«Не надо сосредотачиваться. Она все равно это уже говорила».
«Но если ты так хочешь грызть перестану. Могу пососать».
«Ты сделал это совещание ещё хуже». «И, наргл побери, да. Я хочу, чтобы ты занял свой рот. Но не карандашом».«Я сделал его веселее. И ты это знаешь».
«И чем я, по-твоему, должен занять свой рот?»
«Могу задать Гермионе вопрос например :) тогда она проговорит еще дольше».
«Это было бы весело, если бы ты не настоял, что мы оба должны присутствовать. И участвовать». «Она и без твоего вопроса будет говорить ещё не меньше часа. Я пытаюсь слушать: она только начала про агитацию». «И когда я говорил «занять рот», я имел в виду совсем не болтовню». Убедившись, что все собравшиеся увлечены презентацией или спят, Малфой повернулся к Поттеру в полупрофиль и надавил языком на щёку изнутри несколько раз. Невозмутимый взгляд был Драко ответом. Карандаш так и остался у губ.«Минут сорок, если я правильно помню черновик этой речи».
«С удовольствием уступлю это занятие тебе. У тебя получается лучше».
«Ты прекрасно знаешь, что черновик и итоговая речь отличаются так же, как кухонная саламандра и венгерская хвосторога». «У меня сегодня нет доклада. К счастью для меня. И, ради всего святого, отложи ты уже этот чёртов карандаш». «Я последние пять минут думаю только о том, как хорошо ты смотришься с членом во рту. И совсем не думаю о коррупции и о чём там ещё говорит Грейнджер».«Речь обычно короче. Я видел первый черновик».
«Отложил. Лучше?»
«И мне определенно нравится ход твоих мыслей, господин советник министра».
Поттер действительно откладывает карандаш. Вместо этого ставит руку локтем на стол и опирается на неё подбородком. Костяшки пальцев мимолётно цепляет губами, будто случайно: разглядеть в этом жесте подтекст сможет разве что тот, кто знает, куда смотреть. «Видимо, сегодня она импровизирует. Помоги мне Мерлин и Моргана». Пауза между сообщениями длится дольше, чем обычно. Почти три минуты: Малфой с каменным выражением лица невидяще смотрит на графики и диаграммы после того как поймал «невинный» жест Гарри. «...ты хочешь моей смерти, господин самый главный аврор. И это не вопрос». Лодыжки Поттера под столом касается острый носок лакированной туфли. И коротко гладит сквозь ткань брюк, медленно поднимаясь к колену.«А ты моей».
Лицо Гарри остаётся всё таким же непроницаемо каменным, только пальцы сильнее давят на кнопки, набирая сообщение.«Перестань, а то от моей репутации ничего не останется. Пожалуйста, Драко».
Поттер улыбается совсем незаметно, самым краешком губ, второе сообщение добавляет не сразу.«Повторим это в моем кабинете?»
«Я тоже импровизирую. Гарри». «Знаешь, я очень рад, что форменные мантии такие свободные. Иначе у нас были бы серьёзные проблемы». Носок туфли касается внутренней стороны бедра Поттера, с лёгким нажимом упирается в середину, словно прося раздвинуть ноги. И исчезает, потому что Грейнджер убирает свои графики и окончательно поворачивается к залу. Кажется, доклад выходит на финишную прямую, а значит придётся вспоминать, о чём шла речь. Блок вопросов и предложений никто не отменял. «Поттер, надеюсь, ты всё же слушал».«Я читал черновик. Черновики. Не благодари».
В следующем сообщении прилетает список вопросов, который Гарри явно подготовил в заметках заранее. Будто давая Малфою время, Поттер высказывается первым. Выдаёт его только лёгкая хрипотца в голосе, которая пропадает после совершенно обычной попытки откашляться. Пишет ответ, стоит Гермионе начать говорить.«Или нет. Благодари. После того как это все наконец закончится».
«Но это твоя мантия свободная. Моя – нет. Так что тебе придется потянуть время».
Пользуясь отсрочкой, предоставленной Поттером, Малфой успевает ознакомиться со списком вопросов. И сверить со своими пометками: он правда пытался слушать Грейнджер и пропустил разве что последние минут двадцать. Наверное. За мгновение до того, как Гермиона заканчивает отвечать, Малфой делает глоток воды и берёт слово. Говорит медленно. Начинает с благодарности за наглядную презентацию, отлично дополнившую доклад министра. Задаёт вопросы про законы о чистокровных, об антикоррупционных мерах: тянет время, игнорируя почти ненавидящие взгляды коллег из смежных ведомств и управлений. Ответ Грейнджер на все озвученные вопросы обещает занять ещё минут пятнадцать, если повезёт. Или больше, если она на самом деле импровизировала. «Моя глубочайшая признательность, господин самый главный аврор, не знает границ». «Действительно. Я совсем забыл о новой аврорской форме. Как неловко. Эти штаны и правда такие тесные, как выглядят?»«Эти штаны – удобные в первую очередь. А мантии не пытаются собрать все дверные косяки во время погони».
