voice.

      — Не спи, замерзнешь.       Хонджун резко открыл глаза и подскочил на высоком стуле, на котором он сидел у кассы, сложив руки на поверхности стойки и слегка задремав. Проходивший мимо с мешком кофейных зёрен Ёсан и послужил причиной быстро колотившегося сердца в груди Кима.       — Спасибо, что хоть на пол не скинул, — пробурчал он, почесав щеку.       Коллега миленько улыбнулся и опустил мешок у кофемашины.       — Всегда пожалуйста.       Хонджун зевнул и сладко потянулся, взвизгнув, когда тот же Ёсан, снова проплывая мимо в сторону подсобки, своими шаловливыми ручками цапнул парня за бока.       — Это для профилактики, чтобы ты не уснул опять, пока я проведу учет.       — Какой ты любезный, слов нет.       Хонджун адски хотел спать, но работа требовала его полной собранности, чудесных улыбок и доброжелательных речей для посетителей. А потому, слегка похлопав себя по щекам, юноша слез со стула, отодвинул его в угол и пошел к витрине выкладывать пирожные, давая Ёсану, вернувшемуся из подсобки, забрать книгу учета из ящика.       — Потом хоть дашь послушать то, из-за чего ты опять не спал всю ночь? — усмехнулся Кан, замечая, как покраснели чужие уши.       Хонджун неопределенно качнул головой, натягивая на руки перчатки. Ёсан за его спиной смешно фыркнул.       Бросая университет, Хонджун наслушался много лестных слов в свою сторону от отца, что никогда не воспринимал его увлечения музыкой всерьез. А помимо ссоры с родителями он оказался практически полностью отрезан финансово, что срочно требовало поиска работы, ведь квартира сама себя не оплатит. Бывший однокурсник обмолвился, что увольняется со своей работы, и Ким сразу же в это вцепился. Когда он только пришел работать в эту кофейню, Ёсан показался ему человеком довольно хмурым и необщительным. Но все это рухнуло в один миг, стоило тому открыть рот и с прищуром улыбнуться. Этот парень вечно лыбился, как нашкодивший котяра, и видел дальше и больше, чем ему рассказывали. Разумеется, он не мог не заметить, как со временем Хонджун перестал давать ему прослушивать свои немногочисленные труды с просьбой высказать объективную критику. И хоть сам Кан в музыке не разбирался от слова совсем, он никогда не отказывал. А сейчас самому просить надо и натыкаться на вечно краснеющие уши своего напарника.       Работа бариста 2 через 2 и хоть редко, но продающиеся композиции позволили Хонджуну вытянуть почти год. А потом уже мать, таки надавившая на отца, стала пересылать деньги на карту сыну. Парень знал, что папа все еще бубнит, но он не был тем человеком, что бросает своего ребенка. Он даже предложил оплатить ему курсы. Ким не стал говорить, что курсы он уже закончил, иначе откуда у него такие способности. Лишь сказал, что не хочет сейчас нагружать себя и свои мозги знаниями и умениями, которые не вызывают у него интереса. Ему всего 23, жизнь на этом не кончается.       Отставляя поднос, с которого парень перекладывал пирожные на стойку, он вернулся к кассе. С кухни слышался голос их повара Уёна. Хонджун усмехнулся, думая, что он опять висит на телефоне со своим парнем. Сан был очень милым и его любил буквально весь персонал кафе, вызывая недовольный бубнеж Уёна, что у него так скоро уведут вторую половинку. Когда Ким только пришел, эти двое не спешили раскрывать перед ним свои отношения, толком не зная, как отреагирует новый человек. Но тот оказался довольно доброжелателен к ним по самой простой причине.       Хонджун поправил свою кепку, открывая кассу, когда колокольчик над дверью приветливо зазвенел. Парень бросил взгляд на свои наручные часы и чуть усмехнулся. Как всегда вовремя.       