Всё ещё...

25 декабря 2001 года Она допивала четвертый бокал красного сухого, помешивая содержимое, наблюдая за тем, как напиток волнами плещется, достигая самого края. Капля выливается на колено и стекает вниз по обнаженной ноге. Сегодня Рождество. Прошло ровно два года. Миона не собиралась праздновать, не собиралась надевать платье, делать прическу и не ждала гостей. Она сидела в ужасной розовой пижаме. Любимой пижаме: короткие шорты и майка с рисунком плюшевого медведя. Хотелось покоя и одиночества, который, наконец, появился в её жизни. И, наконец, успокаивал девушку, а не вызывал ночные кошмары. Поставив бокал на небольшой столик, Миона, поморщившись, стряхнула с ноги каплю. Было наплевать на чистоту, она давно не обращала внимание на происходящее вокруг. Её абсолютно не беспокоило всё это. А какая разница? Слёзы давно не текли из глаз. Глаза такие же сухие, как напиток в бокале. Она чувствовала. Миона не была бесчувственной, точно нет. Она не предполагала, что человек вообще может столько чувствовать. Никто не предполагал. Многие и не знали. Но точно не она. Она знала. Знала, как никто другой. Смотря в пустое пространство, предназначенное для рождественской ели. Голова опустела еще с прошлым бокалом. В ней было так же пусто, как и в сердце. Которое ничего не могло обогреть. Мог лишь один человек, но рядом его не было. Повернув пустой взгляд к окну, девушка поднялась с такого родного, мягкого, любимого дивана. Оторвалась от него, но это было так сложно. Каждая мелочь напоминала о нём. Теперь каждая эта мелочь принадлежала ей одной... Снег падал крупными хлопьями на землю. Касался её так нежно, будто боялся, что разобьётся, если окажется внизу быстрее на одну долю секунды. Разобьётся... С двенадцатого этажа было хорошо видно детей, играющих на детской площадке в снежки. Их родителей, наблюдающих и смеющихся. Счастливых. Мионе даже захотелось улыбнуться. Всего на миг. Но она не могла. Не могла позволить себе почувствовать, это было слишком опасно. И практически невозможно. Да и не хотелось чувствовать вовсе. Наверное. Развернувшись, чтобы перестать терзать себя ложными надеждами, девушка вернулась к дивану, взяла в руки бокал, чтобы продолжить неизбежное самобичевание. — Привет, — сделав очередной глоток, протянула шатенка дрожащим голосом, — Я всё еще мечтаю о тебе... 19 января 1999 года — Соглашайся, — невозмутимым голосом проговорил Драко, и это означало лишь, что его предложение не требовало её согласия, он не оставил выбора, просто решил за неё. Ну, конечно, как же иначе. — Ладно, Драко Люциус Малфой, я схожу с тобой на свидание, — повернулась к нему Гермиона и заметила, как на его лице расплывается настоящая улыбка. Не самодовольная ухмылка, которые она всё чаще замечала в свою сторону. А улыбка. И не сдержав ответной реакции, точно скопировала его мимику. — Ты ждала, — протянул блондин, будто прочитав её мысли. — Что? — возмущённо вскинула брови Грейнджер, пытаясь скрыть, что он вскрыл её мозг и точь в точь повторил то, что несколько секунд назад пронеслось в её голове, — Перестань. — Ты точно ждала, ты хотела, чтобы я пригласил. Да, теперь я уверен, — практически вскрикнул тот, как ребенок радуясь и обойдя девушку, чтобы удобнее было заглянуть ей в глаза. — Закрой свой рот, Малфой, — огляделась Гермиона по сторонам, чтобы убедиться, что вокруг не так много любопытных ушей, — Я могу и передумать. — Не можешь. Конечно, не могла. Её улыбка, смех и разгоревшийся в глазах огонь давно раскрыли гриффиндорку. К тому же, нужно было быть абсолютным глупцом, чтобы не заметить постоянные походы Золотой девочки и бывшего Пожирателя Смерти друг к другу. После войны Нарциссу и Драко удалось оправдать. Драко устроился в Министерство, как и Гарри с Гермионой. Им втроём сразу удалось наладить контакт. Тем более, работать приходилось на одном этаже. После всего произошедшего, у Золотого "дуэта" не осталось обид на Малфоя. И если первое время он не понимал, почему, то со временем просто смирился и стал постепенно налаживать связь с другими волшебниками. Рон же уехал почти сразу после окончания войны. Он говорил о том, что не хочет находиться в этой стране, ему тяжело свыкнуться с тем, что теперь жизнь наладится. Просто не получалось поверить, что это был конец. Уизли стал путешествовать с одной из квиддичных команд, он играл и находил в этом отдушину и самого себя. Грейнджер с Поттером просто решили не беспокоить друга, пока он сам не захочет вернуться. У Гермионы же жизнь шла своим чередом. Всё было... Хорошо. И правда хорошо. И поэтому закрутить интрижку с бывшим однокурсником показалось не такой уж и плохой идеей. Достаточно интересной. Она признавала, что тот выглядит великолепно, да и мыслил слизеринец достаточно интересно. Им двоим всегда было о чем поговорить. Они всё чаще заходили друг к другу в кабинеты под предлогом сдачи каких-то документов и бумаг. Но им просто хотелось поговорить. Купить две чашки кофе, поставить одну собеседнику на стол и обсуждать последние события магической Британии. Это стало... традицией? 