«Есть ряд других преимуществ, удивительно, что я до сих пор не показал их тебе лично. Готов исправиться после того как ты выразишь глубочайшую признательность».
Выписывая длинные сообщения, Поттер пытается отвлечься. Получается плохо: смысловая составляющая всё ещё слишком неоднозначна.«Блять. Сам себе делаю хуже. Всё».
«Попробуй представить профессора Спраут в купальнике. О чём бы ты сейчас ни думал – судя по твоим сообщениям и лицу, оно не помогает». Больше Гарри не отвлекается на телефон, с затаённой тоской смотрит на министра, вслушивается в ответ. Мысленно представляет себе русалок Чёрного озера: сколько бы Гермиона не импровизировала, вставать рано или поздно всё же придётся. Малфой подчёркнуто-демонстративно вертит в пальцах карандаш и совсем не глядит на Поттера. Конечно же, внимательно слушает, изредка вставляя комментарии и ремарки. Спустя двадцать минут, как только Гермиона объявляет об окончании совещания, конференц-зал становится похож на потревоженный улей. Маги и ведьмы торопливо поднимаются со своих мест, шумно обмениваются впечатлениями, расталкивают уснувших и спешно покидают зал. Малфой встаёт из-за стола одним из последних. Довольно неловко переступает с ноги на ногу, вслух жалуясь на кошмарно неудобные кресла и то, как затекает поясница от долгих собраний, и неспешно движется в сторону выхода. Мантия наглухо застёгнута до самого низа, и только полы её мерно колышутся при каждом шаге. Поттер, вставая из-за стола совершенно спокойно, с Малфоем соглашается: если бы не регулярная физподготовка, глава Отдела магического правопорядка рисковал бы остаться в этом кресле навечно. Торопливо выходя из зала, он задерживается рядом с Драко. – Господин советник министра, как будет минутка, заглянете ко мне в кабинет? В свете этого совещания у меня появилась идея, которую я хотел бы обсудить как можно скорее. – Непременно, мистер Поттер. Я как раз хотел обсудить с вами некоторые детали сегодняшнего доклада. – Малфой вежливо кивает и неспешно уходит. Однако направляется он совсем не в свой кабинет, и даже не к Поттеру, а на улицу. Ему надо выдержать паузу – а ещё срочно требуется покурить и собраться с мыслями. Перспектива обсуждения деталей отдаётся томлением в солнечном сплетении и почти причиняет дискомфорт, упираясь в ширинку форменных брюк ослабшей, но всё ещё крепкой эрекцией. Проводив Драко взглядом – недолгим совсем, не выходящим за рамки вежливости, Поттер возвращается к себе. К Малфою же отправляется новое сообщение.«Когда планируешь зайти?»
