9 января 1960г. - 2 мая 1998г.

Ноябрь. Тёмные, светлые. Жёлтые, оранжевые. Красные и даже коричневые. Листья любых цветов и размеров окружали со всех сторон. Они шелестели под ногами, колыхались на ветках и падали вниз с деревьев, срываемые резкими порывами ледяного ветра. Солнце несмело прорывалось лучами сквозь плотные сероватые облака, и полдень обернулся сумерками. Гарри стоял перед идеальной скульптурой, которая, казалось, через секунду оживёт и произнесёт что-то вроде: «Поттер, прекратите так меня рассматривать или я откушу вам нос»! Гарри невольно улыбнулся, представив, как белый каменный бюст вдруг размыкает губы и цапает его. Взгляд брюнета переместился чуть ниже, на аккуратно высеченную надпись:

«Северус Снейп 9 января 1960г. – 2 мая 1998г.».

Январь. Это было не кладбище на самом деле. Просто спокойный уголок на границе запретного леса. Совсем недалеко от Хогвартса. Здесь и тела-то даже не было. Только чёртова статуя, запорошенная снегом. Чёрно-белый мир. Искорёженные ветви, изогнутые под невероятными углами, на фоне блестящих снежных кристаллов. - С днём рождения, - прошептал Гарри и осторожно прикоснулся к холодному камню. Его рука, казалось, немного дрожала. От холода, конечно. Гриффиндорец опустился на колени и расчистил небольшое место, чтобы присесть. Он привалился к постаменту и прикрыл глаза, закутавшись в тёплую зимнюю мантию. - Каникулы в этом году продлятся почти до конца января, - произнёс он. – Меня очень звали в Нору, ты знаешь… Как и обычно. Даже и представить не могу, что бы они мне устроили, если бы согласился. Особенно, при поддержке миссис Уизли. Вот уж точно тяжёлая артиллерия. Рон и так ходил за мной по пятам целый семестр, намекая, что его сестра извелась вся в ожидании, когда же принц к ней вернётся. Гарри горько усмехнулся и приподнял голову, чтобы увидеть краешек каменного носа профессора. - Представляешь? Принц! Рон очень обиделся, когда я вдруг засмеялся. У них с Гермионой не сложилось, кстати, но я совсем не удивлён. Она не стала доучиваться этот год, просто сдала экзамены и поступила в институт. Точнее, сразу в два. В маггловский Кембридж на юридический и в магический на что-то похожее. Рон, хоть и порядком повзрослел за последнее время, все же недостаточно, чтобы принять это. Он так и не смирился, что Гермиона во всём превосходит его. Гарри тяжело вздохнул и перевёл взгляд в небо. Чистое голубое небо. - Я иногда разговариваю с Малфоем, - прошептал парень. – Ничего особенного. Просто пара слов в библиотеке или при встрече в коридоре. Иногда мы видимся на Астрономической башне. Он курит, как паровоз, ты знал? Тогда у нас есть минут пять-семь, и мы даже как будто неплохо общаемся. Я всё жду, когда он заговорит о тебе. Ты ведь был его крёстным? Иногда я вижу, как ему хочется сказать что-то… но мы ведь не друзья. Гриффиндорец снова съёжился и закрыл глаза. Он уже начинал порядком замерзать. - Что касается твоих драгоценных слизеринцев, то с ними полный порядок. Не такой, может быть, как раньше, но Слизнорт неплохо присматривает за ними всё же. Малфою, впрочем, живётся не лучшим образом. Наши его никогда не любили, а твои детишки Пожирателей смотрят на него косо после войны. Мало того, что с моей подачи вся его семья полностью оправдана, так ещё и с Последней Битвы они демонстративно ушли. В общем, он тоже мало с кем общается, вроде. Гарри встал с постамента. - Не знаю, были ли у тебя настоящие друзья… Хотя очень хотел бы верить, что были… Я как-то ночью застал Ремуса, он снова преподаёт Защиту, и МакГоногалл в кабинете ЗОТИ. Они были очень пьяны и безрадостны. Много говорили о тебе и о Сириусе… Не то чтобы я подслушивал. Но ты же знаешь, я просто мастер оказываться не вовремя в разных местах… Гарри вдруг достал сухой цветок из нагрудного кармана и положил его на постамент, рядом с бюстом. - С днём рождения, Северус Снейп. Февраль. Морозная ночь оставляла льдинки на шарфе Гарри, пока он пробирался сквозь сугробы, покрывшие нехоженую дорожку. Ноги промокли до колен, а пальцы, скованные холодом, не сгибались. Добравшись до места, он достал палочку и произнёс заклинание утепления. Однако палочка слушалась его плохо с тех самых пор, как он впервые взял её в руки после Битвы, и эффект вышел слабенький. - Я устал, - тихо