Молча ты смотришь на закат… Как же чертовски могут устать Крылья за спиной... (Корsика)
Ад. Нет, не гипотетическое место, куда попадают души грешников после смерти, чтобы бесконечно гореть в пресловутом пламени, хотя таковой, возможно, тоже где-то существует. И не тот ад, что разверзается в душе, поглощая личность и ввергая разум в бесконечные пучины отчаяния, хотя таковой, без сомнения, гораздо лучше знаком многим из людей. Обыкновенный Ад. Где-то даже немного скучный из-за преобладающего повсеместно жемчужно-серого цвета с лёгким оттенком тлена и пыли. Бескрайнее пространство, в котором лениво парят островки вырванной откуда-то или же уцелевшей неведомо как почвы, на которых гордо возвышаются руины таинственных зданий, бывших когда-то прекрасными, да монументы в форме черепов - а может и просто черепа не то давно умерших титанов, не то гиаров зачем-то забредавших сюда. Ныне по руинам, размахивая руками и бренча костями, вальяжно разгуливают скелеты, то поднимающиеся из-под тонкого слоя земли, то вновь прячущиеся под ней. Самые обыкновенные, человеческие, изредка клацающие зубами. Ад - довольно скучное место, хотя и не лишённое некоей потусторонней завораживающей прелести. И вход свободный. Для этого даже не обязательно умирать - сюда может попасть любой, у кого есть сила и желание. У Тестамента есть и желание и сила. Даже слишком много силы. Её хватило на то, чтобы явиться сюда в поисках той единственной, что была дорога ему на целой планете. И он нашёл её. Но, увы, слишком поздно. Слишком поздно звать, слишком поздно просить и слишком поздно пытаться изменить что-либо, когда та, которую искал, пошатнувшись, медленно, как в кошмарном сне, оседает на землю, чтобы больше не встать. - Диззи... - лицо гиара смертельно бледнеет. - Ты немного опоздал, - негромко произносит тот, кому ты доверил это сокровище. - Я уже убил того, кто ответственен за это. Молчание. Что толку в том, что он кого-то убил? Разве это может вернуть её? Разве это может хоть что-то исправить?! Диззи... Хочется кричать, бессмысленно, бессвязно, срывая голос и хотя бы так выплёскивая ту боль, что сейчас топит душу в невозможном отчаянии и тоске и рвёт её на куски. Диззи! Метаться по этим равнинам, не видя перед собой ничего, в бессильном бешенстве уничтожая всё, что подвернётся по пути, пока силы не оставят даже тело гиара. А потом в изнеможении упасть где-нибудь и плакать, сжимая голову руками и снова, и снова, и снова шепча растрескавшимися губами имя той, что была всем, что ушла и уже не вернётся. Может быть, тогда станет легче. А может, и нет. Потому что осознание, что это собственная ошибка, никогда не даст покоя и не позволит простить себя. Ведь всё могло быть иначе. Не отпускать её. Плюнуть на разумность доводов Кая. Защищать её от всего мира самому. Ради неё ведь так просто было совершить невозможное. И, может статься, сейчас она была бы жива. Может быть, получилось бы умереть вместо неё. А сейчас... сейчас даже смерть ничего не решит - она будет бесполезна. Забыться. На день, на неделю, на месяц, на год, на вечность... на столько, на сколько потребуется, чтобы смириться с этой утратой. Вместе с этой маленькой девочкой умерло всё: смысл, сердце, душа. И надо учиться жить иначе, жить без них, потому что нет никого, кто даст новый смысл, кто исцелит треснувшее сердце и соберёт осколки, некогда бывшие душой. Гиар - это оружие. Никто и не задумается о том, что у оружия может быть душа. Или сердце. - Прости... - продолжает оправдываться стоящий перед тобой человек. - Я сделал, что мог. Он правда так думает? Что это - всё, и этого - достаточно? И он сможет смириться так легко? Новая волна боли обрушивается на рассудок. Привыкай, Тестамент. Её больше нет, а тебе придётся жить с этим. Долго жить - ты ведь практически бессмертен. Но свои чувства нельзя показывать посторонним. И лицо гиара по-прежнему остаётся непроницаемой маской, застывшей в надменном презрительном равнодушии. Вот так. Пусть проклинают - не хватало только жалости от людей. Всё равно они ничего не способны понять. В груди снова разгорается ненависть, чёрная, едкая, превращающая всё в один нескончаемый ядовитый пожар. Благодарю, Госпожа. Твой дар бесценен. - Всю её жизнь, - тяжёлые слова падают одно за другим, звуча одновременно некрологом и проклятьем. - Эта девочка не получала ничего, кроме нападок от людской расы. Но она, несмотря на это, верила всем своим сердцем. Смотри, что она получила за это! - речь брюнета теперь звучит раскатами грома, хотя он ни на йоту не повысил громкость голоса. - Теперь я твёрдо уверен. Люди не плодят ничего, кроме зла. Гиар существуют, чтобы доставлять боль и сразить это высшее зло. - Я знаю, что это свинство... – вздыхает Джонни. Кому, как не капитану воздушных пиратов сейчас держать перед тобой ответ? Ведь это ему ты отдал её. Отдал Диззи. - Но я не думаю, что это — то, чего она хотела бы при жизни, - продолжает он. - Диззи мертва! Обречённость. Отчаяние. Ненависть. И боль. Дикая нескончаемая боль - ...разве? А разве нет? Или сейчас будет долгая тирада о том, что тот, кого мы помним, живёт вместе с нами? Это ложь! Наглая беззастенчивая ложь, которую придумали те, кто отказываются видеть реальность! Труп не способен ожить вновь. Нет таких сил, что вдохнут настоящую жизнь в мертвеца! - Я знаю, нас считают грязными людишками и тому подобное... - Джонни меж тем говорит дальше. - Но как человек я не могу позволить тебе уйти сейчас. - Не беспокойся, - холодно бросает Тестамент. - Я не собираюсь позволить тебе уйти куда-то, так или иначе... Поскольку уже через несколько мгновений ты отправишься прямо в преисподнюю! - гиара совершенно не смущает, что они уже в Аду. - Пусть это была моя ошибка - доверить Диззи тебе, но ты не смог уберечь её, и сейчас поплатишься за это. Я вправе требовать с тебя эту плату и этот ответ. И попробуй оспорить у меня это право, если сможешь, ничтожный человек! Джонни выхватывает из ножен свой меч, в твёрдом намерении защищаться, но это бесполезно. Тестамент разозлился не на шутку и больше напоминает демона, его удары чудовищно сильны и ни один из них не пропадает впустую. Раны, которые получает он сам, гиар просто игнорирует, словно ничего не значащие царапины, а хлещущая из перебитых и не успевших ещё срастись сосудов кровь идёт в дело, выплетая новые и новые сети или же очередной Nightmare circular. А бледное, без единой кровинки лицо гиара с пылающими ярче углей глазами и перечеркнувшей его дьявольской безумной усмешкой заставляет волосы на голове шевелиться от иррационального ужаса, стоит лишь бросить на него взгляд. Жуткий бой продолжается всего несколько минут, хотя Джонни они кажутся вечностью. Он падает на землю, захлёбываясь собственной кровью. - Ооох... Аргх... Тестамент созерцает его мучения, статуей возвышаясь над поверженным противником и упиваясь его страданиями. - Почувствуй боль, которую ты причинил, человек, - бросает он. Судя по всему, прилетевшая вместе с Джонни и волнующаяся за пирата Мэй выползает из шлюпки узнать, что стряслось, вместе с остальным экипажем. Увиденное буквально пригвождает её к месту, а затем воздух взрывается диким пронзительным криком: - Джонниииииииииии!!!!! Тот собирает остатки сил, чтобы приподняться и махнуть им рукой: - Оооох... Уходите! Все вы! Силы окончательно оставляют его, и пират падает к ногам Тестамента. Ещё несколько сдавленных хрипов - и всё. Одним человеком на земле стало меньше. Костёр ненависти, получивший первую жертву, довольно вспыхивает, грея душу чёрным изуверским удовлетворением. Что ж, не надо души и сердца. Зато у жизни теперь вновь появился смысл! Брюнет запрокидывает голову к пепельным небесам и хохочет, а от его голоса кровь стынет в жилах. Всё так же, не прекращая смеяться, он делает несколько шагов. Вот и Диззи. Неподвижно лежит на земле, и спутанные пряди синих волос и помятые перья крыльев, чёрного и белого, одинаково мертвенно-серы - их запорошил пепел, так похожий на тлен, устилающий здесь всё и поднятый последней схваткой. Тестамент осторожно подхватывает её на руки. Выражение безумия на лице гиара резко сменяется выражением безграничной нежности. - ...