«Пять минут на перекур и поднимусь. Очень надеюсь не встретить твою секретаршу по пути», – Драко отвечает почти сразу. Ровно через пять минут Малфой коротко стучит в дверь кабинета «самого главного аврора». Исключительно для соблюдения формальной субординации и на случай, если тот не один: в середине рабочего дня может произойти всякое. Секретарша действительно отсутствует на месте, отосланная с поручением и наказом не беспокоить во время совещания. Ручка двери сама собой поворачивается, приглашая, и Малфой – с чёрной кожаной папкой и до стерильности непроницаемым лицом – проходит внутрь. Конечно же, запирает замок. С тихим шорохом схлопываются охранные чары. Могли бы и вовсе беззвучно: «спецэффект» – дань вежливости только очень немногим гостям. Сам же Поттер ждёт в одном из кресел, стоящих напротив друг друга у магического окна: сегодня стекло показывает крыши лондонского Сити. Гарри крутит в пальцах чашку с чаем и остаётся совершенно спокойным до момента, пока за Драко не закроется дверь. Папка со шлепком падает на лакированную этажерку. Малфой уверенным шагом приближается к креслу, и нависнув над сидящим Поттером, ловит его подбородок пальцами, крепко целуя горькими от сигарет губами. Гарри с готовностью поддаётся, позволяет себя целовать, сам отвечает – чашка даже не дрожит в напрягшихся пальцах. – Присаживайся. – Он указывает на второе кресло, расстояние до которого – ровно с ширину стола в конференц-зале. – Прошу прощения. Я думал об этом целый день. – Голос Малфоя звучит низко и хрипло то ли от нескольких сигарет, выкуренных взатяг, то ли после жадного, быстрого поцелуя. Драко почти нежно гладит жёсткую линию челюсти «господина главного аврора» и отступает к свободному креслу. С шорохом и тихим вздохом садится и подхватывает всё ещё прохладными после улицы пальцами чашку. Запивает остаточную горечь и жгущий губы привкус поцелуя, снова кажется невозмутимым советником министра, зашедшим по исключительно важному делу. – Так что за идею вы хотели обсудить, господин самый главный аврор? – Только серые глаза смеются, глядя поверх фарфорового бока чашки. Гарри подхватывает игру, стоит ему понять её суть. Тоже делает глоток чая и отставляет его на блюдце. Гасит искреннюю улыбку, сменяет её вежливой и дежурной, которой отвечает каждому в коридорах. – Позвольте мне сначала напомнить, о чём шла речь. И Гарри повторяет недавний свой жест: ставит руку локтем на подлокотник кресла, укладывает подбородок на большой палец – костяшку указательного обхватывает губами. На этот раз – совсем не мимолётно. На этот раз – целует и слегка посасывает. Закончив, так и оставляет у губ. – Ах, эта идея. Я понял вас, Поттер. Давайте уточним, какая часть этой идеи показалась вам достойной обсуждения? – Драко тоже отставляет чашку и опускает руки на подлокотники кресла. Пока говорит, чуть сдвигается к краю и касается острым носком лакированной туфли лодыжки Поттера, прямо над кромкой ботинка. Ведёт по косточке, слегка задирая брючину. А после – уже по ней, вверх: к колену. Малфой смотрит с самым серьёзным видом, ждёт ответа, готовый дополнить идею новыми деталями. А носок туфли мягко упирается во внутреннюю сторону бедра господина главного аврора – теперь уже прося развести колени шире. Гарри переставляет ногу чуть ближе к Драко, подставляется под ласку – и раздвигает ноги. Сползает в кресле чуть ниже, расслабляясь. – Мне понравилась идея в целом. Как и последующие. Я, знаете ли, всё ещё заинтересован в вашей глубокой благодарности. – И в какой же форме вы предпочтёте получить мою глубочайшую благодарность, господин главный аврор? – Голос Малфоя из делового становится заинтересованно-насмешливым. Ему нравится не только сама ситуация, но и перспективы её развития. – В устной? Или, может, предпочтёте, чтобы она была выполнена от руки? Драко перечисляет варианты так, будто за ними скрываются действительно только слова благодарности. И это не его нога мягко чертит зигзаги по внутренней стороне бедра молчащего Поттера, почти касаясь ширинки форменных брюк, но отступая каждый раз, едва достигнув шва. – Или, может, быть, вас устроит благодарность задним числом? Как же мне выразить свою признательность вам, господин главный аврор? – Малфой вопросительно изгибает бровь и совсем легко, аккуратно даже, ведёт боком носка под ширинкой, ко второму бедру. – «Господин самый главный аврор», – Поттер поправляет, показательно хмурясь. – Не забывайте про «самого», господин