Vanitas vanitatum

— Мишутка, — зло прошептал вслед Стёпа. Оглянувшись через плечо, Михаил Александрович молча погрозил ему пальцем и вышел из палатки. — Ну и зачем? — риторически вопросил Хрюндель. — Лох ты, Степашка. Лох и самоубийца. Прямое начальство дразнить — до возвращения не дожить. — А ты… А ты… — обиженно развернулся к нему Стёпа. — Хрюндель, вот! Хрюндель, или Хрюша — по паспорту Христофор Анатольевич, — всем своим видом кликуху оправдывал. Уставной вроде бы с утра вид Хрюнделя в течение дня медленно трансформировался в гражданский. Без знаков отличия, с грязной обувью (поди ещё найди грязь в плюс сорок шесть по Цельсию глубоко в пустыне) и «цифрой"-камуфляжем, на котором пиксели уже явно поменялись местами от пыли — так только гражданский и мог выглядеть. И Хрюндель. Наверное, комвзвода Михаил Александрович позволил бы и другим подобные поблажки, но Стёпа, как новенький, проверять пока не рисковал. — Да хватит вам, — встал Филя. — Вы как хотите, а я пошел собак проверю. Тебе бы, — кивнул он Стёпе, — тоже не помешало, Каркуша тебя ещё плоховато слушается. Мгновенно испытав прилив энтузиазма, Стёпа вскочил и первым ринулся к двери. Собак он любил и не очень любил вспоминать о том, зачем собаки вообще здесь. Впрочем, он сам был здесь точно такой же собакой. Каркуша радостно облаяла гостей, проигнорировав и вопль: «Тихо!» Фили, и Степино: «Кто тут хорошая девочка? Ты хорошая девочка!». Каркуша вообще считала себя самой лучшей девочкой, которая прекрасно в курсе, когда приказаний нужно слушаться, а когда пренебречь. И пока никто не звал прочь, из лагеря, о дисциплине можно было и не вспоминать. Каркуша громыхнула миской, и Стёпа, спохватившись, бросился за водой. В тяжёлых ближневосточных условиях, да в мобильном лагере, воду приходилось экономить, и единственные, на кого не скупился личный состав — это собаки. Смело распутав проволоку на двери, Стёпа, три раза чуть не наступив на Каркушу, смело вылил в пустую миску всю флягу: сам он мог и потерпеть, и в столовую сходить, и ещё что придумать — а с собаки что взять? Будет сидеть за решеткой и выть, пока не сдохнет, не имея возможности выбраться. Филя радостно скалился, глазея на них из-за решетки. Сам он не заходил, давая Каркуше со Степой возможность привыкнуть к друг другу, потому что ещё месяц — и кончится командировка, уедет он, и что дальше? Вот и приходилось подготавливать себе смену на оставшиеся почти полгода. А там, дальше, послужив на «Большой Земле», как иронично здесь называли родину, немножко, он собирался обратно. Филя сам Степе рассказывал. И Стёпа наивно надеялся, что получится — Каркушу было жалко. И себя жалко, конечно, потому что как он без Фили? Никак, правильно. Не доживёт. Задумавшись, Стёпа и не заметил, как вышел за дверь, и получил хлопок по плечу: — Что нос повесил? — Филя, как обычно, был весел и счастлив. — Пошли, салага, ужин скоро. — Война войной, а ужин по расписанию? — улыбаясь, спросил Стёпа. Филя кивнул. Они ещё не знали, что войне плевать на любые расписания. На ужин давали опять гречку с тушней, которую Стёпа очень любил, а Филя — наоборот, тихо ненавидел. И, недовольно повозив ложкой по тарелке, он посидел пять минут ради приличия и вышел. Мог себе позволить — сержант же, не хухры-мухры, не рядовой, как Стёпа. Степе пришлось ждать построения, и только выйдя наружу, он с разрешения сопровождающего офицера отделился от строя и направился к общей палатке. Филю он там не нашел. Зато Хрюндель, состроив любопытную рожу, не преминул поинтересоваться, что это Стёпа здесь забыл, когда по расписанию вообще личное время и самое оно нателку постирать. Спохватившись, Степа кинулся к палатке-прачечной и занялся делом. За тратой воды на стирку следили строго, и чуть зазеваешься — дневной лимит кончится, ходи в вонючем и получай замечания от каждого встречного офицера. Филю он так бы и не увидел, если бы не внезапно раздавшаяся сирена. Бросив белье прямо в тазике, Стёпа торопливо помчался на построение, но по дороге был пойман