, клятва у них была одна на двоих – Родине, всё остальное неожиданно оказалось не сложно опустить. Но эта точка соприкосновения и стала для них самой основной, оставалось всего лишь на ней удержаться. Они клялись только один раз, в верности только одному – долгу. Между собой у них никогда не было долгих откровенных разговоров и громких обещаний. Да и что они могли бы пообещать? "Звезду с неба" ? Оба были неплохо знакомы с прогрессом отечественной космической программы, чтобы понимать, что это не более чем красивый эпитет, а звёзды распределяются в Генштабе. "Я тебя никогда не предам" ? Можно было лишь надеяться, что это не станет прямым распоряжением непосредственного командования. "Я всегда буду честен с тобой" ? Особенно трогательно звучит, когда даже в общих чертах не можешь рассказать о некоторых миссиях. "Я убью за тебя" ? Каждый из них не понаслышке знал, чем отличается патетика от обычных рабочих реалий, обоим приходилось делать это не раз, и не ради кого-то, а по приказу. Говорить о таком было бы бессмысленно, демонстрировать действиями – другое дело. Но, несмотря на хрупкое перемирие на одном конкретно взятом участке этой гражданской войны, они не перестали быть мишенями. Даже с их командных позиций порой было тяжело предугадать, какое новое тактическое оружие применит одно ведомство, целясь по другому. И оставалось только крепче, до порезов на ладони, сжимать жетон на шее, не видя, но зная, что твой жест сейчас повторяется и с другой стороны межведомственных баррикад. И веры тогда становится в два раза больше. Веры в то, что всё будет хорошо, что в этот раз всё обойдётся, и что это всего лишь пробное пристреливание, а не ковровая артподготовка летального кабинетного вооружения из папье-маше. Эфемерная уверенность в том, что где-то далеко кто-то другой верит в тебя, иногда оставалась последним указателем на пути, особенно в моменты, когда становилось совсем трудно, и уже почти начинало казаться, что на этом всё, дальше не пройти, но достаточно только поднять глаза вверх, где даже среди пурги лично тебе светит яркое знакомое созвездие, точно такое же как дома, и убедиться, что выход всё-таки есть, и ты просто обязан его найти, потому что где-то там ждут, что ты справишься. И порой это, невидимое другим, было единственным, что можно разглядеть, когда небо над твоей головой уже в огне. Обстоятельства сильнее, долг зовёт, враги не дремлют, приказы обязательны к исполнению, ведомства норовят доказать каждое своё главенство любой ценой, но даже посреди этого, вопреки всему, им удалось найти то, что ещё сильнее. Они рисковали каждый день, пересекая линию этого фронта, отдавая себе отчёт, что в любой миг могут стать целями для синхронных ударов с двух сторон, ещё больший риск мог оказаться попросту фатальным. Но эта гибридная война, возможно, и закалила их. Намного легче найти ресурсы для храбрости, когда точно знаешь, что рискуешь оправданно, и кто-то истово верит в то, что твой риск увенчается успехом. Тогда многое получается само собой, и не так уж сложно становится пойти навстречу контрразведке в просьбе сделать лишний крюк, в знак своей расположенности к их структуре, конечно же, хотя и было личное предупреждение-просьба не переусердствовать. Но иногда, особенно на кураже от недавней боевой схватки, эта расположенность вообще границ не знает. И контрразведке, оказывается, совсем не затруднительно пустить в ход все свои навыки и умения, чтобы протянуть руку помощи тогда и там, где этого ждёшь меньше всего, но где это необходимо как никогда. Видимо, расположенность к представителю соседней службы была на удивление ответной. Сила, с которой одна организация