21 января 1999 года — Ну нет, я не верю, — закатил глаза Малфой и задумался, — Не могло быть такого. Всю жизнь живёшь с длиннющим именем, и никто не сократил. — Ну, Виктор пытался, — усмехнувшись своим воспоминаниям, Грейнджер сделала очередной глоток капучино, — А так, нет. Терпеть не могу сокращения, зачем уродовать имя, я не понимаю. А ты дак вообще... Вроде аристократ, у вас там такое не дозволено в роду, чего ко мне привязался? Словно не обратив внимания на слова, сказанные девушкой секунды назад, Драко решил продолжить свои рассуждения, — Миона. А мне нравится. Миона, — повторил блондин ещё раз, пробуя на языке звучание слова, отчего шатенка чуть не поперхнулась своим напитком. — Прекрати, я тебя прошу, — рассмеялась она, — Ещё раз так меня назовёшь и будешь... Мм-м, Дрейком. Малфой нахмурился и осмотрел её саркастичным взглядом, — Я твоё сокращаю, чтобы удобнее было, а ты моё просто уродуешь. Драко. Великолепное имя. — Не могу не согласиться, — поставив локоть на стол, гриффиндорка опустила голову на ладонь, — Но и моё не порти, — закатила глаза Грейнджер. 4 января 2000 года — Гермиона, я прошу тебя, успокойся, — шептала Джинни, стоя на пороге чужой квартиры, — Гермиона, успокойся! — не сдержавшись, выкрикнула она, на что Грейнджер подняла взгляд. С трудом. Ничего не было видно. Пелена слёз, застелившая глаза, не давала разглядеть даже лицо подруги. — Миона, — прошептала девушка. — Что? — Меня. Зовут. Миона, — с расстановкой и сдавленным дыханием проговорила она и опустила взгляд обратно к своим рукам. Её костяшки кровоточили и весь пол рядом с девушкой был залит капельками крови, стекавшими с рук. На плитке появились трещинки. Вся квартира стояла вверх дном. Осколки от разбитой посуды разбросаны. Украшенная ель перевёрнута и лежит, перегородив проход в одну из комнат. Одежда... Его одежда. Разложена на диване, на полу, на столе, висит на ручке шкафа. Будто, если её убрать, потеряется весь смысл. Пропадёт. Но он уже пропал. — Пожалуйста, — надорвавшись, простонала Миона, — Пожалуйста, Джинни, оставь меня в покое. Уйди. Девушка схватила рубашку, лежащую перед ней и сжала её так крепко, что не оставалось сомнений в том, что для неё смысл жизни был потерян раз и навсегда. Джинни боялась. Боялась и не собиралась оставлять Грейнджер одну, как бы та не просила. Однажды она сама пережила подобное, но всё равно не могла сравнивать произошедшее с ней с тем, что произошло с Ге... с Мионой. Подняв с пола девушку, задыхающуюся в истерике и чуть ли не бьющуюся в конвульсиях, Уизли облокотила её на своё плечо, проводила до спальни и налила снотворного. Наконец, та уснула. Но не успев прибрать и часть квартиры, она услышала крик. Громкий крик, после чего послышались всхлипы, несравнимые ни с чем. Её уже не вытащить. 16 июля 1999 года Они лежали на мягком диване и были слишком увлечены обществом друг друга, чтобы думать о фильме, который уже подходил к концу. Их отношения казались Гермионе лучшим, что когда-либо происходило в её жизни. Возможно, жизнь дала ей заслуженный отпуск от всех проблем и несчастий, дала насладиться кем-то, кто наслаждался ей так же. Кто готов был подарить ей весь этот мир. В школе Грейнджер и подумать не могла, что жизнь сведёт её и Малфоя, казалось, навсегда. Услышав какой-то диалог с экрана телевизора, Драко подал голос, наконец, впервые за эти несколько часов, оторвав взгляд от её лица. — Миона? — М, — эта "кличка" больше не нервировала. Грейнджер долго свыкалась с ней, но потом настолько привыкла, что теперь это казалось ей самой комфортной формой имени из всех существующих. Может, именно из-за того, кто его произносил. — А ты бы как сына назвала, — если бы ей было, чем поперхнуться, именно это она бы и сделала. Но, к сожалению, или счастью, ни кофе, ни воды под рукой не оказалось. — Никак, — исправив свой слишком агрессивно настроенный тон на более слаженный, Гермиона продолжила, — Я даже не задумывалась об этом. И в ближайшие лет десять задумываться не собираюсь. Да и вообще, я хотела бы дочь. С детства думала, что назову её... Ну, может, Оливией. Или