Подняв голову, Хонджун улыбнулся вошедшему посетителю. Хорошо, что Ёсан был в подсобке, иначе не избежать юноше его ехидных комментариев. Ведь прямо напротив, мягко улыбаясь и снимая с головы припорошенный снегом капюшон белой куртки, стоял тот, из-за кого сердце Кима уже добрые шесть месяцев места себе не находит, то ухая в пятки, то тарабаня со скоростью света в груди. Он же причина, по которой песни, написанные Хонджуном, стали слишком личными, чтобы давать их слушать посторонним. Особенно та композиция, на которую он убил всю сегодняшнюю ночь.       — Привет, Сонхва, — прошептал юноша, медленно шевеля губами и наблюдая, как сверкают чужие глаза.       — Привет.       — Тебе как обычно? — Ким старался не опускать голову, вцепляясь пальцами в стойку.       Юноша напротив лишь кивнул, заправляя за ухо прядь светлых волос и показывая белый наушник. Хонджун вздохнул, отворачиваясь, чтобы выполнить заказ. Он думал о том, как сильно его сбил с толку этот наушник несколько месяцев назад, когда он еще не знал, что Сонхва ничего не слышит.       Ким отметил постоянного посетителя сразу, но на тот момент он не работал у кассы, а только готовил кофе. Тогда Минги срочно понадобился в подсобке, и Хонджун, дабы не заставлять человека ждать, решился принять заказ.       — Добрый день. Что вам? — приветливо улыбаясь, обратился он к очень симпатичному парню.       — Карамельный латте, пожалуйста.       — М-м, на каком молоке? — опуская голову, чтобы ввести заказ и пробить чек, произнес Ким.       — Простите?       — На каком молоке нам сделать ваш напиток?       — Мне очень жаль… Но не могли бы вы повторить еще раз?       Хонджун тяжело вздохнул, поднимая голову на посетителя. Тот, заметив его хмурый взгляд, весь как-то сжался и виновато улыбнулся.       — Я вас не слышу.       Ким прищурился. У него была тяжелая ночь с исправлением кучи доработок от заказчика. А тут еще и посетитель, который вместо того, чтобы снять наушники, просит его говорить громче.       — Может, вы не слышите меня из-за них? — пробормотал он, указывая пальцем на собственное ухо.       Парень повторил его движение. Коснувшись своего наушника, он поджал губы и сглотнул, печально улыбнувшись.       — Вы не так меня поняли. Я совсем ничего не слышу.       Осознание резко ударило в голову, заставляя Хонджуна удивленно глотнуть воздуха, смотря на резко поникшего парня широко раскрытыми глазами. Выплывший в этот момент из подсобки Минги со всей дури зарядил ему по плечу и отодвинул от кассы, виновато улыбаясь посетителю.       — Прости, Сонхва-хён. Он не знал про твою… особенность.       Юноша, чье имя оказалось Сонхва, слабо улыбнулся и чуть махнул рукой, как бы говоря, что все нормально. Но сам Хонджун, получив подробности заказа от Сона и отворачиваясь, чтобы выполнить его, никак не мог выбросить из головы образ погрустневшего парня и его так резко погасших глаз. Холодок пробежался по спине, заставляя невольно дернуть плечом будто в попытке сбросить с себя навязчивые мысли.       Когда Сонхва покинул кафе, Минги еще раз смачно вдарил ему по плечу. И будь у Кима силы, он бы ему высказал, что он как бы ему хён, что за неуважение. Но он мог лишь провожать взглядом фигуру в темной ветровке и смиренно молчать. На душе было паршиво.       — Это Пак Сонхва. Запомни его, пожалуйста, — говорил Минги, сложивший руки на груди и резко выдохнувший, будто все это время он задерживал дыхание. — Он наш постоянный клиент, и все тут знают про него. Я думал, что тебе уже рассказали.       — Он, — начал Хонджун, проглатывая комок в горле. — Он глухой?       — Да. Совсем ничего не слышит, насколько мне известно. Но может читать по губам. Поэтому, когда говоришь с ним, не опускай голову и не отворачивайся, говори медленнее.       — Он же может просто… ну, написать?       — Может, — кивнул Сон, встречая нового посетителя. — Но это лишний раз напомнит ему, что он не такой как все, разве нет?       Встретив Сонхва на следующий день, Хонджун не знал, куда себя деть. Ему было стыдно и неловко. Но Минги, будто специально, только завидев гостя в дверях, махнул коллеге рукой и, сказав, что ему кое-что срочно надо, укрылся то ли на кухне, то ли в подсобке. Сонхва проводил его растерянным взглядом, который тут же стал каким-то напряженным, стоило ему пересечься глазами с Кимом. Он вздохнул, подходя к кассе.       — Что желаете?       Он старался следовать указаниям Минги и не опускать голову при разговоре, но не знал, куда деть свой взгляд. Он чувствовал себя ужасно виноватым перед этим парнем. Тот, казалось, почувствовал это, слегка сжимая чужое запястье и тем самым обращая на себя внимание. Хонджун прикусил губу, бегая глазами по чужому лицу. Сонхва ободряюще улыбнулся.       — Пожалуйста, не переживайте так по поводу вчерашнего. Вы же не знали.       — Даже если не знал, — буркнул Ким, почесав свободной от чужой хватки рукой заднюю часть шеи. — Все равно это было невежливо. Простите меня.       Сонхва покачал головой, еще раз сжав его запястье и, наконец, отпуская.       — Я понимаю, — сказал он, указывая пальцем на свое ухо. — Они сбили вас с толку.       Хонджун заметил все те же белые наушники и осторожно кивнул. Пак на это лишь вздохнул как-то очень печально.       — Я ношу их, чтобы… Чтобы ко мне не лезли? Когда я в них, люди не подходят ко мне и не пытаются, ну… заговорить.       Ким поджал губы, понимающе качая головой. Он все еще чувствовал долю вины за свое поведение, а потому, самостоятельно упаковывая заказ, потому что Минги так и не вернулся, вместе с кофе протянул бумажный пакет, при виде которого Сонхва в удивлении раскрыл глаза.       — Примите это в качестве извинений, пожалуйста, — произнес Хонджун, когда заметил, что глаза парня от его рук переместились к его лицу. — За мой счет.       Он должен видеть твое лицо.       Сонхва, когда губы Кима перестали двигаться, тяжело вздохнул и кивнул, протягивая руки с намерением забрать свой заказ.       — Вам не стоило, но все равно спасибо.       Хонджун постучал по стойке у чужих рук, заставляя Пака снова поднять на него голову после того, как тот убрал пакет в свой рюкзак.       — Ким Хонджун, — медленно и почему-то шепотом сказал он. — Моё имя. Я подумал, что это немного нечестно, что только я знаю ваше имя.       Сонхва чуть приоткрыл губы и выдохнул перед тем, как повторить его. Хонджун почувствовал, как мурашки пробежались по спине, когда услышал это, и кивнул с улыбкой.       — Приятно познакомиться, Хонджун.       — Мне тоже, Сонхва.       Тогда же он узнал, что Пак его старше, но на все попытки называть его хёном он лишь махал руками и недовольно фырчал, отчего Хонджун чувствовал, как тепло становилось на его душе. Сонхва был очень милым. Он помахал парню с улыбкой и направился к выходу, чтобы отправиться в университет.       А Ким стоял и думал, почему его сердце настолько не в порядке только от того, что Сонхва, которому это необходимо, чтобы понимать других людей, смотрел на его губы. Он бы так и завис в своем пространстве, если бы не Минги, наконец вернувшийся в зал с довольной улыбкой на лице.       