комвзвода. — Державин, — бросил тот торопливо, — отправляйся к машине, сейчас поедете к деревне. Дурацких вопросов в духе «а как же личное время» Стёпа благоразумно задавать не стал — почуял, что в ответ только мат получит, и, вскинув руку к фуражке, побежал к выходу из лагеря. «Урал» уже стоял готовый, и неподалеку тёрся Кузя с лишним автоматом на плече и журналом в руках. Получив оружие и расписавшись, Стёпа запрыгнул в кунг. Огляделся, кивнул Филе, начальнику смены и четверым знакомым ребятам из своего взвода, краем глаза заметил под скамьей Каркушу и присел с краешку. — О, вот он припёрся, — воскликнул Василь и со всей дури стукнул кулаком по смежной с кабиной стене. Пофырчав мотором, «Урал» тронулся. Держась за поручень и перекрикивая шум, Василь принялся инструктировать личный состав. — Стычка вроде бы полчаса назад закончилась, — начал он. — Боевиков выдавили. Но где-то у них тут явно мастерская, а то и целый склад, так что они станут рваться обратно. Стрелять точно будут, но не прицельно, им запасы терять неохота. Аккуратно там, могут быть сюрпризы, в том числе живые. Пойдут вперёд Державин и Филимонов, остальные за вами на расстоянии охраной с миноискателями. — Василь повернулся к ним: — Вперёд батьки в пекло не лезть! Под ноги смотреть не меньше, чем по сторонам! Узнаю, что мешали собаке — лично своими руками убью, не буду мину ждать. Махнув рукой, он уставился на Филю, больше объясняя ему, чем первоходу Степе: — За нами сейчас ещё поедут, да и на месте ребята есть, так что осматриваете квадрат — командуете, мы занимаем. Не маленький, в общем, сам знаешь. Каждый час — возврат к машине и отдых. Лично выебу, если задерживаться будете, ясно? — Так точно, товарищ старшина, — ответили они оба, Филя — с ленцой, Стёпа торопливо. Василь строго посмотрел на них, затем вдруг улыбнулся: — Раз ясно, то одевайтесь уже, дурни, чего сидите? Подскочив на кочке, Филя полез в ящик под скамьей и протянул Степе свёрнутый противоосколочный костюм — Стёпа видел такие на учениях и даже тренировался надевать на время. Сейчас он, правда, нервничал, пальцы путались в застежках, ремни не хотели затягиваться, а шлем упрямо перекашивался на голове, но стоило Василию рявкнуть, как все сразу получилось и застегнулось вмиг. Настроив видеокамеру, Стёпа вслед за Филей проверил связь и пока выключил технику — не стоило сажать лишний раз батарею. Василь сунул им карту с разбитой на квадраты местностью. «Урал» остановился, и Стёпа ссыпался наружу. Получил поводок Каркуши от Василя, отеческий хлопок по плечу от него же и подмигивание от Фили. Загрузившись миноискателями — кто на плечо закинул, кто сразу в руки взял, — выдвинулись на местность. К самой деревне, конечно, их не повезли, не на гражданке, поэтому пилить на своих двоих пришлось ещё метров с триста и через патруль до кучи. И только пройдя своих, ведущий Филя замедлил шаг и поднял раскрытую руку вверх. — Зачехляемся и включаемся, — велел он. Стёпа надвинул щиток на лицо, щёлкнул тумблер активации охлаждения, ткнул пауэр на камере. — Стартуем, — донёсся одновременно и из наушника, и снаружи голос Фили. — Квадрат А-1, заходим с запада на восток, мы с собакой и радаром впереди, миноискатели сзади на расстоянии пяти метров цепью, прочес на открытой местности без щелей, по зданиям та же схема. Саня смотрит назад. Всем все ясно? На хоровое «так точно» он махнул рукой Степе, мол, пошли. Стёпа перехватил поводок поудобнее и двинулся следом. Держа в руке «Коршун», Филя аккуратно двигался вперёд. Шаг — пауза. Осмотр земли, осмотр местности, проверка радаром. Ещё шаг, повтор алгоритма. Стёпа шел чуть в стороне, отпустив Каркушу на длинный поводок, то и дело поглядывая на Филю, выдерживая дистанцию и наблюдая за собакой. Та вела себя смирно и спокойно: вперёд не рвалась, не замирала в недоумении, не ложилась и не делала стойку. Правда, Стёпа все равно нервничал, потел, несмотря на охлаждение в костюме, раз за разом находя силы идти дальше лишь в линии уверенно развернутых плеч Фили, в его выправке