🎸🎸🎸
Юнги почти кусает ведущего его к неприметному зданию амбала в строгом костюме, когда тот, придерживая омегу за плечи, резким движением заставляет выйти из чёрного гелендвагена. Юнги, в очередной раз ослушавшись среднего брата, которого сутками не бывает в их семейном особняке, сбежал на отличную тусу. Когда омега от злости на Чонгука разносил богато заставленную дорогими и брендовыми коробками гардеробную альфы, Тэхён написал и сообщил о крутой вечеринке на хате у их одногруппника. У Юнги не было никакого желания что-либо делать, кроме как чтобы раствориться в объятиях Чонгука после неудавшейся репетиции, который даже трубку не поднимал. Юнги уже и секретарю звонил и старшему брату, который лишь молчаливо пожал плечами, омега слышал шорох его пальто. Хосоку Юнги звонит только в самых крайних случаях, а в трубке с его конца всегда шум дождя. Юнги не знает почему именно так, хоть альфа и находится с ним в одном городе. Вечеринка и правда была отменной, Юнги даже успел выпить бокал чего-то острого и алкогольного, что в ушах зазвенело, пока его веселье не прервали люди Чонгука. Они как всегда появились громко, стреляя в потолок частного дома, что штукатурка сыпалась под ноги запаниковавших гостей мелкой крошкой. Гости закрывали свои головы руками, прятались под столами и молились, а на Юнги снова накатила волна агрессии. — Да с чего этот хер решил, что может пропадать миллион лет, а потом, когда ему приспичит, брать меня, как последнюю блядь? Даже не элитную, а как простую портовую шлюху! — орет Юнги, вырываясь, когда трое крупных альф пытаются утихомирить маленького омегу, ведя его ко входу в здание. Четвёртый просто идёт впереди, открывая двери, и что-то вечно бормочет в наушник. Юнги ногами пола почти не касается, болтает ими в воздухе, продолжая звонким криком проклинать брата. Юнги не сразу понимает, куда его привели, пока телохранители не ставят его на паркет, но не отпускают, продолжают крепко сжимать плечи и руки. Это была небольшая комнатка с огромным серым фоном для фотографий, лампами и фотоаппаратом посредине. Это была студия для фотографий. — Какого хуя? — выгибает острую бровь Юнги на одного из амбалов. — Неужели какое-то издание прознало о моем шикарном теле и решило это увековечить на страницах журнала? Но ему не отвечают, альфы продолжают упрямо его игнорировать, а вышедший из коридора фотограф (кажется, это был он), приветливо здоровается с Юнги. — Скажи, что ты из Диор. Хотя, вряд ли Диор снимают своих моделей в таком захолустье, — фыркает Юнги и агрессивно дергает уже затёкшими руками, которые все еще сжимают альфы, но те и не собираются отпускать. Фотограф кидает на него нечитаемый взгляд, но молчит, а Юнги хочется засечь время и узнать, насколько хватит этого паренька. — Неужели профессия фотографа стала такой популярной? Или не хватило мозгов получить более высшее образование? — насмешливо интересуется Юнги, наблюдая, как твердеют кулаки фотографа. — Мне нравится, я делаю свою работу с душой, — сквозь зубы отвечает альфа. — С душой? — прыскает Юнги, а его усмешка становится ещё противнее. — По твоему внешнему виду и видно, что за пазухой у тебя только душа и ничего больше. Умора. — Уж лучше, чем быть шлюхой гангстера, — не контролируя себя, рычит фотограф, а Юнги почти сдерживает победную улыбку. Одна минута и шестнадцать секунд. Слабак. — Только что ты совершил две огромные ошибки, — облизывает пересохшие губы Юнги, самым кончиком вздернутого носа уловив этот поражающий легкие запах ботвы и листьев помидор. Такой освежающий и ни с чем не сравнимый, чтобы спутать. — Назвал моего брата гангстером, а меня шлюхой. Фотограф ничего не успевает ответить, потому что в студию входят сначала ещё телохранители, а за ними, окружённые живым кольцом, входят братья