Сейчас Хонджун был в зале один. Лишь Сонхва, как единственный посетитель в их кафе в это утро, составлял ему компанию, тихонько ожидая у кассы и посматривая в окно на проезжающие мимо машины и идущий снег. Когда Ким надевал на стаканчик крышку, из подсобки вышел Ёсан. Он приветливо кивнул Паку и, положив книгу учета в ящик под кассой, стрельнул в коллегу понимающим взглядом, снова быстро ретируясь уже куда-то на кухню. Хонджун закатил глаза. Он ни словом не обмолвился, что Сонхва ему нравится, но Ёсан был слишком проницательным. Как и весь остальной персонал.       — Держи, — произнес Ким, поддерживая напиток под дно в ожидании, пока его заберут.       Пальцы Сонхва осторожно обхватили стаканчик, скользнув по коже бариста. Хонджун прикусил губу, тяжко вздыхая. Он ожидал, когда Пак снова бросит свое привычное прощание, помашет ладошкой и покинет их кафе, направляясь уже в привычную сторону своего университета. Но тот продолжал стоять напротив Хонджуна, обхватив горячую поверхность стаканчика уже двумя руками в попытке согреться.       — Ты выглядишь уставшим, — тихо произнес Сонхва. Его голос звучал очень встревоженно, и это невольно заставило сердце Кима забиться быстрее от мысли о том, что он о нем беспокоится.       — Все в порядке. Просто мало спал, — улыбнулся он, чуть покачав головой.       Пак нахмурился, поджав губы. Он чуть склонил голову и кивнул ей куда-то за спину бариста. Обернувшись, Хонджун увидел свою гитару, которую он в спешке оставил в зале, когда пришел на работу.       — Ты играешь?       В голосе Сонхва слышался неподдельный интерес и даже капелька восторга. Со смущенной улыбкой Ким кивнул, почесав заднюю часть шеи.       — Немного.       Совсем не немного, но язык почему-то не поворачивался рассказать больше.       — Хотел бы я послушать, — пробормотал Сонхва, сделав глоток своего напитка.       Хонджун почувствовал, как от этих слов его сердце замирает. Он видел, как слегка потускнели глаза юноши напротив, будто тот неожиданно вспомнил, что он не может это сделать. Хотелось стереть это грустное выражение лица.       Ким указал ему за спину, где увидел выглядывающий из-за плеча тубус.       — Удачи на зачете сегодня.       Глаза Сонхва в удивлении расширились, но уже через секунду его лицо озарила счастливая улыбка.       — Ты помнишь, — засмеялся он, заправив за ухо прядь волос.       Парень фыркнул. Конечно, он помнит. Он помнит абсолютно все, что Сонхва ему говорит.       — Спасибо, — шепнул Пак.       Хонджун смущенно кивнул. Сонхва улыбнулся, и в его глаза вернулся такой любимый Кимом блеск. Он бросил взгляд на часы справа от них. Время близилось к девяти, и если Сонхва не поторопится, то рискует опоздать в университет. Тот, видимо, тоже это понял.       — Мне пора, — как-то печально пробормотал он, натягивая на голову капюшон.       — Расскажешь потом, как прошел зачет? — Ким сам не заметил, как эти слова вылетели из его рта, а когда понял, было уже поздно что-то возвращать. Парень напротив следил за его лицом очень внимательно, что не оставалось сомнений, что он понял абсолютно все.       Сонхва на секунду замер в замешательстве, а после быстро закивал.       — Конечно. Могу даже показать, ну… — он смущенно фыркнул и махнул рукой. — Свои работы. Если хочешь.       — Хочу, — прошептал Хонджун, но Пак этого не видел, вперив взгляд на его руки, которыми он облокотился о стойку. Чуть хлопнув ладонью, он заставил парня поднять на себя взгляд и повторил свое согласие.       — Тогда я зайду после университета.       Сонхва улыбнулся и, по обыкновению махнув рукой, направился к двери. Ким еще немного мог наблюдать из окна, как он переходит дорогу, а после сворачивает на перекрестке и скрывается за зданиями. С тяжелым вздохом парень расплылся по поверхности стойки, не сумев сдержать довольную улыбку. Ёсан, как всегда вовремя вышедший в зал, закатил глаза, наблюдая это.       — Дышать не забывай.       — Отстань.       — Ну, хоть в этот раз ты взял его номер телефона? — крикнул из кухни Уён.       Хонджун вымученно застонал.       — Ты безнадежен, боже мой, — беззлобно засмеялся Кан, хлопнув его по плечу.       О да, Ким это знал. Он не может решиться взять номер парня, который ему нравится и с которым он миленько беседует практически каждое утро уже полгода.       Но сегодня их ждет чуть больше, чем одна мимолетная встреча за день. Сонхва сказал, что зайдет после университета. И, боже мой, Хонджун наконец-то увидит его работы. Он мог только мечтать об этом. Он абсолютно случайно узнал о том, что Пак учится на художественном факультете из разговора Минги и Сана, когда последний забежал к ним с утра и увидел Сонхва. Как выяснилось, они учились на одном потоке, но по разным специальностям. Очень редко, когда Пак задерживался в их кафе чуть подольше, чем на пять минут, Хонджун видел его, сидящего за одним из столиков в своих неизменных белых наушниках и с блокнотом в руках, старательно что-то рисующего. Но у него никогда не хватало смелости заговорить об этом.       Он очень хочет посмотреть на эту другую сторону жизни Сонхва. И очень хотел бы показать ему свою, но, к сожалению, не может. Если Хонджун надевал наушники, чтобы слушать музыку, которую он создает, то Сонхва это делает для того, чтобы отгородить себя от внешнего мира.       День до вечера в рабочей суматохе пролетел незаметно. Хонджун только и успевал, что принимать заказ, передавать его Ёсану или делать самому, отдавать заказ и так по кругу. Изредка он выходил в зал и убирал столики. Он уже не чувствовал ни ног, ни рук, и голова ощущалась такой тяжелой, что хотелось лишь добраться до дома и завалиться на кровать. Сказывалась бессонная ночь, добавляя еще больше усталости и так измученному телу.       Хонджун с трудом сдержал вымученный стон, когда услышал, как зазвенел колокольчик над входной дверью. Но вся усталость резко спала, стоило увидеть того, кто вошел. Сонхва, по обыкновению снимающий со своей головы капюшон, окинул парня за стойкой обеспокоенным взглядом.       — Выглядишь еще хуже, чем с утра.       — Выматывающий был денёк, — усмехнулся Ким. — Будешь что?       Сонхва отрицательно покачал головой, поджав губы в нерешительности.       — Может, тебе лучше отдохнуть после работы, чем сидеть со мной? Мы можем и в другой день.       — Нет! — воскликнул Хонджун и еле удержался, чтобы не хлопнуть самого себя по губам. Но Пак смотрел на него все также спокойно, ведь его внезапный вскрик ни капли не потревожил, чего не скажешь о Ёсане, выглянувшего из кухни с встревоженным лицом. — Я в порядке. Только… Мой рабочий день еще не закончен. Ты рано пришел.       — Ничего, я посижу подожду.       Сонхва улыбнулся и прошел в дальний угол, присаживаясь за одиноко стоящий там столик. Ким видел, как он снимает свои рюкзак и тубус, складывая их на стул, а после накрывая стянутой белой курткой. Вид парня в светлом свитере с чуть влажными от падающего за окном снега волосами заставил Хонджуна нервно сглотнуть и банально зависнуть. Смешок Ёсана, протягивающего ему большой стакан с такой необходимой телу дозой кофеина, привел его в чувство.       — Дыши.       — Да дышу я.       — Потому что я напомнил.       — И спасибо на этом.       Сонхва кинул на них взгляд, с улыбкой помахав довольному Ёсану, и обратил все свое внимание в блокнот, который он достал из своего рюкзака. Хонджун проверил время и тяжко вздохнул. Еще два часа.       