советник министра. А то кто-то может заподозрить слишком личное отношение. Гарри смотрит только на Драко, всё ещё сохраняя спокойное выражение на лице, но потемневший взгляд выдаёт то, насколько на самом деле он возбуждён. Так, что член совершенно очевидно оттягивает ширинку удобных, но действительно достаточно тесных брюк. Так, что зубы невольно сжимаются на костяшке пальца – всего на секунду. Поттер снова заговаривает. И тон у него донельзя предвкушающий. – Мы сегодня так много обсуждали с вами вопрос устных упражнений, что мне кажется разумным получить её именно в такой форме, господин советник министра. Но сначала... – Гарри шумно выдыхает, не сдержав предвкушения, и сжимает пальцы свободной руки на подлокотнике. – Моя первая идея. Мне кажется, ваша благодарность станет логичным продолжением нашего обсуждения. – И правда. Прошу простить – зарапортовался, господин самый главный аврор. Эти совещания так утомляют... – Малфой согласно кивает, признавая свою непростительную оговорку. Смотрит из-под полуопущенных ресниц на расставленные колени Поттера, на его совершенно откровенное желание, весьма органично подчёркнутое аврорской формой – и с коротким нажимом проводит вверх по ширинке самым кончиком туфли. Поднимает голодный, такой же тёмный взгляд на Поттера и думает: «Храни Мерлин того, кто пропихнул реновацию униформы аврората. И нарглы задери его же за такой бесчеловечно-пошлый фасон, подчёркивающий всё, что только можно было подчеркнуть – от формы ног до самой задницы.» – Что ж, господин самый главный аврор. Я весь внимание. Признаться, ваша идея не давала мне покоя всё совещание. – Драко улыбается, едва-едва, самыми уголками губ и убирает ногу. Даже чашку с давно остывшим чаем аккуратно подхватывает – будет слушать конечно же. Вместо этого разувается, задвигая туфли под кресло. И с вроде бы невозмутимым лицом, пряча улыбку за кромкой чашки, возвращает ступню туда, где прервался. А именно – прямо на вздыбленную ширинку. С более ощутимым нажимом касается члена сквозь ткань брюк, лаская гораздо увереннее. – Но даже на таких скучных совещаниях благодаря вам возникают ценные идеи. Не знаю, чтобы я делал на них без вас, господин советник министра. – С тихим стоном Гарри откидывает голову назад, затылком ложится на низкую спинку кресла и крепче сжимает пальцами подлокотники. Бесстыдно демонстрирует горло и то, какой эффект производит обсуждение. Возбуждение стекает к паху, делает дыхание глубже и чаще. Малфой слушает своего собеседника очень внимательно – волевым усилием заставляет себя вслушиваться в слова, а не только в звучание голоса. С вежливой полуулыбкой чуть кивает, принимая комплимент, неспешно пьёт чай. Взглядом скользит по открытому горлу, словно лаская смуглую кожу насколько позволяет воротник форменного кителя. – Подозреваю, что спали бы, как ваши подчинённые. Или, возможно, всё же слушали бы нашего многоуважаемого министра внимательнее. – Голос Драко звучит насмешливо, но хрипотца, проступающая в мягком баритоне, выдаёт его собственное возбуждение, скрытое плотными полами строгой мантии. – Если бы спал, не пришлось бы тянуть время. А то иногда я думаю, что не стоило настаивать на ношении новой формы в стенах Министерства. – Особенно в стенах Министерства, господин самый главный аврор. Особенно. Здесь за полы ваших мантий цепляются только взгляды – кафетерий и несколько этажей архива после ваших визитов приходится закрывать на просушку. А я стал слишком много курить. Знаете, один известный маггл утверждал, что курение – это подавляемое желание сосать. – Малфой говорит медленно, ровно: словно выступает в зале совещаний вместо Грейнджер. – Сложно подавлять его в разгар совещания. Или обсуждения. – Но у вас отлично получается с этим справляться. Даже активно участвуете в обсуждениях. К слову: идею можно обсуждать и по кругу. – А вас чем-то не устраивает нынешний формат нашего обсуждения? – Игра в полунамёки и провокации слишком увлекательна, чтобы отступать от неё так просто. Малфой вопросительно вскидывает бровь и с нажимом проводит по очертаниям члена Поттера, круговыми движениями выписывая то ли бесконечность, то ли причудливую петлю узкой ступнёй. Поттер улыбается и не стесняясь стонет, подаваясь бёдрами навстречу, прося большего. С трудом заставляет себя остаться на месте, не двигаться, не вставать – продлить игру ещё немного. Жаркая волна прокатывается по животу, и с губ срывается ещё один стон. – О, вполне устраива-а-ает... – Подбирать слова становится сложно. – ...