Тактильный голод

Кнайф сидит у края скалы, перед обрывом, расфокусированным взглядом смотря вперед. Сзади темнеет лес, а впереди, наоборот, пусто, и Шуруповерт, сверкая, контрастирует на фоне темного неба. Под скалой шуршит ручей, текущий в неизвестном направлении. Кнайф хочет спать. Кажется, что еще чуть-чуть, и он вырубится прямо на месте, и даже не заметит. Но что-то его будто сдерживает. Будто ему нужно что-то еще сделать перед тем, как идти спать. Но он никак не решается это начать. Честно, он даже не знает, чего он ждет и что ему нужно. Он просто чего-то ожидает. Только он думает, мол, ладно, пора уходить, за спиной раздается, словно острым лезвием пронзая тишину, звенящий голос. — Так вот ты где! — парень вздрагивает от неожиданности. Это, оказывается, Лампчка, но она появляется так внезапно, что Кнайф пугается. — Я тебя искала. Чего не спим? Девочка подсаживается к другу, перед этим обняв на пару секунд. Кнайф же не сразу переваривает происходящее. Он как-то думал, что каждый раз, когда перед его взором вступает она, в его голову врезается, словно битой, огромный, парализующий мозг поток информации. Она делает все так быстро, что парень не успевает вспомнить, где он. Даже сейчас. И это вызывает смущение и вселяет ощущение рассеянности. Он рассеянный рядом с ней. — Да… ничего? Просто захотел побыть немного один. А ты зачем меня искала? — Тебя Ё не нашел с остальными и испугался, что ты мог потеряться. Но поскольку он спешил, он попросил меня тебя найти. Точнее, он попросил выбрать, кто пойдет, и я отозвалась, потому что остальные уже устали. Вот. — Ага… я понял, остальным, похоже, было плевать, — до этого смотрящий на подругу парень, отводит взгляд и устремляет его куда-то вдаль, пытаясь ухватиться за какую-то мысль, дабы отвлечься. Тепло сидящей рядом Лампчки немного напрягает, но не в плохом смысле. Тем не менее, у Кнайфа успокоиться особо не получается. Разные мысли смерчем крутятся в черепной коробке, вертя своими пушистыми хвостами и при этом не давая ухватиться хотя бы за одну из них. И в какой-то момент, Кнайф просто начинает теряться в собственных мыслях, и все, что происходит в реальности, отходит на второй план. В такие моменты единственное, чего он хочет, либо прострелить себе голову, чтобы перестать думать, либо начать кусать руки в попытках вернуться в реальность. Этот внутренний водоворот всегда вызывает у Кнайфа тревожность. Однако сейчас ее появлению препятствует Лампчка. — Кнайфи? — от скуки подает голос подруга, положив руку ему на плечо и тем самым заставив вернуться в мир, в котором он сейчас находится. И впервые в этой жизни Кнайф этому рад. — Все хорошо? Успокоившись, он лишь кивнул и раскрыв глаза, посмотрел на свое плечо. Лампчка воспринимает это как знак и решается убрать руку, на что Кнайфи ничего не говорит. Однако стоило ей это сделать, он чувствует странную, напрягающую тактильную пустоту. — Что-то скучно, — она прижимает к себе колени, положив на них голову. Она подумывала о том, чтобы вернуться к остальным, однако пейзажи этого места притягивают к себе, и желание вернуться как рукой снимает. было слишком красиво. Да и Лампчке кажется, что и Кнайф тоже уходить не хочет. — Ты часто тут бываешь? — Честно… нет. Это, по-моему, первый раз в моей жизни, когда я сюда прихожу. Мне просто место понравилось, вот и все. — Понятненько, — девушка улыбается и, полностью расслабившись, кладет руку рядом с рукой Кнайфа. Тот замечает это и отводит взгляд, задумавшись и поставив перед собой немой, известный только ему выбор. Какое-то время девушка старается вывести товарища на разговор, и это все же получается. Они разговаривают о всяких мелочах, высказывают свои чувства по поводу последних испытаний. И в какой-то момент Кнайф не выдержал и взял Лампчку за руку, сжав ее довольно сильно. Та бросает на него удивленный взгляд, не поняв сначала, но потом, улыбаясь, вытягивает свободную руку с немым предложением обняться. Кнайф спустя несколько секунд сомнений подползает ближе и обнимает ее. А она и не возражает. Наоборот, крепко обнимает, прижимает к себе и, ухмыляясь, гладит по волосам, пока он, как ребенок, лежит на ее груди свернувшись в клубочек. Кнайфу все же легчает, и он в какой-то момент переползает к Лампчке на колени, и они продолжают разговор. *** — Вот, смотри! Это облако похоже на свитер! — говорит Лампчка, указывая куда-то в небо. — Это может быть что угодно: водолазка, рубашка, пуловер, кардиган и, в общем-то, все, что угодно, Лампчка. Почему ты думаешь, что это именно свитер? — Не знаю. Просто мне нравится больше этот вариант. Знаешь, он такой… тёплый? Как и сам, собственно, свитер! Сразу на душе веселее становится! — По-моему, у тебя так всегда, — Кнайф смеется над своей же мыслью, но Лампчка лишь улыбается, закатив глаза. — Не всегда, Кнайфичка. — Суши Боже, прекрати, ты меня смущаешь, — парень улыбается уже нервно и неловко и закрывает голову руками. На его лице стынет широкая лыба, которую он тщетно пытается убрать. — Я для чего прошу меня так не называть? «Кнайфи» от лица Лампчки еще звучит терпимо для друга, но вот уменьшительно-ласкательная форма «Кнайфичка» — перебор для него. — Прости, больше не буду, — утешает его подруга. Оба чувствуют себя на седьмом небе от счастья, хотя, казалось бы, ничего не происходит. Некоторый промежуток времени они проводят в тишине. Кнайфи продолжает лежать у подруги на коленях, на удивление, не испытывая и грамма стыда. Также и с той. Вдруг, ни с того, ни с сего, она издает тихий смешок. Кнайф вопросительно поднимает на нее глаза. — Докладывай. — Ну… — протягивает Лампчка, улыбаясь во все зубы и как бы интригуя еще больше, — Ну ладно! Луна сегодня красивая, не так-ли? Кнайф, не понимая шутки, говорит: — Эм… Ну да, красивая? Только это ведь не луна, это… — однако до него все же доходит. — ЛАМПЧКА! Шутница начинает неистово смеяться, пока парень со злости и смущения бить ее по всем местам, до которых в своем положении может дотянуться. Так продолжается до тех пор, пока он сам не начинает хохотать и невольно сползать с колен. — Я т-тебя так прибью, — Кнайф запинается то ли от обескураживания, хватившего его абсолютно внезапно, либо от смеха, а лицо его красное, как перец чили. Лампчка лежит на траве и держится за живот, ибо смеяться было уже больно. Как бы не было стыдно это признавать, это — одна из тысяч вещей и черт, за которые Кнайф любит Лампчку: ее умение превратить любую ситуацию в забаву, тем самым отвлечь от тревог. Это он любит также, как и ее рвение помочь, как и ее понимание и уважение личного пространства, как и ее нежные и сладкие чувства. Но пока сам Кнайф с трудом это осознает или, возможно, боится признать. Но даже сейчас он понимает — терять ее он не намерен. И он сделает все для этого.