Ближе к девяти, когда до закрытия оставался один час, а все помещение внутри кафе уже пустовало, за исключением одного Пака, что со своего места даже не сдвинулся, из кухни вылез Уён с небольшой тарелкой с блинчиками, от которых еще шел пар. Он показательно сгрузил тарелку рядом с удивленным Хонджуном и махнул рукой на Сонхва.       — Сделай вам двоим по кофейку и топай.       — Издеваешься? — фыркнул Ким, но предложение показалось ему очень и очень заманчивым. — Час до закрытия. Надо зал убирать, кассу считать.       — Вечер вторника, — произнес закинувший на плечо парню сзади руку Ёсан. — Если кто и придет, то мы вдвоем управимся. А тебе надо личную жизнь наладить.       — Как будто я без вас не справлюсь, — закатил глаза Хонджун, но со своего места поднялся.       — А ты справляешься? — засмеялся Уён и быстренько ретировался обратно на свою кухню, чтобы не схлопотать полотенцем по причинному месту.       Сонхва от удивления дернулся и прижал блокнот, в котором он старательно что-то вырисовывал, к своей груди, поднимая широко раскрытые глаза на Хонджуна, который его и испугал, когда поставил на стол поднос с едой. Он обезоруживающе поднял руки вверх и шепнул:       — Прости-прости, не хотел тебя пугать. Я ничего не видел, — он указал рукой на блокнот, что так бережно прижимали, будто боялись, что отберут.       — Все в порядке, — выдохнул Пак, убирая свое занятие в рюкзак. — Просто это… немного личное. Точнее нет. Просто…       — Эй, я понял, — засмеялся Хонджун, опускаясь рядом с парнем за стол и коснувшись его плеча, чтобы обратить на себя внимание.       Сонхва облегченно выдохнул, но, увидев цифры, показанные на часах, слегка нахмурился.       — Работы пока не предвидится, и ребята сказали, что без меня справятся, в случае чего. Не хотелось больше заставлять тебя ждать.       — У тебя ведь не будет проблем, правда?       — Нет, конечно.       Пак кивнул, улыбаясь, и указал на стаканчики.       — Где мой?       — Они оба одинаковые.       — О. Правда? Не знал, что ты любишь сладкое.       Хонджун фыркнул, сморщив нос. Он бы и сам за собой такого не заметил. Честно говоря, смотря на них с Сонхва, он столько раз задумывался о том, насколько же они разные. Художник всегда ходил в красивых мягких свитерах, аккуратно укладывал волосы и вообще был каким-то светлым и теплым. А Хонджун тонул в своих толстовках на размер больше, вечно ерошил выбеленные волосы и теребил бесконечные серьги в ушах.       Руки Сонхва были изящными, с тонкими запястьями и длинными пальцами. У Кима же вечно где-то находились то ожог, то царапина, дополняя маленькую татуировку в виде компаса у большого пальца. Он несколько раз наблюдал, как глаза художника останавливались на ней, внимательно рассматривая.       Сделав глоток теплого напитка, Пак обернулся к своему тубусу, в нерешительности взяв его в руки.       — Можешь не показывать, если не уверен. Я буду рад просто поговорить с тобой, — быстро затараторил Хонджун, когда увидел, какими глазами на него смотрели.       Парень чуть прищурился, разбирая быстро произнесенные слова, и покачал головой.       — Все в порядке. Просто ты первый, кто увидит эти работы. Кроме преподавателя.       Хонджун дождался, пока откроется тубус и на стол выгрузится несколько листков плотной бумаги. Сонхва разложил рулончики перед ним и махнул рукой.       — Выбирай. Кстати, у меня за них высший балл.       — Правда? Поздравляю, — улыбнулся Ким, отодвигая поднос подальше от листков, чтобы ненароком не запачкать чужие труды.       