Мне с тобою хорошо.

Ягун, весело насвистывая под нос какую-то новую лопухоидную песенку, широкими шагами двигался по тропинке, стараясь сокращать расстояние до дома как можно скорее. Его не было в Мирном почти две недели из-за матчей в Англии, поэтому он страшно соскучился как по ставшему родным Ойбурскому, так и по уютному дому, который стоял прямо возле леса, на самом отшибе посёлка. А ещё он жутко соскучился по нему. Вечерело, наручные часы показывали седьмой час. Солнце зависло в воздухе, как бы размышляя, опускаться ему в воду, или же ещё чуть-чуть порадовать глаз тусклыми жёлтыми лучами. Где-то внизу, ниже склона, по которому шёл комментатор, среди высокой тёмно-зелёной травы разгуливали и радовались жизни приезжие подростки, весело смеющиеся, играющие во что-то своё, взрослое, но до смеха детское. Когда-то и он был таким, глупым, не обученным жить, дышащий только своими мыслями и не думающий ни о завтра, ни о будущем... В воздухе висел свежий вечерний запах лета, пропитанный светом и теплом. День выдался жаркий, сухой, Ягун чуть не сгорел, пока летел, пришлось два раза обмазываться упырьей желчью, что, правда, не спасло его от сгоревшего носа и красных плечей. Лёгкий ветерок приятно обдувал голые руки, не прикрытые лёгкой майкой и внук Ягге накинул рубашку, чтобы ветер не щекотал резко ставшими чувствительными плечи. И всё-таки... не зря он сюда переехал, пусть Таня с Ваней и говорили, что это не самая лучшая идея. Кроны деревьев шумели пышной, можно сказать, царской листвой, притягивая взгляд. Ягун глубоко вздохнул свежий, чистый воздух и ускорился, стараясь не вестись на обманчивые виды. Вот уже и показался дом, большой, тёмный на фоне буйно цветущего леса. Комментатор широко улыбнулся и в считанные минуты преодолел расстояние до него, то есть, до веранды, которую он любил больше всего в этом доме, кроме спальни. Ну, и кухни. Да ладно, кого он обманывает, он весь этот дом любит, от прихожей до погреба. Ягун поставил пылесос под стол, накрытый цветастой клеёнкой и кинул взгляд на два больших кресла, накрытые тёплыми пледами, которые стояли прямо под окном. В одном из них лежала книга, из которой выглядывал сушёный донник - вероятно, другой закладки не нашлось. Эх, опять он тут зельеварил, пока Ягуна не было... Внук Ягге тихонько приоткрыл дверь и просочился в сени, стараясь не задеть деревянные ящики с ягодами, травами и овощами, а в особенности ящики с маком, анютиными глазками и кориандром, которые стояли отдельно от всех, прикрытые старыми простынями с мелкими цветастыми узорами. Все сенки пропахли травой и свежим запахом ягод, вероятно, он очень постарался за эти недели, чтобы запастись к празднику Ивана Купалы. Ага, а вот и корзинка с цветками папоротника стоит, жёлтенькими такими, с белой серединой и маленькими лепестками. Ягун помнил ещё со времён Тибидохса, что собирать цветы папоротника та ещё морока, особенно здесь, когда любопытные лопухоиды и бабки-знахарки так и норовят под руку залезть и сорвать заветный цветочек, размером с ноготь. Ягун, как правило, оставался на этот праздник в Мирном, но в этот раз не пошло, больно крупную сумму обещали за серию матчей, что, слава богу, Демьян понимал. Внук Ягге улыбнулся - он никогда в нём не сомневался и они обязательно отпразнуют следующий Купалу вместе. В коридоре было тепло и тихо, свет не горел, только большие деревянные окна из комнаты слева пускали вечерний тусклый свет в сонный, спящий дом. Из комнаты вылез лохматый, выхрастый кошак, сонно посмотрел на парня, будто бы узнавая и, встряхнув косматой коричневой шерстью, сипло мявкнул, приветствуя хозяина. - И тебе привет, Чихустик. Дёмка где? Не видно его что-то. Кот почесался, важно встал и направился через гостиную в спальню, сильно не следя, идёт ли за ним хозяин. Тот сбросил кеды и направился за ним. В гостиной ничего практически за эти дни не поменялось, только ковры стали чище (вероятно, Дёма баловался с чистящими заклинаниями), да на