I.
Жизнь в гостиницах – то ещё испытание на прочность, особенно, если один из вас – спартанец, приученный к порядку, а второго хлебом не корми, дай разбросать повсюду свои пожитки. Карим не знает, за что его так наказывает вселенная, когда рядом возникает Серохвостов с ключом-картой от их номера. – Привет, сосед! – Радостно восклицает он, и Карим не сомневается, что их сожительство будет весьма похоже на эту стрёмную игру. В своих ожиданиях Карим не обманывается, буквально на следующий день обнаруживая свалку в номере Дани. Но что ещё хуже – из его собственного шкафа куда-то пропала толстовка. И ладно бы форменная – они все одинаковые, за исключением размеров. Но нет, это обычная повседневная толстовка, которую, между прочим, Карим нежно любит. Дани в номере нет, видимо, болтается по окрестностям в свободное время, и Халили решает наведаться в этот филиал первобытного хаоса на Земле. В этот раз ему повезло чуть больше – прибрана хотя бы кровать, но вот дверца шкафа кокетливо приоткрывается, явно не выдерживая напор сваленных внутрь вещей. Карим ногой отворяет дверь и едва успевает отпрыгнуть в сторону, чтобы не оказаться погребённым под лавиной выпавшей одежды. Странность обнаруживается тут же в виде хорошо знакомой толстовки, венчающей этот холм. Карим забирает свою вещь, но так просто оставлять эту тему не собирается. Когда Серохвостов всё же появляется на пороге, Халили демонстративно натягивает свою толстовку, выжидающе глядя на Даню. Паренёк теряется, но почти моментально берёт себя в руки. – А, после стирки перепутал, наверное. Нечего было рыться в моей комнате, я бы тебе вернул! – Даня скрывается в комнате быстрее, чем Карим успевает сказать, что, в общем-то, никаких претензий не имеет. Но Карим успевает заметить, как ярко алеют его щёки. Почти как на морозных тренировках, вот только утренняя давным-давно прошла, а до вечерней ещё далеко.II.
Карим не мастер играть в Алиас и вообще в настолки, но перспектива немного расслабиться на съёмках с Даней, Лерой и Кристиной его радует. Играть они будут в парах парень-девушка, и Кариму на самом деле всё равно. Единственное, что его на мгновение смущает – улыбка Серохвостова, которая меркнет, кажется, на долю секунды, но Кристина вытягивает его имя, и парень вновь сияет. Халили отводит взгляд, ловя себя на мысли, что ему нравится улыбка Дани, но не нравится повод, которым она вызвана. Они сбивчиво и торопливо объясняют слова, а потом вся группа сыпется от того, как серьёзно Карим заявляет, что сложности вызвало «тугое скольжение». Он и сам краснеет, понимая, что эту двусмысленность никто вырезать из эфира не станет, но эти мысли перекрывают другие – заинтересованный взгляд Дани, обращённый на него в этот момент. В голове всё окончательно путается, и Карим теряет нить объяснения, а их время выходит. Кристина и Даня вновь занимают место за столом, и в какой-то момент Серохвостов, не глядя, тыкает пальцем в Халили. Кристина следит за направлением, а потом радостно пытается полностью выговорить имя Карима, и тот только посмеивается в маску, потому что это действительно задачка. Он снова ловит взгляд Дани, который, кстати, с первого раза запомнил имя товарища по команде. Голубые глаза сияют, и Халили на мгновение выпадает из реальности снова, не понимая, что с ним творится сегодня. Наверное, не выспался. После съёмок Лера не торопится отставать от Карима, что-то восторженно болтая, и Халили замечает, как быстро Даня покидает комнату. Он вежливо освобождается от цепкой хватки биатлонистки на своём локте и торопится за Даней. – Ты куда убежал? – Интересуется он по-доброму, равняясь с Серохвостовым, но тот только мотает головой и избегает смотреть в глаза Карима. – Вспомнил, что нужно домой позвонить, – отрезает он и ускоряется, оставляя Халили в пустом фойе одного. Карим думает, что так и не извинился за вторжение, но это же не повод так истерить. Или нет?..III.
