Игра в Гальтару

Привычка просыпаться сильно позже большинства жителей Агариса появилась у Матильды не от «блохородства» или иных уродств, коими наделяет человека насмешница-судьба, но исключительно по необходимости. Тому, кто засиживается до глубокой ночи с бутылкой да бокалом, необходим отдых, а измеряется он для всех едино — что для портовых грузчиков, что для вдовствующих принцесс. Морщась, Матильда посмотрела на часы. Громче их назойливого хода был только топот в одной из соседних комнат. Кто-то вышагивал из угла в угол, то и дело останавливаясь и оглашая дом театральными воплями. Слов Матильда разобрать не могла, но интонации были те самые, в духе покойника Анэсти. Правда, вещал за стенкой не покойник и даже не его призрак, а нежно любимый внук. — Твою кавале-ерию! — простонала принцесса, тщетно гоня с глаз долой чересчур яркий свет. — Кто там есть — хватит маршировать и горланить! Я скоро выйду! Ну вот, сказанного не воротишь, придется вылезать из постели и возвращаться к жизни. Благо, никто из посторонних нынче на голову не свалится: приемный день был вчера, о чем свидетельствовали количество выпитого после ужина и утренняя головная боль. Ругаясь сквозь зубы, Матильда выбралась из-под одеял, надела халат и взъерошила волосы, переводя беспорядок на голове из обычного в художественный. Камеристку она позовет потом, а для начала разберется с источником шума. — Ну зачем орать с утра-а? — распахнув дверь в гостиную, вопросила принцесса. — А это чего... твою... — Кавалерия! — радостно закончил за нее Альдо. — А также пехота, артиллерия и обозы! Матильда оторопело заморгала и вновь запустила пальцы в прическу. Все, что было нажито непосильным трудом, то есть подарено друзьями и знакомыми разной степени близости, громоздилось в комнате сложносоставными кучами. Медленно поворачивая голову, принцесса обозревала масштабы интерьерного разгрома. Сдвинутые стулья, вероятно, изображали легких кавалеристов, а торчавшие сзади кресла с резными спинками — рыцарей в тяжелых доспехах. Пушки всевозможного калибра были представлены батареей пустых и полупустых бутылок, опертых на подставки из книг и нацеливших свои горлышки на Матильду. При виде двух особенно внушительных орудий сердце испуганно затрепетало: пара уродливых алатских ваз, презентованных братцем Альбертом, имела не только значительные размеры и вес, но и материальную ценность. Матильда хранила их на черный день. Внук застыл в парадной позе во главы пехоты (разномастная мелочевка от статуэток до подсвечников с оплывшими пиками) и гордо улыбался. Вырядился он Леворукий знает во что: примятые курточка и штаны «для гостей» были увешаны всем блестящим, что только нашлось в доме, на башмаках красовались пышные банты, а золотистую шевелюру Альдо скрывала слишком большая потрепанная шляпа с воткнутыми за ленту страусиными перьями, из которых Матильда давным-давно составила композицию для каминной полки. Перья были ужасно пыльные. Внук сиял, переливаясь всеми цветами радуги. — Что ты здесь устроил? — уперев руки в бока, Матильда мигом превращалась в мещанку, но сейчас ее это не волновало. — Сорока-морока, когда ж ты только успел?! — Ты спала, — пожал блестящими плечами Альдо. — Ты совсем заспалась, а я рано встал и собрал войско. Гляди! Матильда глядела, в том числе на свою лучшую шаль, из которой внучок соорудил себе первомаршальскую перевязь. Немного успокоившись, она приметила среди артиллерии початую бутылку красного, осторожно подняла ее и нашла на столе бокал. — И куда ты направляешься с такой... внушительной армией? — Как это — «куда»? Ты забыла? — Альдо вздернул