полках в книжных шкафах появилось несколько новых фолиантов. Большой мягкий диван с немного стёршейся бордовой обивкой, накрытый цветастым пледом с кистями, был слегка смят, вышитые Ягге подушки лежали в беспорядке, а у его подножья лежала стопка книг и несколько тетрадей - скорее всего, житель дома опять читал до трёх часов ночи и засыпал прямо в гостиной, не утруждаясь перебраться в спальню. Ягун обречённо вздохнул и переложил книги на одну из полок, после чего кинул взгляд в окно, большое, с белой деревянной рамой, которую оба наотрез отказались снимать и ставить обычное окно, пластиковое. Весь их дом - уют и покой, в котором важную роль играют старые обои, печь, оставшаяся от бывших жильцов и бесконечное количество рисунков и гирлянд из трав, амулетов, безделушек, которые создают атмосферу полного спокойствия. Окна - не исключения. Баб-Ягун прокрался к спальне и отодвинул кружевную белую занавеску, которая служила вместо двери. В комнате также почти ничего не поменялось, разве что на тумбочках были разложены некоторые мелкие травы, под потолком сушились пучки из лаванды, мелиссы и мать-и-мачехи, а на рабочем столе в хаотичном беспорядке лежали книги по зельеварению, списки заказов и несколько кружек из-под кофе и чая. Ягун бросил взгляд на постель, накрытую старым покрывалом и расплылся в самой своей широкой улыбке, на которую только был способен. Демьян лежал, чуть поджав ноги под себя и сложив руки около лица. Вероятно, он прилёг передохнуть после сложного зелья и нечаянно уснул, как это с ним часто бывало. Во сне Горьянов часто чесал ноги в цветастых махровых носках, перебирал пальцами различные амулеты, сплошным клубком висевшие у него на шее, кольца и браслеты, а ещё, как бы невзначай, теребил обожжённые при готовке пальцы, обклеенные пластырями. Баб-Ягун снова вздохнул: обмотанные малахитом котлы, которые из-за этого не пропускали Горьяновскую всепорчащую магию, постоянно искрили, когда Демьян не справлялся с эмоциями, потому он и ходил так, будто Ягун его бьёт. Хотя, Горьянов сам кого хочешь побьёт. Ягун полюбовался спящим ака дитя парнем ещё минут пять, после чего прошёл к кровати и медленно, словно кошка, вытянулся около Горьянова, протягивая руку и запуская её ему в густые, грязно-русые волосы. Демьян дёрнул горбатым носом и нахмурил густые лохматые брови, чуть сморщившись. Он сонно открыл бледно-серые глаза и, спросонья, уставился на внука Ягге, не узнавая его. Спустя несколько секунд его лицо расслабилось и он широко улыбнулся, глядя на Баб-Ягуна так, что у того сердце в очередной раз растаяло. - Ты, наконец, прилетел... - хрипло протянул зельевар, протягивая собственную руку к шелковистым пшеничным волосам комментатора, которые успели отрасти за пару месяцев, и начиная бездумно почёсывать его за ухом. - Как матчи прошли? Не сильно обжёгся? - На жаре обгорел больше, чем от дракона. - улыбаясь, ответил парень. - Солнце палило нещадно. Один раз проглотили, так чуть не задохнулся там от духоты, приходилось несварение дракону устраивать... Горьянов тихо хихикнул, представив, как Ягун пёрышком щекочет огромной ящерице желудок. - А ты как тут? Как Иван Купала прошёл? Я видел цветки папоротника, стоявшие в сенях... - Лопухоиды нынче совсем страх потеряли, я едва успевал цветы срывать, чтобы они их не заметили. - Демьян сморщился и нахмурился. - Бабки ещё эти, хуже гарпий в сезон гона, прости Господи, хорошо, что я атеист. Один раз мне чуть заклинанием из списка ста запрещённых за куст с цветками не прилетело, я тогда уж сдался... - А представь, ты лет через тридцать будешь тем самым дедом, который будет гонять всех приезжих зельеваров? - Ягун рассмеялся, представив, как Горьянов лупасит кого-нибудь клюкой или тростью. - Да ну тебя! - фыркнул Горьянов и небольно щёлкнул парня по лбу. Внук Ягге хихикнул и прижался поближе к зельевару. - Знаешь... - протянул тот, оглаживая родную крепкую шею, неплохо так загоревшую за эти две недели. - ...