new beginnings

      Первое празднование, которое запомнила Дени, состоялось, когда ей было четыре года.       Она многого не знала тогда. Ни названия этому празднику, ни причин, почему люди делали все эти вещи. Однако было шумно и весело и все улыбались, и поэтому маленькая Дени улыбалась тоже.       Было сложно не радоваться, когда так искренне смеялась мама и даже Рейегар.       Лишь много позже она узнала больше о новогоднем праздновании, что отмечали во всех Семи Королевствах в конце каждой двенадцатой луны, и обо всех традициях, связанных с ним.       Дени любила его. В конце концов, в Вестеросе было не так уж много торжеств, которые отмечали равно во всех частях страны и высокородные, и простолюдины. Да и как можно было не любить праздник, позволяющий уделить семье больше внимания?       Ведь Дени любила свою семью больше всего на свете.       В конце двенадцатой луны наступало особенное время, когда Рейегар и Эйемон позволяли искренним улыбкам пробиться сквозь свои обычные серьёзные мины, мама Рейелла светилась от счастья, занимаясь подарками для всех своих детей и внуков и даже Визерис вёл себя куда мягче и терпимее.       Дени было шесть, когда Рейегар опоздал на собрание Малого совета только потому, что в этот момент она сидела у него на коленях и, захлёбываясь от восторга, хвасталась платком, который она сама вышила для матери. Ведь традиционный обмен подарков должен был состояться совсем скоро, а в детстве она всегда советовалась с кем-нибудь, какой бы сюрприз приготовить для мамы, чтобы уж точно её удивить и обрадовать.       Когда на пороге с позволения Рейегара показался сир Барристан Селми и с поклоном известил, что Малый совет ожидает только Его Светлость, Дени мгновенно поникла, зная, что сейчас брат извинится и уйдёт. Однако вместо этого, бросив на неё быстрый взгляд, Рейегар спокойно ответил, что придёт, когда сможет.       Дени не осознавала тогда, что значила понимающая и тёплая улыбка сира Барристана.       Когда брат повернулся обратно к ней, ожидая продолжения рассказа о сложных стежках, которые Дени одолела буквально луну назад, она выпалила:       — Но тебе пора идти!       — Куда? — склонил он голову набок.       — На совет, — недоумевала Дени.       — Зачем? — теперь уголки его губ подрагивали от еле сдерживаемой улыбки, однако Дени была непреклонна.       — Но ты опоздаешь. Ты же король!       — Вот именно, — мягко ответил Рейегар, но на лице у него красовалась лукавая улыбка. — Короли не опаздывают. Это остальные приходят слишком рано.       И, пока Дени продолжала непонимающе хлопать глазами, он добавил:       — К тому же короли могут решать, каким важным делом им заняться сначала. Хотя бы иногда.       Для Рейегара Таргариена улыбка Дени была очень важна.       В семь лет Дени, хихикая, играла в прятки с маленькими Бейелоном и Дейеной. Они вот-вот должны были отправиться на традиционный праздничный пир, на котором были обязаны присутствовать вместе с остальной королевской семьёй. Дени взяла отвлечение младших на себя, пока остальные ещё готовились к выходу. Ведь ей было совсем не сложно! Они с Эйемоном часто так делали, всё-таки это было очень весело.       Вот и сейчас Эйемон появился словно из ниоткуда, не давая цепким ручкам Дейены ухватиться за цветочные украшения на юбке Дени. Вместо этого он подхватил сестрёнку на руки и недолго покружил перед тем, как поставить расхохотавшуюся малышку обратно на ноги. В свои восемь лет Эйемон был уже очень сильным и ловким.       — Не понимаю, к чему столько цветов, — тряхнул он своими тёмными кудрями, глядя на платье Дени.       — Так лето же, — пожала она плечами.       Украшения и символы сезона наступающего года были ещё одной традицией. Хотя, возможно, не такой уж и удачной: мейстеры говорили, что это жаркое лето точно продержится ещё как минимум пару лет, а ведь наряды в одной и той же тематике уже начинали вызывать у Дени скуку.       Впрочем, наверное, это была не такая уж и строгая традиция? Рейегар дарил леди Лианне зимние розы каждый год, а ведь это была совсем не зима. Однако Дени никогда не спрашивала. Всякий раз, когда презент включал в себя синие розы, они улыбались друг другу так, словно у них был какой-то общий секрет, и Дени не решалась задать вопрос.       Ей было восемь, когда Дени спросила у Лианны другую вещь.       — Куда ты?       