Юнги. Хосок со своей привычной хмурой складкой между бровей осматривает помещение и останавливает его на фотографе, а Юнги взгляда от Чонгука отвести не может. Тот стоит в своём чёрном пальто, сложив руки в карманы, на омегу опускает взгляд не сразу, но когда опускает, Юнги скалится. — Рассказать, какой ты мудак? — демонстративно дергается в руках телохранителей Юнги, и по взмаху руки Чонгука альфы отпускают омегу. — Списком напиши, — парирует Чонгук и, больше не обращая внимание на фырканье младшего брата, идёт к фону. Хосок лишь тихо хмыкает, идя вслед за Чонгуком. — Нахуя меня сюда притащили? — Юнги складывает руки на груди и прослеживает взглядом за братьями, которые становятся позади стула на фоне перед фотоаппаратом. — Неужто вспомнили о существовании семьи? — Не язви, — обрубает его грозную речь Чонгук. — Не ругайся, — тут же добавляет Хосок, просканировав младшего своим мертвым взглядом. Юнги не показывает, но по спине бежит табун липких мурашек. — Сядь и посиди ровно десять секунд, потом можешь быть свободен, — Чонгук не смотрит в глаза Юнги, но омеге и не требуется его взгляд, чтобы от приказного тона, сжав зубы, волком посмотреть на альфу. — А какого черта я должен тебя слушаться? Ты игнорируешь меня, забываешь, что у тебя есть младший брат. Конечно, легче же запереть его в четырёх стенах, посадить на цепь и надеть ошейник. — Я действительно посажу тебя на цепь, а потом закажу ошейник. Юнги вздрагивает, когда Чонгук опускает чуть прищуренные глаза на него. И это не звучит как безобидная шутка. — Сядь, — более строго, нетерпеливо и грубо, что Юнги мнётся ещё секунду, а потом, тихо рыкнув, тяжелым грузом падает на стул. Чонгук почти моментально дергает его спину на себя грубым движением, выпрямляя его осанку, а у омеги от его прикосновений мурашки по телу бегут и легкие взрываются. Фотограф пристраивается у фотоаппарата и, дав знак, делает снимок. Специальные прожектора вспыхивают и тут же затухают. — Все? На этом наше семейное объединение закончено? Я могу идти? — Юнги нетерпеливо поворачивается к братьям, но снова не видит их глаз. Омега не успевает даже понять, как моментально действует Чонгук, доставая свой пистолет и выстреливая фотографу прямо меж бровей. Юнги слышит, как с грохотом падает тело мешком, поворачивает голову, вздыхая. Он и правда совершил огромную ошибку, обозвав Юнги столь ужасным словом. Только он себя может так называть. Чонгук прячет пистолет и, не опуская взгляд на свежий труп, обходит его и двигается к двери, Хосок следует тенью за ним. — Его в особняк. Сбежит, головы отрублю всем, — кидает вслед напрягшимся телохранителям Чонгук, а Юнги задыхается от его тона и смысла слов. — Не смей! Чонгук, остановись! Я с тобой ещё не закончил! Кто дал тебе право так распоряжаться мной? — Юнги кидается за ним, но его останавливают прямо у входа, скручивая по рукам. Чонгук так и не поворачивается, а из принтера вылазит небольшая черно-белая фотография, где с лицевой стороны остатки счастливой семьи, а с обратной, — кладбище из растерзанных душ и ненормальной любви.🎸🎸🎸
По огромному загородному особняку разносятся громкие переливания гитары. Юнги, стоя посередине своей комнаты в одних белых кружевных трусах и с гитарой в руках, наигрывает свою любимую «Wolfpack» от Blind Channel. Именно ее они играли в прошлом году, взорвав почти весь зал. Даже оркестровые аплодировали стоя, а некоторые из них жуткие скептики к року. Для Юнги рок — это жизнь. Эта сносящая музыка течёт у Юнги вместо крови, он живет ею. Когда Чонгук подарил Юнги его первую и до сих пор любимую гитару в шестнадцать, тогда омега впервые отдался брату, забив на вечное «неправильно». Рядом с Чонгуком это «неправильно» размывалось, оставляя лишь жалкое послевкусие. Юнги с прикрытыми глазами по памяти перебирает