господин советник министра. Впрочем, я не против и ускорить его, чтобы вы могли быстрее перейти к сути вашей благодарности. Драко сохраняет невозмутимость, с трудом игнорируя бесстыдство «господина главного аврора». И, хотя каждый стон Гарри вибрирует под рёбрами жаркой дрожью, стекая в пах возбуждением, Малфою пока ещё хватает выдержки продолжать. Ровно настолько, чтобы ненадолго ускорив движение ступни, внезапно оборвать ласку. Гарри стонет, бесстыдно и просяще – почти разочарованно. – Пожалуй, вы правы, господин самый главный аврор. Это обсуждение затянулось. – И, аккуратно отставив наполовину пустую чашку обратно на столик, Малфой поднимается. Преодолевает расстояние в три шага и, ничуть не стесняясь, опускается на колени между широко разведённых ног Поттера, оглаживает его напряжённые бёдра ладонями. Гарри выпрямляет голову, чтобы увидеть приближение Драко, подарить ему жадный, полный желания взгляд. Короткая передышка позволяет собрать остатки мыслей воедино. Поттер ловит стоящего на коленях Малфоя пальцами за подбородок, наклоняется, но не целует: говорит, выдерживая дистанцию чуть меньше ладони. – Подождите, я вас не до конца понял, господин советник министра. Вам всё-таки нравятся моя инициатива и новая форма? Или нет? Вы так двусмысленно высказались, что мне стало действительно интересно. – Мне больше нравится отсутствие формы. Лично на вас. Особенно в стенах Министерства и этого кабинета, в частности. – Драко усмехается и ведёт языком по тонкой коже между большим и указательным пальцами Поттера, облизывает костяшку и касается губами влажного следа. Сейчас и здесь, после стольких лет вместе, стоя на коленях в кабинете «самого главного аврора» – между ног этого самого аврора – Драко абсолютно не кажется это хоть сколько-нибудь унизительным. Возбуждающим? Да. Сексуальным? Ещё бы. И он готов это продемонстрировать – тонкие пальцы ловко расщёлкивают тяжёлую пряжку ремня и расстёгивают молнию ширинки. Узкая ладонь скользит под брючную ткань, обхватывая член Поттера сквозь бельё, и сжимается плотно и обещающе. – Если я окажусь без формы в стенах министерства, на просушку придётся закрывать не только архив. А потом вылавливать колдографии по всей Британии. Так что оставим это зрелище только для вас, господин мой советник министра. – Если вы окажетесь без формы перед всем Министерством, я прокляну каждого, кто посмеет смотреть. – Глаза Малфоя вспыхивают изнутри почти ослепительно-злым собственническим огнём, не оставляя ни тени сомнения в серьёзности этой угрозы. – Если вы будете смотреть на меня так, то я готов ходить без формы хоть каждый день. В Министерстве быстро закончатся сотрудники, но... Гарри не убирает руку. Скользит пальцами вдоль края челюсти. Склоняется ниже – коротко и жадно целует. Ревнивая злость сменяется нежностью, затягивающей взгляд мутной поволокой – Драко ластится гладко выбритой щекой к ладони и подставляется под поцелуй, не успевая даже ответить. – Пожалуйста, не тяните с выражением вашей благодарности. Я очень жду. – Поттер сбивается на просящий полустон-полурык, смотрит на Драко сверху вниз... с трудом продолжает игру. Снова откидывается в кресле, цепляясь за подлокотники. Малфой чувствует, как член давит на ширинку более свободных, но от этого не менее лишних в этот момент форменных брюк, жаркой пульсацией отзываясь при каждом движении. Драко почти удаётся сохранять невозмутимость – ровно до тех пор, пока глухой, стонущий рык не срывается с ещё влажных от поцелуя губ Гарри. Этого хватает, чтобы Малфой сам застонал в голос, приподнимаясь и подаваясь навстречу всем телом. Он касается грудью сидения кресла, устраивает локоть правой руки на колене Поттера и пробирается пальцами под китель, поглаживая горячую кожу живота над самым ремнём. А второй – левой – рукой, с ловкостью достойной профессионала, освобождает возбуждённый член «господина главного аврора» из плена боксеров. Мимолётно отмечает влажное пятно на ткани и больше не отвлекается. Он и так оттягивал благодарность непростительно долго. Пальцы смыкаются плотным кольцом почти у самого основания, направляя и придерживая. Драко несколько раз издевательски-коротко проходится по коже языком – и накрывает член Гарри губами, берёт его в рот почти наполовину, начиная движение. Ровно, в меру глубоко, с лёгким поворотом головы и помогая себе всей ладонью: старательно и искренне