Диззи, закрой свои глаза ненадолго, - он склоняется к ней и говорит тихо и ласково, словно она ещё может его услышать. - Мир вскоре вернёт спокойствие... И затем мы сможем, наконец, вернуться в лес. Лес, который ты любила так сильно. Щебетание птиц, шелест листвы на деревьях... Мы будем окружены этим снова, - резко поднятая голова, и вновь дикий блеск рубиновых глаз и голос, сталью бьющий по нервам. - Убирайтесь, пока можете, людишки! Кричите! Бегите, чтобы спасти свои жизни! От берега океана до границ небес вы все вскоре будете сожжены. Это смысл нашего существования на этой земле! Никто, пока Тестамент говорит, не делает ни одного движения: девчонки из команды "Медузы" застыли, скованные даже не ужасом, а запредельным чувством, которое знакомо только тому, кто воочию видит смерть. Даже Мэй не делает ни одной попытки поднять на гиара руку, несмотря на то, что тот на её глазах убил её возлюбленного Джонни. Всё, что она может, услышав страшный приказ гиара - это подбежать к своему возлюбленному и с неистовым плачем упасть ему на грудь, вцепившись сведёнными судорогой пальцами в края его плаща. Их обоих утаскивает прочь остальная команда. Но гиару нет дела до них - он даже не смотрит в их сторону, мерными шагами направляясь прочь. Пусть живут. Пока. Это не больше, чем временная отсрочка. У него есть более важная миссия, после которой можно будет с чистой совестью окунуться в костёр уничтожения и с наслаждением сеять всюду смерть.***
Тестамент возвращается в Обитель Дьявола. Снова. Он знает, что это последний раз, когда он вступил под эту зелёную сень. Последний. Диззи мертва, и ему больше нечего делать здесь, где каждая полянка, каждый куст и каждая зверушка напоминают о ней. Для себя судьбу он уже выбрал. А она пусть останется здесь. Ей ведь так нравился шорох травы и шёпот листьев. Он ведь обещал ей, что они вернутся сюда. И они вернулись. А теперь в самом сердце леса Тестамент в одиночестве копает могилу для девочки, что стала для него светом. Сам. Он никому не доверил бы это дело. Он никого не хочет видеть сейчас. Он плачет, и слёзы нескончаемым потоком текут с его лица, оставляя на щеках кровавые следы, но не принося облегчения. Скорбь, не выраженная ни единым звуком, превращает воздух в тяжёлую липкую массу, не желающую спускаться в лёгкие и не желающую выходить из них. Каждый вздох даётся с трудом. Могила закончена. Нужен саван, гроб... хотя кому это нужно? Людям? Лицо вновь искажает дьявольская гримаса, полная боли, ненависти и чудовищной насмешки. Нет уж, хватит людей! Тестамент вновь бережно поднимает Диззи на руки и мягким прыжком спускается вниз. Бережно, словно ей может доставить неудобство резкое или неаккуратное движение, укладывает её на дно, опускается рядом на колени, расправляет волосы и крылья, поправляет одежду, скрещивает руки девушки на груди. Склоняется ещё ниже и целует холодные губы, которые уже не могут ответить. Первый и последний раз. Первый и последний поцелуй. - Люблю тебя. Страшное в своей безысходности признание, которое опоздало ровно на одну жизнь. Брюнет ложится рядом, обняв Диззи, закрывает глаза и прячет лицо в складках ткани на её плече, не замечая, что та пропитывается кровью, теряя свою изначальную белизну. Может, так и остаться здесь? Не открывать глаз, не шевелиться, не делать ничего. И что с того, что могилу некому будет зарыть. Это разве важно? Зато они навсегда останутся вместе, в этом лесу. Это разве не то, что он обещал ей? Мысль оказывается настолько соблазнительна, что Тестамент долгое время упивается ею, и лишь потом, спустя целую вечность, приходит другая. О том, что все люди должны быть уничтожены. О том, что их стоит стереть с лица земли, и лишь потом прекращать собственное существование. Месть. Отомстить всему человечеству за гибель одного ангела с рубиновыми глазами. Показать людишкам, что такое Гиар. Закончить начатое Джастис - Госпожа в своём стремлении была целиком и полностью права! Тестамент поднимается, не подумав даже отряхнуть одежду или стереть кровавые разводы со своего лица. Полосы так и остаются на нём, не впитываясь, как обычно, в кожу, а намертво въедаясь в неё. Жуткая асимметричная картина, наполовину скрытая растрёпанной копной смоляных волос - с другой щеки кровь сошла, оставшись пятнами на белом рукаве Диззи. Не оглядываясь и не прерываясь, чёткими механическими движениями гиар закапывает могилу, остановившись лишь тогда, когда на том месте, где прежде зияла яма, появляется насыпь, которую увенчивает сделанный из двух срубленных тут же ветвей крест. - Прощай, любовь моя. Тестамент уже не плачет, и его голос странно спокоен. Словно все эмоции остались там, рядом с девочкой с синими волосами, и теперь покоятся на полутораметровой глубине. - Прощай. Он отворачивается от креста и идёт прочь, не разбирая дороги. Впрочем, лес не собирается играть с ним шуток, заставляя блуждать в своей чаще, и вскоре гиар выбирается на опушку. - Прощай, Диззи, - повторяет он. Набрать огромную кучу сухого хвороста несложно. Разжечь огонь - тоже. А потом можно долго стоять, глядя, как весь лес сперва медленно, а затем всё быстрее и быстрее превращается в гигантский погребальный костёр.***
Насмотревшись на буйство стихии, Тестамент разворачивается спиной и к нему, и неспешным лёгким шагом идёт прямо, к ближайшему селению. Нет совершенно никакой разницы, откуда начинать. Добравшись до окраины, он привычным жестом сплетает себе косу. Что ж, теперь она надолго задержится в его руках. Итак, приступим. Жаль всё же, что он один - это затянется надолго, очень надолго. Сейчас отряд подконтрольных гиаров не помешал бы. А впрочем... Лицо брюнета искажает усмешка. Почему нет? Кто сказал, что гиары кончились? Он же может поделиться своей кровью и создать новых. И они будут подчиняться ему! Тестамент хохочет. Как всё просто! Как всё забавно и просто! Интересно, а унаследуют ли новосозданные всю его силу или будут слабее? Или Гиар в очередной раз мутирует столкнувшись с новыми клетками, давая новому поколению разные силы, как и было прежде? Интересно, как интересно выяснить это. И для этого есть множество возможностей. Ну что же, вперёд! Тестамент танцующим шагом идёт по улицам, плавно раз за разом взмахивая косой. И каждый удар, каждое движение забирает чью-то жизнь. Спастись не удаётся никому - брюнет опытный и умелый воин, и от него бесполезно разбегаться и прятаться по подворотням. Тем более что он - гиар и прекрасно чувствует людей. А ещё не стесняется телепортацией сокращать себе дорогу, преследуя очередную жертву. Вскоре уже вся центральная улица, большинство боковых и окрестности деревеньки завалены трупами, равно как и в первую очередь перерезаны все провода. Тестамент чётко следит, чтобы о нём не узнали раньше времени. Конечно, он доберётся и до Кая с силами правопорядка, обязательно, но пока рано. И звонок Рыцарям сейчас был бы очень некстати. Так, остался ещё кто-то? Разве что те, кто прячутся по домам. Прекрасно. На лице Тестамента замирает довольная улыбка. Опустившись на колени возле последнего трупа, он окунает пальцы в ещё тёплую кровь, бездумно шевеля ими, наслаждаясь тем, как алый поток, текущий из ровно срезанного горла, омывает руку, а затем подносит ладонь к лицу и слизывает кровь. Можно пройтись и повытаскивать этих крысок из нор. А можно просто обрушить стены им же на головы и двигаться дальше. Наверное, всё же первый вариант. Иначе как же эксперименты? Первый дом. Взлететь по ступенькам, не переставая прислушиваться к тому, что осталось за стенами, в добавок ещё и оставив Зио наблюдать с приказом убивать всех, кто высунет нос и попытается покинуть периметр. Обидно будет, если кто-то улизнёт сейчас. Суккуб нехотя отправляется выполнять приказ - игнорировать его или отказать она не может. С того визита в Ад гиар, за исключением коротких отдаваемых ей приказов, не перемолвился ни словом с