Прости.
17 января 2022 г. в 12:05
Бесило все, особенно солнечный свет за окном. Остатки спокойствия, которые были так дороги, тут же кончаются лишь из-за каких-то надоедливых и шумных птиц. Голова громко раскалывается из-за частого стресса за последний год. Бессонница мешает спать, от неё Джихе все сильнее и сильнее сходит с ума, жить с желанием поспать почти невозможно, но из-за нервов заснуть не получается. Она чувствует себя разбито, сломленно, выматанно, и все это омрачает факт, что любимого человека нет рядом. Джихе уже надоело так жить.
Глаза открываются с трудностью, по привычке рука ищет кого-то на другой стороне кровати. Кого? Непонятно.
Разочарованный вздох и утро уже не кажется таким тёплым и нежным, опять суровая рутина, одиночество и отчаяние поглощает все глубже и глубже.
Не сосчитать слез с того момента, которому уже один год. Целый год.
А все было как будто вчера: кофе по утрам, мягкие объятия, греющие намного лучше ранних лучей, неаккуратные поцелуи по лицу и больница.
В ней уже все было по-другому, уже тогда надо было привыкнуть к одиночеству, чтобы не страдать так сильно в итоге.
Вера в Бога не помогла, надежда отвернулась ещё давно, было поздно.
Оставалось только покорно ждать решение гребанной судьбы: жить или умереть? К сожалению, она выбрала второй вариант.
И Джихе как сейчас помнит прекрасную пору весны: цветение сакуры, придающее улицам неописуемую красоту; помнит молодых подростков, красневших от слов друг друга, когда-то она была на их месте, с улыбкой вспоминает те моменты.
И помнит чёрный гроб, оказавшийся на дне земли, не может забыть чёрный памятник, на котором навсегда останется золотая гравировка: Чжоу Цзыюй, дата смерти: 21 марта 2019 года.
Самая ужасная дата в жизни Джихе.
От того дня осталось много плохих воспоминаний, стоит их лишь едва коснуться — комната разгромлена вдребезги. Она не может продолжать жить без важного человека, появившегося и ушедшего неожиданно.
Винить в этой ситуации уже некого, да и вообще глупо винить кого-то.
Джихе сходит с ума без неё, ей слишком одиноко, слишком больно. Некому излить свою душу, она никогда не была дружелюбным человеком, собственно, и друзей толком у неё нет.
Работа давно заброшена, квитанции продолжают приходить, напоминая о задолжности, а вскоре и придёт письмо из суда.
— Солнышко! Будешь макароны? — в проёме двери произносится родной и сладкий голос любимой, манящий за собой дальше и дальше. Но Хе привыкла, и если честно, ей надоели бредовые атаки, она больше не может так, но держится благодаря общению, данному при последней минуте жизни: «я буду жить».
Было глупо, что при этих минутах мучения, она продолжала верить в любовь, живущую в душе после смерти. Было наивно, что она сможет смотреть на мир глазами Цзыюй.
Но время постепенно шло, а этого чуда так и не было заметно, но зато стало проявляться все чаще и чаще чувство прикончить себя, да как можно поскорее.
Снова этот голос в голове. По вечерам как ни в чем не бывало слышится тихое пение где-то рядом с прикроватной тумбочкой. Иногда Джихе собственными глазами видит любимую, но верить им не желает, потому что понимает, что совсем сошла с ума.
Ощущаются объятия со спины, до сих пор размазанные поцелуи на щеках, лёгкое поглаживание по голове, но этого всего нет в реальности. Джихе это понимает.
Один раз не может сдержать внутренний истошный крик и кричит:
— Отстань от меня, пожалуйста! — кричит как может, рвёт глотку, но главное, чтобы её галлюцинация поскорее исчезла.
А толку? На следующий день все будет также, а голос повторно срывать не хочется.
Последняя капля испаряется, когда на утро после очередных кошмаров Джихе чувствует тёплые объятия, оказавшиеся не явью, а больной ложью. Очень давит на прошлое.
Она собирается выходить и
оборачивается, чтобы напоследок вспомнить хорошие моменты в этой квартире. Идёт по старым тёмным переулкам, которые когда-то для неё были самыми яркими, такими их делала лишь Цзыюй.
Шла туда — куда глаза глядят и в конечном итоге добрела до их с Цзыюй любимого, и наверное, самого комфортного места — крыша многоэтажки.
Это место такое обычное, но сколько же там событий и воспоминаний хранится, будет трудно сосчитать:
первое признание в любви;
первый поцелуй, тогда Джихе чувствовала неимоверную и бескрайнюю радость, счастье;
кажется, простые посиделки по вечерам, но они были как на вес золота для неё, для них обеих;
и помнит день, когда Цзыюй была по-особенному странная и робкая, неуверенная. Не забудет её слов, спустя несколько минут молчаливой паузы, из-за которой паника все нарастала и нарастала.
— Солнышко… — голос резко и очень заметно дрогнул, ком стоял в горле, не давал дышать нормально, — у меня опухоль мозга.
Мир рухнул быстро и незаметно лишь из-за нескольких слов. Джихе была в помутнении, не могла очнуться, что уж говорить о вере.
— Что? — слезы катятся по лицу давно, катятся быстро, но она не может их ощутить.
— Прости. — голос стал дрожать лишь больше и тогда Джихе смогла очнуться полностью.
Тянется руками медленно к маленькой и заплаканной Цзы, обнимает крепко, прижимает к себе больше и пытается придать тепло, покой.
— Пожалуйста, не извиняйся и прости меня тоже.
— За что? — уже звучит любопытный голос где-то в груди, а потом непонятный заплаканный взгляд смотрит вверх, на лицо.
— За то, что не смогла сдержать обещание.