Он с трепетом в сердце осторожно взял в руки один из рулончиков, краем глаза видя, как внимательно наблюдал за его действиями Сонхва. Это так сильно напомнило ему тот трепет и волнение, когда он протягивал наушники Ёсану и включал ему свой трек, что невольно захотелось обнять Пака и сказать, что все нормально и бояться тут нечего. Все слова резко вылетели из головы, стоило развернуть бумагу и увидеть то, что на ней было изображено.       — Это наброски, — донесся до его ушей тихий голос.       У Хонджуна никогда не было особого таланта к рисованию. Но то, что он видел перед собой, он бы собственноручно окрестил шедевром. Это был карандашный рисунок круглой арки, оплетенной цветами. И Сонхва сказал, что это только набросок.       — Учитель сказал рисовать первое, что приходит в голову, уделяя этому не больше пяти минут. У меня получилось вот это.       — Вау, — потрясенно выдохнул Хонджун.       Он не знал, наблюдает ли парень за его лицом или же тоже смотрит на рисунок или куда-то еще. Но он сам не мог отвести глаз от карандашного эскиза. Столько раз он ловил себя на том, что не может оторваться от лицезрения чужих рук, пока их хозяин ожидал свой заказ. Он и подумать не мог, что эти руки творят такую красоту.       — Я планирую доработать их и добавить красок, — прошептал Сонхва, придвинувшись поближе и взяв в руки второй рулончик.       Когда он развернул его, Хонджун смог увидеть набросок розы, у основания стебля которой очень детально были прорисованы осколки стекла.       — Как ты успел нарисовать это всего лишь за пять минут? — потрясенно выдохнул он.       Пак тихо засмеялся. Видимо, он вовремя посмотрел на его лицо и смог прочитать, что тот говорил.       — Руки художников работают быстрее, чем мозг.       Отложив лист с изображением арки, парень раскрыл следующий рулончик. От неожиданности он чуть не уронил его на пол, когда увидел то, что там было нарисовано. Его татуировка. Очень детально прорисованная татуировка.       — Здесь я немного схитрил, ведь это не мое воображение. Но мне очень нравится эта работа, — тихо засмеялся Пак, рассматривая собственный эскиз.       Хонджун почувствовал, как у него холодок пробежался по спине. Сонхва рисовал это, вспоминая его руки? Или он просто держал образ набитого на коже компаса в голове, не связывая его с ним?       Ким закусил губу, откидываясь на спинку стула и смотря на сидящего рядом парня глазами, полными восхищения. Он не ожидал, что может влюбиться еще больше, чем уже было. Но сейчас его сердце грозилось пробить грудную клетку. Так быстро оно стучало.       — Эй, — прошептал он, чуть склонив голову, чтобы оказаться в поле зрения художника. — Ты потрясающий, знаешь?       Сонхва смущенно улыбнулся и покачал головой, отводя взгляд куда-то ему за спину.       — Глупости говоришь.       Хонджун лишь обреченно засмеялся. Он попал. Окончательно. И он точно умрет, если не сделает хоть что-нибудь для того, чтобы они сегодня снова не разошлись как обычные знакомые, у которых из общего только кафе, в котором один работает бариста, а второй заказывает всегда карамельный латте.       Парень вздохнул, запуская руку в карман толстовки и нащупывая свой телефон. Он закусил губу, взвешивая все за и против. Но видя то, как Сонхва осторожно собирает свои работы обратно в тубус, он вспоминает то, с каким волнением тот показал ему практически первому эти наброски. А потому он резко выпрямился, тем самым привлекая к себе чужое внимание, и разблокировал свой телефон.       — У меня тоже есть кое-что, чем я хотел бы поделиться, — произнес он, зная, что Сонхва наблюдает за ним. От мысли, что чужой взгляд прикован к его губам, его уши предательски начали краснеть.       