струны, мотая головой, что белоснежные волосы путаются, а дорогущие колонки от Хосока заставляют весь дом содрогаться. Юнги видит чужое присутствие лишь когда интуитивно кидает взгляд на зеркало. Чонгук в дневном костюме стоит у двери, облокотившись плечом о косяк. Он идеален, как и всегда. Юнги отнимает пальцы от струн и тянется к ушам, вынимая белые беспроводные наушники. Он складывает их в ладони и бросает на идеально заправленную кровать. Омега тащится от белого почти так же, как Лиен с ума сходит от синего. Юнги смотрит на брата через зеркало несколько секунд, а потом поворачивается, в ожидании выгибая бровь. — Ну и? А Чонгук словно оголодавшим взглядом скользит по идеальному телу. Юнги некоторое время занимался гимнастикой, где из его тела сделали то, от чего у Чонгука встаёт каждый раз. — Что за вид? — Чонгук старается не смотреть на задницу омеги, которую совсем не скрывает полупрозрачная ткань. — А тебе не нравится? — Юнги чуть приоткрывает рот и толкает язык за щеку, чувствуя, как запах Чонгука становится ядренее, вытесняя весь кислород. — Ты же сам говорил, чтобы я ходил только голым. Чонгук отталкивается от двери и в три шага преодолевает расстояние до брата, который с ухмылкой на лице поднимает голову. — Очень нравится, только если выйдешь из комнаты, мне придётся убить всю свою охрану, — ведёт носом по лбу омеги Чонгук, считывает каждую родную родинку. — Сколько крови прольётся, — тянет Юнги и в наслаждении прикрывает глаза. Альфа тянется рукой к карману и достаёт небольшую фотографию, сделанную сегодня. Он перегибается через закусившего губу омегу и вешает ее на зеркало, проткнув через рельеф обрамления. Юнги оборачивается и задерживает взгляд на черно-белом снимке. — Да мы тут прямо как любящая семья. Две наседки и их птенчик, — Юнги похабно тянет гласные, из-за чего Чонгук резко заводит руку перед Юнги, обхватывая его живот, ведёт вниз, касаясь края трусов и пробираясь самыми кончиками пальцев под них. Юнги задницей чувствует упирающийся меж ягодиц холодный металл ширинки и в блаженстве закатывает глаза. — Тебе бы рот с мылом помыть. — Только если это сделаешь ты. Чонгук, еле касаясь губами, скользит по молочной шее, по ещё не сошедшим кровавым меткам, вжимая пальцы в живот Юнги сильнее, оставляя красные следы. Юнги тихонько стонет, когда Чонгук на бедренной косточке оттягивает кружевную ткань вниз. А потом Юнги резко распахивает глаза, когда Чонгук опускается вниз, скользя носом по позвоночнику и останавливаясь на резинке трусов. Фиксирует в сильных руках щиколотки, не давая двинуться, словно в кандалы заковал. — Что ты…? — Играй, — этот чуть грубый тон застывает у Юнги прямо в груди. — Что? — Играй, — грубее рычит Чонгук, пропуская задницу брата меж пальцев. Пальцы Юнги, чуть подрагивая, тянутся к струнам, начиная их перебирать. Сначала неуверенно, но когда Чонгук предупреждающе со звоном опускает ладонь на ягодицу, которая вспыхивает огнем, Юнги, закусив нижнюю губу, начинает играть в более активном темпе. Он точно не ожидает, что Чонгук пальцами потянет кружевную ткань вниз, спуская ее к коленкам и уткнётся носом в копчиковую выемку, прямо в выгравированные тёмным буквы, сложенные в любимую фразу Юнги: «У тебя есть только ты сам». Юнги безмолвно открывает рот, задирая голову, когда чувствует язык альфы меж ягодиц. — Не смей прекращать играть, — звучит приказом, но у Юнги пальцы начинают дрожать, из-за чего звук получается не чистым. Омега старается глубже вбирать воздух, но Чонгук одним своим языком выбивает его из лёгких. Рукой он продолжает надавливать на нежную кожу ниже пупка, а потом скользит к основанию члена омеги, обхватывая его. Предэякулят сочится медленно, Чонгук подхватываете его одним движением большего пальца, мазнув по чувствительной