выражает свою благодарность. Гарри снова стонет, сбивается с мысли, впивается пальцами в подлокотники... и выпускает их. Торопливо распутывает застёжки мундира: от спокойной, уверенной ласки Малфоя становится жарко, слишком жарко, и хочется раздеться. Хочется стащить с себя эту блядскую форму, а с Драко – его закрытую мантию, тоже совершенно блядскую в своей неприступности. Хочется большего, но сейчас – разгар рабочего дня, и времени у них очень мало. К тому же, Гарри слишком долго этого ждал. Малфой только вскидывает на Поттера взгляд – тёмный, шальной, пьяный – и проводит ладонью по напряжённым мышцам живота. Широко, уверенно, плотно – настолько, насколько позволяет пусть и расстёгнутая, но всё ещё мешающая форма. Чувствуя сбитое дыхание и вибрирующий в груди стон. Удовольствие раскручивается резко, стремительно, захватывает сразу всё тело. Гарри дёргает рукой – в последний момент роняет её на щеку вместо того, чтобы разлохматить светлые волосы. И просит. – Дра-ако, – имя звучит ещё одним стоном, – чёрт, быстрее, пожалуйста. Гарри почти выгибается в кресле – кусает костяшки пальцев, с трудом заставляет себя остаться сидеть. Чувствует, что Малфою хватит буквально пары чуть более резких движений, чтобы благодарность была выражена до конца. Драко сильнее втягивает воздух – и член – позволяя Гарри почувствовать свою благодарность не только телом, но и подушечками пальцев, всё ещё лежащих на щеке. И мысленно улыбается, послушно ускоряя движения ладони и губ, выводя резкий, жадный ритм. Языком ощущая горячую пульсацию близкого окончания – и не отстраняясь. Наоборот, вбирая член так глубоко, как получается, расслабленно сглатывая горечь и вязкую соль. Ловит тихий рык Поттера губами, языком, пальцами – жалеет, что не может большего. Помнит, что ни один из них не поставил заглушающих чар, а тех, которые есть, недостаточно. Кажется. И всё ещё испытывает мучительное, нереализованное возбуждение. Почти болезненное из-за длительного и слишком деятельного ожидания. Несколько минут Поттер просто сидит, тяжело дыша и запрокинув голову. Малфой остаётся на коленях между его ног. Неспешно размыкает губы, выпуская опадающий член – мягкими поцелуями касается основания и кожи на бедре. Любуется видом, прежде чем отстраниться. И с хриплым стоном поднимается: затёкшие ноги окатывает жаром от паха и до кончиков пальцев. Гарри выпрямляется, только вновь обретя способность говорить. – Вы, как всегда, бесподобны, господин советник министра. – На губах Поттера блуждает шальная улыбка. – Мне тоже стоило бы вас отблагодарить, не считаете? Взгляд – тоже шальной, восхищённый и очень, очень многообещающий. – Покорнейше благодарю, господин самый главный аврор. Столь высокая оценка моих талантов из ваших уст – музыка для ушей. – Голос Малфоя звучит низко и хрипло. В сочетании с тем, что именно он говорит – невозможно пошло. – Если вас не затруднит, я бы не отказался от руки помощи. Или не только руки... – Драко не отходит обратно к своему креслу. Так и стоит напротив Поттера, между его разведённых коленей. И начинает расстёгивать мантию – от самого горла, почти торопливо, но всё ещё изящно. Гарри смотрит снизу вверх жадно и выжидающе, облизывает и кусает пересохшие губы – тянется за чаем, чтобы смыть изо рта лишнюю сухость. Знает, что времени у него много: Драко из своих доспехов обычно выбирается долго. Но это зрелище стоит того. Поттер и сам выпутывается из одежды: гибким движением сбрасывает мундир, стягивает кофту. Остаётся перед Малфоем наполовину – даже больше – обнажённым. Ждущим взглядом следит за его пальцами. – О, меня совсем не затруднит, господин советник министра. Я готов протянуть вам руку помощи, хотя предпочёл бы, конечно же, сделать это устно. – Он садится прямее, лицом – почти напротив ширинки, но всё ещё смотрит в глаза. Снова облизывается – дурацкий пошлый жест получается даже слишком уместным. Под жадным раздевающим взглядом почти невозможно сосредоточиться – Драко старается не смотреть на полуголого Поттера, раскинувшегося в кресле под ним. Пытается не отвлекаться на его взгляды и жесты: время играет против них слишком явно. Малфой почти уверен, что секретарша «господина главного аврора» уже вернулась и заняла свой наблюдательный пост. Пальцы дрожат от нетерпения и предвкушения, путаются в потайных крючках и застёжках, но уже к середине пути справляются с ними почти без заминок. Когда полы мантии расходятся – повисают сложенными крыльями