подбородок, и шляпа свалилась ему на глаза. — Разумеется, в Олларию, то есть в Кабитэлу! Вдовствующая принцесса медленно кивнула и пригубила кагетского. В иных обстоятельствах она тяпнула бы чего покрепче, однако сейчас требовалось мыслить здраво и трезво. Насколько это было возможно. — Прости, я действительно заспалась. Давай-ка сюда парочку стульев, то есть коней. Вот, теперь присядь. Ты не запарился еще в своем костюме? — Есть немного, — признался Альдо и потащил через голову перевязь; Матильда аккуратно ее забрала. — Ф-ф-фух, так лучше. Понимаешь, я хотел выступить не позже конца Весенних Скал, но трудности со снабжением нас задержали, а тут уже и лето! Ракантам потребуются легкие мундиры. Хорошо, что в Гальтаре лучшие ткачи и портные, они быстро выполнят работу! — Погоди-ка, — Матильда сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, как учил Адриан. — Если ты в Гальтаре... А как ты там оказался? И, ради Создателя, кто такие «раканты»? — Сколько раз тебе говорить — Создатель тут не при чем! — укоризненно проныл Альдо. — Есть только Истинные Боги, их почитают в Гальтаре. Они узнали про меня... ну, их помощники, которые спят в Лабиринте, меня узнали и призвали к себе. И как только я вступил в город с горсткой верных друзей, древняя столица восстала из вековой пыли и подарила мне силу Четырех Богов! Услыхав про это чудо, люди отовсюду поспешили в Гальтару, чтобы служить мне, их настоящему государю. Они и стали моей армией, а мои друзья — ее генералами. А «раканты» потому, что я — Ракан, ну как ты не догадалась? — Старая делаюсь и глупая, — рассеянно буркнула Матильда. Ей вправду было нехорошо: в голове помутилось, и явно не от кагетской фруктовой водицы... Внук между тем громко рассмеялся. Нет, не над ней — над своей историей, и смеялся он от радости. Закатные твари, она давно не видела его таким счастливым! — Хочешь, расскажу, как я завоюю Кабитэлу и вновь сделаю Талигойю великой? — Альдо уставился на Матильду, сияя, как солнышко за окном, как все золото мира. Ну почему прошли те годы, когда можно было взять его на колени, погладить по волосам, спеть на ушко: «Гица Вица Драпаци собралася в Сакаци — что она с собой взяла?» И выдумывать вместе с малышом дурацкие словечки, и хохотать от души, до слез... Адриан, когда она ему жаловалась, настойчиво советовал открыть внуку правду. Ту самую, в которой признался на смертном одре Анэсти, заклиная жену хранить их тайну и не губить «блестящие перспективы», что откроются перед таким красивым, умным и смелым ребенком, как Альдо. Закатные тебе твари, а не перспективы! Мальчишка погряз в своих фантазиях, и чем дальше, тем хуже! Сейчас он воюет подушками и стульями, а что будет через десять лет, когда другие дурни вроде покойного деда наплетут ему с три короба?! — Альдо, — очень серьезным тоном начала Матильда, и озарявший лицо внука внутренний свет будто потускнел. — Твою кавалерию! Как бы тебе объяснить?.. В общем, твой дедушка... Ох, молнию мне в башку! — Принести касеры? — кротко спросил Альдо. Он всегда знал, что ей нужно, всегда умел найти к ней подход. Да и к остальным тоже. Адриан назвал эту способность мальчика каким-то древним агарийским словом, Матильда его забыла. — Хорошо, но чуточку попозже, — она должна сказать хотя бы самую малость. — Понимаешь, главная сила человека дается ему не кем-то извне. Не богами, как их ни называй, не другими людьми. Самое важное, Альдо, в твоем сердце. Именно силой сердца можно завоевать целые города и страны, построить империи, не потратив ни одного солдата... — Теперь ты еще и плачешь, — вздохнул внук. — Бедная бабутильда, тебе