Не кажется ли вам..

— А не кажется ли вам, Женя, что ваше непредпочтение женщин является прямым предпочтением мужчин? Аркадий смотрел на него прямо и пытливо, казалось, в самую душу, и Базаров пораженно умолк на полуслове. Его поэма о пользе женщин как репродуктивных особей резко остановила свой ход. Впрочем, младший Кирсанов именно этого и добивался — тишины, а не некоторых более глубинных целей. Успокоенно откинувшись на спинку дивана, юноша закрыл глаза — кудри щекотали уши одинаково с блаженным молчанием пораженного Базарова. — Мне чужды любые чувства, и ты об этом знаешь! — наконец очнулся он от оторопи и вскочил с праведным видом, как уличенная за богохульством монашка. Смущенный или злой, лекарь едва-едва краснел и хмурился. — Однако дружбу ты со мной водишь прилично времени и не упускаешь и минуты, когда мог бы увязаться за мной или наоборот, потащить меня куда с собою, — Начав обличение, Аркадий остановиться не мог, ощущение своей правоты и медленно облезающей каменной натуры Базарова подстегивало ход его мыслей. Евгений стоял молча, видимо, собираясь стойко вынести этот удар судьбы. — Ты часто заваливаешься спать ко мне в комнату, я вижу выражение настоящего счастия, когда ты треплешь меня за плечи, побуждая к новой поездке. Ты все время стискиваешь меня или дотрагиваешься ненароком и улыбаешься чаще. Что мне на это думать? Что ты пень бесчувственный, а все что я вижу — резкие спазмы всех мускулов? Закончив речь, Аркадий ждал итога. Решив наконец сказать всё, а не вполовину, как это бывало обычно, он будто освободился от части запутанных и туманных дум. Евгений чуть поморщился — его задели за уязвимое, за живое и трепещущееся, за то, что он тщательно давил в себе. Негоже человеку его взглядов поддаваться таким чувствам, но как можно воспротивиться духу своему? Не мог сдержаться Базаров, когда в неясном порыве посреди прогулки сгребал Аркашу в крепкие объятия. Не мог не завалиться к нему в комнату и, бормоча о вскрытиях, не упасть на софу у кровати юноши, зная, что укроют и придвинут поближе, чтобы не свалился. Душевные терзания пожирали Базарова сейчас — он рта не мог раскрыть, а в голове роились мириады мыслей. Не думая о чувствах, отрекаясь от них, сейчас он не сумеет объяснить Аркадию, что ощущает. Этот человек смягчал его злословие, черствость и грубость, делал его весело-покорным, но от Аркаши Евгений не терял себя. Он так же мог работать и верить в то, что считал высшим. — Даже если всё так, что с того? — Базаров звучал вызовом, угрозой. Все для того, чтобы скрыть дрожь голоса и нерешительность жестов. Он крепко сжал пальцы друг в друге, образуя тяжкое переплетение. Ему казалось, что воздух напрягся и вот-вот посыпятся искры. Аркадий молчал, уставившись в потолок над головою Базарова. — А если так.. Объясни, как ощущаешь. Давай, присядь. Аркадий не зря говорил ему, как пациенту. Ухмылялся каким-то своим мыслям, но не пытался своим поведением оскорбить — Евгений это понимал и сел. Мысли собирались в кучу лениво и безо всякого желания. — Как что-то большое. Оно разрастается и двигает ребра, сдавливает горло. Но ощущение теплое, щекотливое. Не болезненное. И мысли становятся светлые, — Базаров видит, как Аркадий наконец переводит на него взгляд. Кудрявый, едва-едва подернутый веснушками Аркадий, который видит его насквозь. Встает с дивана, чтобы сесть рядом на злосчастную софу, кладет узкую ладонь на светлую полураспахнутую рубаху там, где трепещет сердце. — Да у вас жар, Евгений. А кровь как бежит! Евгений замирает. Собственная робость кажется странной, он оторопевает снова и ждет, пока ладонь двигается по грудной клетке к шее. Аркадий вдруг перестает быть непривычно бесстрастным, пелена задумчивости сдвигается и на лекаря взирает улыбающийся молодой человек. От ожидания Базаров начинает нервничать, ощущая почти раздражение, желает было предъявить, прервать эту тишину, но затянутость момента прерывает младший Кирсанов. Он оказывается вдруг так близко, в последний раз вопрошающе взглянул в чужие глаза и прижался губами к губам. Аркадию казалось, что сердце его вот-вот разорвется, тогда останется от него одно имя и образ в памяти остальных. Женю же смяло, снесло и скомкало горячей страстью, переломило затрудненный ход мыслей — и они побежали подобно капели. Он почувствовал дозволенность, схватился за рубашку друга (?), торопливо расправляясь с ней. — Благодарность портным, что все пуговицы на месте, — невнятно и нервно бормочет Евгений, проводя ладонями по голой коже, едва ли не с учёным интересом замирая большими пальцами на сосках и отмечая дрогнувшие от этого мышцы мужчины. Аркадий оказался не таким невинным, каковым все время мог казаться — упиваясь стройной фигурой партнера, он ощутимо цеплялся руками за изгибы, как будто щипал, но не в полную силу. Не время, не место, нет никакой подготовленности — поэтому, не сговариваясь, они решаются обойтись частью прелюдий. Базаров оказывается на коленях Кирсанова, совершенно голый (впрочем, как и его оппонент), быстро сдвигается ближе, прижимая их члены друг к другу. Он весь — сплошной бардак и жгучее чувство, длинные волосы взмокли и растрепались, глаза горят желанием, а плечи подрагивают. Аркадия же это всё будто украшало — пряди завились еще более, а взмокший лоб и лихорадочное дыхание придавало ему одновременно томность и яркий пламень очарования. Дрожа, приглушенно стеная, оба кончили довольно скоро — молодым телам хватило с десяток смазанных движений Евгеньевской ладони, горячей прижатой плоти. Отходя от оргазма, он уткнулся в изгиб шеи Аркадия и мерно дышал. — И что теперь, Аркаша? — немного скомканно произнес Базаров — Теперь спи. А думать и решать будешь утром, — Абсолютно довольный, разморенный и размякший, Аркадий сгребает мужчину на кровать, после забирается на нее сам и накрывает их обоих одеялом. Недоумевая, Женя сперва слабо противится, после сдается и закрывает глаза — правда ведь, завтра будет достаточно времени для этого.