и ровных движениях, так что почти забывал, что вообще куда-то шел. Первый квадрат — угол деревни с лугом и куском забора — кончился быстро и тихо. Стёпа выдохнул, лишь вернувшись к машине. Перерыв на питье, перекур и оправку — и обратно в костюмы, обратно на прочес и осмотр территории. В деревню заходили осторожно, по одному, но сюрпризов не последовало. Василь, конечно, постращал лишний раз, но все во взводе уже знали его привычку перестраховаться, поэтому мысли о засаде Степа прогнал прочь, хотя по сторонам посматривал. Впрочем, как оказалось, в первую очередь бояться нужно было не засады. Внезапно раздавшийся свист где-то поодаль напугал его и чуть было не согнал с тропы. Спасла Каркуша — умная, привычная к шуму собака стояла смирно, дожидаясь приказа. Нагнувшись, Стёпа погладил её и вздрогнул, услышав где-то впереди взрыв. — Миномет, — не оборачиваясь, бросил Филя и махнул рукой: — Идём дальше, не зависаем. Вздохнув, Стёпа послушно двинулся следом. Стрельба, хоть и редкая, явно не собиралась умолкать. Судя по всему, боевики стреляли наугад по окраине, без корректировщика, надеясь напугать и заставить отойти русских подальше. Стёпа лишь понадеялся, что не напугают, и двинулся дальше. Постройки приблизились незаметно. Серое одноэтажное здание, длинное, словно кишка — сплошная глина, освещение внутри только из окон, сверху крыша плоская; здание — словно сложенный из панелей короб. Первым внутрь заглянул Филя. Повел радаром с закреплённым сверху фонарем, держа руку у автомата, но сразу расслабился и шагнул внутрь, знаком показав Степе следовать за собой. Через пару часов постройки казались Степе бесконечными. Они уже два раза возвращались к машине, один раз пришлось прятаться от миномета — перестраховались, ударило неблизко. Но разрушило один из уже осмотренных ранее домиков, из-за чего напрягся даже Филя. Не поглядывай на него так часто Стёпа, и не заметил бы: движения стали резче, шаги — короче, а спина сгорбилась. Очередное здание стало им непредумышленным укрытием от очередного взрыва, на этот раз совсем рядом. Сзади, не зажимая тангенты, Саня ворчал себе под нос, что не готов работать в таких условиях, что нужно уходить и возвращаться потом, когда боевиков отгонят… Стёпа молчал, помня про видеокамеры, пишущие ещё и звук и передающие информацию на планшет Василю. И догадывался, что Сане неслабо влетит после возвращения. Если он… они все вернутся, конечно же. Тоже проигнорировав недовольство, Филя выпрямился и шагнул в дверной проем. Торопливость сыграла с ним дурную шутку: не посмотрев по сторонам, не проверив радаром, он остановился только у противоположной стены, где и замер, сгорбившись окончательно и уставившись в сторону. Недоуменно нахмурившись, Стёпа пустил Каркушу вперёд. Втянув носом воздух, собака остановилась у ног Фили и легла. — Какого… — от неожиданности Стёпа начал говорить вслух, хорошо хоть тангенту не задел. Филя не шевелился и молчал. Подняв раскрытую ладонь вверх, Стёпа знаками показал позади идущим оставаться на месте и сохранять концентрацию на окружающей территории. Вслух бросил: «Щас», и тоже зашёл внутрь, рассуждая на ходу. Каркуша легла через три метра, то есть у входа может быть безопасно, так? Если заминирован весь пол, то ходить все равно можно, иначе бы взорвалось от шагов Фили. То есть что-то небольшое, но достаточно опасное, чтобы опытный сапёр отреагировал нестандартно — растяжка, лягушка или вовсе какая самоделка. Под ногами был лишь пол, ну, насколько Степе было видно. Не выдержав, он позвал: — Филь? Тот откликнулся не сразу. — Что? — Что? — переспросил его Стёпа. — Что там? — Растяжка, — глухо ответил Филя. — Цепанул? — Наступил. Растянулась. — Сейчас, — выдохнул Стёпа. — Каркуша, лежать. Очень медленно, каждый шаг — сантиметров пять, он двинулся вперёд, доставая фонарик. Ожила связь. Василь что-то спросил, но Стёпа уже не слушал, предоставив право вести диалог Филе. При свете леску он заметил тоже не сразу, только подойдя совсем близко и чуть ли не уткнувшись носом