Спасение

— Господи, мне приснилось что мы не виделись весь день, я должен был вместе с тобой пойти в больницу. Когда мы, наконец, встретились в коридоре около двери, я, весь такой воодушевленный, хотел обнять тебя, а ты сказал «Аники, что ты делаешь, мы же в больнице». И мне стало так грустно, словно ты разлюбил меня и не хочешь видеть, — Хината смотрит в потолок стеклянными глазами, сложив руки в замок на животе. Словно пытается понять где границы реальности и сна. Юта сидит за столом и что-то вырезает, клеит так усердно и кажется, что он даже не услышал ничего и вообще не заметил как проснулся брат. На самом деле, он совершенно не помнит у кого подсмотрел идею вести свой ежедневник-дневник. Просто помнит чью-то спину, красиво очерченные ячейки, вырезки, фотографии, рисунки. Почему-то это так вдохновило рыжеволосого, что он решил тоже сделать что-то подобное. Он даже решил посвятить несколько разворотов им с братом. Один из них он нарочно оставил незаполненным, чтобы Хината написал что-то о них. Сейчас Юта лишь делает музыку потише и шумно вздыхает. — Это был не сон. Сегодня. Ты после этого пришел и лег спать, — парень несколько смущён. Он прекрасно знает, как его любит старший, как любит обнимать, но у него не было настроения и, возможно, поэтому он так резко отказал. Сейчас парень чувствует себя последним идиотом, который так легко разбил хрупкое братское сердце. — И сколько я спал? — М… Часа три, — Юта проверяет телефон и по-детски отсчитывает время на пальцах. Он выключает музыку, вытаскивает наушники и садится рядом с братом, бережно кладет его голову себе на колени. Хината обнимает его и утыкается носом в живот. — Ты же не разлюбил меня? — Хината бубнит, смакуя футболку младшего. Которая, на самом деле, изначально была футболкой Хинаты. Юта слышит как шмыгает брат и, почему-то в такие моменты, он чувствует себя старшим. Брат редко вот так плачет. Видимо, это, казалось бы, безобидное действие, сильно пошатнуло его. — Аники, как я могу разлюбить тебя? Ты же у меня самый лучший и единственный, — младший проводит по волосам старшего. После сна они слегка спутались, ведь Хината много ворочался во сне. Возможно, снились кошмары или повторялся дневной эпизод снова и снова. Юта берет старшего за руку и сжимает крепко. Но Хината сжимает крепче, словно боясь потерять, словно брат сейчас исчезнет. Как в детстве. Тот рассказ они помнят слишком ярко: сразу после рождения братья держались рядом, как только их положили рядом, спали так же долгое время. Этот простой жест был слишком важным, пусть и простым. Именно поэтому Юта успокаивающе гладит брата по пальцам и чувствует, как тот дышит уже ровнее. — Прости. Чувствую себя ужасным братом, — тихо бормочет под нос Юта, словно и сам сейчас заплачет. Хината садится и уже обнимает младшего как положено, крепко сжимая в объятиях, что тот говорит что-то про то, что его так можно и задушить. Но все в шутку. Юта предлагает что-нибудь поесть, если там ещё не всё съели, но старший говорит, что пока не хочет, ведь он возмещает дневной моральный ущерб своими долгими и такими родными объятиями. Он неожиданно для обоих, улыбаясь, целует младшего в обе щеки, отчего тот заливается краской. Они падают на кровать, ведь, как говорит Хината, так обниматься намного удобнее — можно закинуть ноги и словно вы становитесь ещё ближе. Юта чувствует тепло брата и прижимается крепко. Все же, такие моменты были спасением для обоих, где можно было довериться и ничего не бояться.