головке, заставляя Юнги застонать в голос прямо под мелодию. Другой рукой Чонгук скользит по прессу, оглаживает каждый выступ, надавливает на тазовые косточки, заставляя Юнги рефлекторно втянуть живот. — Прекрати, — на грани слышимости пищит Юнги, но Чонгук даже не думает. Он забвенно прикрывает глаза и толкается глубже, от чего у омеги совсем заканчивается весь воздух. — Прекрати! Альфа хмыкает, но отстраняется, когда Юнги насильно вырывается, одной рукой наспех натянув трусы. — Ты теряешь контроль, — довольно скалится Чонгук, показательно медленно облизывая губы. — Нереально сладкий. Юнги дышит тяжело, Чонгук видит как вздымается его грудь. Юнги снимает с себя гитару и откидывает на кровать к наушникам, нервно заправляя назад белоснежные волосы, что самую малость вспотели. Чонгук поднимается и подходит к длинному столу, в ожидании на него облокотившись. — Иди сюда и сам ляг на этот стол, пока это не сделали мои люди. Юнги знает, на что Чонгук способен. Юнги знает, как Чонгук ненавидит неподчинение. — Малыш, я не повторяю два раза. Ты хочешь, чтобы они насильно тебя держали? — Чонгук теряет терпение, а сердце у Юнги, кажется, замерло. — Я хочу победить со своей командой в этом году. Любым способом, — он отворачивается от окна и поворачивается к брату, заглядывая в его антрацитовые радужки. — Все в твоих руках. Ляг и раздвинь свои очаровательные ноги, потом мы поговорим. Юнги тяжело выдыхает, но идёт брату, находу избавляясь от остатков ненужной ткани. — Сначала расстегни. Юнги опускает взгляд и тянется пальчиками к ремню, щёлкая пряжкой. В комнате слишком тихо от отсутствия звуков гитары. Наверное, где-то один Хосок, сидящий на первом этаже и знающий своих братьев лучше всех, в эту секунду втыкает в уши наушники и выходит на улицу. Омега скользит пальчиками по натянувшейся ткани и тянет ее вниз. Чонгук свободно выдыхает, словно его избавили от оков. Каждый раз Юнги сам себя готовит к ужину. Он — лучшее блюдо, которое само прыгает в тарелку каждый раз. Каждый чертов раз. Юнги обходит Чонгука и ложится на стол, грудью прикасаясь к холодному дереву. Чонгук поворачивает голову и его кроет. Каждый раз. Он сослал в дом престарелых собственного отца, что клялся отослать Юнги. Потому что родные братья не имеют права заниматься таким диким и безудержным сексом. Чонгук никогда не забудет, когда Юнги впервые пришёл к нему сам, остановившись посередине его спальни и скинув с себя шелковый халат. Чонгук не смог себя сдержать тогда и больше никогда не сможет. — Ты же готовился? — Чонгук разворачивается к брату, а омега задерживает дыхание. — Как ты любишь, — сглатывает Юнги, а Чонгук удовлетворенно кивает. Альфа тянется к шкафчику в столе, зная, что там у Юнги всегда лежит пачка презервативов с его любимым лавандовым запахом. Он тянет зубами упаковку, раскатывая резинку по члену. — Я даже здесь чувствую, как ты напряжен, — Чонгук стряхивает ладонь и оглядывая медленно вздымающуюся спину омеги. — А ты не чувствуй, — дерзит Юнги, а Чонгук, хмыкнув и подставляет голову ко входу, толкается наполовину, заставляя Юнги сильнее вжаться в дерево стола. — Дыши и расслабься, — чуть рычит Чонгук от сдавливающего чувства, а Юнги хватает ртом воздух, словно выброшенная на сушу рыба. — В следующий раз я тебя буду растягивать. Юнги вгрызается в свою ладонь и жмурится, когда Чонгук толкается до упора, задевая чувствительную простату, тут же набирая быстрый темп. Стол неприятно скрипит в акустике комнаты, сопровождалась громкими стонами Юнги. Его поставленный голос всегда слишком гармоничен, что Чонгука кроет ещё больше. — Так что за конкурс? — альфа толкается настолько глубоко, что Юнги так и застывает в немом крике. — В моей академии, — отвечает омега через минуту, переводя дыхание. — Хочу, чтобы моя группа взяла