произнёс он и упал на колени, прямо в жухлую мокрую траву, которая показалась из-под снега после колдовства. – Знаю, это только нужно пережить. Но я, правда, очень устал. Апрель. Было ещё прохладно, но лес оживал. Маленькие зелёные листочки уже усыпали кроны деревьев, пригревающее солнышко норовило залезть лучиком в глаза, повсюду слышались шорохи, пение птиц. - Прости, меня давно не было, - мягко улыбнулся Гарри и подошёл немного поближе к статуе. Теперь она не казалась ему живой. Наоборот, мёртвый камень, мёртвые глаза. В них не было ни силы, ни изящества, ни даже усталости или презрения… Ничего из того, за что Гарри мог бы зацепиться. А, значит, ничего из того, что Гарри мечтал в них разглядеть. У скульптуры не было души. - Ты ведь любил мою маму, правда? Так сильно, что даже меня опекал столько лет, хотя отец… Но ты и так знаешь это. Иногда я думаю, что твоя смерть – это не худший вариант. И ненавижу себя за это. Представляю, как ты ходишь по коридорам Хогвартса, как пугаешь до дрожи студентов одним своим видом, как работаешь заместителем МакГоногалл и приводишь первокурсников в Большой Зал, как сидишь за столом и отмахиваешься от Хагрида, как ругаешься с мадам Помфри, которая заваливает тебя просьбами о зельях для больничного крыла, как стоишь сосредоточенно перед своими любимыми котлами и делаешь какие-то пометки прямо на страницах книг… и как ты совершенно, абсолютно, тотально игнорируешь меня. И всё существо, вся душа моя рвётся от противоречивых желаний: увидеть тебя за всеми этими занятиями, такими привычными и такими непостижимыми… или никогда не переживать твоего равнодушия… Гарри закончил говорить, и не мог отдышаться. Его монолог занял почти целую минуту, и он за это время ни разу не вздохнул. Сухие слёзы душили. - Гарри Поттер! – голос Гермионы отвлёк гриффиндорца. Парень резко развернулся и увидел патронуса-выдру. - Перестань хандрить и возвращайся в замок! У меня есть для тебя новости! Выдра исчезла, и брюнет вновь развернулся к статуе. - Простите, сэр, - чётко произнёс он. – Я не должен был говорить этого. Июль. - Гермиона совершенно удивительная! – сходу начал Гарри, вывалившись к скульптуре из каких-то кустов. Лететь на метле, - как оказалось, плохая идея. Сверху этого местечка вовсе не было видно, и Гарри пришлось сделать несколько кругов, прежде чем он приблизительно сообразил, где находится. Весьма приблизительно. Ещё в начале лета деревья оказались укрыты плотным покрывалом из свежей листвы, спрятав от посторонних глаз небольшую полянку. - Она нашла какой-то ритуал… что-то вроде возможности связаться с умершей душой… Она изучала его для миссис Уизли, ведь та никак не могла смириться со смертью Фреда. Я знаю, ты будешь не слишком счастлив оказаться вырванным из своих райских кущ… или где ты там сейчас находишься… Но мне нужно… Я бы очень хотел… Хоть ещё разочек увидеть тебя. Статуя как будто завибрировала, и Гарри, до этого нервно бегающий по поляне взад-вперёд, резко остановился и вскинул голову. С правой стороны через весь постамент проросла длинная неаккуратная трещина. Вздрогнув, брюнет подбежал ближе и прижал обе ладони к острым краям, будто хотел зажать тяжёлую рану, из которой хлестала кровь. - Ну зачем же? Зачем ты так? – он слегка хлюпнул носом. – Хочешь, я не буду? Хочешь, ничего не буду делать? Оставайся, где хочешь… Парень ещё раз всхлипнул и почти неслышно добавил: - Только не разрушай последнее, что осталось у меня… Статуя перестала вибрировать, и Гарри медленно отнял руки от треснувшего камня. Август. - Мой день рождения был три дня назад, - проговорил Гарри. – Я получил столько анонимных посланий… Почти полдня потратил, разбирая их. В какой-то момент стало скучно, и я представил, что одно из них отправил ты. Это превратилось в довольно занятную игру. Я пытался вычислить твой подарок или открытку, оценивая послания и так, и эдак… Знаешь, на чём остановился? Домашние миндальные конфеты с коньяком. На них была карточка, маленькая такая, простая: Гарри Поттеру. Почерк мне незнаком, но я решил, что ты просто не хотел выдавать себя так глупо. Погода была для августа довольно прохладной. Гарри даже пришлось надеть пальто. МакГоногалл, только увидев его на пороге Хогвартса, куда он непременно заходил, прежде чем