Авророй. Тоже красиво. Абсолютно не смутившись её монолога о ближайших десяти годах, Драко заговорил, когда она замолчала, — А я бы назвал Теодором. Шатенка посмотрела блондину в глаза, будто он сказал самую глупую вещь из всех, что только можно было придумать, но уловив в его взгляде весьма серьёзный настрой, заметно напряглась. В таком положении они наблюдали друг за другом около пятнадцати секунд, после чего звонко рассмеялись. Теодор Нотт был близким другом Драко. И за последние месяцы хорошо сдружился с Грейнджер. Он оказался приятным человеком, хотя это было очевидно еще со школы. Тео всегда уделял учебе большое внимание, что Гермиона не могла не заметить из-за того, что он был практически единственным учеником с их курса, кроме неё, конечно, кто просиживал в библиотеке множество бессонных ночей. Но как человека Гермиона его узнать даже не пыталась, потому что тот не имел для неё никакого значения. Теперь же, благодаря Драко, Грейнджер проводила с Ноттом чуть ли не половину своей жизни. Блондин вечно таскал своего дружка за собой, но и гриффиндорка не протестовала. 29 апреля 1999 года — Да, я думала, вы в курсе..., — бросила девушка с самым серьёзным лицом, на какое только была способна. — Ты шутишь что ли? Нет, вы точно шутите над нами, — Джинни выглядела удивлённо, но не настолько же, как Поттер. Тот будто оцепенел и уставился в одну точку. — Какие шутки? Мы на клоунов похожи? — вставил Нотт, пока Драко ухмылялся, поглядывая то на одну, то на второго. — Ну давайте, докажите, — не успокаивалась рыжая. — Ладно, — подняла вверх руки Гермиона, и теперь все взгляды, в том числе Малфоя с Ноттом были уставлены на неё, — Мальчики, давайте, — подтолкнула она тех на любое действие. Нотт не выглядел настолько озадаченным, как Малфой, поэтому быстро, поднявшись из-за стола, преодолел расстояние между ними и обвил шею друга руками. Гермиона не смогла сдержать своё удивления и громко рассмеялась, распахнув глаза. — Так, всё, хватит, — продолжила девушка, смахивая выступившую от смеха слезу, — Я даже ревную, — с поддельным неудовольствием в голосе проговорила Грейнджер. — А я почти поверила, — прошептала младшая Уизли, переводя взгляды с одного парня на другого. Гарри всё ещё молчал. — Ну, или же, назвал бы именем какого-нибудь прапрапрадеда. Абраксас, как тебе такое, — Грейнджер снова рассмеялась, и Драко лишь притянул её ближе к себе, запутавшись лицом в пушистых волосах. Гермиона подняла глаза и, встретившись с ним взглядом, сократила расстояние, оставшееся между лицами. Пройдясь языком по его губе, девушка страстно прижалась к его рту, и Малфой, больше не сдерживаясь, ответил тем же. На языке вертелось всего три слова, которые так хотелось сказать. Выкрикнуть. Прошептать. Но было ещё слишком рано. 28 августа 1999 года — Нет, я понятия не имею, что там, — засмеялась Гермиона, вызвав на лице парня такую родную и привычную улыбку, без которой жизнь уже казалась невозможной, — Ну, показывай. Подойдя ближе и легко сдёрнув с упакованной вещицы ленточку, которой и был перевязан подарок, Драко откинул бумагу на пол и взял в руки сюрприз, приготовленный для Грейнджер. Пару дней назад, прогуливаясь по магловскому торговому центру, блондин приметил на одном из прилавков очень интересную вещицу. А если быть точнее, комплект. Рассмеявшись, представив свою девушку в этом, Драко даже не задумываясь зашёл в магазин и купил розовую, больше похожую на детскую, пижаму с принтом какого-то уродливого медведя. — Это... что? — лицо шатенки в этот момент хотелось запечатлеть на колдо и повесить его над кроватью, чтобы каждое утро точно становилось хорошим. Но как только он успел подумать об этом, та улыбнулась. — Я тебя обожаю, — кинулась Гермиона в объятья Драко и провела ладонями по его спине, прижимаясь крепче, — Ну прелесть же. Девушка оторвалась от своего парня, рассматривая неожиданный подарок, и теперь запечатлять на колдо нужно было лицо слизеринца, который думал, что та сейчас накинется и агрессивно швырнёт в него подушкой, как минимум. — Тебе правда нравится? — улыбнулся блондин. Подняв на него взгляд, Грейнджер вздохнула, — Мне нравишься ты. 19 сентября 1999 года — Может, останешься, — Гермиона умоляюще взглянула на Драко, но тот лишь покачал головой, отведя взгляд. Если бы сейчас он снова посмотрел на неё, он точно не смог бы устоять перед её жалобным взглядом и, в итоге, сдался. Но эта командировка до МАКУСА была одной из важнейших в начале его карьеры, да и для самого Министерства Магии, и они оба прекрасно это понимали. — Не скучай, — слизеринец провёл тыльной