этот кубок в этом году. В прошлом нас его лишили, подкупив жюри. Сделаешь? Чонгук тянет уголок губы в предвкушающем оскале. — А ты сомневаешься? — И хоть раз посетите с Хосоком мой концерт. Или мы семья только на фото? — последние слова Юнги тонут в стоне удовольствия, когда он кончает прямо себе на бедро. — Много просишь, малыш. — О, ну да, это ведь так сложно, — устало опускает голову на стол Юнги, пока Чонгук делает финальные толчки. Он сжимает ягодицы Юнги в пальцах, когда долгожданная истома накрывает с головой. Альфа отстраняется и, затянув резинку, метким движением кидает ее в урну. — Снова на всю комнату лавандой будет пахнуть. — Главное Хосока не пускай. Он его не переносит, — хмыкает Чонгук, а Юнги устало прикрывает глаза. — Он и не поднимется сюда, даже если тут начнут стрелять. Чонгук натягивает брюки и щёлкает ремнём, поправляя потрепанную рубашку и, кинув последний взгляд на нагого брата, идёт к двери. — Репетируй, а все остальное сделаю я. Ты получишь этот кубок. Неправильно? Да. Стыдно? Нисколько. Не один Лиен может действовать на несколько шагов вперёд. Юнги его обыграет, а потом посмеётся ему в лицо.🎸🎸🎸
Огромная просторная комната с высоким потолком, усеянного многочисленными встроенными маленькими лампочками, словно потолок в Роллс Ройс, была погружена в темноту. Единственным освещением пространства служило огромное панорамное окно на всю стену. Свет от ночного города скользил по всем предметам синих оттенков, очерчивая их фигуры. Лиен стоит у самого стекла, кончиками пальцев упираясь в него, медленно наигрывая «War» от Poets of the Fall. Его взгляд абсолютно холодных глаз устремлён вдаль, где сияют многочисленные небоскрёбы города. Омега даже не поворачивается, когда в комнату без спроса входит старший брат, тут же останавливаясь в дверях и смотря себе под ноги. По всей темно-синей плитке разбросаны фотографии. Фотографии одного конкретного омеги с белоснежными, словно первый снег волосами. Их так много, что Джин даже не может ступить с порога, спустившись на уровень ниже по ступенькам. Потому знает, что если наступить хоть на одну, Лиен завалит его работой. — Ты ненормальный, — констатирует Сокджин, так и оставаясь у дверей. — Не новость, — парирует Лиен, так и не повернувшись к брату. Колонка работает негромко, заполняя комнату приятной мелодией, что так непривычно для Лиена. Он только на людях спокойный и расчётливый, когда наедине с собой он переживает ядерную войну. Сокджин видел ее ни раз и видеть больше не желает. Когда Лиену плохо, — страдают все. — В этот раз он тоже сделает все, чтобы победить. Сокджин неуверенно поднимает голову. — Снова подкупить жюри? — О нет, ни в коем случае, — Лиен тянет уголок губы, а Сокджин видит эту не предвещающую ничего хорошего улыбку в отражении стекла. — Вероятно, что он попросит своих братьев. Чонгук сделает все, чтобы он победил, разве тебя это не волнует? Но Лиен даже не меняется в лице, а Сокджин щурится. — Ты что-то задумал, — как факт. — В этом году победа мне достанется по-другому, — предвкушающие скалится Лиен, поворачиваясь в сторону брата. — Не будет больше ничего исподтишка, будем действовать открыто и грандиозно. — Чонгук не позволит Юнги проиграть, — как ненормальному разъясняет Сокджин, но тут же замолкает, ловит тот самый блеск в морозных радужках, в которых так и отражается ночной город. Только в них он представлен своей темной стороной монеты: уродливым и устрашающим. Джин пятится назад, потому что в прошлый раз, когда он видел этот блеск, Чонгук скинул Лиена с горы, не догадываясь, что это был его близнец. — Но он ничего не сможет сделать, если Юнги сам отдаст эту победу, стоя на коленях, — последнее баррэ так и повисает устрашающим звуков в абсолютно тихой комнате.У настоящих историй любви финалов нет.