Психологи всегда говорят, что Карим слишком требователен к себе. Он попадает в десятку – но не в цветы. В цветы – но не на подиум, и каждый раз всё строже и строже оценивает собственную форму. Он знает, что перегружать себя бесполезно и даже вредно, но не может перестать раскатываться, разогреваться и упражняться в выносливости, веря, что однажды это обернётся наконец личным золотом. Даня аккуратно заглядывает в его комнату, наблюдая за тренировкой. – Уже поздно, – робко сообщает он. – Тебе лучше пойти в душ и лечь спать. – Обойдусь без твоих советов, – резко бросает Карим. Он, опять же, прекрасно понимает, что Даня вообще ни в чём не виноват, и Халили просто срывает на нём злость, которая, на самом деле, предназначается только ему самому. – Прости, я… – Даня мнётся, но всё же заходит в комнату и садится на корточки возле Карима. – Ты же знаешь, что отлично справляешься, верно? – Серохвостов обезоруживающе улыбается, и Халили почти ненавидит его сейчас за эту улыбку. Улыбку, которой он готов поверить. Улыбку, ради которой готов даже немного ослабить хватку критики на собственной шее. – А должен лучше, – рычит в ответ Халили. – Почему бы тебе не последовать собственному мудрому совету и не лечь? И за эту желчь в голосе и словах Карим почти ненавидит себя тоже. За меркнущий свет в голубых глазах и обессиленно опускающиеся плечи Кариму очень хочется себя избить. – Ты немного шумишь, – Даня справляется лучше него, вновь скромно улыбаясь. – Вот я и хотел, чтобы ты прекратил хотя бы на время отбоя. Карим останавливает подход и бросает взгляд на часы, отмечая, что уже и правда время позднее. – Понятно, – бросает он. В комнате повисает тишина, и спустя пару долгих минут Даня всё же встаёт и уходит. – Спокойной ночи, – бормочет он, аккуратно закрывая дверь. Карим совсем не понимает, почему Даня такой грустный. Ведь в том, чтобы попросить соседа не шуметь, нет ничего такого.IV.
Парни со смехом наблюдают за тем, как Даня буквально висит на Кариме. Спринт у Серохвостова прошёл так себе, и в преследование он не попал, но почему-то его улыбка такая широкая, а звонкий смех разносится над всей трассой. Логинов качает головой, с отеческой снисходительностью наблюдая за вознёй «молодняка». – Дурные, – Латыпов пытается выпутать букет из застёжки форменной куртки. – Если Даня опять провалится, разве его не отзовут обратно? – Как отзовут, так и призовут, – философски изрекает Саша. – У этого паренька из всех нас сейчас лучший потенциал. И лучшая поддержка. Даня всё-таки падает с Карима, приземляясь в снег, но фотограф машет рукой, мол, кадр пойман. Эдик смотрит на Сашу, мол, что ты там говорил о поддержке, и тот тихо посмеивается, удобнее перехватывает лыжи. – Эй, неразлучники, пойдём уже домой! – Кричит Логинов, заставляя обоих парней подпрыгнуть. Кажется, что они даже забыли о существовании других членов сборной. – Мы не неразлучники, – смущенно бормочет Даня, подходя. – Просто забавно было. Карим согласно кивает, подтверждая слова Серохвостова. Логинов дёргает бровью, прекрасно зная, что обычно Карим к таким вещам относится весьма прохладно, но никаких замечаний не отпускает. Эдик и вовсе игнорирует явно неловкую паузу между товарищами и бодро шагает к выходу из стадиона. Возможно, его ставка всё же выиграет.V.
Разгорячённые и взволнованные после эстафеты, они бегут к Цветкову и буквально ловят его в свои руки, когда тот пересекает финишную черту. Квартет обнимается, они поздравляют друг друга с победой, потом радостно отбивают кулачки Лессеру, который, кажется, рад за них не меньше, чем за свою серебряную команду. Эмоций слишком много, и Карим даже завидует Саше, у которого на лице всё то же спокойное выражение и уверенная улыбка. Максим едва переводит дыхание, а Даня бросается на шею Халили, что-то крича ему в ухо. Но Карим может только крепче обнять парня, не давая ему завалиться на него и убить ненароком лыжами кого-нибудь из рядом стоящих. Халили прикрывает глаза, улыбаясь своим мыслям, и в них лидирующую позицию занимает не золотая медаль и не радость за команду, а Даня. – Ты меня задушишь сейчас, – Карим улыбается, глядя в голубые глаза Дани, но не торопится отпускать его из своих рук. – А, ну… Я бы никогда так не сделал? – Предлагает со смехом Серохвостов. – Ты нравишься мне, и было бы очень обидно случайно тебя задушить, – выпаливает Даня, и Кариму всё становится более, чем ясно. Вместо ответа он снова притягивает Серохвостова к себе, обещая отдать ему все свои толстовки, если тот захочет.