Королева оглянулась на неё и, заметив светящиеся от любопытства глаза, поманила за собой с мягкой усмешкой.       — Что мы делаем в богороще? — продолжала расспросы осмелевшая Дени, оглядываясь вокруг.       — На Севере мы отмечаем этот праздник немного по-другому, — терпеливо ответила Лианна, присаживаясь у корней сердце-дерева.       Только сейчас принцесса заметила в руках невестки узел.       На Севере были свои традиции. Никто не наряжал там ели и не слушал проповеди септонов. «Верно, — думала Дени, — ведь на Севере деревья — боги».       Когда к ним прибежал запыхавшийся Эйемон, Дени с интересом наблюдала, как Лианна занималась подношениями старым богам, попутно объясняя свои действия.       Эта традиция Дени тоже нравилась. Не само подношение бессчётным и безликим богам леса, но то, как с годами почти вся семья стала собираться вместе в богороще, чтобы отдать почтение традициям, которым следовала Лианна, а вместе с ней, в той или иной степени, все её дети.       В десять Дени повязала Визерису свой шарфик на удачу. Худой и высокий в свои восемнадцать, принц Визерис не был лучшим из бойцов, но настрой имел крайне решительный, выступая на турнире в честь окончания старого года и наступления нового. Он проиграл, конечно, однако едва ли его можно было за это судить: не так много на свете было бойцов способных выстоять против сира Барристана Селми. По крайней мере, Рейегар выглядел весьма гордым за брата и с улыбкой рассказывал о всех тех турнирах, где сир Барристан Отважный беспощадно выбивал из седла его самого. На самом деле, Рейегар сумел одержать вверх над сиром Барристаном только единожды, а ведь король считался одним из лучших рыцарей Вестероса. После этого Визерис больше не казался так сильно раздосадованным своим поражением и даже улыбнулся на похвалу матери за достойное выступление.       Дени была странно тронута, когда заметила годы спустя, что Визерис сохранил её шарф с того дня.       Когда Дени было одиннадцать, в Королевскую Гавань прибыли Старки.       Лорд Брандон и леди Кейтилин остались в Винтерфелле, но лорд Эддард и леди Эшара с их детьми сумели принять приглашение королевы Лианны. Её Светлость казалась безмерно радостной, что хотя бы один из её братьев с семьёй прибыл на праздник в Красный Замок. Не менее счастлив был и сир Эртур Дейн увидеть свою младшую сестру.       Эйемон уже знал своих кузенов из поездок с матерью на Север, но для Дени семилетняя Арья и пятилетний Рикард стали новыми знакомыми.       Они понравились ей практически с первой же секунды.       Дени не знала, в чём было дело: лёгкий нрав младших Старков или же искренняя и заразительная любовь Эйемона, которую не заметить было той ещё задачкой. Это было даже мило, на самом деле. Эйемон практически на автомате тянул руку, чтобы растрепать Арье волосы, почти так же, как он наматывал кончик косы Дейены на палец по давней привычке. А Рикард, более охотно откликающийся на короткое Рик, с хохотом катался у Эйемона на закорках, к вящему недовольству Бейелона, который искренне считал это место зарезервированным исключительно за ним одним.       Учитывая, что Бейелону и Дейене было шесть, Дени было особенно смешно наблюдать за детской и не такой уж скрытой ревностью близнецов со всей высоты своих одиннадцати.       И всё же это празднование Дени считала одним из самых лучших.       Было невероятно весело кататься на лошадях с Арьей, пытаться научиться лазать по стенам, как это делал Рик, хотя, конечно, его мастерство никому из них и не снилось, и просто носиться по двору. В свои двенадцать Эйемон от их «детских игр» воротил нос, но долго совместного напора выдержать был не в силах. Бастион пал, стоило только всем младшеньким лукаво и удивительно дружно переглянуться, а Таргариенам — выдать Старкам прозвище кронпринца, которое тот считал слишком детским и от которого искренне пытался избавиться.       — Мони!!! — хором прокричали младшие, да так, что Эйемон аж вздрогнул от неожиданности, и принялись наперебой уговаривать его поиграть.       «Хотя бы один раз, Мони!», «Ну пожалуйста, Мони!», «Совсем чуть-чуть, Мони!». Эйемон шипел и ворчал, но повисшим на шее мальчишкам и строящим умоляющие глаза девчонкам отказать не мог.       Дени хихикала как сумасшедшая.       «Спаси», — беззвучно умолял её Эйемон, взлохмаченный и с отчаянным взглядом, втянутый уже в четвёртый круг догонялок.       