демоницей, не советовался с ней, не ласкал и не гладил по перьям. Возможно, она не одобряла того, что он творил - но Тестамента теперь совершенно не волнует её мнение. Кто вообще спрашивает оружие? В доме тихо. Бегло осмотрев первый этаж, гиар отправляется на второй - цели там. В спальне под огромной кроватью находится пара детишек. Близнецы. Мальчик и девочка. Совсем маленькие, лет по восемь-девять, не больше. Забились в угол и дрожат, только поблёскивают огромные расширенные от ужаса глазёнки. Мышата. Серенькие, до смерти перепуганные мышата. Тестамент улыбается, но улыбка эта на окровавленном лице со сверкающими в темноте рубиновыми глазами смотрится до крайности жутко. Ничего, мышата, скоро вы превратитесь во что-то более достойное и пойдёте со мной. Одним движением гиар переворачивает кровать, откидывая её в сторону, и, подойдя к детям, опускается возле них на пол. Те, пребывая в состоянии шока, не пытаются сбежать от него или даже пошевелиться. - В-в-в-вы С-с-с-с-см-м-мммм-ммерть? - заикаясь, выдавливает из себя мальчишка, уставившись на него, словно загипнотизированный алым сиянием глаз гиара. - З-з-за н-н-н-нам-м-ми? Тестамент гладит его по голове, не обращая внимания, что его руки перепачканы в крови, и она пятнает светло-русые волосы парня. - За вами, - кивает он. - Но для вас я жизнь, - и мягкий ласковый бархатный голос дико контрастирует с ужасающей внешностью. - Новая жизнь. Будьте послушными, и всё будет хорошо. Брюнет складывает ладони ковшиком, и их наполняет кровь. Просто теперь она не красная, чтобы не пугать детей, а вкусного карамельного цвета, и с таким же запахом. - Пейте, мышата. Дети по-прежнему жмутся друг к другу, судорожно цепляясь за руки и одежду: брат за сестру, сестра - за брата. Страшно соглашаться, страшно отказываться. Близнецы боятся его, боятся прикоснуться к вот так вот внезапно явившемуся к ним средь бела дня собственной персоной Жнецу и боятся, что он сделает с ними что-то страшное, если они не послушают. А Тестамент пьёт этот страх, наслаждаясь им. Да, так вот. Правильно. Люди и должны бояться Гиар. Но вам недолго оставаться жалкими людьми. Брюнет терпеливо ждёт, не торопя близнецов. Пейте, мышата, и моя кровь излечит вас от страха. А потом я научу вас убивать. Дети послушно по очереди - сначала парень, потом его сестра, потом вновь брат, потом опять девочка и так долго, очень долго - пьют из его рук. И с каждым глотком смелеют всё больше - теперь Тестамент кажется им красивым, чудесным, завораживающим. Они пойдут за ним куда угодно, сделают всё, что он прикажет им. С радостью. А он всё поит и поит их кровью, которая уже вернула себе привычный цвет и солоновато-металлический вкус. Детям уже всё равно - они с радостью слизывают с его пальцев и жадно глотают тяжёлый напиток, обхватив каждый свою руку, чтобы не ждать даже несколько секунд. - Братик ... - их хватка становится всё судорожней и цепче. - Братик… Кажется, уже достаточно. Хотя пусть пьют, пока получается глотать кровь. Чем больше выпьют - тем сильнее должны стать, тем больше вероятность, что процесс закончится быстрее, и они переживут его. - Держитесь, мышата. Трансформация начинается - и тела детей начинает сводить дикими судорогами, гораздо более страшными, чем некогда ломали его самого. Впрочем, брюнету до этого пришлось пережить ещё имплантацию колонии, а их он избавил от этой пытки хотя бы в силу того, что под рукой не было подходящего оборудования и учёных, которые могли бы заставить его работать. Близнецы кричат и плачут во весь голос, пытаясь хоть как-то облегчить свои страдания, а гиар, освободив руки, чтобы брат с сестрой не сломали ему их - срастить кости вновь - не проблема, но зачем напрашиваться на лишнюю боль? - спокойно наблюдает за процессом, начиная собирать данные для своей страшной статистики. Ему ведь нужна целая армия, значит, придётся ещё многих обращать. А дети катаются по полу и извиваются у его ног. Превращение жутко, просто жутко. Но вот серовато-зелёные малахитовые глаза меняют оттенок на красновато-карий. Забавно. Ты ожидал ярко-красного, но, видимо, крови было недостаточно. Или цвет глаз - не показатель? У Сола они ведь тоже карие, а у Джастис и вовсе были золотые глаза. Подождав несколько минут, чтобы новоявленные гиары пришли немного в себя, Тестамент зовёт: - Вставайте, мышата. - Да, братик, - в голос отвечают близнецы и медленно, цепляясь друг за дружку, поднимаются с земли. Впрочем, сложно делать только первые шаги. Уже ко входу в дом дети подошли вполне уверенно, двумя хвостиками следуя за Тестаментом, который вёл их дальше. Вновь оказавшись на улице и бросив быстрый взгляд на Зио - та жестом отрапортовала, что происшествий за время их отсутствия не случалось - гиар кивнул и повернулся к своим новоявленным союзникам. Что трансформация удалась, он чувствовал. И мог даже приблизительно оценить потенциал: хотя не намного, но меньше, чем его собственный. Значит, всё же даунгрейд. Хм, а возможно ли сделать равного или того, кто будет сильнее? - Ну, мышата, что вы умеете? Близнецы растерянно смотрят друг на друга. Откуда им это знать? Они же только что переродились и даже мир, который теперь воспринимается иначе, для них в новинку. - Не торопитесь, - голос брюнета по-прежнему мягкий и ласковый. - Закройте глаза, - дети послушно выполняют все указания. - Прислушайтесь к себе. Вы теперь гиары, вы знаете, что делать. Кровь подскажет вам, просто постарайтесь её услышать. И не торопитесь, - повторяет он. - Отпускать всю силу разом нельзя. - Да, братик. Близнецы уходят в себя, по-прежнему сжимая пальцы друг друга, и замирают неподвижно. Проходит минута, две, три. Тестамент не торопит их. Поспешность гибельна - он сам чуть не умер когда-то из-за неё в лаборатории - а детишки нужны ему живыми. Они, и ещё много таких же. Вот их взгляды становятся осмысленными. Протягивают к нему ручки, и пальцы на них превращаются в когти. Магия крови. Брюнет усмехается. Ожидаемо. Он же делится клетками, которые уже обладают определённым уникальным набором свойств и, благодаря ему, не встраиваются в организм, в процессе тоже претерпевая изменения, а перестраивают его под себя. Навряд ли тут будут сюрпризы - всегда должно получаться подобное. Ну или неудача, если перестройка провалится. - Хорошо, - короткий кивок. Хотя бы с обучением не возникнет трудностей. Он знает, что они могут, а приказ заставит их выполнять, без колебаний и сомнений. А потом приёмы станут привычными. Магия крови на самом деле - очень удобная штука. - Идём дальше. - Да, братик... - небольшая пауза. - А куда? Тестамент останавливается и окидывает их внимательным взглядом. Вопрос? В них тоже остались проблески рассудка? Что ж, любопытство стоит удовлетворить. - Убивать людей, мышата, - на губах гиара весёлая усмешка. - Вы ведь хотите научиться новому и немного поразвлечься? Близнецы переглядываются, и их лица озаряются такими же улыбками. - Да, братик! Дети. Пластилин, из которого можно вылепить всё, что угодно душе. Ещё нет собственной воли такой силы, чтобы её можно было противопоставить зову ненависти и крови. И личности ещё тоже, как таковой, нет - она только формируется. И теперь её основой станет преданность ему. Тестамент счастливо улыбается. Замечательно. Из таких детей получаются самые ценные помощники. Следующий дом. Конечно, это промедление - отсюда уже давно следовало бы убраться, но, с другой стороны, телепортация доступна всем троим гиарам, в отличие от людей, которые гипотетически могут появиться здесь, а значит, отступить успеется в любом случае. А вот первые уроки лучше не откладывать, чтобы они запомнились накрепко. Несколько ступеней, выбитая входная дверь. - Ищите, мышата. Ищите людей. Сам Тестамент знает, чувствует, что люди, а точнее один человек, находится где-то на первом этаже, где-то в противоположной части дома. Скорее всего, спрятался в кладовой и надеется, что смерть пройдёт мимо. Наивный. Смерть уже пришла за тобой. Близнецы внимательно осматриваются и прислушиваются, в недоумении делая