Сила человеческих желаний

      Со временем стало очевидно - судьба делала все, чтобы развести их с Доумеки.       Судьба очень-очень старалась.       Можно сказать, она прямо заморочилась.       И Ватануки не мог ей не аплодировать. Хотя, судьба сама по себе не материальный объект, и уж точно не конкретное существо. Судьба - это предопределённое кем-то благословение, мерцающая красноватым светом нити неизбежность. Естественно, судьбой называли и связь соулмейтов, поэтому Кимихиро, выглядел бы глуповато, реши поаплодировать ей.       Так вот. Судьба старалась. Для начала, она наделила Ватануки способностью видеть потусторонний мир и взаимодействовать с ним, отчего его душа тут же стала деликатесом для мистических существ. Потом судьба заставила Кимихиро быть невыразимо одиноким, отняв всех близких людей. И, конечно, метка соулмейта. Судьба просто не поставила ее на Ватануки. Мол, тебе-то это зачем, неудачник?       А у Доумеки все было диаметрально наоборот.       Любимый сын своих родителей. Духовной силы хоть отбавляй, ни одна нечисть долгом рядом не выдерживает, оттого Шизуке посчастливилось даже краем глаза не видеть ничего потустороннего. Естественно, метка соулмейта появилась у него даже раньше, чем у сверстников. Это был красивейший и сложный узор из переплетающихся линий, протянувшийся от плечевого сустава правой руки до кончиков пальцев. Обычно Доумеки прятал метку под одеждой, но стоило ему открыть руки, как на него постоянно обращали восхищённые взгляды окружающие.       Ну, а чтобы наверняка, судьба взяла, и сделала рожу Доумеки, его личность, его ауру и все его существо, невыносимым для Ватануки. Да настолько, чтобы Кимихиро от одного вида этой невозмутимой физиономии начинало трясти. Того и трясло.       Чертов Доумеки!       На счастье, милейшая, прекраснейшая Химавари не была соулмейтом Доумеки. На самом деле, она никому из них не приходилась соулмейтом, ее крошечная метка-цветок, оплетающая запястье узором-лианами, была копией чьей-то другой. Утешало ли это Ватануки? Да он на своей жизни уже давно и прочно крест поставил. Не тварь какая загрызет в очередном темном углу, так помрет, захлебнувшись ненавистью к Доумеки. Вот точно, Ватануки знал, какой у него будет конец.       Ах, зачем вообще такая судьба?       У Юко-сан тоже не было метки соулмейта. И она вообще не переживала по этому поводу. Сделала себе татуировки на руках в виде бабочкиных крыльев, и жила спокойной, счастливой жизнью. Ватануки порой завидовал ей. У него так и близко не получалось, его постоянно что-то грызло – тревога, обида, досада, злость.       Доумеки.       Зачем-то продолжал быть в его дурацкой судьбе.       Может, Шизука символизировал некий идеал, которого Ватануки должен был достичь, чтобы не пасть еще ниже? Может, Доумеки был его спасением, его блистательным героем? А может, Доумеки был просто самоуверенный нахальный идиот?       Ватануки плакать был готов, когда увидел до боли знакомый узор на правой руке Кохане. Эта нежная, кроткая девочка - родственная душа чурбана Доумеки, этого воплощения пороков, этого любимца судьбы! Да как так-то?       Доумеки тоже увидел ее метку. И, хоть бы один мускул дрогнул на этой каменной роже!       После того, как Доумеки отыскал своего соулмейта, чувство ненависти и отвращения к нему у Ватануки выросло в геометрической прогрессии. Он даже находиться рядом с Шизукой не мог - пришлось сбегать, точно преступнику какому-то. Его подавленное состояние, конечно, не осталось незамеченным для отдельных нахальных личностей, любящих лезть не свое дело.       - Ватануки, не грусти так, - улыбаясь, попросила однажды Юко-сан, наблюдая, как хмурый ученик прибирается в комнате.       - Я не грущу, - пробурчал Ватануки, смахивая пыль со столика для гаданий, - с чего вы взяли-то.       Ведьма, точно лукавая красавица со старинных ширм, прикрыла веером сладкую улыбку.       - Я не же слепая. Не пытайся обмануть колдунью, ученик.       - Да что толку.       - М?       Ватануки, вздохнув, подошел к сёдзе, чтобы их прикрыть. На улице шелестел дождь. В магазин - их с Юко-сан крошечную обитель - не мог проникнуть никакой паразит-Доумеки. Тут можно было дышать, хоть и грустно, но свободно.       - У меня метки нет.       - Ты настолько боишься одиночества?       - Я привык к нему. Но, все равно, в глубине души веришь, что оно не навсегда. Что, однажды, кто-то придет и... захочет остаться. Однако не в моем случае, - Ватануки показал своей госпоже чистые руки и шею, те места, где обычно появляются метки соулмейтов, - видите? У меня в этом мире нет родственной души. А значит, я никому не буду нужен.       - Странно, - осмотрев его руки, задумчиво сказала Юко, - как же странно.       - Что странно?       Ведьма хлопнула его веером по голым рукам.       - Ты, вроде бы, сообразительный, но такой бестолковый, Ватануки, - пропела она, - откуда вы, люди, вообще взяли, что эти метки залог вашей судьбы?       - Мы взяли? Но всем известно, что метки никогда не ошибаются, - ответил Кимихиро, - вы разве не знаете? Мне казалось, что более очевидного знака судьбы, чем метка соулмейтов, и придумать нельзя... Нет?       Юко покачала головой.       - Нет ничего сильнее человеческих желаний, - сказала она, - и ты будешь поражен, когда узнаешь, насколько велика порой их сила. Человеческие желания могут победить все, - она провела острым пальцем по бледной коже на внутренней стороне руки юноши, - даже эти рисуночки.       - Я не понимаю.       - Просто прекращай грустить, твой кислый вид нагоняет на меня тоску, - ведьма помахала перед носом Ватануки веером, - и приготовь мне вкусненького.       - Хорошо.       - Ватануки. Я кому сказала, не грустить.       - Я не могу сделать это по вашему приказу!       - Кто оказался соулмейтом Доумеки?       Обида осела на языке привкусом уксуса. Ватануки сморщился, потому что глаза защипало от обиды.       - Кохане-чан.       От самого себя было тошно. Что это за ужасные чувства? В смысле... с Доумеки бок о бок пройдено, прожито столько... да, он невыносим, он противен, его рожа бесит, и вообще... и вообще, эта бестолочь не заслуживает Кохане-чан, но все равно как-то грустно. Наверное потому, что до их знакомства у Ватануки оставалась смутная надежда. Чужое присутствие ведь прогоняло тоску, скидывало ватное одеяло одиночества с плеч Ватануки, и он снова чувствовал себя живым, нужным... где-то чуточку счастливым. Доумеки же так не хотел его терять! Все ему об этом твердили! А судьба, хихикая, взяла и сделала по-своему. Может, судьба тоже оберегает блистательного Доумеки от пропащего Ватануки? Несправедливо!       - Несправедливо-то как.       - Что? - шмыгнул носом Кимихиро, отворачиваясь, чтобы поднять очки и вытереть глаза.       - Как несправедлива судьба по отношению к Доумеки, - ведьма цокнула языком. От неожиданности и возмущения Ватануки едва не попал себе в глаз.       - Чего?! - выдохнул он, разворачиваясь к своей госпоже, - это с ним судьба несправедлива?! А со мной?! А я как же?... а со мной, что ли, она ласкова и добра?!...       - Не думаю. Судьба, вообще, довольно равнодушна, - ответила Юко, - но с Доумеки, она, и в самом деле, обошлась нечестно.       - Ну, вы! - задохнулся Ватануки.       - Что?       - Ничего! Я думал, вы на моей стороне!       - Ватануки, я на бываю только на одной стороне - на своей! - ведьма хихикнула, и с шуршанием улеглась на своем ложе, - не грусти. Просто не переставай верить.       - Во что мне верить? В удачу?       - В Доумеки.       - Да пошел он! - взорвался Ватануки.       - Куда это?       - К Кохане-чан! Она его соулмейт, родственная душа, предназначенная ему судьбой, вот пусть к ней и идет! А я буду... да хоть, тут! Все! Я на кухне!       Сердито топая, он ушел, захлопнул сёдзе, потом съехал на пол, закрыл руками лицо и завыл в голос. Боль скручивалась в животе болючим комком. И как же было тоскливо и тошно от самого себя.       Бедняжечка Доумеки, чтоб ему подавиться! Несчастный, бедный - всеобщий любимец, лучший ученик, первый в своем клубе, умница-разумница, и в соулмейты ему досталась прекрасная Кохане-чан! И Химавари-чан в нем души не чает! И даже Юко-сан!... даже Юко-сан!...       Наревевшись, Ватануки вытер лицо, и все-таки приготовил для своей хозяйки закуску. Правда, слезами в нее накапал, но Юко вообще не жаловалась. На счастье Кимихиро, она так набралась, что даже не стала шутить над его опухшими глазами. А может, просто не заметила. ***       В этой жизни соулмейта находят так. В подростковом возрасте на теле человека появляется уникальный рисунок. Если все складывается хорошо, то человек встречает того, чья метка является копией его метки. Это и есть соулмейт - или родственная душа. Самое близкое, самое родное, самое дорогое, что было и будет у каждого в этой жизни.       