Дени, без проблем отдыхающая в тени башни, помотала головой, всё ещё хихикая.       «Предательница», — произнёс он возмущённо одними губами.       Дени засмеялась лишь громче.       Когда ей было двенадцать, наступающий год они встречали на Драконьем Камне.       Рейегар любил этот остров и этот замок куда больше Королевской Гавани. Даже если бы Дени этого не знала, она бы всё равно заметила по тому, как брат выглядел более расслабленным и счастливым в стенах древней крепости дома Таргариенов. Казалось даже, что и песни, сыгранные им на его любимой арфе с серебряными струнами, звучали здесь звонче и веселее.       Говорят, раньше Рейегар пел лишь грустные песни, заставляющие всех леди вокруг плакать. Он и сейчас играл их время от времени, но лишь по редким, особым дням. В те разы, когда король всё-таки находил время для музицирования, он радовал семью — которые и были его главными слушателями в большинстве случаев — более весёлыми мелодиями.       Раньше Рейегар пел лишь грустные песни, заставляющие других плакать, так говорили люди. Но после того, как он встретил леди Лианну, он пел песни о любви и улыбках, от которых слушатели тоже пускали слезу, только теперь по совсем другой причине.       И эти песни нравились вдовствующей королеве Рейелле больше.       В их семье было одно негласное правило — не давать Рейелле грустить. Она могла иногда присесть где-нибудь и углубиться в свои мысли, очень похоже на то, как это делал Рейегар. А иногда она смотрела куда-нибудь и сразу мрачнела. «Всего лишь воспоминания», — с грустной улыбкой отвечала она дочери, нежно гладя её по волосам, когда маленькая Дени обнимала мать за ноги, взволнованная резкой сменой настроения.       Да, у королевы Рейеллы было много плохих воспоминаний.       Но на Драконьем Камне их, по крайней мере, было куда меньше. Даже более того, здесь было больше хороших. Оказывается, некоторое время она жила здесь с родителями, ещё в те времена, когда её отец Джейехейрис II был лишь наследником престола.       О её брате, отце Дени, в их семье никогда не говорили.       Для них всех были особенно дороги моменты, когда Рейелла рассказывала что-то из своего детства: она совсем не любила говорить о прошлом. В тот вечер, уже после обмена подарками, вдовствующая королева сидела у камина и рассказывала о том, как однажды её мать Шейера столкнула в снег Джейехейриса. Почивший король не был особо крепок здоровьем, говорила Рейелла с редкой для неё широкой улыбкой, но казалось, что смех был для него панацеей от любых болезней. А вот чей смех, его собственный или любимой жены, сказать было трудно.       «Отвернитесь, — заявила принцесса Шейера тогда нескольким рыцарям из Королевской Гвардии, что сопровождали их, пока маленькая Рейелла стояла в стороне и наблюдала за родителями с любопытством, — ибо я собираюсь совершить небольшой акт измены».       И когда ухмыляющиеся рыцари отвернулись, наверняка слишком хорошо знающие свою принцессу, чтобы понимать, что вот-вот произойдёт, Шейера толкнула не успевшего сориентироваться Джейехейриса в ближайший сугроб.       Они громко шутили и смеялись, как призналась Рейелла, особенно после того, как ухмыляющийся принц Драконьего Камня совершенно не по-королевски дёрнул жену за ногу, роняя её в снег вслед за собой. И очень скоро их маленькая дочь с радостным визгом запрыгнула к ним.       Дени до сих пор помнит, как от улыбки болели щёки. И она, и все остальные жадно слушали, собравшись вокруг Рейеллы. Особенно дороги были рассказы о всех тех, кто погиб в Саммерхолле. Даже Рейегар, казалось, внимал матери с горящими глазами. Должно быть, он не слышал всего этого, пока рос, внезапно осознала Дени.       На следующий год, когда Дени было тринадцать, Эйемон выступил на турнире в честь праздника как таинственный рыцарь. Он не выиграл венок победителя, но честно заработал свои рыцарские шпоры, причём от самого лорда-командующего Королевской Гвардии, сира Барристана Селми.       — Наслушался рассказов о Барристане Отважном и Рыцаре-Драконе, — вздыхала Рейелла, хоть и радовалась за старшего внука.       — Таинственный рыцарь, ну надо же. Интересно, в кого это он, — было видно, что Рейегар горд за сына, но на последних словах он посмотрел на Лианну с едва заметной улыбкой.       Позже тем же днём Эйемон сказал Дени:       — Если бы я победил, то моей королевой любви и красоты была бы ты.       