Слова не ранят меня Оставь их при себе. Ты будешь бояться остаться со мной наедине, Потому что я обещала высосать из тебя всю кровь. Я могу произнести колдовское заклятие, Но оно тебя всего лишь разгневает, И ты ударишься в бега, В то время как я буду умирать со смеху. Я — единственная, кого ты хочешь.
© The Pierces «Sticks and stones» Перевод: Nina Kranjčar Царапины на спине начинают неприятно саднить, когда на них попадают капли воды, но он не вздрагивает, даже не хмурится. Только стоит под душем добрых пять минут, напряженно вслушиваясь в ноющую боль. Для него важно одно — не забыть. Неяркие разводы крови стекают вместе с водой по кафелю ванной. Он оглядывает себя, холодно взвешивая последствия сегодняшней ночи — прикушенная нижняя губа, свежие синяки на бедрах. Отметины Мисси такие же красивые и жестокие, как и она сама. Она оставляет их как напоминание. О том, что все произошедшее — несомненно реально. Он в тайне надеется, что они не заживут слишком быстро.***
Клара не одобрила бы. Как ни странно, эта мысль первой проскакивает в уме, когда пальцы Мисси начинают разделываться с его рубашкой. Обычной девушке, Кларе Освальд, человеку, не понравилось бы то, что делают последние из Повелителей Времени. То, что они собираются сделать, уже сделали и будут делать всегда. Каждая пуговица постепенно сменяет одна другую, пока Мисси не теряет самообладание и не дергает за ткань настолько резко, что оставшиеся с глухим стуком рассыпаются по полу. Она никогда не была терпелива, ни разу в жизни. Мисси вся сплошь состоит из губ и рук, и, черт бы побрал Клару, кого волнует, что подумают и скажут другие?***
Когда он выходит из душа, Мисси уже давно ушла, но он все-таки улучает минутку, чтобы заглянуть в спальню на случай, если ей захотелось вернуться. Нет, не захотелось. Он смотрит на себя в зеркало и подмечает, что его нижняя губа приятно припухла, а розоватые следы от зубов красуются в нескольких местах. Он приподнимает руки, проводит пальцами по укусам, поворачивается влево-вправо, рассматривая себя со всех сторон. Он думает, что ему идет.***
Она останавливается, опуская руку ему на горло, и сжимает ровно настолько, дабы сделать акцент на ранее сказанных словах. — Но ты не смогла убить меня, — полухрипит он, — точно так же как и я не смог убить тебя. Ее хватка усиливается, и на мгновение он решает, что ошибся, может, на этот раз она достаточно хладнокровна, чтобы сделать это. Но затем Мисси быстро убирает ладонь и, глухо смеясь, прижимает его к стене так, что от удара остро гудит в затылке. — Просто потому, что мы — единственные, кто остался из… — начинает она. — Не только поэтому, — обрывает он, оставляя остальное невысказанным. Ни один из них никогда не решался заговорить об их запутанных отношениях вслух.***
Каким-то образом им удаётся снять с себя большую часть одежды, прежде чем они добираются до кровати. Она грубо валит его на постель и почти рывком притягивает к себе, он тянется к ней в отчаянной потребности воссоединиться. Она останавливает его небрежным толчком рукою в плечо. — Скажи мое имя. — Мисси. — Ты знаешь, что я хочу услышать. — Мисстрис. Она блаженно прикрывает глаза, запрокидывает голову и с удовлетворением выдыхает. — Хороший мальчик, — голос у Мисси вязкий и сладкий, она поднимает бедра навстречу.***
Он снова встречается с Кларой прежде чем доказательства его проведённых с их же врагом вечеров успевают побледнеть. Он ненамеренно позволяет ей заметить новые кровоподтеки на его шее и видит, как она сердится, ее маленькие ручки сжимаются в кулаки. — Где она? — Не знаю, — честно отвечает он, невозмутимо выдерживая ее взгляд. Он думает наплести что-то о заботе и доверии или о чем-нибудь еще из дюжины вещей, которые она вышвырнула в кипящую лаву вместе с иллюзорными ключами от ТАРДИС. Но он не говорит ничего из этого. Она все еще остается его лучшим другом, даже если и не осознает это сейчас. — Я тебя не понимаю, — окончательно обижается Клара. — Нет, не понимаешь, — угрюмо соглашается он, отворачиваясь, — надеюсь, и не поймёшь никогда.***
Мисси склоняется над ним, положив обе руки на его грудь в области сердец. Несколько длинных вьющихся прядей волос ниспадают ей на плечи, кожа раскраснелась. В задумчивости она мерно выстукивает его двойное сердцебиение ногтями левой руки. Он медленно и широко скользит ладонями по ее разгоряченному телу вверх-вниз, приостанавливается на талии, совершает безуспешную попытку что-либо сказать: — Я… Но она с силой бьет его по лицу. — Молчи, — Мисси низко наклоняется, прожигает взглядом, сгорая в неизъяснимой немой злости, прежде чем продолжает двигаться над ним.***
Со временем все отметины сходят на нет. Он рассчитывал на шрамы, но все ссадины и синяки исчезли, словно их никогда и не было. Она подарила с десяток оттенков боли, но в конечном итоге не оставила ни единого физического воспоминания ни об одной из них. От чего-то это кажется странным, неправильным. Она, наверное, сказала бы, что эта мысль до нелепия смешна.