everything i wanted

он, пожалуй, единственный, кто всегда был рядом. когда ван ибо было больно настолько, что хотелось лечь и умереть, и когда ван ибо было весело так, что хотелось обнять весь мир — он был рядом. и сейчас, когда он только привык к сяо чжаню как к константе в своей жизни, понял и принял то яркое ощущение, что у тебя есть тот, кто всегда подаст тебе руку, как бы близко ты ни был к падению в пропасть, ван ибо приходится избавляться от этого чувства и учиться жить с новым, с перманентно отягощающим чувством одиночества. наверное, этот исход был отчетливо ясен всем вокруг, кроме самого ван ибо, который всегда с завидной жадностью брал то, что ему предлагали, но редко когда искренне хотел отдать что-то взамен. так говорил сынен, так говорил исюань, но так никогда не говорил сяо чжань. он никогда не требовал ничего взамен, но, наверное, и он в итоге устал? иссяк? ван ибо не знал, хоть и хотелось. но сяо чжань ушел, и спросить больше некого. уткнуться в плечо, напроситься в объятия, сесть в теплую машину после пар — тоже не к кому. — с тобой тяжко, бо. ничего удивительного, что он ушел, — вздыхает сынен. — но мы тебя принимаем, а сяо чжань, видимо, не захотел. это его выбор. его выбор. самому ибо права выбора никто не дал. возможно, ван ибо должен быть благодарен друзьям за честность, за поддержку, ведь несмотря на все они исправно звонят, заставляют обедать вместе с ними и перекидываются переживающими за непутевого ибо взглядами на парах, когда тот снова садится подальше от них, но он испытывает только раздражение, ему хочется закричать ‘почему вы так пренебрегаете тем, что у меня внутри? я виноват в том, что я тот, кто я есть? я больше не могу быть удобным для всех’. но вечером семнадцатого дня без-сяо-чжаня ван ибо скулит побитой собакой в подушку и чувство потери накрывает его как никогда. это несправедливо. он каждое утро, каждый день, вечер и ночь пишет в вичат сяо чжаню, иначе он сойдет с ума. сам факт того, что сообщения так и висят непрочитанными больше не задевает. ван ибо не хочет навязываться, говорит себе, что оно и к лучшему, что его игнорируют — кому нужен настолько жалкий, несчастный и разбитый ван ибо. никому. и он был бы рад отречься от самого себя, стать тем, кого действительно полюбил бы сяо чжань, но все, что есть у ван ибо — это он сам. и не важно, что в итоге, после двадцати лет жизни, ван ибо мало ощущает себя человеком. оболочка — да. и возможно дело в никому ненужных амбициях, мечтах и стремлениях, которые так и канули в прошлое без попыток к восстановлению, сейчас это уже не имеет значения. весь мир сузился до чужих теплых рук, в которых он встречал новый день и провожал прошедший. и ван ибо решается на звонок. ему надо поговорить. не вернуть все то, что было — слишком много боли он причинил тому, кто действительно всей душой и всем сердцем желал ему счастья. ван ибо хочет извиниться. хочет посмотреть последний раз в глаза и, выдохнув, отпустить. в конце концов, он больше не может искать спасения в других. жизнь бросила ему последний спасательный круг, но и тот он упустил. — да? бо-ди? сяо чжань, вероятно, спит. сердце ван ибо трепещет, стоит услышать хриплый ото сна голос. — нам надо поговорить, — вздыхает ибо, — пожалуйста. сяо чжань молчит несколько секунд. — это не может подождать до ут… — нет, — ибо бьет себя по груди, — пожалуйста. — ван ибо, если это какой-то розыгрыш, я тебя, — пауза. — хорошо. я приеду. ты в общежитии? — да. я выйду, позвони, как подъедешь… спасибо. сяо чжань ничего не отвечает и сбрасывает звонок. ровно через один час и три минуты к кпп подъезжает синяя ауди. из машины никто не выходит, поэтому ван ибо поднимается с лавочки и садится сам. — ты все это время сидел и ждал меня? губы синюшные, — вместо приветствия бросает сяо чжань, стоит ему включить свет в салоне. — я… — ибо запинается и пытается спрятать остолбеневшие пальцы в толстовку. — все равно не спалось. вышел подышать. — приложи руки к печке. ван ибо делает так, как ему говорят, и в салоне повисает тишина. сяо чжань неловко ковыряет обивку на двери и терпеливо ждет. он не знает, для чего ему позвонили и даже не может предугадать, что ван ибо хочет сказать ему такого важного, раз не смог дождаться