für alina: 2

ты не находишь другого выхода, кроме как начать этот дневник. думаешь, что хотя бы электронные буквы заберут с собой тревожность, хотя на задворках сознания понимаешь, какой это бред. но все же в миллионный раз за день берешь в руки телефон, включаешь т у самую мелодию — обязательно без слов, чтобы слышать свою бурю в голове — открываешь заметки и задумываешься. пытаешься прислушаться к себе, но внутри так неспокойно, хотя руки уже не дрожат, ты можешь дышать, хоть и не до конца. понимаешь, что сам не знаешь, что будет через пятнадцать минут или даже час. но в этот раз ты (почти) готов, полупустая пачка успокоительного, все еще лежащая на полу после п е р в о г о раза, как бы подмигивает «я рядом». не можешь отчетливо услышать себя, потому что там оглушает взрывом очередная бомба. хочешь подобрать красивые эпитеты, но в голову приходит одно: «пиздец». это действительно пиздец. ты заебался анализировать всю ситуацию с каждого возможного ракурса — ты же большой, мать его, мальчик, ты поймешь даже е г о, найдешь причину, решишь вопрос. но истина настолько проста, а ты настолько слаб, что не можешь признать. тебя бросили. и для этого не должно быть причины. человек не обязан объясняться тебе, даже если у вас был год отношений — не такой солидный срок, но этого достаточно, чтобы ты, черт возьми, считал его «своим человеком». чтобы накопить небольшую, но до боли родную гору воспоминаний, обжиться его подарками и оставить у него часть себя. чтобы отзываться на его имя и «его тэхен». чтобы быть готовым пойти против всего мира ради него. снова откладываешь телефон. так старался не думать об этом, не думать именно о прошлом, когда ты был чертовски счастлив и не думал, что все закончится вот так. смазано и некрасиво. закатываешь глаза. глупости. вы несколько раз обсуждали возможный конец и каждый раз обещали друг другу разойтись по-мирному, красиво. но были настолько ослеплены временным счастьем, что не понимали, что любой конец — отвратителен. самое забавное, что все те книги заканчиваются так, словно после финального поцелуя и «я люблю тебя» больше нет жизни, словно главные герои так и замерли с улыбками на лицах и любовью в сердцах. словно больше в их книжных отношениях не будет ссор, недомолвок и расставаний. почему никто не говорит о том, что происходит после титров и последних слов автора? снова думаешь о прошлом. и от этого становится тревожнее. потому что хочется спрятаться от всего мира, забыть об обязательствах и планах, выключить свет, зашторить занавески и лечь под теплое одеяло, свернуться в позу эмбриона — и думать только о в а с. вспоминать каждое теплое слово, каждую улыбку, каждый поцелуй. вспоминать бессонные совместные ночи. вспоминать свои вселенные. — хен-хен. — да, гукки? — я люблю тебя. если не думаешь о прошлом, то снова выплываешь из воды и дышишь раскаленным воздухом — думаешь о настоящем. и это не лучше. потому что ты чувствуешь себя брошенной на пляж рыбой. тебе было настолько хорошо там, в воде, с н и м, что сейчас ты задыхаешься и не знаешь, что делать дальше. жмуришься. не хочешь думать и об этом. пытаешься отвлечься на книги, но ты ведь любишь те самые хорошие истории с счастливым концом: возможно, ты ассоциировал в а с с ними и надеялся на такое же безумие — преодолеть все трудности и быть вместе, «пока смерть не разлучит вас». и поэтому сейчас, читая об их любви, ты нуждаешься в е г о. ты нуждаешься в нем. и это не о размышлениях или анализе, тебе нужен человек и его тепло. от этого только хуже. это только третий день после тех самых слов «я остыл». комната еще не убрана после первых криков, на плите стоит немытая сковородка, пальто валяется на полу в прихожей. занавески не пропускают солнечный свет — и это единственное, что успокаивает. его здесь нет. кольцо лежит где-то на тумбе, но в другой комнате. удивительно, что не брошено в мусорное ведро или смыто в туалете. оно аккуратно отложено, потому что, хоть ты прекрасно понимаешь, что тебе нужно делать— ты не готов марать руки в крови. ты милостиво позволишь твоей раненой любви пожить еще немного. и пусть от каждого вдоха тебе хочется вскочить и делать что угодно, чтобы притупить тревожность, ты продолжишь оберегать ее. — я люблю тебя, душа моя. — ты мое сокровище. снова думаешь обо всем и ни о чем одновременно. снова рука тянется закрыть к черту заметки и зайди в ваш диалог — только непонятно зачем. нужно ли писать тому, кто больше не считает тебя своей половиной? нужно ли снова перечитывать моменты счастья в надежде ощутить тепло? ты большой мальчик, разумный, адекватный. после первых истерик и шока ты понимаешь, что нужно делать, даже если это твой п е р в ы й раз. но готов ли ты самолично задушить свою душу?