несколько шагов то в одну, то в другую сторону. Они ещё не научились правильно пользоваться своим чутьём, хотя оно, безусловно, есть у них. Наконец, мальчишка останавливается и указывает рукой: - Там. Сестра согласно кивает, и они смотрят на брюнета, ожидая упрёка или похвалы. - Правильно, - Тестамент улыбается и гладит их по мягким волосам. - Ведите. Они ведут, с каждым поворотом всё увереннее и быстрее, под конец нетерпеливо переходя на бег. Впрочем, гиар успевает следом без особого труда. - Здесь, - близнецы останавливаются возле непримечательной двери, покрашенной в цвет стены. - Можно сломать, братик? - они тянут полы юбки и заглядывают в глаза брюнета, словно просят дать им игрушку. - Можно? Можно? - Можно, - Тестамент смеётся, словно у него попросили мороженое. - Разнесите в щепки всё, что захотите. И человека убейте, если сможете, - кажется, им не особо нужны наглядные уроки, а вот посмотреть, на что способны эти детишки, любопытно. - Только не покалечьтесь сами. Вы ведь видите в темноте? - Да, братик! Это одновременно и ответ на вопрос и подтверждение полученного приказа. С довольным визгом дети отращивают когти и начинают разносить дверь по кускам, так что во все стороны разлетаются щепки. Для них это забава, они с искренним удовольствием уничтожают созданное людьми. Гиар с интересом смотрит на это, чуть склонив голову и изредка перехватывая летящие в свою сторону осколки пластика. Да, такими учениками можно гордиться. Хлипкая преграда разваливается, и близнецы так же радостно устремляются внутрь. Где-то тут новая игрушка. Прячется. Надо найти и тогда можно будет убивать. Брюнет на слух отслеживает перемещения своих подопечных. Уже не путаются даже в нагромождении полок и шкафов, идут точно к цели. Нашли. Это подтверждает исполненный боли крик жертвы. Да, видимо, не понравилось знакомство с когтями в несколько сантиметров длиной. Какая жалость. Крики всё продолжаются. Судя по ним, звукам льющейся крови, рвущейся плоти и довольному шебуршанию близнецов с человеком - женщиной - они делают то же самое, что и с дверью, которая попалась им на пути. Разбирают по кускам. Молодцы, нашли себе развлечение. Хотя это занимает довольно много времени, потом надо будет показать им более быстрые способы убивать. Крики сменяются сорваными хриплыми стонами и затихают. И из дверного проёма вскоре показываются светящиеся от счастья близнецы. Все в крови с ног до головы, явно успевшие в процессе вдосталь напиться этой самой крови. - Убили, братик! - докладывают они. Брюнет кивает. И вместо того, чтобы идти смотреть на труп, от которого остались кровавые ошмётки, которые ему, если совсем уж честно, то не особо хочется видеть, тащит детей в ванную, где, бесцеремонно сорвав с них одежду, запихивает под душ. Те не сопротивляются: любое его слово или действие - закон. Отмыв замарашек от алых пятен, брюнет объясняет и демонстрирует, как создавать одежду, которая не рвётся, почти не пачкается и легко приводится в порядок. Близнецы внимательно смотрят и со второй-третьей попытки повторяют фокус. В этот раз девочка преуспела больше и крутится около зеркала, подправляя рюши на блузке. Тестамент окидывает их взглядом и одобрительно кивает. Одежда удобная - на обоих брюки, ботинки, только на парне обыкновенная футболка, а девочка сделала себе красивую блузку. Пусть. Движениям она не помешает. Вот теперь точно пора поторопиться. По оставшимся домам, в которых ещё есть люди, Тестамент пробегает вихрем сам, во всей красе демонстрируя способности гиара. Впрочем, он, как всегда, убивает быстро, без лишней жестокости и даже почти не пачкаясь в крови. Дети хвостиками следуют за ним, не сводя с брюнета восхищённых глаз. А Тестамент, отправив последнего уцелевшего на тот свет и запасшись в магазине необходимыми продуктами на первое время телепортирует из опустевшего поселения, скомандовав: - За мной. И дети перемещаются следом, совершенно не задумываясь о том, как именно это было сделано. Главное, что они выполнили приказ. Оказываются они в каких-то холмах, в склоне одного из которых обнаруживается сухая и уютная пещерка. Из неё вполне можно сделать убежище для отдыха между карательными вылазками. Бесконечные скитания от одного случайно выбранного места к другому не очень прельщают Тестамента. В них, безусловно, есть своя прелесть, но он хочет иметь место, в которое можно вернуться, которое даст иллюзию безопасности и дома. Которое заменит Обитель, обернувшуюся пепелищем. Брюнет почти сожалеет, что поступил так. Хотя возвращаться туда всё равно было бы слишком больно, а огонь, поглотивший шумящую зелень вместе с прошлым, помог сделать шаг вперёд. Конечно, можно было бы найти и захватить любой из домов, стоящих где-нибудь в отдалении от городов и сёл, но люди не бывают полностью изолированы друг от друга, где бы они ни жили, а значит, о смерти хозяина довольно быстро побегут вести, и на место преступления обязательно примчатся Рыцари. Потом можно будет так поступить и устроить им радушный приём или дождаться отряда вместе с трупами после очередной зачистки, но пока ещё рано. Пока дети должны получить побольше опыта. А в перспективе стоит всё же делать гиаров из бойцов, у которых уже есть навыки убийства – одной силы мало, а прочих слишком долго учить сражаться. И те же Рыцари и охотники прекрасно подойдут на роли кандидатов. А их желание… ну им можно и не интересоваться.***
Несколько рейдов, которые можно считать тренировочными. В качестве целей выбираются поселеньица из десятка домов в малозаселённых районах. Убивают в основном дети, стремительно постигая эту хитрую науку, попутно привыкая к своим силам и осваивая боевые приёмы. Конечно, люди не могут оказать достойного сопротивления, но начинать ведь нужно с малого. К тому же в промежутках между вылазками Тестамент тренирует своих питомцев сам. И они делают успехи, стараясь порадовать своего учителя. Человечество, озадаченное разыгрывающимися то тут, то там трагедиями – вырезанные под корень деревеньки всё же обнаруживаются патрулями или случайными свидетелями, но это всегда происходит спустя несколько дней после исчезновения виновников – беспокоится, пытаясь понять, что же за напасть обрушилась на головы людей. Но это оказывается не так просто – Тестамент по-прежнему заботится о конфиденциальности, и страшное слово «гиар» пока ещё не прозвучало нигде. И люди ищут среди себе подобных, ищут сумасшедших и обвиняют Гильдию Убийц в том, что они совершенно вышли за рамки. Веном, её нынешний глава, только отмахивается и рассылает своих шпионов выяснять, кому могло понадобиться так компрометировать ассасинов. Правда найти виновных не могут и они. Да и не так это просто: обнаружить небольшой отряд меньше чем из десятка существ на целой планете, особенно если не знать, кого и где следует пытаться найти. *** Мудрость, гласящая, что на ловца бежит и зверь, безусловно, имеет право на существование, ибо практика снова и снова неоднократно подтверждает её. Правда под вопросом оказывается другое: кого же считать зверем, а кого – ловцом. Тестамент, в любом случае, себя зверем не считает. А потому, всё же встретившись с одним из охотников, который, точнее которая – подобную стезю далеко не всегда выбирали парни – в этот раз пришла даже не за ним и вообще понятия не имела, что в том богом забытом месте, куда отправила её ориентировка, можно встретить гиара, радуется возможности провести задуманный эксперимент. И девушка, не успев даже дёрнуться, оказывается поймана в стальное кольцо его рук – скорость реакции Тестамента значительно превосходит человеческую. - Отпусти! – поняла ли охотница, что ей угрожает или просто брюнет не в её вкусе, но она настроена определённо против объятий. - Позже, - обещает он и скользит губами по её щеке, не обращая внимания на попытки девушки вырваться из его рук. Такой поцелуй ей тоже не нравится, поскольку воительница продолжает упорно трепыхаться, наступать гиару на ноги тяжёлыми подошвами своих ботинок и пытаться провести подсечку, чтобы