бы стихи писать. Посиди здесь или приляг на софу, я скоро вернусь. Вдовствующая принцесса грустно опустила голову. Сверкая орденами из мишуры, Альдо раскидал пехоту, освобождая путь к дверям, вернул в угол кресло. Матильда не рискнула смотреть на внука прямо, чтобы воистину не разреветься. Следила искоса, исподтишка, лихорадочно перебирая обрывки надежд, советов, страхов. Альдо тихонько обогнул стол и задернул шторы, погружая комнату в блаженный полумрак. Затем на цыпочках вышел. ~ ~ ~ Дремала Матильда недолго. Запах касеры защекотал ей ноздри, пыльное перо — щеку и кончик носа. Принцесса чихнула и проснулась второй раз за день. — Ох! — сосредоточенное лицо Альдо оказалось очень близко. — Давно ты так сидишь? — Барон Хогберд говорит, нет ничего чудеснее, чем наблюдать пробуждение прекрасной дамы, — серьезным тоном заявил внук. — Ослина твой барон, — огрызнулась Матильда и опрокинула рюмочку. — Спасибо, теперь мне гораздо лучше. Зачем ты зажег свечи? — Чтобы не споткнуться, — резонно заметил Альдо. — А еще так гораздо таинственнее. Мы как будто в подземельях Гальтары. Матильда чуть не поперхнулась касерой. На какой-то миг ей показалось, что батальная возня внука была всего лишь сном... Однако благодаря то ли короткому отдыху, то ли напитку разрозненные мысли сами собой выстроились в некий порядок. В голове принцессы стремительно созревал отчаянный план действий. — Альдо, — улыбаясь, предложила она, — давай с тобой поиграем? — В «Гицу Вицу»? — скривился юный завоеватель. — Матильда, я уже не ребенок. — Нет, давай в эту твою... Гальтару. Тебе, верно, скучно одному, да и тяжело это — отдуваться за всех сразу, — принцесса красноречиво повела рукой, указывая на кавалерийские стулья и бутылочные пушки. Внутри потеплело, ум словно прояснился, и откуда-то из недр сознания послышался тихий голос, более всего похожий на голос Адриана. Он ободрял, поддерживал, подсказывал. Почему-то именно сейчас Матильда начала складывать воедино фрагменты его наставлений, ранее казавшихся странными, а то и бестолковыми. Как же это было?.. Она говорила, нет, кричала Адриану о том, что никогда не расскажет внуку правду — не из-за просьбы болвана Анэсти, а из страха разрушить хрупкое счастье мальчика. Она не могла нанести ему такой сокрушительный удар, убить в нем веру в себя, в свою судьбу. «Хорошо, — согласился Адриан, — не нужно рубить с плеча. Подведи его к этому постепенно, учитывая возраст, обстоятельства и настроение. Только постарайся успеть прежде, чем твой внук начнет бриться». Тогда она отмахнулась от всего, что сказал друг — отмахнулась, но ведь запомнила! И если ее нотации для Альдо как об стенку горох, почему бы не попробовать иначе? — Ты права, одному неинтересно, — вздохнул мальчик, и Матильда ощутила старый укол совести. У Альдо не было настоящих друзей-ровесников, а те, что имелись, всего-то тянулись к огоньку возможной выгоды. Анэсти, кошку ему за шиворот, называл это «долей принца». — Тогда давай так: ты будешь ты, а я... Вот что, Альдо: закрой глаза и не открывай, пока я не позволю! Внук кивнул и подчинился. Глотнув для храбрости еще касеры, Матильда схватила трофейную шаль и бросилась обратно в спальню. То, что она задумала, требовало приготовлений, при этом действовать следовало быстро. В гардеробной царил хаос, но необходимое нашлось сразу. Натянув поверх халата красную нижнюю юбку и расшитую цветами алатскую душегрейку (Анэсти считал ее вопиющим проявлением варварства), принцесса нацепила на запястья с полдюжины браслетов, вдела в уши тяжелые серьги и обмотала голову шалью на морисский манер. Осталось что-то