И глядя в его серьёзные тёмные глаза, Дени уверенно приняла протянутую зимнюю розу.       Самый красивый и редкий цветок Севера был ей дороже любых корон и венков, даже самых роскошных.       Когда Дени было четырнадцать, наступивший год они встречали на Стене.       Братья Ночного Дозора могли бы ворчать бесконечно на оказанную им королём честь, если бы были вынуждены кормить его и половину двора, что так или иначе везде следовала за Его Светлостью, за свой счёт, но Рейегар знал, что делал. Честь правда была честью, а не завуалированной обузой, ведь с собой они привезли достаточно еды на всех и не только. Многие ресурсы, в которых нуждалось братство, были доставлены вместе с ними.       И пока король заседал с лордом-командующим, обсуждая важные государственные дела перед предстоящим в честь праздника пиром, а Лианна обнимала своего любимого брата Бенджена, Первого Разведчика Дозора, Эйемон, Дени, Бейелон и Дейена с восторгом внимали мейстеру Эйемону.       Слепой и хрупкий от старости, брат самого Эйегона V имел невероятную внутреннюю силу и располагал, казалось, бесконечной мудростью. Тем не менее к ним, детям и потомкам своего дорогого брата Эгга, он был очень добр и терпелив. Мони был в восторге от знакомства с человеком, в честь которого его назвали, Дени с широко раскрытыми глазами слушала всё, что он был готов рассказать, и Бейелон с Дейеной всё ещё с трудом могли поверить, что он не просто помнил Эйегона V в детстве, но и правление своего отца и даже дяди. Насколько же он был стар! Скольких королей он знал!       В Чёрном Замке было просто чертовски холодно, а долгое лето уже подходило к концу, и всё же Дени бесконечно любила этот праздник. Растроганная улыбка мейстера Эйемона, когда все дружно поднесли ему подарки, была бесценна и запомнилась ей на всю жизнь.       В пятнадцать Дени была самой прекрасной леди на новогоднем балу. Зал сверкал, как и она сама, как и её платье, и от приглашений на танец от лордов и сиров всех мастей не было отбоя. Да настолько, что это уже начало утомлять.       — Танец, моя принцесса? — лукаво улыбающийся сир Эртур Дейн протянул ей руку помощи в прямом и фигуральном смысле.       — С удовольствием, сир, — облегчённо выдохнула Дени, принимая его руку и делая вид, что совсем не замечает упорно двигающегося в её сторону лорда Медоуза.       Меч Зари, ближайший друг короля Рейегара с юности, был практически членом семьи. Рейегару он был точно брат, дополняющий и поддерживающий во всём, и все дети короля с малолетства называли его дядей. Дени, которая росла с ними бок о бок, тоже заимела эту привычку, а сир Эртур никогда не возражал. «Всё равно родственники», — пожимал он плечами, имея в виду не то тот факт, что его родная сестра замужем за братом королевы Лианны, не то дальнее родство через Дианну Дейн, жену Мейекара I.       — И чем тебе не понравился лорд Элвуд? — негромко хмыкнул Эртур, ловко ведя Дени в танце.       — Слишком уж настойчив, — фыркнула Дени, но тут же быстро добавила, увидев сверкнувший взгляд на лице рыцаря, — но ничего криминального, дядя. Просто надоедливый, таких здесь ещё много.       — Увы, моя принцесса, — вновь смешливо улыбнулся сир Эртур, и острая сталь бесследно пропала из всегда весёлых фиолетовых глаз. — Принц Эйемон освободится совсем скоро.       — Послал тебя ко мне на помощь? — понимающе улыбнулась Дени в ответ.       Меч Зари задорно ей подмигнул, а затем невинно пожал плечами, словно он был здесь совершенно не при чём. Дени захихикала.       С таким же невинным лицом сир Эртур непринуждённо отвальсировал Дени к одному из скрытых за гобеленом выходов из зала и незаметно передал чуть ли не прямо в руки Эйемону так, словно делал это каждый день. С другой стороны, может и правда имелся в этом опыт? Или добродушное ворчание про «яблочко от яблони» ей только послышалось за громкой музыкой?       И пока они с Эйемоном тихо сбегали с бала, Дени была уверена, сир Эртур не менее легко и непринуждённо вернулся на своё место за плечом Рейегара, который, как и Лианна, так же благополучно сделал вид, что ничего не заметил.       Задыхаясь от бега, сбросив надоевшие туфли по пути, с взлохмаченными волосами и смехом на губах, целуясь с Эйемоном под луной, Дени знала: это было её лучшее начало нового года. И все последующие будут ещё лучше.