вывернуться-таки из его захвата. Увы, уронить Тестамента не так просто, а боли он словно не замечает, по-прежнему крепко держа девушку. - Ну чего тебе от меня надо? – осознав, что ей не хватает сил справиться с незнакомцем, так некстати свалившимся на её голову, охотница решает перейти к более конструктивному диалогу и покончить с этим. – Денег? Увы, мне самой они бы тоже не помешали, я сейчас на совершенной мели. Секса? Парень, ты совершенно не в моём вкусе, я терпеть не могу подобных хамов. Но ты со мной справился, так что изнасилуй, получи удовольствие и успокойся. Я переживу, - девушка фыркает и надменно вскидывает голову. Тестамент улыбается и ласково гладит её по щеке, убирая прядь выбившихся из короткого хвоста русо-пепельных волос. - О нет, мне нужно несколько другое, - бархатным голосом сообщает он. – Я хочу тебя. В своё полное распоряжение. И ты будешь моей… …куколкой. Послушной и сильной. Я дам тебе силу. Хочешь? Девушка смотрит на него, и её непроизвольно начинает бить дрожь. До неё постепенно доходит, что она встретила не просто грабителя и даже не маньяка, а гораздо более страшное существо. И это предложение, сделанное таким голосом, под внешней мягкостью которого скрывается холодная и беспринципная жестокость, пугает гораздо больше, нежели угрозы насилия и смерти. Это она могла бы понять, но то, что сейчас держит её в своих руках… «Он ведь не человек», - неожиданно осознаёт девушка, и к горлу непроизвольно подкатывает комок. До сих пор она только слышала о гиарах, но никогда даже не видела ни одного живьём и в глубине души считала, что они – не более, чем страшная сказочка, оставшаяся от прошлого. И сейчас, встретив настоящего и живого гиара, она впадает в панику, и это чувство отражается в её широко распахнутых глазах. - Н-н-нет, - зубы непроизвольно выбивают дрожь. – От-т-тпуст-т-ти… Уже не требование. Уже – мольба, отчаянная и обречённая. Тестамент улыбается. Да, как просто бывает сломать людей. - Позже, девочка, - он наслаждается этим страхом, впитывая его в себя, а тёплая кровь, стекая с пальцев гиара, уже нежной лаской разливается по коже девушки. – После того, как ты станешь моей. - Отпусти… - та почти плачет. Происходящее непонятно, а потому особенно страшно. Если бы он мучил её, бил, издевался – это было бы, наверное, легче, потому что чего-то такого она и ожидала от монстра, от чудовища, в руки которого попала. Но гиар обходится с нею до странности терпеливо и ласково, и это порождает только ожидание, что за эту ласку придётся заплатить чем-то воистину кошмарным. - Пусти меня… Но Тестамент не отпускает. И его кровь всё сильнее обволакивает девушку, забираясь под её одежду, интенсивно впитываясь в кожу, смешиваясь с её кровью. Это больно – гиар не хочет терять очень много времени и не особенно щадит жертву, отслеживая только, чтобы ощущения были в пределах переносимых человеком. Но в то же время это экстаз. Для девушки – точно, ибо панический ужас, владевший ею, постепенно уходит вместе с медленно гаснущим сознанием, отдавая всё её существо во власть наслаждения этой сверхъестественной лаской. Сам брюнет остаётся холоден, сосредоточившись на контроле сложного процесса. А он действительно является таковым, ибо Тестамент поставил перед собой нетривиальную задачу слиться с человеком полностью, не потеряв при этом своей личности, но подавив, стерев полностью личность девушки, и, естественно, поделившись с ней достаточным количеством крови, чтобы процесс трансформации активизировался. К тому же в планы гиара входит обеспечить успешность завершения преобразования, ну или хотя бы попытаться это сделать, чтобы потом учесть ошибки на будущее. Ошибок нет. Тестамент вообще редко ошибается, а уж в том, что касается его магии, просчёт или оплошность являются вещами, относящимися скорее к теории, чем к реально возможной ситуации. Большинство приёмов и особенностей он уже изучил и знает, а в том, до чего в силу тех или иных причин ещё не добрался его пытливый ум, гиара ведёт интуиция. Эксперимент удаётся полностью. Зачистка личности является куда более спорным аспектом, и именно здесь он ожидает трудностей в реализации, но всё проходит на удивление гладко. Просто какое-то время он напрямую ощущает все эмоции девушки, этот невероятный коктейль из дикого желания, порождённого телом из-за подобной близости, знакомой уже по давним воспоминаниям боли, вызванной насильственной и быстрой перестройкой организма и жуткой паники и безграничного отчаяния существа, которое в полной мере осознало свою обречённость. А в память пытаются заползти фрагменты чужой жизни. Любимая кукла, сначала целая, в ярком ситцевом платье, затем сломанная, с трещиной поперёк всего лица, желание мстить кому-то за что-то, возможно за неё, возможно – за семью, которой тоже не стало. А возможно и этой самой семье – гиар не всматривается подробно – ему не надо это. Оружию ни к чему память. И он отгоняет от себя чужую жизнь и стирает её, заставляя и девушку забывать то, что когда-то было ей дорого и важно. Тренировки, упорные и отчаянные, мрачное удовлетворение от совершённого убийства. О даа, это можно и нужно оставить. Она боец – так пусть остаётся бойцом. А сила Гиар даст ей много новых возможностей для сражения. Друзья, привязанности, любовь… долой всё это! Вместе с чувствами и желаниями – долой! Оставить только одно желание: подчиняться создателю. Беспрекословно выполнять любой приказ. Долой принципы, долой убеждения, долой то, что люди называют личностью и самосознанием. Что за роскошь! Кукле это ни к чему. Только основные знания о мире можно оставить, да необходимые навыки, чтобы смогла сама позаботиться об удовлетворении базовых потребностей – от совсем уж тупоголовой марионетки больше проблем, чем пользы. А остальные потребности вроде необходимости самореализации можно тоже убрать. Излишество. Физическое слияние, также необходимое и, вообще-то говоря, обеспечивающее возможность процесса, не является проблемой – полностью контролируя собственные клетки, Тестамент с лёгкостью вживляет часть в ткани девушки, проделывая это повсеместно, равно как и с лёгкостью затем отделяется с неё, вновь формируя собственное тело. Его слегка шатает от слабости – регенерировать нормально он начал только теперь, но это не особо заботит брюнета. Он не торопится никуда, а в случае необходимости близнецы защитят его или помогут быстро убраться прочь. Прогнав золотые точки, немного застящие зрение, Тестамент окидывает своё творение взглядом. Новый гиар смотрит на него пустыми красно-коричневыми глазами… Тестамент! Брюнет вздрагивает и напряжённо замирает, прислушиваясь. Кто-то звал его. Звал по имени. Звал безнадёжно и отчаянно. Так зовут, когда ничего другого не остаётся, когда крик – это единственное, чем можно выразить желание, заполняющее всё существо и не вмещающееся в душу. Так зовут только тех, без кого жизнь вовсе не имеет смысла. Так он сам недавно звал Диззи. А теперь так звали его. Звали? Ведь звали?! Пусть это не было звуком голоса и больше походило на отзвук мыслеречи, но… Зов больше не повторяется, и сколько Тестамент не пытается нащупать его источник, хотя бы предположительно – он ничего не чувствует и не слышит. Неужели начинаются галлюцинации? Печально… Он вновь обращает внимание на гиара, который молча стоит, всё так же глядя на него со смесью безропотности и равнодушия. - Будешь служить мне. Не вопрос. Утверждение и приказ. Первый, важный и, одновременно, пробный. Брюнет знает, что будет сказано в ответ, но его интересует, как именно это будет сказано. Девушка, услышав его слова, опускается перед ним на колено и покорно склоняет голову. - Да, Господин. Вот так. Глухим, совершенно безэмоциональным голосом. Господин. Это греет душу. Губы Тестамента искривляет мрачная усмешка торжества. Превосходно. Джастис умерла, но Чёрный Рыцарь, спустя несколько лет, принял стяг и занял её место. - Поднимись, - всё такой же холодно-высокомерный тон. – И следуй за мной. - Да, Господин. Девушка встаёт. Тестамент привычно скрещивает руки на груди, собираясь телепортировать обратно в пещеру и, бросив взгляд на небо, по которому бегут редкие облака, вздыхает. Всё же …что это было?***