сделать с лицом: рука сама потянулась к краске для бровей, сама вывела вокруг глаз, на щеках и на лбу черные узоры. Нанеся последние штрихи, Матильда рискнула посмотреть на себя в зеркало. Хм, будь у Леворукого теща, она бы выглядела именно так. За время ее отсутствия в гостиной ничего не изменилось. Альдо стоял на прежнем месте, крепко зажмурившись, и даже не шевельнулся, когда принцесса, шелестя пышной юбкой и звякая браслетами, прокралась мимо. В мерцающем свете лицо внука казалось нездешне-прекрасным и торжественным, словно он вправду явился творить великие дела волею высших сил. Матильда сморгнула вновь подступившие слезы, сунула одну свечу в рюмку, задула остальные и, пыхтя, полезла под стол. — Ты в порядке? — спросил Альдо. Тоненький голосок прозвенел в тишине и растаял, как зов в глубокой пещере. Только бы не явились слуги... хотя после приема гостей принцессу было велено не беспокоить. Иногда ее высочество спала до полудня, а то и до обеда... — Матильда! — громче, тревожнее. Она едва удержалась, чтобы не ответить. Игра началась. — Где ты? Я могу открыть глаза? Лев со свечой в лапах охраняет орден Славы. А на кого похожа она? На старую ведьму, которая собралась колдовать. — Матильда... — Кто осмелился нарушить покой этих стен своим присутствием? Кто вступил во владения вечности и прикоснулся к ее тайнам? Назовись, или умрешь! Она не ожидала, что это прозвучит так зловеще, и на мгновение сама испугалась. Язычок пламени задрожал и выровнялся. Слыхали бы ее сейчас Хогберд и прочие прихвостни, сбежали бы, сверкая пятками и вопя на весь Агарис. — Я... Я Альдо, сын Эрнани, внук Анэсти, единственный наследник рода Раканов. Я пришел забрать то, что причитается мне по праву. Матильда скрипнула зубами. Внучок взял с места в карьер, нужно было как-то его осадить, но как? Она завозилась, устраиваясь поудобнее, отчего колыхнулся край скатерти. — Речи твои смелы, но намерения неизвестны. Приблизься! — Я могу открыть глаза? — нерешительно повторил Альдо. Матильда мысленно обругала себя последними словами. Не хватало еще, чтобы ребенок упал в темноте, разбил стеклянную «пушку» и порезался! — Отверзни очи свои и иди на свет! Что-то стукнуло, зашуршало. Скатерть приподнялась, и внук, придерживая шляпу, на четвереньках вполз в укрытие. Принцесса согнулась в три погибели, мальчик чувствовал себя свободнее. Усевшись напротив, он посмотрел на свечу, затем поднял взгляд на Матильду и тихо ойкнул. — Обнажи голову перед верховной жрицей! — приказала та. Из груди рвался смех, да и как не смеяться над размалеванным чудищем? Но Альдо даже не улыбнулся. С самым серьезным видом он снял шляпу, отложил ее в сторону и вытянул перед собой молитвенно сложенные руки. — О милосердная жрица! Я Альдо, сын Эрнани... — Я это уже слышала, — строго перебила его Матильда. — Ты явился принять Силу. Я вижу твое нетерпение, твою решимость, твои желания! Ты жаждешь власти, Альдо! Ты хочешь повелевать миром! — В этом мое предназначение, — твердо ответствовал Альдо. — Во мне течет кровь истинных владык Талигойи. Я возродю... возрожу Золотую Анаксию и верну в эти земли былое величие. — Здесь, в Лабиринте Гальтары, — грозно завыла Матильда, — каждое слово имеет вес! Ложь погубит тебя, незнание увлечет в пропасть — одна лишь правда способна озарить твой путь! Докажи, что принадлежишь к роду Раканов, или тебя постигнет страшная кара! По лицу внука пробежала тень если не страха, то сомнения. Наконец-то! Принцесса перевела дух, украдкой вытерла о юбку вспотевшие ладони. Она чувствовала себя так, будто сама угодила на допрос к жрецам древнего культа с их дикарскими