ждала провала другой, явно была куда слабее, чем та сила, с которой их представители ждали возвращения друг друга с очередного опасного задания. А ведомства... ведомства пусть тешатся в незнании тем, что всё складывается им на руку. Меньшее количество знаний, как известно, способствует лучшему качеству сна. Но в очень редких, на грани погрешности, случаях, такой же эффект имеет просто наличие доверчиво спящего рядом представителя смежной, но дружественной лишь на бумаге структуры. Жаль только, что продолжительность таких эпизодов чаще всего очень недолгая.       И вот, ещё до того, как солнце успело оповестить всех заждавшихся о наступлении нового дня первыми робкими лучами, будильник на электронных наручных часах Платова уже уведомил, что всему хорошему отмерян вполне конкретный срок, неумолимо подходящий к концу. Лилин перехватил руку Клима до того, как тот успел её поднять, и привычным много раз повторенным жестом, не глядя, нажал на кнопку отключения сигнала. – Пора уже? – хрипло спросил он, кажется, проснувшись только сейчас. – Рота, подъём, – хмыкнул Клим, потеревшись подбородком о его плечо, и обнял крепче, проведя ладонью вверх от его живота к груди. – Отпусти меня, Платов, ты не на задании, а я – не душман. Лилин попытался обозначить своё недовольство, но, противореча своим же словам, замер в кольце рук Клима, накрыв его ладонь своей и прижимая сильнее где-то в области сердца, давая в полной мере прочувствовать и запомнить эти оставшиеся у них несколько секунд. Он знал, что им обоим хватит этих воспоминаний ещё на какое-то время. Они не привыкли к излишествам, научившись довольствоваться и тем малым, что могли себе позволить. Здесь и сейчас не оставалось места страсти и испепеляющей жажде наверстать всё упущенное за долгую разлуку, ведь именно в этих днях, неделях, месяцах порознь, при невозможности просто увидеться или хоть получить короткую весточку, и приходит осмысление того, что по-настоящему важно. Оказывается, что почти всё вторично, кроме этого хрупкого, но сдавливающего плотными тисками, тонкого, но прошивающего насквозь, трепетного понимания, вызванного мимолётной, по сравнению с длительностью разлуки, близостью. Понимания того, что вне зависимости от стран, границ и окружающей обстановки вы сейчас рядом и, что главное, вы оба живы. После этого всё остальное уже может подождать. Да и самому ждать так куда проще, даже если ожидание затягивается. Каждая выторгованная у войны и командований кроха времени наедине слишком дорого обходится по себестоимости, чтобы позволить себе не понимать её цену. Но в прокомпостированном талоне значилось, что их время уже вышло. Лилин повернул голову, буквально на мгновение прижимаясь лбом к груди Платова, а затем решительным жестом освободился из объятий и сел на диване, включив лампу, вновь возвращая кабинету прежнюю атмосферу медово-чайного оттенка. Клим позволил себе редкую роскошь нескольких расслабленных минут, заполучив в единоличное пользование весь диван и даже одеяло целиком. У него на удивление легко получилось представить, что это обычное утро, за окном не чужие горы, а родные улицы и проспекты, что совсем скоро над горизонтом поднимется северное, а не южное солнце, и что им обоим сейчас пора собираться вовсе не на очередной боевой выезд. Подперев голову согнутой в локте рукой, которую Лилин напрочь отлежал ему за ночь, он откровенно любовался, будто видел впервые, проявлением во всей красе, в каждом чётком действии и отточенном движении, большая часть которых даже не контролировалась разумом, привычки, въевшейся в подсознание за много лет, и уже успевшей стать неотделимой частью характера. Лилин быстро, как