Убийства множатся, армия гиаров растёт, а человечество медленно сходит с ума под тяжким гнётом так внезапно воскресшей угрозы. Так страшно не было даже во время Крестовых походов. Рыцари ничего не могут сделать – они пропадают целыми отрядами, а затем видят своих же соратников в рядах противника. Иными, в изорванных перепачканных кровью плащах, с пустыми, горящими ненавистью и жаждой убийства глазами и безумными улыбками на лицах. И это страшно. Так страшно, что не все находят в себе силы поднять против них оружие, парализованные шоком. Отряды Рыцарей становятся всё крупнее, но это не помогает – во главе армии стоит настоящий демон с рубиновыми глазами, и никто из тех, кто видел воочию его окровавленное лицо не уходит с поля боя живым. Охотники тоже исчезают один за другим, и уже мало кто рискует связываться даже за баснословные деньги. Жизнь дороже. А перспектива превратиться в монстра не пугает до дрожи разве что самых отчаянных головорезов, которым всё равно нечего терять. И они превращаются. Один за другим, самые талантливые и способные. И Тестамента не волнует, сколько сил он тратит на это, день за днём создавая новых и новых убийц. Хотя всё чаще и чаще приходит в голову нового истребителя человечества один вопрос, которым никогда не зададутся его последователи. И не только в свободное время, когда нечем занять себя, кроме досужих размышлений, но уже и на полях сражений Тестамент, глядя на льщуюся вокруг кровь, спрашивает себя «Зачем?». Он помнит о своём желании отомстить. Но людям, которых он убивает, всё равно. Они даже не знают, кто такая Диззи. А те, кто знают – не участвуют в сражениях, не связывают творящееся кровопролитие с ней. И Тестамент не торопится открывать им глаза, потому что не хочет, чтобы девочку, при жизни бывшую ангелом, после смерти несправедливо проклинали. Он хочет, чтобы проклинали его. Но всем что он раз за разом видит в глазах людей, остаётся лишь страх, иногда безысходный, иногда – отчаянный. Страх и вера в то, что они умрут за правое дело. И, в очередной раз увидев такие глаза, Тестамент останавливается прямо посреди поля боя, пытаясь найти ускользающий ответ, глядя на небо и вспоминая тот странный голос, что звал его тогда, пока чья-то отчаянная попытка покончить с рубиновоглазым демоном, замершим так внезапно с поднятой или опущенной косой, не приносит ему вспышку боли, вновь пробуждающую ярость и желание уничтожать людей. А потом, залечивая раны, которых обычно бывает много после таких вот боёв, гиар снова и снова задаёт себе тот же самый вопрос. «Для чего?» И, опять не найдя на него ответа, засыпает, обняв близнецов, которые всегда крутятся возле него. Про Зио, раз сказав ей, что она может убивать по своему желанию, кого и когда захочет, брюнет больше даже не вспоминает.***
Тестамент. Это имя теперь знают все, и при его отзвуках дрожат гораздо сильнее, чем при упоминании о Джастис. Этот гиар не в пример страшнее, хотя и не является Совершенным. Джастис делала всё, чтобы выжить самой, сражаясь от случая к случаю и предпочитая руководить своей армией, находясь под защитой преданных бойцов. Тестамента всегда можно видеть в первых рядах, и он бьётся так, словно сама смерть лично обещала ему неприкосновенность. И с ним боятся встречаться лицом к лицу, потому что эта встреча заведомо означает конец. И никто не может рассказать, что рубиновые глаза очень часто бывают отчаянно-пусты, никто не слышит немого крика о помощи, которым является для него каждое сражение. Раз за разом Тестамент пытается забыться, проливая кровь, с головой погружаясь в экстаз битвы, выискивая себе самых сильных противников, то упиваясь происходящим и торжествуя каждой жертвой, то надеясь, что кто-то из них, пусть даже случайно, ответит ему, зачем, и поделится смыслом, которым никак не хочет становиться кровь. Или убьёт и положит конец этим метаниям. Но Тестамент сильнее всех, и каждое сражение вносит свой вклад в укрепление его жуткой славы демона, явившегося из Ада. Демона, которого нельзя победить. А умирать сам, несмотря на всю логичность и простоту этого выхода, брюнет не желает. И потому его маленькая армия никогда не вступает в заведомо проигрышные бои и организованно отступает телепортацией в тихие укромные места, когда на горизонте появляется авиация, которая могла бы покончить со всеми гиарами одним налётом, или нечто сравнимое с ней по опасности. И демона, такого разумного и такого дальновидного, боятся ещё сильнее. Хотя один человек всё же хочет бросить вызов этой невероятной силе и странно рассудительному в безумии сознанию, и его не пугает чёрная легенда. Кай по обыкновению является защищать справедливость во главе отряда Рыцарей, сияя ярко-синими глазами, горящими праведным гневом, и стискивая в пальцах меч Громовой Печати. Надежда человечества. Хах. Лицо Тестамента, который по обыкновению дожидается на руинах очередной порции самоубийц, которые гордо именуют себя бойцами человечества, искажает полная яда усмешка. Собственной персоной тот, кто сыграл в его судьбе столь роковую роль. Что ж, сейчас он ответит за это. Гиар поднимается с обломка стены, на котором восседает. - Убейте, - кратко командует он. – Всех. А его, - совершенно невежливое тыканье пальцем в офицера. – Оставьте мне. - Да, Господин! И это чётким хором. Вся армия отвечает, как одно существо. Бойцов Тестамента отличает нереальная дисциплина. Гиары срываются со своих мест. Часть из них устремляется к Рыцарям, сразу заставляя их обнажить оружие и защищаться – или умереть на месте, а часть рассыпается по переулкам, вынуждая бойцов в белых одеждах заняться преследованием, а то и просто бесцеремонно утягивая их за собой, схватив за руку или накидку. Они могут себе это позволить – одним обыкновенным ударом, пусть даже метко попавшим в сердце, нельзя справиться ни с одним из этих жутких чудовищ. Армия достойна своего командира. Увы, те, кто может рассказать об этом, не возвращаются. Кая игнорируют – приказ Тестамента неоспорим. Даже если бы блондин начал убивать тех, кто оказался в зоне досягаемости его меча, его не тронули бы и пальцем. Впрочем, тогда гиар быстро отдал бы своим солдатам иной приказ. Но Киске демонстрирует благородство – или глупость – и спешит к брюнету, который, сложив руки на груди и всем своим видом демонстрируя надменность и презрение, ждёт, пока тот приблизится. - Тестамент! – голос блондина звенит яростью. - Что такое, Кай? – хладнокровно осведомляется гиар. – Пришёл арестовать меня? – в тоне проскальзывает издёвка. – Или сразу убить? - Ты… - глава Ордена задыхается негодованием. – Как ты можешь?! - Что именно? – уточняет Тестамент и, схватив какого-то Рыцаря, случайно или намеренно оказавшегося в опасной близости от него, одним движением пальцев ломает ему шею. – Это? Как видишь, легко, - спокойно бросает он. Поражённый до глубины души таким цинизмом и равнодушием Киске несколько секунд смотрит на труп, только что бывший его подчинённым, широко раскрытыми глазами и в шоке хватает воздух. Он помнил и знал совершенно другого Тестамента. - Как?.. – только и может прошептать он, стискивая рукоять своего меча так, что белеют костяшки пальцев. - Как я дошёл до такой жизни? – вскидывает бровь гиар. – Что ж, у нас есть немного времени, и я расскажу тебе. Тем более что виноват в этом ты. - Я?! – ошарашено переспрашивает офицер, не ожидавший такого обвинения. - Ты, ты, - кивает Тестамент и вновь непринуждённо усаживается на обломок стены. Киске остаётся стоять перед ним. Ему даже и в голову не приходит внезапно ударить и покончить с противником на месте – слишком идеалистичен и честен. Или слишком глуп. - Помнишь тот день, когда я впервые явился в Орден? – интересуется брюнет и, получив в ответ кивок, кивает тоже. – Хорошо. А помнишь, что ты тогда сказал мне? - Орден не сможет принять тебя в свои ряды, - заученно повторяет Кай: ему часто