Мой маленький цветочек...

Она прошла испытание: добытое Гоном паучье яйцо было засчитано другому участнику. Хисока отвел девушку на борт корабля, на котором они все поплывут дальше. Курапика и Гон сопроводили ее в номер. - Спасибо вам, я…полежу немного, ладно? - сказала она, сидя на краю кровати, не смотря им в глаза. - Хорошо, если что-то будет нужно, мы будем у себя. Не стесняйся попросить о помощи, - ответил ей Курапика, акцентируя внимание на последней фразе, вкладывая в него двойное значение. Мальчик хотел взять ее за руку, но поникший взгляд, который ни разу не поднялся посмотреть на него, остановил его порыв, после чего они покинули помещение. Юри была никакой, поэтому не придумав ничего лучшего, легла чтобы поспать. Она заснула довольно быстро, но толковым сном это было сложно назвать: сны не мучали ее, но ей все время казалось, что находится в сознании. Когда она открыла глаза, то почувствовала легкость, будто хорошо поспала: как давно ей этого не хватало. Повернуть голову ее заставил шорох справа от нее. На стуле, чуть поодаль от ее кровати сидел Киллуа, терпеливо ожидая, когда она проснется. Когда он пришел, мальчик сам не понимал для чего ему это, но что-то подсказывало ему прийти и остаться. Ему нужно было поговорить с ней. Он хотел развеять свои тревоги. - Ты как? – коротко спросил парниша, чисто из вежливости. - Спасибо, мне лучше, - она слегка улыбнулась. - Ответь, кто ты и зачем пришла на экзамен? Не уверен, что ты стремишься стать охотником, - холодно перешел Киллуа к основному. «А он молодец», - подумала Юри и улыбнулась про себя. Она могла сейчас хорошо его рассмотреть: холодный голубой, отдающий сталью с белыми вкраплениями. «Хороший мальчик». Но спрятанные за всем этим черно-синие порезы, будто синяки, говорили о серьезных душевных ранах. -Я подумала, что смогу сообразительностью протянуть здесь. Став охотником, получаешь много привилегий, не так ли? Думаю, в этом нет ничего зазорного, - говорила она, скрывая свои истинные мотивы. Ребенку не нужно о таком знать. - Сообразительности в тебе ноль, и здесь очень опасно для такой немощной, как ты, - мальчик не щадил ее совершенно. - Даже если так, то все же, немощные тоже имеют право попробовать, - она совершенно не злилась на его прямолинейность и все так же дружелюбно отвечала. - Ты умрешь здесь в любой момент! – он становился настойчивее. «Ну как бы…да», а вслух сказала: «Так что мне, уйти?» Киллуа хмурился, так как не мог добиться от нее правды. Он чувствовал, что с ней что-то не так, но она оказалась крепким орешком. - Ты хоть сама знаешь, что с тобой происходит? – продолжал наступление он. Юри замялась, конечно, она не знала. Ей и самой хотелось бы узнать. - Прости…мне жаль, что создаю проблемы. Я не знаю, к сожалению, что со мной, но уверяю, я не наврежу тебе или твоим друзьям. Никогда. Вы дороги мне, - ее взгляд был печальным, но добрым. Она говорила правду, все они по-своему оставил след в ее сердце, каждый занял там свое место, чему она была очень рада. Ее взгляд в момент речи заставил Киллуа дернуться внутри. Он напомнил ему о той грусти и боли, что была у него в детстве. Пусть он не знает ее причин печали, но ее взгляд говорит красноречивее всяких слов - ей больно. Пока они говорили, чувства мальчика на полотне менялись, не так явно, но проследить это было возможно. В них просматривалось сочувствие, холодными темными оттенками бирюзы. - Скажи мне напрямую, и не думай, если я ребенок, то значит мне не нужно говорить, - от таких слов Юри напряглась, но была максимально готова противостоять. – Ты здесь для того, чтобы покончить с собой? На момент девушка выпала из реальности. Будь возможность она бы от чистого сердца удивилась, как полагается в таких ситуациях, раскрыв широко рот и выпучив глаза, но сейчас ей нужно не выдавать себя. Задача сложная. И как бы она не старалась, от внимания мальчика не ускользнуло ее удивление, быстро спрятанное под лживой улыбкой. Юри привстала с кровати и немного развернулась к беловолосому мальчишке, протягивая тонкие ручки к его шее. - Эй, ты что творишь? – Киллуа начал брыкаться от такой неожиданности. – Бабка-извращенка, не трогай меня! Она легонько рассмеялась: «Разве бабке нельзя обнять такого хорошего ребенка как ты?» - сказала она и сильнее прижала его к себе. – «Бабкам-извращенкам тоже хочется объятий, знаешь ли». Ей действительно хотелось обнять его, утешая то ль себя, то ль его тоже. Но еще больше ей не хотелось, чтобы тот видел ее намокшие глаза. Но она не заплачет, ведь все в порядке, она не покажет их, не обременит никого своей болью. Киллуа чувствовал, как ее сердце стучит и тело совсем немного подрагивает, но дыхание оставалось спокойным. «Держит все в себе», - подумал он. - Киллуа, - начала она. – Обещай, что будешь беречь себя, хорошо? Ты очень сильный и со всем справишься. Не будь как я, - голос чуть задрожал на конце фразы. - И еще… Не говори никому, пожалуйста, о том, о чем мы здесь говорили. Мальчик тихо угукнул и прижимая ее сильнее к себе, аккуратно поглаживал по спине. - Ты тоже сильная.