по тревоге, зашнуровал берцы, надел кобуру и встал возле дивана, застёгивая китель, глядя на Клима сверху вниз, чуть склонив голову набок. – Ничего не хочешь мне рассказать про местное начальство? – вдруг спросил он, будто давно готовил этот вопрос. – Даже не знаю, что тебе ответить. Если хочешь конкретных фактов, то я ничего не замечал, – не стал скрывать свою ненаблюдательность Платов. – Как-то не ожидал я таких разговоров с утра пораньше. – Зря, – улыбнулся Лилин. – К нашим вопросам нужно быть готовым всегда, и отвечать на них максимально честно и полно. – Подполковник мне говорил, что ты страшный человек, – усмехнулся Платов и лёг обратно на подушку, растирая плечо слегка онемевшей руки. – Не разочаровывай его, я тебя прошу, – посоветовал Лилин, поправляя воротник. – Как будто мне есть, чем опровергнуть. У меня одни подтверждения его убеждений. – Вот это правильно. Сработаемся, – Лилин подчинился сильной хватке на своём запястье, вынудившей его сесть на диван. – Пусти, мне пора своих бойцов собирать. Они вчера с таким рвением твои приказы выполняли, что боюсь, не понаписывали бы до утра коллективно рапорты на твоё имя о переводе. – Только на один вопрос ответь до того, как уйдёшь, – попросил Клим, пропустив шутку мимо ушей. – Ты, правда, приехал сюда исключительно потому, что знал, где именно мы находимся? Пожалуйста, скажи, что у вас в кузове действительно что-то стратегически важное. – Скажу тебе, Платов, вот что, – Лилин оперся рукой о подлокотник дивана, наклоняясь ниже, очень близко к точке гипотетического невозвращения, за которой уже и армейская выдержка не спасла бы. – За эту ночь гриф на данной информации никак не изменился, это всё ещё военная тайна. И, ловко увернувшись от взметнувшейся вверх руки Клима, резко встал с дивана, ободряюще подмигнув: – Ну, счастливо оставаться. Клим молча кивнул, то ли соглашаясь, то ли смиряясь с неизбежным, наблюдая, как на закрывшейся двери медленно, но неумолимо расширяется рубиновая полоса первого солнечного луча.       Двор блокпоста, ещё совсем недавно казавшийся тихим и почти пустым, замершим в тревожном ожидании, вдруг, как по нажатию кнопки «Пуск», наполнился суетой, множеством голосов, звуком и дымом работающих дизельных двигателей. – Любишь запах соляры на рассвете? – иронично полюбопытствовал Док, поднявшись по лестнице и остановившись рядом с курившим у перил балкона Лилиным. – Доброе утро. – Точно доброе, ты узнавал? – Лилин хлопнул его по подставленной ладони. – Конечно, Якут свежие сводки из Генштаба в эфире перехватил. – Ну тогда я спокоен, – с напускным облегчением выдохнул горько-пряный дым Лилин. Док задумчиво посмотрел на него, потом чуть завистливо вздохнул: – А нам вот Клим на заданиях курить запрещает. – Мне тоже, – равнодушно пожал плечами Лилин, в очередной раз затягиваясь. – Так тебе проще, вы с ним видитесь раз в полгода и то по большим праздникам. – Мне-то? Проще, точно, – Лилин раскрыл портсигар и протянул Вяземскому, переводя отрешённый взгляд на огненную кромку поднимающегося над вершинами солнца. – Не курю, – отмахнулся тот, даже отступив на полшага в сторону. – Это я так, к слову. – Жёстко он с вами, – покачал головой майор, глядя на алеющий рассвет над горами. – Авторитетно, – поправил Док. Лилин согласно кивнул и стал сосредоточенно наблюдать за активными сборами во дворе. Молчаливое созерцание не прерывалось до того момента, пока Док резко не поднял голову, сразу же поворачиваясь всем корпусом: – Командир, здравия желаю. – Утро доброе, – ответил Клим, подходя к ним. – У нас всё готово? – Так точно, – отчитался Док. – Ну собирайтесь тогда. – Есть. Док поспешил выполнять, по всей