приходится произносить эту фразу. – Но он защитит тебя. - Именно, - ещё один кивок, а гиар устраивается на кусках бетонной плиты с таким изяществом и удобством, словно он сидит в уютном кресле. – Ты хоть раз задумывался, что это значит для тех, кто слышит подобный приговор? - впрочем, ответ брюнету нужен постольку поскольку. - Вижу, что нет – для тебя это просто рутина отсеивания мусора. А знаешь, каково тем, кто стал этим мусором по твоей вине? Кто чувствует себя ущербным после таких слов? – он с интересом склоняет голову. – Знаешь? Ты хоть раз ставил себя на место тех, кому ты отказал не просто в праве носить белый плащ, но даже в праве попытаться снова? Интересно, а сколько людей после этого сохранили своё пламенное желание защищать человечество? – задумчиво тянет гиар. – И мечты скольких ты разрушил подобным отказом так же, как когда-то – мою? Кай бледнеет. - Но Сол… - выдавливает из себя он. - Что Сол? – внимательно интересуется Тестамент. – Сол просто сказал, что я слабак, что Орден не нуждается в хилых воинах, и послал меня домой. И только. Надежду на то, что я смогу стать достаточно сильным, чтобы получить право на белый плащ, отнял у меня ты. Мне не было надо, чтобы меня защищали – мне был нужен учитель! Мне нужна была сила! – на несколько секунд Тестамент утратил самоконтроль и тоже сорвался на крик, но тут же вновь взял себя в руки. – И я нашёл себе силу, - промурлыкал он, прогибаясь и томно потягиваясь. – Я стал гиаром. А рекрутёр бюро встретил меня прямо у ворот Ордена. Так что делай выводы, Кай. Кай делает выводы. И в процессе уже успевает до крови искусать себе губу. Краска так и не вернулась на лицо Рыцаря – он по-прежнему бледен, как полотно. - Но… - он всё ещё пытается что-то сказать. – Ты же… - Что – я? – лицо брюнета темнеет. – Я после всего нашёл Диззи, а люди открыли на неё охоту, и ты убеждал меня в том, что Джонни сможет её защитить. И сам обещал присматривать за ней. А теперь… - Тестамент скрипит зубами. – Теперь Диззи мертва. Моей ошибкой было поверить тебе, - он медленно поднимается и тяжёлыми шагами направляется к офицеру, который не думает отступать и даже не дёргается поднять меч, чтобы защититься, завороженный жутким зрелищем приближающейся смерти, ибо именно она стоит в рубиновых глазах. – Твоей – не оправдать моего доверия. Руки брюнета опускаются Каю на плечи, и бледные пальцы сжимаются, до боли, сминая и разрывая ткань плаща острыми длинными ногтями, которые больше напоминают когти, ломая кости и впиваясь в плоть. Киске понимает, что надо двигаться, что стоит вырваться и дать отпор, что он должен защищать свою жизнь, если не ради себя, то хотя бы чтобы стать щитом и мечом для тех, кто верит в него. Для людей. Понимает… но словно загипнотизированный не может оторваться от этих пристальных глаз, не может пошевелиться и не может забыть слова Тестамента, таким страшным обвинением брошенные ему в лицо. Он разбивал мечты других. Он отнимал надежду, вместо того, чтобы дарить её. Но он ведь выполнял свой долг… как же так?! Голова идёт кругом, Кай понимает, что он сходит с ума. Он не в состоянии сражаться. Ни мечом, подняв его против гиара, ни сознанием, попытавшись стряхнуть это наваждение. Он проиграл, даже не начав бой. Это конец. - Я что… - растерянно слетает с его губ вместе с мучительным стоном. – Не могу победить тебя…? Офицер так и не может оторваться от ярко сияющих рубиновых глаз, в которых клубится чёрный туман. Или это у него уже стало плохо со зрением? Всё тело пронзает жуткая боль, словно его заживо разрывает на миллион кусочков, а силы уходят с каждой секундой. Тестамент хладнокровно и неспешно капля за каплей отбирает у Кая жизнь и наслаждается этим, желая увидеть, как погаснет последняя искра света в синих глазах, и почувствовать, как похолодеют его руки. Тес… И опять брюнет вздрагивает, когда неведомо откуда звучит его имя, в этот раз ещё и сокращённое до формы, которая с определённой натяжкой может считаться уменьшительно-ласкательной. Он разжимает пальцы, роняея Киске, который оседает на землю у его ног. Гиару уже не до белокурого офицера. Снова, снова этот голос. Откуда? Откуда это? - Кто ты? – Тестамент запрокидывает лицо к небу. – Кто?! Зачем ты меня зовёшь?! – этот крик идёт из глубины его души, и брюнета уже не волнует, что кто-то может услышать. – Ты знаешь что-то обо мне. Может, ты ответишь, для чего это и как мне жить дальше? …дождись… Невнятный обрывок. Тестамент только пожимает плечами и вздыхает. Снова ждать? Он уже ждёт… неведомо чего. Ещё один тяжёлый вздох. Зачем? Опять этот жуткий вопрос. И опять без ответа. Что с того, что кто-то где-то его любит. Он и останется где-то там. Сломанный Гиар уже не верит в возможность чуда, цепляясь за неё только из привычного упрямства. Зачем он ждёт? Зачем вообще ему такая жизнь? Но заканчивать самоубийством он всё так же не хочет. Сила. А может быть слабость. Или просто то, что однажды ему отказали в праве на смерть, и Тестамент до сих пор не забыл этого. Гиар с ненавистью смотрит на валяющегося на земле офицера. Почему тот оказался таким слабаком? - Ничтожество, - цедит он сквозь стиснутые зубы и, не оглядываясь, шагает прочь, не разбирая дороги. С его пути со страхом шарахаются все: и Рыцари и гиары. На несколько секунд забывая о вражде и о полученных приказах, забывая обо всём, стремясь только убраться в сторону и не встречаться взглядом с мёртвыми рубиновыми глазами.***
Сражение закончено и гиары, не получив иных приказов, стоят и сидят там же, где были убиты последние противники, или шатаются по городу, разминая затёкшие конечности. Тестамент же, добравшись до окраины городка, опускается на чудом уцелевшую скамейку и застывает, погрузившись в себя. В точно таком состоянии и в той же самой позе его обнаруживают близнецы, у которых единственных хватило самостоятельности отправиться на поиски командира. - Братик… - они облепляют его с двух сторон и дёргают за края накидки. – Братик… - А? – Тестамент медленно возвращается в реальность. – Что, мышата? - Братик, битва закончилась. Мы всех убили. Что делать дальше? Тестамент вздрагивает. Да, он предпочёл бы услышать другие новости. А вот так слышать от детей о смерти… и за это несёт ответственность он. Гиар резко поднимается. - Уходим, - этот приказ слышат все его бойцы. – Немедленно. И он телепортирует к пещере, которую когда-то выбрал домом. Войско следует за ним. Из всех Рыцарей, отправившихся в поход, выжил только Кай. Тестамент не захотел добить раненого офицера, попросту забыв о нём, а его приказ послужил главе Ордена лучшей защитой. И тот единственный уцелевшим вернулся с поля боя и даже написал отчёт по всей форме о событиях того страшного дня. От поста он не отказался – командир по-прежнему возглавлял свой Орден, но внутри Киске что-то сломалось. Всегда ярко сверкающие синие глаза потухли, подёрнувшись пепельно-серой пеленой. Он разом перестал быть вечно двадцатилетним мальчишкой, и теперь выглядел на свой реальный возраст. Или даже старше. По возвращении он заперся в своём кабинете, практически не выходя оттуда, и круглосуточно названивал по телефону. Пояс с надписью «Hope» валялся в тёмном углу и постепенно покрывался пылью.***
