Как и ты.

Пыль и осколки прежде бурлящей жизни были разбросаны повсюду. Время остановилось где-то в 2005, оставив за собой лишь обломки в виде названий старых фильмов, застывших на табло, и прочей атрибутики давно ушедших праздных лет. Где-то в коридорах гуляли едва уловимые ноты игравших раньше хитов. Старый кинотеатр был запущен, растоптан и оставлен где-то в безвременье. – Ебаный свет! – адский грохот вырвал Брофловски из меланхоличных размышлений. – Ебаный кинотеатр, ебаные провода, ебаный мусор и ебаный, мать твою, Брофловски!! Я понимаю, конечно, что ты эстет до мозга, блять, костей, но можно двигаться активнее? Когда я просил тебя составить мне компанию, я расчитывал на то, что вытаскивать меня из задумчивости будешь ты, но никак не наоборот. Кайл насмешливо оглядел Картмана и прицокнул языком: – Видок у тебя что надо.. Ты где так изваляться успел, жирная жопа? – Не твоей еврейской задницы дело, Каел, – раздражённо прошипел Эрик, захватывая руку в тиски своих лап, – Хватит витать в облаках и пойдём скорее. Я нашёл то, что искал, и вернулся за тобой, рыжая ты сука. Договаривались же! – недовольно рыча, Картман потащил смеющегося Брофловски за собой. – Да ладно тебе, мог бы и не возвращаться. Сделал бы, что нужно, а потом меня нашёл. – Если не понимаешь нихуя, так варежку не раззявливай. Добится чего-то более внятного Кайл не успел, поскольку Картман объявил: – Мы на месте. Перед глазами расстилался один из кинозалов. Хлипкие тёмно-зелёные кресла, порванный то ли вандалами, то ли жестокостью времени экран и разбросанные повсюду стаканчики для напитков и попкорна и приглушённо-пыльный тёплый свет добавляли атмосферности. Брофловски заблестел глазами: – Беру свои слова назад, Эрик. Ты обязан был за мной вернуться. Это так..ну..понимаешь же, да? Обернувшись, Кайл забуравил Картмана глазами. – Чувство общего запустения и ощущение прошедшей эпохи, которая колышется на ветру воспоминаний порванный флагом. Понимаю, Кайл, понимаю, – Эрик крепче сжал его руку и неожиданно притянул к себе. Взгляд стал жёстче, а улыбка насмешливей, – Но если ты думаешь, что я тащится за тобой только ради того, чтобы показать тебе кинозал, то ты сильно ошибаешься. Фотографии, еврей. В попытках сосредоточится на словах, а не на отсутствии расстояния между их телами, Брофловски несколько раз моргнул, пока наконец не выдал: – В смысле? Картман закатил глаза и отпустил руку Кайла. – Сам посуди, – он повёл рукой, – как я могу передать это чувство безвозвратно ушедшего времени без одинокой фигуры героя-романтика? Сам я не могу, а ты единственный кандидат, считай. Я, конечно, не очень бы хотел, чтобы к моему творчеству примешивались всякие евреи, а то мало ли, будет очередная Гитлеровская история, но делать нечего. Торжественно поклянусь на твоей могиле, что больше никто не пострадает, и всё. Брофловски побледнел и покосился на Эрика: – Картман.., – в, казалось бы, робком голосе лязгнул металл, – если ты не прекратишь так шутить, то я развернусь и уйду. Будешь сам исполнять роль своего героя-любовника, или как там его. Эрик с чувством хлопнул Кайла по спине: – Совсем ты от меня отвык, задница жидовская, но ничего, привыкнешь. Язык за зубами, так уж и быть, попридержу, но ты тоже давай, свыкайся с мыслями. Мы с тобой всё лето в этом Богом забытом городишке, а долго сдерживать себя я не собираюсь, иначе язва будет. – На том спасибо. Начинаем? – Садись давай, Каел. Вот сюда. Брофловски уселся посередине ряда и подал голос: – Так и сидеть, Картман? Разве твоему герою-любовнику не нужна драматичная поза для передачи чувственного эффекта, поразившего персонажа до глубины души? Эрик бряцал чем-то сзади и, сдавленно ойкнув из-за прищемленного пальца, зло рявкнул: – Да сиди ты, прямо сиди. Вот нахуя вопросы под руку задавать, блять!? – Это не просто вопросы, это уточнения ради профессиональной передачи эмоций. – Если мне надо будет, я тебе эмоции на лице как из пластилина вылеплю, поэтому твои уточнения нахуй не нужны. Еврей, блять!!, – Картман вдруг рассерженно выпрямился, уперев массивные кулаки в бока, – Я не могу работать, когда на меня пялятся. Чувствую себя оператором при порно-студии. Отвернись, блять! Брофловски заливисто рассмеялся. Взбешённый и возмущающийся Эрик был великолепным развлечением, но рисковать не хотелось, поэтому Кайл быстро отвернулся и вытянулся стрункой, жалко пытаясь сдерживать подступающие к горлу порывы смеха. Внезапно раздался щелчок фотоаппарата. – Пробный, – лениво пояснил Картман, – А теперь, Каел, хватит изображать жердь, сядь как нормальный ев..