стороной по щеке девушке, приподняв её голову и, всё же заглянув в янтарные глаза, — Это всего на пару дней. — Знаю, — почти прошептала Миона, но не смогла сдержать слезу, уже катившуюся по её щеке. Притянув гриффиндорку к себе, Драко впился своими губами в её и не отпускал, пока не настало время уходить. *** Два дня без блондина, его шуток, ухмылок и объятий шли медленно, будто вечность. Грейнджер скучала, она давно не испытывала подобных эмоций, но ей так сильно хотелось снова встретиться с ним. Шатенка лежала на любимом диване, в его кофте, с его кружкой в руках. Как вдруг, из коридора послышался звук ключа, вставленного в замочную скважину. Сбросив с себя плед, Гермиона вскочила и, перепрыгивая через преграду, в виде одежды, валявшейся на полу, помчалась к двери. — Я так скучала, — напрыгнула она на блондина, как только дверь открылась, и тот показался на пороге. — И я по тебе скучал, — взъерошив пушистые волосы, обнял Малфой в ответ ту, кто являлся для него смыслом всей жизни, — Ты чего не спишь? Уже... Сколько? — переведя взгляд на часы на руке, бывший слизеринец покачал головой, — Почти два часа ночи. — Тебя ждала, — сказала она свои самые честные слова, что вертелись на языке. И дождалась. Он вернулся. 3 декабря 1999 года Обычный зимний вечер не предвещал ничего плохого. Да и хорошего. Драко расположился на излюбленном диване вместе со своей любимой, когда ему на телефон пришло сообщение. "Хватит просиживать жизнь в своей норе. Ты же не Уизел. Бери Грейнджер, выходи на улицу, я вас жду." Переведя взгляд к стене, потом обратно к средству связи, Драко поднялся, сдвинув с себя Миону, смотревшую на него непонимающим взглядом и подошёл к окну. Выглянув на улицу, он увидел Теодора, скачущего, словно маленький ребёнок, среди снега. На вопросительный кивок Грейнджер, достаточно было ответить "Тео", чтобы та рассмеялась и начала собираться на улицу. В последнее время, эти двое стали еще более близкими друзьями, чем раньше. Но причин на ревность Малфой не находил, зная, что та принадлежит ему одному. И л... Подъездная дверь отворилась, и Драко в эту же секунду оказался весь в снегу. Смех лучшего друга и любимой девушки разносились по всему двору. Они бегали и резвились, точно дети. Жизнь, наконец, наладилась. 24 декабря 1999 года — Нет, подожди, этот не надо, — нахмурилась Миона, и Драко перевёл взгляд на ёлочный шарик в своей руке. — А с ним то что не так? — блондин повертел игрушку в руке и взглянул на Гермиону, — Золотой? Так. С красным? Так. Всё даже слишком по-гриффиндорски. Не понимаю, зачем я на это согласился, — простонал парень тихо, но так, чтобы она услышала. — Он слишком маленький. Ты не видишь, что они все больше? — указала шатенка на развешенные на дереве игрушки. Драко со всей возможной осторожностью бросил шарик в коробку, из которой достал его пару минут назад, приблизился к Гермионе и притянул к себе за талию. — Размер не имеет значения, милая, — прошептал он ей на ухо, пока Грейнджер завороженно слушала. Но стоило ей уловить скрытый в словах подтекст, девушка ударила блондина журналом, лежащим под рукой по голове и с призрением отодвинулась, на что Драко лишь рассмеялся. — Поставь звезду, — шатенка протянула в руки тому главный атрибут праздника и живыми, по-детски загоревшимися глазами наблюдала за парнем, который, выполняя её просьбу, тянулся к верхушке праздничной ели. — Посмотри, — протянула Грейнджер, отходя назад, — Это же... Невероятно. Малфой лишь подошёл к ней, обойдя девушку и встав позади неё, — Да. Красиво. Он вдыхал аромат её волос и ни в чём больше не нуждался. Такова была его судьба. С ней. Рядом. На всю жизнь. 25 декабря 1999 года — Доброе утро, — её разбудило его дыхание и аромат любимого кофе. — Мм-м, доброе, — протянула Гермиона, потягиваясь и разлепляя глаза, — Ты куда собрался? — быстро поднявшись с подушек и сев в постели, Грейнджер осмотрела выглаженную рубашку на блондине и пару раз моргнула, чтобы убедиться, что не спит. — На одну важную встречу. И сразу же вернусь, — подойдя к постели, Драко наклонился, чтобы поцеловать девушку. — Я люблю тебя, — вырвалось у той, неожиданно даже для неё самой. Неправильно было держать эти три слова в себе до последнего. Он давно знал об этом, и она знала, что он знал. Но так сложно было перебороть себя, чтобы сказать. Наконец, она смогла. Точнее, не она. Сознание и мозг Грейнджер не умели произносить такие вещи, но вот её сердце. Его дыхание замерло. Блондин заглянул её в глаза и, не раздумывая, произнёс, — Я люблю тебя, Миона. С Рождеством. — С Рождеством, Драко, — улыбнулась