ритуалами и жуткими пытками. — Только Ракан способен овладеть Силой и вызвать Зверя, — нашелся Альдо. — Дай мне ее, хотя бы чуть-чуть, и увидишь, как я... — О несмышленый отрок! — принцесса воздела руки к низким деревянным сводам. — Разве Сила есть пара туфель, которую предлагает примерить ушлый торговец? Разве Сила есть блюдо, которое можно попробовать? Разве Зверь — это щенок, безобидный и послушный людским прихотям? Ты маленький глупец, Альдо Ракан! Может, ты и не Ракан вовсе? Ну вот, так или иначе, она это произнесла. Твою кавалерию, аж гора с плеч свалилась! Дальше пойдет легче, даже если внучок разрыдается или закатит истерику. — Как же я смогу доказать то, о чем ты просишь? К такому повороту Матильда не была готова, точнее, не успела подготовиться. Мысли заметались в голове, как воронье перед бурей. Начни она снова вещать про великодушие, Альдо разозлится и уйдет, и все окажется зря. Значит, нужно подыграть ему, одновременно подтолкнув в правильном направлении. Вот бы где пригодился Адриан с его умом и находчивостью! Только порассуждать охотничков завсегда много, а расхлебывать будь добра сама, без помощников. — Внемли мне, о юноша, именуемый Альдо! — завела Матильда, надеясь потянуть время и придумать что-нибудь толковое. — Ты отважился прийти сюда в поисках мудрости, ведь лишь мудрецу откроются тайны мироздания и пути его преображения. Только впитавший сии знания способен долго и счастливо править в Золотой Анаксии, борясь с врагами как внешними, так и внутренними. Ибо не тот государь, кто вышел из рода правителей, но тот, кто им стал. — Не может быть! — воскликнул внук. — Выходит, Франциск Оллар — владыка по праву? Но он просто выскочка, который подло свергнул Эрнани Святого! — Внемли мне и не перебивай! — принцесса грозно сдвинула черные брови, и Альдо умолк. — Стать государем означает много больше, чем подчинить себе воинов и оружие. Дорога сия ухабиста и терниста, и четырежды четыре раза откажется будущий владыка от нужд своих ради нужд подданных. А облекши чело венцом и взявши скипетр, вовсе отречется он от жизни своей во благо жизни общей. Власть — не дар, а великая ноша. Тяжела златая цепь, и не выдержать груза ее, и нельзя бросить его наземь... — Ясно, — Альдо скорчил кислую мину. — Ты пытаешься сказать, что быть королем — трудно, что он не может делать только то, что хочет, и так далее. Но ты забыла самое главное. Сила Раканов поможет мне выполнить все, что требуется! С ее помощью я выдержу любые испытания! — Не путай причину со следствием! — изрек Адриан устами Матильды, и она уцепилась за эту фразу, как утопающий за соломинку. — Сила приходит к тому, кто ее достоин, но сначала нужно заслужить достоинство великими справедливыми делами! Ибо... ибо не славят рыцаря, пока тот не совершит подвиг, и не празднуют урожай прежде, чем вырастут посеянные зерна. Силу не возьмешь, как ссуду в гоганском банке, ни под какие проценты. Сила может только сама выбрать тебя, и ей без разницы, Ракан ты или нет. Она замолчала, стараясь унять бешеный стук сердца. Наверное, что-то похожее испытывает летящий в бездну человек. Бесконечное, бессмысленное падение, ужас перед неизбежным и крошечная искра безумной отваги. Альдо тоже притих, глядя перед собой на почти догоревшую свечу. Время тянулось и тянулось толстыми улитками, какие водились в виноградниках Сакаци. Ленивые, безмятежные, несущие на спине свои маленькие крепости. — Матильда, ты имеешь в виду... — Верховная жрица, — поправила внука принцесса. Что-то подсказывало ей, что игру нельзя обрывать на ровном месте. Даже в балаганных спектаклях обязательно есть