Родители

Джастину уже пятнадцать лет. Мальчик - копия Рифтан, и это до сих пор удивительно и прекрасно. Семья сидит за столом на кухне и ужинает. — Как я появился? — вдруг спрашивает Джастин. — Только не нужно говорить про аистов и капусту, и прочую лабуду. Как я появился у вас? Макси побледнела и чуть не подавилась соком. Рифтан сжал свободный кулак и отложил жаренную куриную ножку на тарелку, глубоко выдохнув. Супруги переглянулись между собой, но всё ещё молчали. В один миг атмосфера стала напряжённой. — Раз вы оба не знаете, что сказать, то скажу я, — вдруг заговорил Джастин. — Однажды мы с друзьями собрались погулять, но так вышло, что друзья по разным причинам не пришли, а мне всё равно хотелось прогуляться, слоняясь по городу. Я хотел отыскать одно место, которое смутно помнил. Место, где я в первый раз увидел и услышал вас, мам, пап. Я думал, надеялся, что это окажется роддом… — Джастин нахмурился. — Но это оказался приют. Снова наступила тишина, в которой первой заговорить решилась Макси. — Д-давно ты знаешь, что мы усыновили тебя? — осторожно спросила она. — Около трёх лет, — ответил мальчик и тут же улыбнулся. — Я счастлив знать, что вы — мои родители, рад быть вашим сыном. Жаль только немного, что я вам неродной, иначе могла бы быть идеальная картина, — он сжал руку Рифтана и Макси, после чего отпустил, снова нахмурившись. Он начал это так смело и даже воодушевлённо, но боится знать, почему у него нет братика или сестрёнки, ведь Рифтан и Макси — лучшие родители, и им самим явно хочется много детей. Также он боится спрашивать, что известно о его биологических родителях. Самым безобидным было бы то, что они подкинули ребёнка, что просто не сумели прокормить. Но услышать то, что они были наркоманами или что они мертвы — это худшее. Семья неловко оканчивает ужин в тишине и переносится вместе в гостиную, сев на полу на пушистом белом ковре. Супруги опираются спиной о диван, а на коленях Рифтана расположилась голова Джастина, пока он сам растянулся на ковре. — Сначала я так расстроился, когда понял, что это — приют, — пробормотал Джастин. — Мысль о том, что я неродной, что вы — не моя семья… А потом… я вспомнил покойного дедушку. Вспомнил то, как удивился, узнав, что он не твой настоящий отец, пап. Мне тогда было девять лет. — Да, а после я рассказал тебе, что он всегда был для меня настоящим отцом, лучшим. Он всегда, даже когда мы жили бедно, заботился обо мне, как мог, как если бы я был его настоящим сыном, — по щеке Рифтана скатилась почти невидимая скупая мужская слезинка — даже если он говорил, что уже давно пережил смерть отчима, это не так, ему до сих пор сложно представить, что его больше нет. Джастин кивнул. — Я подумал о дедушке, о том, что вы с ним не были семьёй биологически, но были семьёй сердцем. И я тоже, как дедушка. Я ваш сын сердцем. Макси мягко рассмеялась. — Ты даже не представляешь, насколько. Там, в приюте, ты просто приковал нас обоих к себе, околдовал тем, что мы именно таким тебя и представляли. Мы трое выбрали там сердцем. Мальчик задумался. — А дядя Рут, тётя Розетта и остальные… Они знают, что я им не племянник? Не по родству? — Знают, — ответила Макси. — Но все мы любим тебя, ты же знаешь, — она погладила сына по чёрным коротким волосам. — А я люблю вас, всех, всю мою семью.