она, и не осталось никаких сомнений в том, что это то самое чувство, которое оставит в сердце след навсегда. Настолько искреннее и честное, что невозможно было поверить, что в мире существует кто-то, кроме него. Кто-то, кроме их двоих. Выйдя на улицу, улыбаясь солнцу, светившему, будто специально для него в этот день, Малфой достал свой мобильный и набрал сообщение лучшему другу: "Гравиль-авеню, 32". Он был точно уверен в своих действиях, и Теодор не стал задавать лишних вопросов, увидев вывеску ювелирного магазина. Но, подойдя ближе к зданию, всё же подал голос, — Ты уверен? — Я больше, чем уверен. Я чувствую, что этот день станет лучшим в моей жизни. И в её, — на что брюнет лишь легко кивнул и прошёл внутрь, следуя за бывшим слизеринцем. *** — Оно идеально, — удерживая взгляд на обручальном кольце, обратился Драко к другу. — Согласен, — взгляд того так же нельзя было оторвать от украшения, лежащего на красной подушечке в самом центре витрины. — Вашей девушке точно понравится, — обратилась продавщица к Малфою, на что тот лишь поднял взгляд и кивнул, после чего женщина прошла к кассе, чтобы рассчитать блондина. *** — У меня еще одна просьба, — Драко удержал Тео за плечо, чтобы тот обернулся и выслушал то, что почему-то начало казаться важным. — Что-то я сегодня слишком полезный, — усмехнулся брюнет, — Даже непривычно. Выкладывай, Ромео. — Тео, я серьёзно, — от тона блондина лицо Теодора в миг стало серьёзнее. — Слушаю, — отзеркаливая речь Драко, всё же обернулся брюнет. — Ты можешь временно сохранить его у себя? — парень достал уже убранное в карман кольцо и протянул другу. На непонимающий вид того, он поправил свои волосы, чтобы скрыть нервную дрожь в руках и продолжил, — До вечера. Не знаю, у меня какое-то плохое предчувствие. Вдруг потеряю или... Не знаю. Бред какой-то, но, — Малфой сунул коробочку в ладонь приятеля, пока тот со всей настороженностью изучал лицо парня. Будто опомнившись, Тео сжал кольцо крепче в своей руке и не стал противиться блондину, — Да. Ладно, хорошо, давай. — Береги его. Я серьёзно. — Драко, обещаю, я не сделаю ничего с твоим кольцом, успокойся. Ты можешь мне верить. — Я верю тебе. Улыбнувшись, парни пожали друг другу руки и разошлись, чтобы вновь встретиться этим вечером. Но судьба решила иначе. *** Гермиона сжимала в руках кружку и, глядя в потолок, улыбалась. Рубашка Драко стала любимым предметом в гардеробе. Она могла чувствовать его даже тогда, когда он был где-то далеко. На очередных встречах, работе. Приложив усилие, девушка поднялась с кровати. Хотелось проваляться в постели целый день, прождать его и вновь уснуть в его тёплых объятьях. Но сегодня Рождество. Вечером к Малфою и Грейнджер должны были прийти гости, поэтому хоть несколько блюд стоило приготовить самостоятельно, а не заказывать, как они делали обычно. Да и появилось необъяснимое желание сделать таким образом приятно своему Драко. Её настроение не могло испортить ничего. Подойдя к холодильнику и открыв тот, Миона начала просматривать пустые полки, в попытке найти хоть что-нибудь, что можно было бы использовать для готовки рождественского ужина. Как вдруг, по телу пробежали тысячи мурашек, а на лбу выступила капля пота. Голова закружилась так резко и неожиданно, что шатенке пришлось облокотиться рукой на незакрытую дверцу холодильника, чтобы не упасть. По голове будто ударяли чем-то тяжелым, переворачивая и встряхивая разум, оставляя там только одного. Драко. Боль утихла, и раздался телефонный звонок. Проделывая попытки идти, несмотря на черные пятна, застилающие взгляд и головокружение, девушка всё же оказалась рядом с домашним телефоном. Услышав единственную фразу, сказанную по ту сторону аппарата, Миона медленно осела на пол, пытаясь провести через себя полученную информацию. *** Он слышал звуки сирены. Он слышал невнятные голоса. Он чувствовал боль в висках. Его глаза были закрыты, а разум медленно погружался в небытие. Но отчетливее всего возникал её образ. Её улыбка. Её взгляд. Она в его рубашке. Она с ним на диване. Теодор пожимает ему руку. Она кидает в него снежком. Она на кухне стоит и напевает какую-то глупую магловскую песню. Он встаёт перед ней на колено, а в его руке кольцо. Её волосы. И вновь её улыбка. Мама обнимает его, и он чувствует её слёзы на своей щеке и шее. Мама? Это конец? Так всё происходит? *** Ворвавшись в больницу и пробежав несколько поворотов до нужного коридора, Миона огляделась по сторонам и заметила Нарциссу. Теодор стоял рядом и мягко касался её плеча, переводя взгляд с двери в палату к матери блондина и обратно. Заметив