эпилог, с моралью или без таковой. — О верховная жрица Матильда, ты имеешь в виду, что я должен сперва доказать миру свою доблесть, а уже потом явиться к тебе и получить Силу? — Ты правильно понял меня, отрок Альдо, — хриплым от волнения голосом подтвердила принцесса. Пусть это далеко не полная победа, а лишь ее начало, но до чего же важен этот первый шаг! Создатель и все его... кто там есть, она завтра же отправится к Адриану, опишет разговор со внуком во всех подробностях и потребует четких указаний для дальнейших действий. Теперь-то многомудрый Эсперадор не отвертится, Матильда сделает его своим полноценным союзником или соучастником, как ему будет угодно. — Что же мне делать? — растерянно продолжал Альдо. — Как я соберу армию и освобожу Талигойю от тирании Олларов, если у меня нет... Никто ведь не будет воевать на моей стороне только потому, что я Ракан? «Будут, еще как! Дедуля твой постарался на славу, привечая подхалимов!» — чуть было не крикнула Матильда. Ее охватила ярость, близкая к бешенству столь же варварскому, как цветастая душегрейка, и сквозь эту ярость пробилось острое и отчаянное: — А если бы ты не был Раканом, Альдо? Что бы ты сделал тогда? Мальчик уставился на нее во все глаза: теперь он по-настоящему испугался. Матильда сжала кулаки; руки дрожали, в ушах шумело Померанцевое море. Сейчас все и решится, или не все, но очень многое. Внук ее возненавидит? Не он первый, не он последний. — Знаешь, — разлепив губы, задумчиво произнес Альдо, — если бы ты спросила меня раньше, я бы обиделся или засмеялся, но теперь... Я все равно попытаюсь, ну, совершить что-то, достойное Силы. Я хочу доказать, что я ее заслуживаю. А Олларам все равно отпущен один Круг, все так говорят, и барон Хогберд... — Меньше бы ты его слушал, — пробурчала принцесса, вытирая глаза и размазывая жреческую раскраску. — Да плевал я на него, — отмахнулся Альдо. — Матильда, я клянусь честью, что буду вершить великие и справедливые дела, и ты будешь мною гордиться, и никто не посмеет... — Иди сюда, мальчик мой! — слушать о том, кто что не посмеет, Матильда уже не могла. Дав волю чувствам и слезам, она отпихнула огарок и заключила внука в объятия. И словно по волшебству в этот самый момент тьма рассеялась и совсем рядом раздались голоса: — Ваше высочество! Господин Альдо! Ох, да тут никак грабители побывали, все вверх дном! Вдруг мальчика похитили? Ваше высо... — Я тебя не выдам, — заговорщически шепнул Альдо, расцепил руки на ее шее и вылез из-под стола. — Я здесь, а принцесса еще спит, так что нечего беспокоиться! И никто нас не грабил, это я... отрабатывал тактику ночного наступления, вот. Осторожнее, там стекло. Прошу, я должен здесь закончить, а вы тем временем позаботьтесь о легком завтраке для ее высочества. Я сам ее разбужу. Скрючившись в «подземелье», верховная жрица терпеливо ждала, пока служанка и кухарка не уберутся восвояси. Наконец дверь захлопнулась и край скатерти приподнялся, явив взору довольную хитрую физиономию Альдо. — Горизонт чист! — объявил он, галантно подавая Матильде руку. Она поднялась, щурясь на лившийся из окон свет. Как назло, на глаза тут же попалось зеркало. Нет уж, теща Леворукого не выглядела так даже после драки или попойки со всеми закатными тварями. — Альдо... — ей не следовало просить об этом, ведь воспитанный кавалер никогда не позволит себе напомнить даме... А вот дама непременно запомнит, в каком непотребном виде застала кавалера, и не преминет в случае необходимости это использовать! — Я уже сказал — я тебя не выдам. Никому, никогда, — успокоил ее внук и, широко улыбаясь, добавил: — Слово Ракана.