Естественно, в мире, где у каждого есть соулмейт, где каждый ищет свою родственную душу, где каждый второй фильм и каждая вторая книжка про это, такие, как Ватануки, считаются проклятыми. Неудачниками. Провинившимися в чем-то перед богами или самой судьбой.       А такие, как Доумеки, получают красавиц, вроде Кохане, и живут свою жизнь счас...       - Что?!       У Доумеки удивительный взгляд – как, если бы дохлая рыба вдруг попыталась заглянуть вам в душу. Ватануки, из которого относительно недавно вылилось приличное количество крови, только из-за жуткой слабости не забежал на потолок спиной вперед. А Шизука, который потерял симметричное количество крови, вместо применения грубой силы для удержания Кимихиро на месте, просто использовал свой вес - навалился ему на ноги поверх одеяла, не дав дернуться в сторону.       - Ты спятил?! Ты точно спятил!       - Кохане согласилась.       - Как согласилась?! Ты ей угрожал?! Что ты ей сказал?!       Доумеки отвернул свою равнодушную рожу и почесал за ухом. Потом, помогая себе ладонями, заполз повыше - и его подбородок уткнулся Ватануки в живот. Кимихиро забулькал и замолчал. Зла не хватало, на этого дебила орать.       - Не угрожал. Сказал, как есть. Она не моя судьба.       - Да, у вас же метки! Да, у вас же души!...       Доумеки остро-пронзительно зыркнул на него, но Ватануки кипел от ярости, и взгляд прошел вхолостую.       - Что уставился?! Я без слов не понимаю.       - Ну и дурак.       - Да как у тебя язык!...       - Она не моя родственная душа.       Доумеки говорил уверенно, так уверенно, как будто лично пообщался с судьбой, и та, признав ошибку, принесла официальные извинения. У Ватануки даже силы пропали с ним спорить. И вот так всегда. Хоть бы что-нибудь объяснил, булыжник несчастный!       - Ты хоть понимаешь, что ты делаешь? - устало спросил Кимихиро, закрывая ладонями лицо. Тело пробила нервная дрожь, - ты хоть соображаешь, что?!...       - Мне просто надоело, что за меня решают.       Так. Это было неожиданно. Ватануки осторожно посмотрел сквозь растопыренные пальцы. Доумеки лежал на его животе щекой, его руки не касались Ватануки, находясь по обе стороны от его тела.       - Кто за тебя решает?       - Все решают. Ты. Юко. Судьба. Только и слышу - "делай так и эдак". Дедушка пытался объяснить, как поступать правильно, но не успел. Всем хорошо, только меня не спрашивают, хорошо ли мне.       - А тебе... - Ватануки запнулся, - хорошо?       Доумеки тихонько вздохнул - его спина пошевелилась. Грубыми, сильными пальцами он потрогал шелковую ткань одеяла.       - Сейчас - хорошо.       И как его было понимать? Ватануки бесполезно покраснел.       - Доумеки, так неправильно, - тихо сказал он, глядя на каштановую растрепанную макушку, - тебе нужно вернуться к Кохане-чан и попросить прощения. Жизнь без родственной души - это не жизнь.       - Жизнь без тебя - это не жизнь, - очень грубо ответил Доумеки, - хватит решать за меня, я сказал.       - Что ты мелешь?! - вскипел Ватануки. Потом сообразил, что услышал, и покраснел, - и как тебя понимать вообще?!       - Да как хочешь, так и понимай.       - А ты не оборзел?!       Доумеки сильно вжался головой ему в живот, мстительно сгребая Кимихиро в охапку вместе с одеялом. Ватануки забарахтался, но этот кабан отъевшийся, был тяжелый и цепкий, не вырваться, не выкрутиться. Поизвивавшись немного, Кимихиро сдался и упал на подушки. Его трясло.       - У меня нет родственной души, - шепотом сказал Ватануки, закрываясь широкими рукавами.       - У тебя есть я.       - Ты не моя душа.       - Это мне решать.       - Почему тебе?       - Потому что тебе без разницы. А для меня это важно. Это... важнее всего на свете.       - А если судьба пыталась защитить тебя от меня? - тихо спросил Ватануки, - если она специально делала все, чтобы развести нас с тобой? Чтобы мы больше не виделись? Может быть, рядом со мной ты будешь несчастнее всего на свете?       - Тогда ей нельзя было позволять нам встречаться, - ответил Доумеки, - потому что я теперь ни за что не отступлюсь.       Ватануки закрыл глаза. Он плакал – лицо было мокрое. Ему было страшно и почему-то радостно, но неправильно было радоваться такому ужасу. А вразумлять, учить Доумеки не хотелось. Хотелось ему поддаться.       - Мне не все равно, - выдохнул он, и Доумеки чуть напрягся, - не думай так больше.       Доумеки обнял его за пояс и прижался лицом к его животу. Его сильные руки дрожали.       - Больше не буду.       Ватануки кивнул.       Доумеки задремал прямо на нем. Их, в такой компрометирующей позе, застала Юко – и, конечно, захихикала, прикрываясь веером. Что за ехидная женщина!       - Какой поразительный юноша, - пропела она, - судьба так старалась, а он...       - Смейтесь, смейтесь, - тоскливо сказал Ватануки, - а он, между прочим, отказался от своего соулмейта. И что мне теперь с ним делать? Он сумасшедший!       - О чем ты говоришь? - мурлыкнула Юко, - Доумеки, разве, отказался?       - Да! Он сказал Кохане-чан!...       - Ватануки, поднимись, и иди сюда.       Кимихиро послушно выбрался из-под тяжелого тела, и, придерживая кимоно на груди, подошел к своей госпоже. От слабости все еще вело. Юко, улыбаясь, взяла его за плечи и развернула лицом к большому зеркалу, которое, оказывается, пряталось у стены в тени. Ватануки провел в этой комнате несколько дней, но не помнил его.       В зеркале отразились они с Юко – высокая, черноволосая красавица и бледная немочь мужского пола, едва стоящая на ногах. Колдунья встала за спиной Ватануки и мягко потянула с его плеч кимоно.       - Что вы делаете? - пробормотал Кимихиро, пытаясь подхватить ткань. Но ведьма не разрешила - она крепче сжала его плечи и заставила развернуться к зеркалу.       - Смотри, - прошептала она.       Кимоно упало на пол. Ватануки непроизвольно ахнул.       Из его правого глаза тянулась светящаяся, тонкая красная нить. Нить обвивала его шею, узкие плечи и торс, оплетала тонкие руки неаккуратными, но прочными путами. Но тела нити было очевидно мало. Она мелькала в волосах. Она отражалась в стеклах очков и на дне зрачка. Казалось, она стремилась оплести Ватануки, как самой крепкой в мире сетью.       - Что это? - прошептал он, и почувствовал, как в его кожу впились острые ноготки.       - Доумеки тебя выбрал. Отыскал твою душу, привязался к ней, и привязал тебя к себе. Посмотри - у тебя его глаз, в тебе его кровь. Он и не думал слушать судьбу. И, раз она отказалась соединять вас, он соединил тебя и себя сам. Его связь с Кохане-чан такая слабая, что ее едва видно. А связь с тобой бушует, точно юношеская любовь. Хотя... - ведьма хихикнула, - это ведь она и есть.       - Не может быть, - пробормотал Ватануки. Но он был опутан ею весь, с головы до ног. Этот чертов Доумеки. Он все решил заразнее. Это был его план. Это... все это.       Опутать, связать, и плевать он хотел, что там в планах у судьбы. Будь Кимихиро хоть трижды проклятым. Хоть в мир мертвых провались. Ватануки, Ватануки - отстукивало его сердце. Столько привязанности, столько горькой, безответной любви было в этой отчаянной попытке связать их, что у Кимихиро подогнулись колени. И он упал бы, не подхвати его сильные, горячие руки. К голой спине прижалась чужая грудь, в которой бешено билось сердце.       - Тебе надо лечь.       Ватануки повернулся, встречая в чужих глаза свое отражение. Доумеки даже не поменял выражения лица. Почему судьба так издевалась над ними? И как у этого парня хватило сил противостоять за двоих?       - Если ты на самом деле этого хочешь... - прошептал Ватануки. И почувствовал, что связывающие его нити натянулись.       - Хочу, - без колебаний ответил Доумеки, - ты и был моим желанием.       Ватануки обхватил его за шею, прижимаясь теснее. Он пока еще не мог подобрать нужных слов, но Доумеки, понимающий его на уровне инстинктов, понял и сейчас. Он обнял в ответ, смыкая руки, как капкан.       Нити впились в кожу, и оставили кровоточащий раны-рисунок. Новую метку.       - Именно это я и пыталась тебе показать, - прошелестел на ухо Ватануки шепот колдуньи, а ее невесомые руки целомудренно набросили на его обнаженные плечи кимоно, - какой может быть сила человеческих желаний.       И вправду. Никакой судьбе не устоять перед ней.