утра. — слушай, — начинает сяо чжань и отворачивается ко окну, — у тебя что-то случилось? почему звонишь так поздно? звонки глубокой ночью действительно пугают. ван ибо открывает рот, но вместо слов он выдает только всхлип. он ожидал, что его накроет, но даже подумать и не мог, что это случится, стоит только взглянуть на сяо чжаня. — небо, ван ибо, да что с тобой такое?! сяо чжань отстегивает ремень и притягивает ван ибо к себе. если бы только младший знал, как сильно сейчас плачет душа сяо чжаня вместе с ним. — я… я… — ван ибо заходится в плаче и прячет лицо в чужом свитере. — прости меня, пожалуйста. мне так плохо без тебя. ибо чувствует, как напрягается сяо чжань и рука, поглаживающая его по спине, останавливается. — ван ибо. мое сердце — не игрушка. моя душа, мои чувства — это не то, чем ты можешь поиграть, а потом выбросить. или взять тогда, когда тебе захочется. — я никогда к тебе так не относился! я никогда не принимал это за игру! — отстраняется ибо и рукавом толстовки вытирает лицо. — тем не менее, я здесь не для этого. я хочу извиниться. за все. я оказался не тем, кого ты хотел видеть. я подвел тебя. прости. но ты должен знать, что я никогда нарочно не играл с твоими чувствами. не притворялся и не пренебрегал тобой намеренно. я чувствую то же самое, что и ты. это чувство настолько глубоко во мне, настолько оно сильное, что мне становится страшно. начиная с того дня, когда ты ушел, все последующие дни проходили для меня, как в тумане. я ощущал себя так, словно мне перекрыли кислород. но я понял, что ты ощущаешь себя точно так же, когда ты со мной. я не хочу, чтобы чувствовал себя виноватым, и чтобы ты думал обо мне как о том, кому все равно. мне не все равно на тебя. никогда не было. именно поэтому я отпускаю тебя. сейчас и навсегда. я должен был сказать тебе это лично, — шепчет ван ибо и тянется к ручке двери. — все это время я думал, что я тебе неинтересен. — это не так! — взрывается ван ибо. — никогда так не было. я привык к насмешкам над собой, привык подставлять спину под ножи, мне требуется очень много времени, чтобы привыкнуть к кому-то, но именно рядом с тобой я почувствовал, что могу быть собой, не боясь осуждения. именно в тот момент, когда я по-настоящему понял, чем именно я обладаю, ты ушел. я не могу тебя винить за это. в конечном счете, я всегда становлюсь для всех разочарованием, — младший старается выглядеть безразличным, но сяо чжань отчетливо видит всю его боль не только прожитых семнадцати дней порознь, но и тревожащие страхи прошлого. — ты идиот. если ты думаешь, что я не знал, в кого именно я влюбился, то ты ошибаешься. я ушел не потому что ты стал моим разочарованием. я ушел, потому что думал, что тебе это все не надо. есть я в твоей жизни — хорошо. нет меня — еще лучше. все говорили, что ты не серьезен, что ты строишь из себя холодного принца, но я не верил ни в одно их слово, пока сам не столкнулся с твоим безразличием. я думал, что готов, думал, что смогу быть сильнее этого, наивно полагал, что моей любви может хватить на всех, но я проиграл тебе, бо-ди. все два месяца я действительно ощущал, что тяну этот груз на себе. я всегда хотел быть рядом с тобой. как друг, как любовник — без разницы. я не раз говорил тебе, что я устаю, но ты не слушал и не слышал. во мне теплится надежда, что не все потеряно, что у меня еще есть шанс помочь тебе. помочь нам. но я не готов повторно возвращаться к игре в одни ворота. тогда от меня ничего не останется, — сяо чжань берет руку ван ибо в свою и подносит к щеке, целует запястье и прикрывает глаза. он скучал. очень. несмотря на все обиды и всю злость, что душили его, ван ибо остается для него той самой пристанью. осознает ли ван ибо, что стал домом для другого человека? — я хочу, чтобы ты верил мне. открылся мне. а не бегал от меня. я тебе не враг, бо-ди. — я знаю. знаю. я верю тебе, чжань-гэ. и ты поверь мне, пожалуйста. прими меня. сяо чжань долго не отвечает, лишь открывает глаза и смотрит. сяо чжань боится обжечься вновь, но он чувствует, как проигрывает этим бесконечно грустным глазам. — я верю. и ибо расплывается в самой счастливой улыбке, которую когда-либо видел сяо чжань, и он сам не может не улыбнуться в ответ. наверное, у них еще есть шанс. у ван ибо есть шанс.