Армия безвылазно сидит в холмах уже третий день. Тестамент, по-прежнему погружённый в состояние тягостного раздумья, не отдаёт никаких приказов, и гиары ничего не делают. И даже не ропщут – воля брюнета тут не обсуждается. И, тем не менее, атмосфера тягостна, и с каждым часом становится всё более жуткой, медленно, но неотвратимо пропитываясь сдерживаемой жаждой убийства. Все гиары хотят крови. Все, кроме одного. Того, кто командует ими и должен направлять. - Братик? Вновь близнецы, которым стало тоскливо сидеть на одном месте, теребят его и заглядывают в глаза. - Братик… А долго мы ещё тут будем сидеть? - Долго. Гиар, ещё не до конца переключившийся на восприятие реального мира, отвечает правду. Близнецы синхронно опускают глаза, явно погрустнев. - Что такое, мышата? Те шмыгают носами: - Скучно, братик. Мы хотим убивать людей. Тестамент внимательно смотрит на них: - А если я скажу, что людей нельзя больше убивать? Близнецы недоумённо смотрят друг на друга и на него. А Тестамент заглядывает в их глаза и читает их души. Выполнят. Для них нет ничего выше его приказа. Но этот приказ заставит их пойти против себя. Не то, не то, совсем не то, что стоило бы, вложил он в них при создании. Они же лишь дети. Где им найти несгибаемую волю, которая сможет сдерживать инстинкт и жажду разрушения? Каково им придётся знать, что то, чего им хочется больше всего на свете – неправильно и запрещено, а запрет даже не получится нарушить? Что дать им, чтобы они забыли вкус крови, а ненависть, которую он сам же разжёг в этих сердцах, потухла? Они выполнят его приказ. И они сойдут с ума, выполняя его. То, что можно попробовать ещё раз переписать их личности тем же способом, вновь пересобрав всё с нуля, ему не приходит в голову. Уже не приходит. Да и не сможет он уже вернуть им свободное сознание, а чтобы своими приказами дать смысл жизни другим, надо сначала определить его для себя. - Братик? - Простите, мышата, - гиар в последний раз обнимает их, прижимая к себе. – Вам пора спать. Абсолютная власть. Не просто право отдавать приказы – настоящая власть над жизнью. Над сознанием. И над телом. Он сам создавал их. У него есть эта власть. Тестамент поднимается. Он не читает заклинаний и не совершает сложных жестов. Он просто смотрит на близнецов. Долгим, пристальным взглядом. И две маленькие фигурки тают, за несколько секунд превратившись в вязкие алые лужицы, вскоре впитывающиеся в землю. Брюнет стоит, опустив лицо. Если бы он мог – он плакал бы. Увы, после смерти Диззи у Тестамента просто не осталось слёз. Спустя несколько минут он разворачивается к оставшимся гиарам. Поднимает голову. Расправляет плечи. Командир должен выглядеть достойно. - Мой последний приказ, - провозглашает он, протягивая к ним руку. – Умрите. Здесь и сейчас! Несколько секунд молчания. Приказ получен, его надо смыслить. Затем многоголосое, слитое в единый хор: - Да, Господин! И массовый суицид в последующую пару минут. Способ не указан, так что все выбрают его, исходя из собственной фантазии. Кто-то развоплощается, подобно близнецам. Кто-то сводит счёты с жизнью с помощью собственноручно созданного оружия. Часть отточенными движениями убивает друг друга. Тестамент смотрит, как гибнет его войско, скрестив руки на груди. О да, дисциплина – это безусловный плюс. Тех, кто умирает сейчас, ему не жалко. Куклы. Они с момента своего создания были мертвы. Куда больнее сознавать, что создавал их – он. Всех, до единого. По собственной воле. Из настоящих людей. И он же отдавал им приказы рушить и убивать. И это знание, ранее наполнявшее душу торжеством, теперь сводит Тестамента с ума.***
Всё кончено. Гиар сидит на залитом кровью холме и смотрит в пустоту. Сколько он уже пробыл в таком состоянии, он не знает, а считать некому. Он опять остался совершенно один. Но в его душе уже не горит злоба, не кипит ненависть, не плещется отчаяние. Там просто ничего нет. И, вопреки ожиданиям, эта пустота не приносит покой – только равнодушие и апатию. Тестаменту всё равно, и если бы сейчас по его душу пришли Рыцари или охотники, он даже не стал бы защищать свою жизнь. Но никто не приходит. Люди то ли не знают, где искать демона с рубиновыми глазами, то ли боятся предстать перед ним. В атмосферу тягостной тянущейся апатии вклинивается что-то ещё, сильное и резкое. Такие ощущения вызывает только одно существо. И уже не имеет значения, какими судьбами тот оказался здесь. Тестамент сталкивается с тем единственным, кто, кроме него самого вправе требовать у него ответа. За кем гиар признаёт такое право. Прототип. Сол Бэдгай. Фредерик. Верный враг, который пощадил его однажды. Теперь он должен быть милосерднее. За ними обоими долг. За одним – в единственный меткий удар. За другим – в целую жизнь. И момент подровнять эти счета наконец-то настал. Что ж, у Сола есть одна интересная черта – встреча с ним всегда происходит в нужное время. Фредерик долго смотрит на Тестамента и молчит. И это молчание, презрительное, тяжёлое многократно хуже всех слов, которые он мог бы сказать, обвинений, которые он имел право бросить ему в лицо и проклятий, которые были бы заслужены полностью. Гиар так же молча опускает голову, чтобы тень спрятала потухшие глаза. - Мне жаль, - наконец едва слышно произносит он. – Мне жаль, что я не справился и подвёл тебя. Сол, ты ведь помнишь, что должен мне. Пожалуйста, верни этот долг. Вновь молчание. Уже не такое жестокое, исполненное печали. Опять. Опять… Он шёл сюда, чтобы убить, но увидев это, услышав безжизненный голос Тестамента, который сам просит его о том же, Бэдгай тяжело вздыхает. Он способен услышать крик отчаяния, даже когда он звучит без слов. Гиар, что просит о смерти сам – не машина. Не механизм. Не оружие, ничего не способное сознавать. И Солу плевать, сколько жизней у человечества в этот раз отобрала война. Он не брался защищать человечество, у него свои счёты и собственная цель. И он вновь не хочет убивать. Но понимает, что второй раз не получится заставить жить. - И это всё, на что ты способен? – спрашивает он. Это не насмешка, которыми привык изъясняться прототип. В его голосе слышится искренняя жалость. Но Тестаменту уже всё равно, что его жалеют, хотя он терпеть этого не может. - Да, - так же роняет он и с трудом поднимается на ноги. – Прости. Гиар хочет умереть. Сол качает головой и медленно вытаскивает из ножен меч. Короткий, почти без замаха удар – и клинок вонзается в незащищённую грудь. Тестамент не сделал ничего, чтобы отвести погибель в сторону, пустыми глазами глядя за гипнотизирующим движением стали. Джинки. Это оружие способно убить даже его. По лезвию стекает кровь. Медленно, словно не желая в этот раз покидать тело гиара. А он уже мёртв. Из всех чувств для него остались только холод клинка и несильная боль в груди. Госпожа... а ты умирала так же? Меч одним движением покидает так гостеприимно принявшую его плоть, и за ним, словно примагнитившись к клинку, тянется струйка крови. Пошатнувшись, брюнет оседает на землю. Кажется, что это происходит так долго, хотя на деле не успевают пролететь и пять мгновений. Кровь из раны, которая, вопреки обыкновению, не закрывается за пару секунд, красит его одежду и длинные волосы в алый цвет. И Тестамент греется этим теплом. Долго... Сейчас каждая секунда – это целая вечность. Без страха, без сожалений, без надежд... Ему уже не нужно всё это. Достаточно тепла от уходящей крови и осознания, что ему не придётся в одиночку бесконечно скитаться по земле. И даже уходить в одиночку не придётся – его провожают. По бледным, ставшим пепельно-серыми губам скользит улыбка, и, на секунду опередив последний вздох, с них слетает едва слышное «Спасибо... Сол...». Бэдгай опускается на землю одновременно с гиаром, встав на колено и неотрывно глядя на него. Спокойное счастье, написанное на застывшем лице Тестамента, и его благодарность, которую прототип прекрасно слышал, отзываются в сердце тоской, такой дикой, что хочется выть и крушить всё, что попадётся на глаза. Неужели?!. Что Диззи тоже мертва, он уже знает. Неужели судьба всех гиаров – это?! Неужели не имеют никакого значения ни желания, ни воля, ни чистота?! Почему?! ПОЧЕМУ ВСЁ ПОЛУЧАЕТСЯ ТАК??!! Но рука Бэдгая продолжает стискивать рукоять Фууэнкена, а Джинки может выдержать не только это. И приступ отчаяния постепенно проходит. У прототипа ещё остались незаконченные дела. Он не может позволить себе лишиться рассудка. - Спи спокойно, Чёрный Рыцарь... Сол бережно закрывает остекленевшие рубиновые глаза, вытащив из кармана свёрток, вкладывает его в холодные пальцы, медленно поднимается, опираясь на меч, как на трость, и тяжёлыми шагами уходит прочь. Вертолёты, на которых спустя пару часов прилетает Кай, вновь безнадёжно опоздали. На холме остаётся только расплывчатое алое пятно, и в нём мокнет форменный пояс Рыцаря, на пряжке которого значится "Death".