за спиной – Поттеру предстаёт вид ещё одного слоя великосветских доспехов. Жилет, усиленный кожаными вставками на манер нагрудника, и застёгнутая под горло рубашка, контрастно белая. С пряжки ремня скалится драконья голова. Терпение заканчивается где-то на первом ремешке жилета. Драко с хриплым рыком встряхивает головой и глухо шепчет отпирающее заклятье, буквально на мгновение вытащив палочку из ножен на предплечье. Застёжки и пуговицы сами собой выворачиваются из петель, обнажая бледную кожу. С ремнём Малфой справляется сам: дёргает пряжку, язычок молнии и опускает ладони на голые плечи Поттера. – Будьте так любезны... господин самый главный аврор... Драко дышит с трудом, поверхностно и тихо, сдерживаясь от совсем уж откровенно умоляющих интонаций. Он достаточно близок к тому, чтобы выразить своё восхищение главой Отдела магического правопорядка прямо так, без посторонней помощи – под одним только тёмным взглядом Поттера. – Обожаю, когда вы так быстро переходите к делу, господин советник министра, и так быстро раскрываете суть. Улыбку Поттера можно бы счесть издевательской, если бы не восхищение, с которым он смотрит на обнажающуюся кожу. Даже фраза, потерявшая за полунамёками осмысленность, сейчас не важна: куда важнее то, что Гарри губами касается руки, лежащей на плече – левой. Целует тыльную сторону ладони, запястье, языком ведёт по коже вдоль края манжета: дразнится. Малфой вздрагивает, стонет сквозь зубы низко и глухо. Смотрит на своего аврора с безмолвной, но искренней мольбой. И Гарри, буквально чувствуя всем телом его напряжение, не медлит больше. Не тратит время на новые поцелуи – сразу обхватывает член Драко губами, делает пару коротких движений на пробу... ...и заглатывает до конца, упирается кончиком носа в живот. Почти давится от резкости, смахивает невольную слезу – но справляется, берёт медленный, ровный темп. Даже руками не касается: не хочет. Драко сжимает пальцами широкие плечи Поттера: короткие ногти и неснятые кольца впиваются в кожу, отпечатываются следами, жгут потревоженной охранной магией – едва ощутимо, формальным предупреждением, просьбой. Малфой замирает под жарко-влажной лаской, закусив губу – из последних сил сдерживается, чтобы не сорваться сразу же. Балансирует на самом краю мучительно-долгие пару минут, почти успевает насладиться видом, открывающимся сверху. И с полузадушенным всхлипом кончает, вздрагивая и всем весом наваливаясь на плечи Поттера в попытке сохранить равновесие. Гарри, почувствовав во рту горькую соль, тут же отстраняется, перехватывает пальцами член так, чтобы сперма попала на руку и грудь, осталась стекать по коже. И сидит, не двигаясь – ждёт возможности развалиться в кресле, конечно, но пока просто наслаждается тревожаще-жаркой тяжестью на плечах. Ему нравится вот так, нравится, что Драко держится за него, приходя в себя. Нравится разделённое единство, когда каждый получает удовольствие только со своей стороны. Полное, глубокое, настоящее. Мерлин, как же Поттеру мало этой короткой дневной вспышки – и её же до бесконечности много. Чистота момента, разделённого на двоих прямо в рабочем кабинете, завораживает. Требует большего – конечно же, большего и, конечно же, вечером. Дома. Усилием воли Малфой заставляет себя начать двигаться спустя ещё минуту – бездумно ловит испачканную руку «господина самого главного аврора» за запястье и вбирает пальцы – средний и указательный – в рот. Сравнивая на вкус себя и его. И только после этого отступая – меньше, чем на шаг, оценивая уникальную в своей порочности картину. Господин главный аврор, в расстёгнутых – блядских – брюках, в таком виде – зрелище достойное, чтобы запечатлеть его хотя бы в памяти. Гарри улыбается, легко протягивая руку, восхищённо провожает взглядом короткую ласку – и откидывается наконец в кресле, давая своему Драко сполна насладиться открывшимся видом. Господин советник министра возвышается над главой Отдела магического правопорядка – буквально нависает над ним – а хочет, до мучительного жара под кожей, оседлать его или разложить прямо перед камином, плюнув на оставшиеся в расписании встречи и почти половину рабочего дня. Ловит в глазах Поттера обещание – предвкушение – продолжения и со стоном закусывает губу. Слишком живая фантазия рисует такие картины, от которых кровь жаром пульсирует под кожей, снова собираясь в паху пока ещё лёгким, но возбуждением. Под тяжёлым, откровенно жаждущим взглядом Малфоя Поттер