в берец. Тонкая матовая нить тянулась в пыли, затем шла — Стёпа вел ее, не касаясь пальцами, — мимо косяка и уходила за стену. Подсвечивая отдельно почти каждый сантиметр, он практически переполз в соседнюю комнату и наткнулся на то, что искал: спусковое устройство. Закладка, видимо, была в стене, прямо перед Филей, и сквозь щель в неровно уложенном цементе виднелся край кольца. Дёшево и сердито, граната как детонатор, основная часть взрывчатки — вторым этапом. Стёпа знал такие схемы, рассказывали в учебке. Знал он и другие, поэтому очень, очень аккуратно и неторопливо он осмотрел и пространство вокруг себя в поисках второй закладки-ловушки. На первый взгляд все было чисто, но ведь не показатель… Филя молчал. Достав из подсумка отвёртку, Стёпа ковырнул цемент с самого края и мысленно проматерился: весь кусок цемента чуть не выпал ему в руки. Чуть было не убив Филю… Переждав несколько секунд, успокоив трясущиеся руки, Стёпа посветил в увеличившуюся щель, мысленно благодаря всех богов, что обошлось, и тут же снова выругался: он разглядел гранату. Держатели бойка оказались подпилены, а это значило невозможность разминирования в данной конкретной ситуации и в данный конкретный момент. Или же Стёпа не знал, как это делается, что в принципе было одно и то же. Он снова заглянул в щель и наткнулся взглядом на другую леску. Дела шли все хуже и хуже. Убрав фонарик, Степа отполз назад и по своим же следам вернулся в комнату. Наткнулся на вопросительный взгляд Фили и качнул головой в отрицании: мол, нет, никак. Кивнув, тот забормотал в наушник, докладывая Василю. Ещё два шага в сторону, снова фонарик — и Стёпа пошел вдоль другого конца лески и ожидаемо наткнулся на ещё одну гранату. Ее спусковой рычаг удерживался притянутым к телу гранаты петлей самой растяжки, и это значило, что дела пошли совсем хреново. Ослаблять натяжение лески было нельзя. До сих пор-то взрыва не произошло только чудом. — Филь, — несчастным голосом позвал Стёпа. — Я не смогу. — Что там? Стёпа кратко, стараясь не материться, обрисовал ситуацию. — А, — Филя громко выдохнул и махнул рукой, — смотри, значит, делаешь так… Берешь проволоку… Стёпа слушал-слушал, а потом все ещё взволнованно перебил: — Я не смогу в перчатках… — Так сними! — рявкнул Филя и замолк. Из наушника донеслось «Не смей!» голосом Василя. Вздохнув, Филя откинул щиток шлема и уставился на Степу. Развел руками: — Сам понимаешь, я не могу отойти, чтобы сделать это сам. Каждый сапёр когда-нибудь делает это впервые. И когда-нибудь впервые снимает перчатки. «Без рук останешься! Расстреляю!» — заорал наушник. Помедлив, Стёпа отложил фонарик. Свет попадал на гранату только самым краем, так что он, более не колеблясь, откинул щиток и стянул с рук перчатки. Филя сзади выругался. …Когда Стёпа закончил, пот со лба у него тек рекой. Реальное разминирование совершенно не походило на учебные тренировки даже с боевым зарядом. В конце концов, на учебе от его стараний не зависела жизнь человека. Освободившись, Филя даже не взглянул на него, просто опустил щиток, подхватил поводок и вышел прочь. В наушнике послышался его голос: «Возвращаемся на базу. Продолжим завтра или другая смена закончит. Обратно идём по своим же следам». Вытерев лоб, Стёпа поднял фонарик и побрел следом, ощущая себя обессиленным. Его вымотало настолько, что даже отсутствие благодарности не задело. Костюм весил словно не двадцать с лишним килограмм, а всю сотню — настолько давил он на плечи. Берцы тоже потяжелели, и Стёпа еле передвигал ноги. Василь встретил его крепкими объятиями. — Вот стервец, — восхищённо воскликнул он и полез обнимать остальных. Обратную дорогу Стёпа не запомнил. О чем говорили окружающие, когда он успел снять костюм, сколько ехали, продолжали ли стрелять — он был не в состоянии вспомнить. Просто моргнул и осознал себя стоящим посреди сонного лагеря. Тревога уже закончилась, наступили сумерки, и снаружи остались лишь часовые. И Филя, положивший руку ему на плечо. — Пойдем? — позвал он, и, кивнув, Стёпа так и