я так сильно, как в последние три-четыре дня, по тебе никогда не скучал. Ягун... давай ты не будешь больше улетать так надолго? Я очень сильно волновался... - Горьяш, ну ты чего? Эээй! - позвал он громким шёпотом, чуть приставая на локтях и сгребая в охапку спрятавшего глаза Демьяна. - Дём? Дёма... Это же всего лишь драконбол! Да, профессиональный, опасный, но ты же меня знаешь! - Ягун надул губы. - Если не я дракона, то бабуся с другого конца света, ну! Демьяш... - Горьянов выглянул из-за подушки и уставился на парня. - Ну, не раскисай... Горьянов вывернулся из объятий внука Ягге и аккуратно сел, потирая слезящиеся глаза. Ягун встал вместе с ним и крепко прижался к его плечу своим. - Знаешь, Ягун... - протянул Демьян, смотря на медленно сгорающий за окном закат. - Я думаю о том, чтобы вернуться в драконбол. Я чертовски соскучился по настоящему риску, драконам и мячам, летящим тебе прямо в лицо... - Мамочка моя бабуся! - встрепенулся комментатор и уставился на зельевара аки на восьмое чудо света. - Вот это новости! Ты серьезно сейчас? - Нет, твою мать, в шутку! - огрызнулся Горьянов, изгибая брови и морща нос. - Можно подумать, я вообще когда-нибудь шучу! Особенно, на такие темы! Ягун улыбнулся. Как правило, можно было понять, что с Горьяновым всё нормально, когда он начинал грубить и огрызаться - это было его нормальное поведение, так сказать, рабочее, в котором он в принципе проводил большую часть собственной жизни (тем более, на работе). - Да ладно тебе, Горьянчик! - хитрюще сощурился Баб-Ягун, беря парня за подбородок и поворачивая к себе. Зельевар цыкнул и где-то в саду горестно завял куст крапивы. - С чего хочешь снова начать? Тебе бы, по хорошему, купить новый пылесос или "Буран" на капитальную переработку отправить, а то ты вместе с ним скоро улетишь далеко и надолго, вместо того, чтобы потренироваться... Да и в последний твой полёт я боялся, что ты останешься в океане около Буяна... Горьянов хмыкнул: - Ну да, ну да, просто скажи, что хочешь мне пылесос выбрать, горе-мастер... - И это тоже! Для моего парня - всё самое лучшее! - обиженно надул губы Ягун. - Можно подумать, ты думал иначе! - Ну-ну, не плачь... - внук Ягге фыркнул. - Лучше договорись с Соловьём о тренировках, или дай мне Танин номер, она, вроде, тоже сейчас тренер... - Лучше всё-таки к Соловью, Танчик тренирует в основном младшие составы, да и в целом не настроена тренировать индивидуально. - Баб-Ягун нахмурился. - Плюс, с Танькой мы пока что в тёрках, не можем кое в чём сойтись... Горьянов дёрнул носом и усмехнулся про себя. Он прекрасно понимал, из-за чего именно у Ягуна "тёрки" с лучшей подругой - вот уже два года, как парни живут вместе, Таня с Ваней в один голос утверждают, что это максимально неверный выбор со стороны комментатора. Далеко не раз и не два Горьянов заставал Ягуна за очень напряжённым разговором с друзьями, которые снова сводили всё к тому, что этот союз ни во что хорошее не выльется. Ягун злился. Ягун обижался. Советовал им не лезть в его счастливую личную жизнь. И каждый раз после очередного разговора сидел расстроенный, ведь их трио не может осознать главное - школа закончилась. У всех своя жизнь. И тем более, у всех свои предпочтения, с кем кому встречаться и кого любить. - Знаешь, Ягун. - протянул Горьянов, мечтательно глядя в окно. - Что бы там кто ни говорил - я тебя люблю. И Ягге нас с тобой любит. Рано или поздно Таня с Ваней это примут. Да, им нужно время, возможно, гораздо больше времени, чем мы с тобой можем предположить, но всё сводится к одному - я люблю тебя больше всего, что у меня есть и буду готов ждать столько, сколько потребуется. Ягун придвинулся к парню и крепко-крепко прижался к нему, положив голову на его плечо. - Я знаю, Демьян. И я тоже люблю тебя. Это - самое главное. Солнце окончательно село, оставив в небе ярко-красные и оранжевые полосы. Чихустик запрыгнул на кровать и устроился между парнями, громко мурлыкая. "Мне с тобою хорошо." - Мне тоже. ***