их, Грейнджер глубоко вдохнула и двинулась в сторону знакомых людей. Она не знала, что произошло, но знала лишь, что он здесь. Этого было достаточно, чтобы натянуть на себя первые попавшиеся джинсы, накинуть куртку, захлопнуть дверь квартиры и броситься сюда сию же минуту. Шатенка умоляюще посмотрела на Тео, чтобы он объяснил хоть что-нибудь. Оставаться в неведении было самой сложной частью. Так она думала. — Он попал в аварию, — выдал Нотт, на что Нарцисса всхлипнула и поднесла платок к своему лицу. Впервые в жизни Миона увидела мать Драко такой. Настоящей. Разбитой. Мурашки пробежали по телу. — Но... Всё же будет хорошо? — прошептала девушка, начав оглядываться по сторонам, будто прося помощи у каждой серой стены этого здания, хоть у кого-нибудь, — Всё же будет хорошо? — повторила она чуть громче, — Нотт, скажи хоть что-нибудь! Всё же будет хорошо? У него всё нормально? Грейнджер была на грани, и Тео поднял голову, посмотрев на шатенку, — Врачи не уверены, — его голос хрипел, означая лишь то, что он сам еле держится. — Чт.. Что значит не уверены, — голос дрожал, то срываясь на полушёпот, то снова поднимаясь до крика. — Я... Я не знаю, Гермиона, — брюнет заметил, что руки девушки дрожат так сильно, как он не видел никогда раньше. Поэтому он поспешил придвинуться ближе к Грейнджер и взять её руки в свои, — Всё будет хорошо, послушай меня, всё будет хорошо, — слёзы уже текли из глаз, но смотря в глаза другу, шатенка попыталась выровнять дыхание, — Я очень на это надеюсь, — прошептал он и потянул её к ближайшим стульям напротив палаты. Они не знали, сколько придётся ждать. Они ждали. Прошла, казалось, вечность. На деле же, может, час. Или два. Или пол. Дверь палаты открылась, и Грейнджер вскочила с места. С выражением лица, не предвещавшим ничего хорошего, оттуда вышел немолодой врач. На вид, ему было лет семьдесят. Подняв глаза со своих записей, на трёх человек, нетерпеливо ждавших Рождественского чуда, он осилил лишь покачать головой и тихо, но достаточно внятно произнёс пять слов. Пять слов, которые каждый из присутствующих боялся услышать больше всего на свете. Слова, которые разделили их жизни на до и после. Слова, которые сломали их всех в эту самую секунду, — Мы не смогли его спасти. Миона не слышала ничего больше. Ничего о том, как они боролись за его жизнь, как ему жаль. Нарцисса плакала, Нарцисса очень много плакала. Из глаз Тео текли слёзы. Но она не замечала и этого. В этот момент её сердце тоже остановилось. Она больше не жила. Не могла. Она не верила, что такое возможно. С этой секунды Миона больше не хотела существовать. Смотря прямо, в одну точку, в серую, разрушенную, как её жизнь, стену, Грейнджер не замечала крика Нарциссы, всхлипов Тео, шаги врачей. Всё смешалось в одну серую массу. А из глаз текли ручейки слёз. Но она и этого не заметила. Она шла прямо. Ноги вели сами. Открыв дверь в туалетную комнату, девушка подошла к зеркалу и ударила. Ударила так сильно, как только могла. С костяшек побежали ручейки крови, такие же, как слёзы из глаз. Но она не замечала. Ей было всё равно. Она ударила ещё раз. И ещё. Истерика нахлынула так резко и безнадёжно. Она кричала, она плакала, она билась руками о плитку на полу, упав на неё и разодрав колени в кровь, но она об этом не знала. Это был конец. Конец всего. Этого не могло произойти. Точно не так. 25 декабря 2001 года Телефонный звонок заставил оторваться от разглядывания стены, что казалось неимоверно интересным занятием в этот день. Миона не хотела, чтобы кто-то беспокоил её, но заметив имя, которое высветилось на экране, тут же подавила своё каменное выражение лица, натянула улыбку и убрала бокал. Девушка подняла трубку и включила камеру смартфона, — Хэй, солнышко, привет, — с другой стороны экрана на неё смотрел беловолосый полуторагодовалый мальчишка и перебирал пряди изумительной женщины, своей бабушки — Нарциссы Малфой. Он помахал шатенке ладошкой, и на душе сразу стало немного легче. — Как у вас дела? Как Рождество проводите? — девушка продолжала улыбаться, но это давалось ей с таким трудом, что постепенно выражение лица начало возвращаться к прежнему состоянию. — Всё хорошо, мы испекли Рождественское печенье. Да, Драко? — женщина улыбалась и покачивала закивавшего мальчика на коленях, — Он очень хочет угостить тебя, — добавила развеселившаяся Нарцисса, но тут же остепенилась, увидев внимательно разглядывавшую ребёнка девушку, — Как ты, Миона? Миона точно знала, что Нарциссе не всё равно. Что она искренне переживает за состояние шатенки. Она с радостью согласилась провести