видимости, ранее поставленную и оговоренную задачу, а Лилин с интересом взглянул на Платова. – Куда это вы собираетесь ни свет ни заря? – Я тебе вчера говорить не стал, – командиру группы спецназначения, кажется, нелегко давался этот отчёт, ещё и с последующим навязыванием своего мнения контрразведке. – Соседний квадрат, на первый взгляд, ровнее и тише, но лучше, если мы вас проводим. Хоть до следующего поста. – Зачем? – Лилин удивлённо приподнял бровь. – Так спокойнее будет. – Кому? – Мне, – отрезал Клим. Лилин терпеливо выждал, когда его молчание и отсутствие какой-либо реакции спровоцирует зрительный контакт, дождавшись, долго и внимательно смотрел в глаза, потом снова повернулся к горам, резко меняя тему: – Посмотри, рассвет какой. – Кровавый, – нахмурился Клим. – Мне не нравится. – Брось ворчать, Платов. Красиво же. – Хуже места трудно придумать. Я бы с удовольствием на снег посмотрел. – Вот вернёшься и посмотришь. Уже скоро первый будет. – Послушай, я серьёзно… – не выдержал бессмысленности этой светской беседы Платов. – Я тоже, – перебил его Лилин. – Как ты вечером сказал? Я со своими задачами сам справлюсь. – Давай хотя бы я с вами поеду? – продолжил гнуть свою линию Клим. – Или Док? Якут, Хруст – сам выбери кого хочешь. – Да я уже всех выбрал, – Лилин развернулся к нему, опершись одной рукой о перила. – Надёжные хоть? – Клим опустил голову, рассматривая происходящее во дворе, стараясь даже случайно не встретиться взглядом. – Надежнее не бывает. Мне без них никуда теперь. Платов скептически хмыкнул, попытавшись поскорее справиться с никак не подходящей к серьёзности момента улыбкой. Почему-то не покидало ощущение, что они оба говорят не о бойцах контрразведки, и оба это понимают. – Товарищ майор, – позвал снизу капитан, запрокинув голову к балкону. – Можем ехать. – Заводи мотор, иду, – Лилин хлопнул ладонью по перилам, и собрался спускаться, но за шаг до лестницы его остановила просьба-приказ за спиной: – Будьте осторожны. Он резко повернулся и подошёл ближе, поспешно взял Клима за руку, кладя что-то ему на ладонь. – Возьми, пусть у тебя побудет. Клим повертел портсигар в пальцах, рассматривая его, словно видел впервые: – Это что? Я не курю, ты же знаешь. – И я не буду, до конца недели. Вернешься – привезешь. – Общество точно будет в безопасности во время твоего вынужденного воздержания от никотина? – припомнил некий известный им двоим факт из прошлого Клим. – Теперь уже ты за это в ответе. Не доводи до греха, не задерживайся. Он наградной, смотри береги его, – предупредил Лилин, добавив после паузы: – И себя. Клим хотел что-то ответить, но Лилин остановил его взмахом руки. – Всё, Платов, долгие проводы – сам знаешь. На дорожку, считай, посидели. До встречи в Питере. Он приложил ладонь к фуражке, широко улыбнулся и сбежал вниз по лестнице, махнув на прощание с подножки грузовика, перед тем как скрыться в его кабине. Клим так неотрывно и пристально рассматривал каждую выезжающую со двора блокпоста машину, словно лично должен был допустить колонну к этой поездке. Сконцентрировавшись на своих наблюдениях, он даже не сразу услышал шаги подошедшего Дока. – Так что, командир, мы никуда не едем, выходит? – спросил Вяземский, глядя на задний бампер последней машины сопровождения. – Нет, – покачал головой Клим. – У контрразведки свои причуды и своё виденье. Всем отбой. Док проследил взглядом, как уже виденный им сегодня знакомый портсигар скрывается в нагрудном кармане командира, и усмехнулся своим мыслям, чуть отвернув голову в сторону. – Ты не переживай, доберутся не хуже, чем по шоссе в городе, – сказал он через несколько минут тяжёлого молчания. – С чего ты