человек. Прощу прошшения, чёрт попутал. Брофловски прыснул, но сел, как и просили. Эрик направил объектив: светящиеся в тёплом свете пушащиеся волосы, рисунок на очередном оверсайз свитере, тонкая белеющая шея с вкраплениями веснушек на ней.. Слишком близко. Картман отдалил фокус. Щелчок, ещё щелчок. Изменение ракурса. Кайл задумчиво и слегка скучающе смотрел вдаль, позволяя свету падать на веснушчатые щёки. Эрик усмехнулся. Поцелуи солнца. Хранят ли они прежнее тепло? Узнается. Сделав с десяток фотографий, Картман устало вздохнул, отставил фотоаппарат и уселся рядом с Брофловски. Тот улыбнулся: – Ну, как получилось? – Бесподобно. Ключевое слово здесь "бес". Ведь как бы ни было прискорбно это признавать, Каел, у рыжих нет души. – Ты тоже рыжий, или забыл, задница? – Я наполовину рыжий, и у меня нет половины души, еврей, а это другое. Я ещё способен любить, чувствовать, реагировать на людей вокруг и замечать их, в отличие от тебя. – И это говоришь мне ты, бездушная сволочь, травившая и продолжающая меня травить просто потому что?, – Брофловски запустил руку в рыжие кудри. Картман уставился на истерзанный экран. Говорить было отчего-то тяжело: – А ты никогда не думал, что это не травля, а способ обратить на себя внимание? Кайл замер, ошарашенно вглядываясь в лисьи глаза Эрика. – Пиздишь. – Гарантий нет, Брофловски. Всё только апостериори, – Картман сощурился и склонил голову набок, – Загадка в одном, еврей. Рискнёшь ли ты и сможешь ли принять на себя последствия, учитывая то, что мы сидим здесь вдвоём, вокруг никого нет и помощь не придёт в любом случае? Кайл осклабился: – Провокация. Как по-взрослому, Эрик. А ты пытался смотреть на ситуацию с другой стороны? Не задумывался о том, что это не я с тобой, а ты со мной?, – рука Брофловски скользнула по напряжённом плечу, так там и оставаясь, – Что, если это так? Что ты тогда будешь делать? Тебя не пугает абсолютная потеря контроля? Колено Кайла было крепко сжато медвежьей лапой Картмана: – Я уже и не помню того дня, когда контроль был потерян, и пока я его не находил, Брофловски, – Эрик приблизился почти вплотную, по-недоброму щурясь, – Да? Кайл улыбнулся: – Да. Пухлые губы накрыли подрагивающую в усмешке тонкую ниточку губ. Кто бы мог подумать, что это будет так, это будет здесь и это будет. Вторая рука Картмана мягко опустилась на затылок, поглаживая и пропуская кольца волос через пальцы. Свою руку Брофловски положил на щеку Эрика, подаваясь вперёд и раскалывая остатки прежней неловкости, буквально сминая в поцелуе их губы. Стало неправдоподобно жарко. Картман с рыком потянул Кайла за волосы, вырывая стон. Зубы коснулись адамова яблока, вгрызаясь, но место укуса было моментально остужено языком. На шее заалел засос, грубо оставленный Эриком. Брофловски вцепился в его рубашку и притянув к себе, с чувством восстанавливающейся справедливости, поставил чуть ли не больший по размерам синяк. Шёпот Кайла прорезал тишину, перемежающуюся с влажными звуками поцелуев: – Что тогда дрались, что сейчас. Последствия уж точно схожи. Карман неожиданно расхохотался ему в лицо Брофловски, не выпуская, правда, руку из волос и продолжая оттягивать того то за одну прядь, то за другую: – А ты как думал, еврей? Что тогда, что сейчас эти отметины доказывают, что наша принадлежность друг другу не такая уж аморфная, как кажется. Считай это клеймом, Брофловски. Кайл устроился поудобнее и положил голову Эрику на плечо, повторяя жест и запуская руку в каштановую шевелюру: – Каким уж там клеймом. Сраным номером, не на плече, правда, но на шее. – Ого, какие познания, еврей. Только вот загвоздка: ты, значит, шутить шутки про отметки можешь, а я нет? – Молчи, Эрик. Ты и так на всю голову отмеченный. – Как и ты, Кайл, как и ты. Брофловски вздохнул и медленно протянул: – Как и я, как и я.