праздник с ребёнком, потому что Грейнджер знала — ей самой не выдержать. Прошло ровно два года. Два года его нет. Два года её не существует. И если бы не этот маленький мальчик на той стороне экрана, она уже была бы с ним. — Всё в порядке, спасибо, Нарцисса. Та лишь кивнула головой, решив не продолжать развитие больной темы. 2 февраля 2000 года Идя к врачу, Миона тайно надеялась на неизлечимую болезнь. На что-то ужасное. И смертельное. Как бы жутко это не звучало, она была уверена, что никогда не сможет смириться с потерей этого человека. Он значил слишком много. Миона постоянно плакала, она так устала плакать. А то, что её здоровье сильно ухудшилось не было удивительным ни для неё, ни для её друзей. Но Джинни, всё же, заставила выйти ту на улицу и дойти до Мунго. И, придя туда, она ожидала чего угодно, но точно не новости о своей беременности. Смотря на целительницу, как на сумасшедшую, шатенка понятия не имела, какие эмоции ей испытывать. Эта жизнь была такой сложной. Она и так не оставила девушке шансов жить, но теперь не было и выбора. Одинокая слеза стекала по щеке, но что это значило? 28 декабря 1999 года Изумрудный, будто слизеринский гроб погружали под землю. Она больше никогда не увидит его. Не услышит его смех. Не разозлится на его глупую шутку. Не ухмыльнётся в ответ на его ухмылку. На похоронах младшего Малфоя собрались сотни людей, но никто из них не значил ничего, кроме как... Грейнджер стояла в чёрном бархатном платье, из её глаз тихо стекали слёзы. Ей хотелось умереть прямо сейчас и оказаться рядом с ним. Ей хотелось его обнять. Ей хотелось проснуться в его крепких объятьях. Рядом стоял Тео и крепко сжимал её руку. Он не дал бы прыгнуть вниз. В пропасть. За ним. Он её держал. Напротив, с чёрным платком в руке, плакала Нарцисса. Она снова плакала. Они все ненавидели этот день. И проклинали эту жизнь за то, что забрала у них самого родного. Самого близкого. Любимого. Жизнь, вообще, несправедливая штука. 27 сентября 2000 года — Он так на него похож, — прошептала Миона и обернулась к Нарциссе, дожидающейся, пока ребёнок уснёт. Он долго кричал, не собираясь засыпать и, наконец, утомился от плача. Нарцисса рассказывала, что Драко был таким же... — Точная копия своего отца, — так же тихо заговорила женщина, положив руку на плечо шатенки, — Прелестный малыш. — Я ужасна, — Грейнджер замотала головой, отходя назад, — Это было так эгоистично с моей стороны. Назвать его его именем... Я, я..., — слова начали теряться в потоке эмоций, — Я не могу без него. Всё еще не могу. Кто сказал этот бред о том, что со временем люди забываются? Что становится легче. Это не правда. Всю жизнь нам врали, а мы так глупо и наивно верили. — Тише, успокойся, — Нарцисса оказалась рядом и взяла Миону за руку, крепко обхватив её ладони своими, — Посмотри на меня. Эта женщина точно обладала какой-то особенной магией, заставляющей людей беспрекословно выполнять её приказы. Или же просьбы? — Ты нормальная. И это нормально, — ведьма пыталась сфокусировать взгляд на рядом-стоящей женщине, но у неё никак не выходило, — Я потеряла сына, Гермиона. Она услышала. Она смогла услышать человека, который был разбит так же, как и она сама. — Я могу тебя понять. Я всегда буду рядом с тобой. Только живи, Гермиона, ты поняла меня? Только живи. Хватило сил лишь на лёгкий кивок. Но в этот момент Грейнджер будто очнулась от долгого сна. И осознала абсолютно всё. 25 декабря 2000 года Они не праздновали Рождество. Оно больше не было праздником. Они сидели в своем узком кругу: Гермиона, Тео с маленьким Драко на руках, Нарцисса, Джинни и Гарри. Скажи кто Гермионе два года назад, что всё в её жизни сложится так, она бы не поверила и послала человека провериться к доктору Тики на психические расстройства. Его не было с ними уже год. Целый год прошёл. В молчании допивая свою чашку чая, Миона взглянула на маленького блондина, сидящего на коленях Теодора. И улыбнулась. Впервые за этот год. По-настоящему. Драко держал Нотта за палец и смеялся, а на лице брюнета так же расцветала улыбка. Они с Грейнджер встретились взглядами, и им не нужно было говорить что-либо, чтобы понять друг друга. А ей снова хотелось жить. 25 декабря 2001 года Стук в дверь. Сегодня её не оставят в покое. Поднявшись с дивана и дойдя до двери, Грейнджер, не раздумывая, распахнула её, точно зная, кто стоит за ней. Больше было некому. — Привет, Тео, — сказала девушка максимально холодным тоном, только чтобы её поскорее оставили в покое, и она могла продолжить наслаждаться самобичеванием. — С Рождеством, Грейнджер, — Нотт достал