взял, что я переживаю? – с едва различимой долей настороженности в голосе поинтересовался Клим. – Ну, допустим, с того, что лично мне за них неспокойно, поэтому… – Поэтому? – предчувствуя интересные подробности, уточнил Платов. Док немного замялся, но поскольку сам отрезал себе все пути отступления, начав этот разговор, пояснил: – Мы тут ночью с Якутом поразмыслили, пока на посту были… – Не припомню, чтобы ставил вас с Якутом в совместный караул, – чётко выделил из всего сказанного признаки нарушения приказов Клим. – Хорошо, технически это был его караул, а мне просто не спалось, но суть сейчас не в этом, ты послушай. В общем, если коротко, мы подумали, и… – Док сделал театральную паузу, нагнетая интригу. – Якут радиомаячок им в грузовик запихнул. Ну так, на всякий случай, знаешь ли. Так что будем видеть весь маршрут их движения в режиме реального времени. Ну и УАЗ у нас, вон, под парами уже. Если вдруг увидим, что они встали на дороге до прибытия в пункт назначения, то… Платов остановил отстранённый взгляд на одной точке, пытаясь уложить в голове и проанализировать всё сказанное, потом восхищённо посмотрел на Дока. – Как вы их караул-то обошли? – Командир, обижаешь, – расплылся в гордой улыбке Док. – Ну вы даёте, – уважительно выдохнул Клим, хлопнув его по плечу. – Хвалю за инициативность. – Якута хвали, ты же знаешь, когда ему скучно, он и не такое выдумает. – Поощрим отличившегося вторым завтраком, – пообещал Платов. – Уверен, он именно сейчас им и занимается, – рассмеялся Док. – Причём, не дожидаясь окончания первого. – Да пусть ест на здоровье, там со вчерашнего корпоратива столько осталось, что ещё и нашему уехавшему начальству останется. Слушай, – вдруг вспомнил Клим подзабытую с вечера тему. – А подполковник-то вернулся? – Как вовремя ты спросил. Это тебя точно заинтересует, – посерьёзнел Док, наблюдая, как на въезде опускается шлагбаум. – Вернулся, ночью ещё. Я удивился, сам знаешь, в этих краях по темноте рассекать – не очень хорошая идея. Хотя, он тут начальник, ему виднее. Но самое интересное даже не это, а то, что он как приехал, взял парочку своих и до сих пор на складе, вон, что-то пересчитывают. – Эх, рано Лилин уехал. Хватку теряет, видимо. Идём, расскажешь подробнее, – Клим толкнул его плечом по направлению к двери, и направился следом, обернувшись напоследок на горы.       Солнце поднялось почти полностью, сменив окрас вершин с багряного на охровый. Утро только начиналось, а уже стало заметно теплее, в безветрии такие резкие перепады чувствовались очень отчётливо. Но скоро подует ветер, принеся с собой песок, пыльные кустарники и возобновившееся ощущение близкой опасности, которое практически успело улечься и затихнуть за эту ночь. Но это чувство давно уже не пугало, не заставляло замереть на месте, скорее обостряло восприятие, помогая сконцентрироваться и упорно двигаться вперёд. Сейчас как никогда хотелось верить в то, что они справятся за неделю, успев устранить проблему окончательно, и вернуться домой в срок. Домой, где можно на время отключить все внутренние профессиональные радары и эхолоты, бросить рюкзак в прихожей и позволить давно уже не чужим рукам повесить на вешалку у двери снятый с твоих плеч китель, ощущая особенно остро, что ради этого момента стоило ждать и в итоге дождаться. И если очень повезёт, то там будет намного больше часов, которые можно не отмерять поминутно, складывающихся в совместные дни и ночи, разговоры на множество тем, не противоречащих постановлению о неразглашении, бесчисленное количество взглядов и прикосновений, заменяющих так много слов, и один довольный жизнью кот, с радостью отзывающийся на две клички сразу.