наведаться к Снейпу, обернула вокруг шеи «народного героя» длинный красный шарф. Гарри долго молча стоял рядом со статуей. Потом долго молча сидел на земле перед ней. Пока время не стало клониться к закату. Тогда Гарри, наконец, поднялся, подошёл ближе и, плотно закрыв глаза, потянулся вперёд, к бледному каменному лицу. Гриффиндорец замер в нескольких миллиметрах от него и выдохнул, открывая глаза: - Как невозможно глупо… - прошептал он. – На самом деле, я счастлив, что ты не видишь меня сейчас… Сентябрь. Гарри хмуро оглядывал собравшихся. МакГоногалл выглядела спокойной и отстранённой, именно от неё пришёл вызов. Гермиона, впрочем, тоже стояла так, будто была хорошо осведомлена о происходящем. Чета Малфоев в полном составе хмурилась не менее основательно, нежели сам гриффиндорец. Шекболт, Грюм, Ремус и Артур Уизли переминались с ноги на ногу. Гриффиндорцу было отчаянно неуютно. Не то чтобы все эти люди не имели права находиться на месте памяти Северуса Снейпа… Наоборот, они гораздо лучше его знали, чем сам Гарри. Однако за последний год он привык думать, что это очень личное. Только наедине. С самим с собой, со скульптурой. - Минерва, скоро ты уже объяснишь нам, в чём дело? – первым взорвался Грюм, что не удивительно. Характер тот ещё. - Терпение, Аластор. Мы ждём ещё одного гостя, - директор не успела договорить, как на полянку вынырнул невысокий седой мужчина в целительской мантии. - Игнатиус Уэст, - представился тот слабым, но приятным голосом и слегка поклонился присутствующим. – Приветствую всех и прошу прощения за опоздание. МакГоногалл лишь кивнула ему и вопросительно посмотрела на Гермиону. Девушка встрепенулась, тряхнула пышной шевелюрой и улыбнулась: - Да-да, директор, - гриффиндорка вышла немного вперёд и начала. – Когда я работала над ритуалом связи с духом умершего человека, то мне нужно было опробовать его. Хоть ты и запретил мне, Гарри, первым, кого я попыталась вызвать, был профессор Снейп. Гарри задохнулся от негодования. Ему казалось, он достаточно чётко попросил подругу не делать этого. - Ничего не вышло, - продолжила девушка. – Вначале я думала, что в ритуал закралась ошибка, однако проверка ничего не дала. И я просто попробовала вызвать другого человека. Как и предполагалось, все, кого я звала, явились на зов. Кроме профессора. Это навело меня на мысль, что с кончиной нашего бывшего преподавателя не всё так просто. Я обратилась к профессору МакГоногалл, и мы, проведя некоторое время с записями профессора Дамблдора, пришли к удивительному заключению: директор придумал, как спасти своего подопечного. Не буду подробно рассказывать, со сколькими людьми нам пришлось поговорить и сколько тестов провести, прежде чем добраться до истины. Однако суть такова: профессор Снейп был обращён в каменную статую. Глаза Гарри в ужасе расширились: - Этого не может быть… - хрипло произнёс он и нервно оглянулся на каменный бюст. - Гарри, держи себя в руках, - строго проговорила Гермиона. – Его тело было в состоянии консервации слишком долгое время. Статуя начала разрушаться. Если не вытащить его в ближайшее время, не удастся уже никогда. Для разрушения требуется огромная магическая мощь. Мощь, дважды превосходящая ту, что создала заклинание. Именно поэтому все мы здесь. - Он… в сознании? – Драко Малфой умудрился очень вовремя задать именно тот вопрос, что так мучил Гарри на самом деле. - Сложно сказать, - пожала плечами Гермиона. – Дамблдор создал это заклинание специально для профессора Снейпа, прецедентов не было. Гарри от этих слов передёрнуло. Получается, пятьдесят на пятьдесят, размажут его по стенке или нет. - Что-то ты, Поттер, не весел, - ехидно пробормотал Драко ему прямо на ухо. – Успел растрепать статуе, что по уши втрескался в профессора? Гарри резко развернулся и с недоверием уставился на слизеринца. - Да ладно, ты же весь последний год третировал меня расспросами о нём. Уверен, это не простой интерес к другу твоей матери, - Малфой вдруг совершенно беззлобно улыбнулся. – Хватит нервничать, герой, просто помоги вытащить его. Гриффиндорцу ничего не оставалось, кроме как последовать совету своего «недруга». Спустя четыре часа на мемориальной поляне вместо статуи оказался смертельно бледный, без сознания, но всё же вполне живой Северус Снейп.