из-за спины букет ярко-оранжевых лилий и протянул шатенке, на что та лишь вскинула бровь и прошла обратно в комнату, зная, что на пороге друга оставить не получится. — Ты опять..., — с грустью и какой-то разочарованностью в голосе сказал брюнет, и она увидела, что его взгляд направлен точно на бутылку красного вина, стоящую на столе. — Серьёзно, Тео, опять? — больше не могла сдерживать гнев бывшая гриффиндорка, — Я не могу, я всё еще не могу его забыть, как ты этого не понимаешь. Она сама не замечала, но именно Нотт всегда был способен вывести её на эмоции. На любые, потому что самостоятельно ей не удавалось вызвать в себе даже слёз, которые раньше лились из девушки не переставая. Видимо, закончились. — Перестань быть такой эгоисткой, Грейнджер. Я тоже потерял близкого человека, но я пытаюсь жить. Ради себя, ради тебя и твоего, мать твою, ребёнка. Как ты можешь быть такой эгоисткой, — он тоже больше не сдерживался. Всё это копилось месяцами, но Нотт всегда молчал. Он не хотел делать девушке ещё больнее, но больше не получалось сдерживаться. — Не смей, — она кричала, и слёзы снова текли по щекам. Как раньше, — Не смей сравнивать нас с тобой. Ты потерял друга, а я потеряла часть себя, — она сама не ожидала таких слов. Но они вылетели изо рта, не успела шатенка даже подумать о том, как близки на самом деле были Драко с Тео. Он молчал. Он впитывал в себя каждое её слово и не мог выдавить из себя больше ни одного. Тео лишь покачал головой, — Гермиона... Она знала, что это было слишком. Она не хотела делать больно ему, он был самым близким человеком сейчас, самым хорошим другом, который всегда был рядом, всегда приходил, всегда выслушивал, — Прости. Одного слова хватило, чтобы брюнет приблизился и сжал Грейнджер в самых крепких объятьях, на какие только был способен. Она плакала. Он прижимал её к себе и проводил рукой по волосам. Он тоже плакал. Вечер так и пролетел, рядом с ним. Рядом с самым близким. И она снова улыбнулась, лежа, утыкаясь носом в его плечо. А слёзы текли из глаз. 25 декабря 2005 года "Дорогой Драко, Мне сказали, что так будет проще. Что нужно с тобой поговорить. У меня столько новостей для тебя. Я думаю, ты видишь и знаешь, что у тебя есть сын. Я верю в то, что ты наблюдаешь за ним. Я назвала его в честь тебя. Он так на тебя похож. Точная копия. Ему уже пять лет. С его поведением я почти уверена, что шляпа отправит его учиться на Слизерин. Сущий кошмар... Мы с Нарциссой часто встречаемся и проводим время вместе. Вчера, кстати, были в кафе. Она рассказала мне о вашей семейной традиции — звезду на рождественскую ель всегда ставил хозяин поместья. Я вспомнила, как мы с тобой украшали нашу ель, перед тем, как ты... Сегодня Рождество. А тебя нет уже шесть лет. Тео должен прийти к нам в гости. На самом деле, мне кажется, что он мне не безразличен. Не просто как хороший друг. Он был рядом всё это время, и он помог мне выбраться. Я думаю, ты был бы рад узнать об этом. Я начинаю отпускать... Мне легче. Намного легче, чем было раньше, но я никогда тебя не забуду. Спасибо за всё, что было между нами. С любовью, Миона" Сложив письмо в четыре раза, Гермиона усмехнулась, подошла к камину и присела. Понаблюдав за языками пламени, переплетающимися друг с другом, девушка бросила лист на встречу огню. Он чернел и исчезал, а её слезы высыхали. — Мама, дядя Тео пришёл, — звонко смеялся Драко, вбегая в комнату. Грейнджер повернулась и увидела заходящего Нотта. В его руках был огромный букет ярко-оранжевых лилий, и на её губах тут же расцвела улыбка. Самая настоящая. Честная. И искренняя. 25 декабря 2007 года — У меня тоже кое-что есть, — Тео улыбнулся и достал из кармана маленькую коробочку, — Но я должен тебе рассказать. Узнав, что Драко собирался в тот день сделать ей предложение, сердце Гермионы сжалось и сделало кульбит, но она успокоилась и перевела взгляд на шкатулку, уже зная, что в ней находится. — Я обещал беречь её и..., — брюнет опустился на одно колено перед Грейнджер, — Гермиона Джин Грейнджер, согласна ли ты стать моей женой? В её глазах горело пламя, в её сердце зажёгся огонь, которого она не чувствовала так давно... Она смотрела на парня, который за последние годы стал для неё всем, и она была счастлива. Она, наконец, жила. — Да, — тихо, почти шёпотом ответила шатенка, — Да, — вскочив, и набросившись на парня, гриффиндорка притянула его к себе за волосы и страстно впилась своими губами в его. — С Рождеством, — послышался голос сына, и она звонко рассмеялась, подзывая того к себе в объятья. Это Рождество стало лучшим в её жизни. В их жизнях.