остался стоять на месте. Вздохнув, Филя приобнял его и повел к палатке. Откинув полог, Стёпа шагнул внутрь и удивлённо замер. — А где все? — спросил он. — Бухают, — усмехнулся Филя. — Отмечают успешное возвращение. — Без тебя? — Без меня, — кивнул тот. Глядя в лицо Филе, Стёпа почему-то подумал, что тот врёт, но не стал допытываться: сил не было. Пройдя к своему лежаку, он, не раздеваясь, улёгся и закинул руки за голову. Филя подошёл ближе. — Слушай, — начал он, — я хотел сказать… Он замолк и присел на край койки. Помялся, отводя взгляд, и Степа, не выдержав, ткнул его рукой в бедро: — Что? Говори уже. Филя повернулся к нему и уставился прямо в лицо. В полутьме глаза его казались черными — словно зрачки расширились, полностью заполнив собою радужку. Стёпа смотрел и почему-то не мог отвести взгляд. — Спасибо, — еле разборчиво пробормотал Филя себе под нос. Стёпа расслышал, но все равно переспросил: — Что? — Спасибо, — уже громче повторил Филя. — А, да ладно, — Стёпа вдруг смутился. — Я же все равно не знал, что делать, это ты мне объяснил… — Но сделал-то это ты, — возразил Филя и придвинулся ближе. Ощущая, как горят щеки, Стёпа моргнул, и лицо Фили вдруг оказалось совсем близко. — Я подумал… — начал тот. Стёпа чувствовал на себе его дыхание. — Мне показалось… Он не стал договаривать, а просто наклонился ещё сильнее и коснулся своими губами губ Стёпы. Секунды полторы — целую вечность, на самом-то деле, — Степа переваривал происходящее, а затем изо всех сил оттолкнул Филю прочь. — Что ты… — от возмущения он не находил слов. — Что ты делаешь вообще?.. Отодвинувшись, Филя продолжал смотреть ему в лицо — цепко, упрямо. И молча. Степа вдруг смутился ещё сильнее. Сердце в груди застучало так, словно намеревалось пробить грудную клетку и остаться с Филей, наплевав на мнение своего хозяина. Степа именно такими словами об этом и подумал — непривычными, девчачьими. Он и сам был как девчонка. Правда, почему-то сейчас это не казалось стыдным, зато волновало похлеще любой порнушки. Степа вдруг резко вспомнил, что уже месяцев семь член доставал только ради поссать — то уставал, то времени не было, то подходящих условий. Сейчас, правда, условия тоже были не сильно подходящие. Филя продолжал смотреть на него, ощупывая взглядом как пальцами, ловя малейшие изменения в выражении лица, ища признаки отвращения или паники. Не находил. — Извини, — Степа тяжело сглотнул. — Я… я не могу. Вдруг кто-то войдёт? Усмехнувшись — криво, но со с трудом скрываемой надеждой, — Филя встал. — Что ж, — пожал он плечами. — Обращайся, если что. Мое предложение остаётся в силе. И вышел. Плотная ткань тяжело легла на прежнее за его спиной под взглядом Стёпы. Возбуждение медленно спадало, пока он упрямо старался не думать о произошедшем. Не оценивать свое решение и его последствия, не делать прогнозов на оставшийся месяц службы с Филей — армейские реалии, словно боги, могли внести коррективы в происходящее в любой момент и посмеяться над теми, кто строил долговременные планы. Но где-то в глубине души Стёпа заранее был уверен в том, что так просто и быстро эта история не закончится. Он сам не даст ей закончиться так просто. С уверенностью человека, обладающего полной безнаказанностью — человека, который мог погибнуть в любой момент из следующих пяти с лишним месяцев — он кидался с головой в возможный кризис ориентации, но принимал все то, что давала ему жизнь, с распахнутыми объятиями. Но с разумным опасением. Оказаться в безопасности уже через пару дней, дома — но с волчьим билетом, ему не хотелось вовсе. И если Филя готов был рисковать, Стёпа считал себя куда более осторожным и умеющим выжидать. Настоящим сапёром. В конце концов, подумал он, до конца командировки всего несколько месяцев. А там гражданка, там отсутствие ограничений, там… Там будет Филя. «Я подумаю об этом в ноябре», — решил он. Перевернулся на другой бок и заснул, крепко и без сновидений, как может спать только счастливый, уверенный в себе человек с чистой, ничем не запятнанной совестью.