чувствует себя – хочет быть – голым. Хочет бросить работу, прямо сейчас выйти на улицу и аппарировать домой, чтобы продолжить: времени в дороге хватит на «отдых». – Обожаю вас, господин советник министра. – Гарри разрывает молчание не сразу, говорит вызывающе, хрипло. – Не окажете мне честь? – Протягивает вперёд испачканную руку, сползает в кресле чуть ниже, плотнее касаясь бёдрами коленей Малфоя. Просто так, ради того, чтобы чувствовать его тепло. Голос Поттера, хриплый и вызывающий, не делает жизнь Малфоя хоть сколько-нибудь легче. Драко рассеянно кивает, глядя на Гарри сверху вниз. Жадно раздевает его глазами – полностью – и тяжело сглатывает, наконец осмысливая просьбу. Ловит пальцами палочку, легко впрыгнувшую в ладонь из ножен, и шепчет очищающее на них двоих: на невербальные не хватит не то, что сил – концентрации. И только после этого начинает неторопливо приводить себя в порядок: поправляет брюки, с тихим шипением пряча полувозбуждённый – всё ещё чувствительный – член под два слоя ткани. Застёгивает ремень и ширинку. Почти с ненавистью принимается за пуговицы рубашки. До важной встречи с иностранными коллегами у Малфоя чуть меньше десяти минут, а пальцы слушаются, как после оглушающего – через раз. Поттер одевается почти синхронно с Драко: застёгивает брюки, цепляет пуговицы рубашки... бросает их, потому что малфоевский ремень так и манит. Гарри наклоняется вперёд, утыкается носом в ширинку – шумно и обещающе втягивает запах Драко. Всё ещё пытается застегнуться – с переменным успехом. Цепляет натянутую ткань брюк губами, тут же отстраняется. Чувствует себя невозможно, до бесконечности пьяным, и понятия не имеет, как вообще сможет продолжить работать. Об этом и говорит, сбиваясь со слов и дыхания, смотря снизу вверх: – Давай... больше так не делать... не посреди дня... хотя бы. Потом невозможно работать. – Он пытается убедить Драко, но, на самом деле, себя. В первую очередь. – Гос... поди, Поттер, остановись. У меня до встречи – восемь минут. Уже семь. – Малфой с трудом сохраняет видимость невозмутимости. Почти титаническим усилием воли продолжает застёгивать чёртовы пуговицы, пока Гарри издевательски касается губами форменной ткани брюк. Слишком плотной, чтобы что-то почувствовать, но фантазия Малфоя дорисовывает ощущения. Пытаясь хоть как-то собраться, Драко вынужденно отступает назад, упирается коленями в пустующее кресло. Поворачивается к Поттеру спиной, чтобы не видеть, как он упаковывается в эту блядскую форму – и всё-таки застёгивает рубашку. Жилет поддаётся проще – три пуговицы и пара ремешков уже не кажутся препятствием, но всё ещё раздражают. Малфой буквально ненавидит самому себе придуманную форму. И Поттер останавливается: встреча – достаточный аргумент, чтобы вспомнить о работе... хотя бы частично. Малфоя он провожает раздевающим взглядом. Всё время, пока тот одевается, любуется спиной и обтянутой брюками задницей. Не может не думать, как вечером будет всю эту дурацкую одежду снимать. Сам, впрочем, тоже встаёт и приводит себя в порядок. Когда спустя пару минут Драко разворачивается к Поттеру лицом, он снова собран. Ловко подхватывает со столика чашку с остывшим чаем – смывает с губ горечь, соль и привкус кожи. А потом проверяет время и, забрав трость, подходит к Поттеру вплотную. Тратит почти минуту из оставшихся пяти, чтобы просто смотреть ему в глаза, поймав за подбородок – как в самом начале. Целует, глубоко и жарко. Гарри отвечает, обещая взглядом: «Вечером мы закончим». Разочарованным стоном провожает губы Малфоя. А тот, разорвав поцелуй, коротким движением руки приглаживает чуть растрепавшиеся волосы и направляется к выходу. Совершенно не специально, но полностью игнорируя просьбу «не делать так больше». Уже взявшись за ручку двери, оборачивается: – Благодарю за плодотворную дискуссию, «господин самый главный аврор». Я обязательно обдумаю ваши предложения на досуге. – И выходит, даже не взглянув по сторонам. Когда Драко уходит, уступая дорогу секретарше, зашедшей за чайником, Поттер чувствует себя подростком, закончившим дрочить незадолго до того, как в гриффиндорскую спальню ввалилась толпа однокурсников. Возвращается к делам. С трудом.***
Через десять минут после окончания рабочего дня на телефон Драко приходит сообщение. Внутри – всего одна фотография, снятая, судя по фону, дома. Почти весь кадр занимает нижняя половина лица и часть шеи Поттера. И губы, пошло раздвинутые тем самым карандашом.