Несуразно

      — Вы мне нравились. Очень долго.       Кончики пальцев покалывает, а свитки в руках внезапно становятся тяжелее самой массивной горной цепи, что только существует во всей Поднебесной. Сердце, кажется, на мгновение перестаёт биться, утопая в страхе от собственной решимости. Лунг Риту хочется выпить. И отнюдь не чая.       — И нравитесь. Думаю, пришла пора говорить честно.       Волнение тонким шлейфом тянется за каждым словом, отражаясь в неровном дыхании и нервном постукивании пальцев друг о друга. Взгляд Лунг Рита впивается в Шиана, что всё так же молча сидит за столом, не отрывая глаз от очередного отчёта.       Точно ничего особо важного и не происходит вовсе.       Чужое молчание тонкими отголосками сожаления окутывает разум, уговаривая остановиться, прекратить, пока не поздно, однако слова так и рвутся наружу. Лунг Рит устал быть молчаливым призраком на фоне.       — Мне нравится ваша выправка. Каждый ваш взгляд, ваше слово волнуют меня. Меня точно на мясо пустили в острозубую страсти пасть.       Пальцы разжимаются, и свитки падают, глухо соударяясь с полом. Лунг Риту плевать. Всё это не имеет значения. Особенно сейчас, когда крепость спокойствия внутри медленно рушится под натиском отчаяния, что врезается в толстые стены, становясь глубокими трещинами. Ноги сами ведут ближе к столу, вдоль и поперёк усыпанному отчётами. Лунг Риту хочется их одним взмахом руки смести, откинуть прочь, только бы горячо любимые глаза посмотрели на него, заметили, увидели его хотя бы раз в жизни. Пусть всего на мгновение, Лунг Риту бы этого хватило с головой.       — Мне с вами говорить хочется, — ладони опускаются на чужое лицо, приподнимая, заставляя встретиться взглядами. Чувства бушуют, выплёскиваясь через края сдержанности. Лунг Риту кричать хочется, вопить о любви, что долгие годы ярким пламенем выжигала сердце изнутри, причиняя боль и вызывая наслаждение одновременно. — В любой выбранной вами плоскости.       Глаза напротив пустые, эмоций лишённые: ни холода, ни злости в них не отражается, и руки Лунг Рита дрожать начинают. Хочется отвесить Шиану пощёчину, разрушить безразличие, пробивая хоть на какие-то эмоции, добиться наконец ответа, но мужчина знает, что нельзя. Глава подобного отношения к себе не потерпит. Эта ноша в их дуэте принадлежит Лунг Риту.       — Гулять с вами под руку, не скрывая рвущихся чувств.       Ледяные пальцы Шиана обхватывают тёплые ладони, и у Лунг Рита дыхание перехватывает. Улыбка на мгновение расцветает на губах, а мысли уносит вихрь счастья, что точно солнце во мраке ночи: слишком эфемерно, слишком волшебно. Это чувство точно проклятье. Тёмное, могущественное. Его аура плотно окружает, не позволяя забыть о себе, сделать и вдоха без режущего ощущения под ложечкой. Лунг Рит привык к нему, принял его как часть себя самого, считая неотъемлемой частью своей жизни.       Лунг Рит слишком отчаялся.       — Кажется, вы переработали, дорогой друг. На сегодня можете быть свободны. Вам необходимо как следует отдохнуть и, возможно, кое-что ещё раз обдумать.       Зелёные глаза остужают разгоревшееся в груди пламя, одним яростным движением втаптывая росток пламени, пробивший продрогшую землю. Молочная пелена тянется к сапогами, в молитвенном жесте взывает к пощаде, но встречает лишь холодное безразличие. Ладони Лунг Рита тянут вниз, с нажимом поглаживая мягкую кожу на тыльной стороне. Щёки горят, и от того каждая солёная дорожка оставляет ожог. Глубокий, невероятно мучительный. Слёзы падают на ладони, что лихорадочно собирают разбросанные свитки. Всё должно быть иначе, но тогда почему же всё… так? Так тошно. Так отчаянно. Так больно.       Губы сжимаются плотнее, когда мужчина подбирает последний отчёт с пола и выпрямляется, спиной ощущая пронзительный взгляд. Завтра всё будет как обычно: все слова, сказанные сегодня, потонут в водах забвения, не оставив после себя и крупицы воспоминаний, пока чувства продолжат томиться в глубине души. Завтра Шиан вновь поручит ему очередное задание, ни единым жестом не напомнив про случившееся. Завтра Лунг Рит вновь будет отыгрывать роль прилежного помощника. Всё это завтра, а пока дрожащая рука опускается на дверь, открывая ту, и мужчина выходит из кабинета, не оборачиваясь.