Терпение

-Заткнись! -Хорошо. Как хочешь. Хруст стекла под его подошвами отдается у меня в ушах. Слишком сильно влюблен, слишком сильно не прав, слишком глупо блевотно и гротескно. Гипербола моих чувств размазана кровью из носа по лицу, я сжимаю руки в кулаки. Заткните ему рот, пока он говорит, руками, тряпками, чем-нибудь, только пусть больше не несет ахинею. Тошно. От его речей, от его плечей, от его руки, от его суки. Суки. Все они суки. Уу, грубо, страшно, важно. Ему, блять, не важно. Мне тоже. Не подбирая слов. Давай поговорим. -Снова собрался напиться? -Тебе, блять, какая разница? Стук молотка на главной площади отдается в сердце. Идет строительство, как у Диккенса, на его книжных полках над кроватью. Что строят? Виселицу. Я читал, пару раз после херовых ночей, пока он курил, а я не чувствовал, что живой. Бог не спасет нас всех. Диккенс по ночам врал. Богу я не в угоду, жалкий отброс, мусор, откос, осколок, обрубок. Я перебежка, промежуток между двумя его вечными. Богу не интересно, ему тоже. Он в повороте головы в свете неоновой вывески бара, в изгибе спины в блике бутылки дешевого виски. Там, наверху, он в угоду. С сигаретой в зубах и смятой в руке простыней. С его мерзким характером, но ангельским личиком. Он неповинен, всю вину возьму я. Кого повесят? Меня. -Ты снова убегаешь от разговора. Хм, очень на тебя смахивает. -От тебя, блять. Не от разговора. -И есть смысл? -Для тебя, как для хренового психолога, нет. Для меня, как для последнего идиота, да. Большой смысл. Больше, блять, тебя не видеть. Его улыбкой полосует по живому. Сука. Заткнись. Сотри с лица эту ухмылку. Хватит, блять, издеваться. Я тебя ненавижу. Твою мать, как же ненавижу. Он пахнет табаком, кровью, бумагой и дождем. Он целуется, как мальчишка, а не любит, как изверг. Не любит. Прижимает ближе, кусает, целует, стонет, спит, но не любит. У него детская травма. И он придурок. У меня опускаются руки вместе с дулом пистолета. Ну пусть еще постоит. Пусть посмотрит. Пусть будет спокоен. Ну пусть еще поделает вид, что любит. Я приплетусь на кровать под полками с Диккенсом с бутылкой дешевого виски. Посмеюсь. Кровью по лицу, рисуя его очередной портрет, пока он рядом не лежит, только сжимаю простыни, пока он даже не вспоминает. Пока ему наплевать, а мне как-то чересчур больно. -Тебе нравится, Денис. -Заткнись! -Тебе так удобнее! -Заткнись, блять, и больше никогда не говори со мной! Под его окном ночью. Он снова курит, и снова профиль в свете вывески клуба. Конечно нравится. Ты. Но не этот пиздец.