Пак вопросительно замычал. Хонджун протянул к нему телефон с фотографией, на которой была запечатлена музыкальная дорожка песни, над которой он бился всю ночь. Секунду Сонхва со сведенными к переносице бровями разглядывал фото, осторожно держа чужой телефон, а потом резко глотнул воздуха, смотря на Кима удивленными глазами.       — Ты пишешь музыку?       Хонджун смущенно кивнул, почесав бровь.       — Ты же видел гитару сегодня. Дома у меня еще синтезатор есть. Да вообще практически вся установка. Думаю, это дело всей моей жизни.       — А я… я могу послушать?       Сонхва вернул телефон и как-то виновато улыбнулся, когда Ким посмотрел на него с абсолютно шокированным лицом.       — Но ты же…       — Я совсем ничего не слышу, это правда. Но у меня есть слуховые аппараты. Я просто… Не люблю носить их. Знаешь, после такого долгого времени тишины внезапно появившийся звук воспринимается скорее как шум. Это давит на голову, что аж больно. Да и неудобно мне в них.       Хонджун не знал. В их разговорах они никогда не затрагивали глухоту Пака. Из собственных интересов парень прочитал несколько статей в интернете и знал про существование слуховых аппаратов, но Сонхва никогда не давал понять, что носит их, практически всегда будучи в наушниках. В первое время он постоянно журил Кима за то, что он вечно отворачивается перед тем, как сказать что-то.       — Если ты хочешь, — пробурчал он. — Я сброшу тебе, чтобы ты мог послушать дома.       — Хонджун, — фыркнул Пак, обхватывая щеки парня и разворачивая его лицо к себе. — Ты опять отвернулся.       Хонджун чувствовал, как краснеет. Ощущение касания тонких пальцев к его коже. Он очень хотел вернуть его, но сейчас сил хватило только на то, чтобы глубоко вздохнуть и повторить свои слова. Сонхва радостно улыбнулся и указал на его телефон.       — Я дам тебе свой номер.       Где-то за стойкой радостно пискнул Ёсан, давая пять довольному Уёну, который чуть не поскользнулся на мокром полу, который они с коллегой начали протирать, не дожидаясь возвращения их бариста.       Увидев, какой сильный снегопад начался на улице, Хонджун предложил Сонхва проводить его до дома. Тот сначала отнекивался, но так вовремя влетевший в кафе Сан, что пришёл за своим парнем, зло зыркнул на него и поведал Киму, что художник живет далеко и было бы неплохо его и правда проводить. Сонхва обреченно вздохнул и вернулся на свое место, смиренно дожидаясь, пока Хонджун соберется. Тому не потребовалось много времени. Ёсан с Уёном всучили его вещи ему прямо в руки, заверив, что они и сами вполне справятся с закрытием, а Сан лишь подпихивал его в спину, радостно маша на прощание. Ким только глаза закатывал, натягивая на голову шапку и выходя следом за Сонхва на улицу.       — Где ты живешь? — спросил он, чуть обойдя парня и став к нему лицом.       Пак показал рукой в противоположную от его университета сторону. Было холодно. Ветер задувал, казалось, прямо под одежду. Еще и снег, без перерыва сыпящийся на голову, закрывал обзор. Сонхва сказал Хонджуну идти вперед, чтобы он мог видеть его, когда они подошли к узкой дорожке. Но в следующую секунду его нога ступила на скользкую часть тротуара. Парень еле как успел ухватить художника за рукав, притягивая к себе.       — Ну, нет, лучше ты иди вперед, чтобы я успевал тебя ловить.       Сонхва на это смешно фыркнул и, обойдя его, протянул руку. Хонджун замер, смотря на неё в удивлении. Пак захихикал, наблюдая его смятение.       — Я же не слышу. Боюсь, что потеряю тебя. Либо я иду впереди, но ты держишь меня за руку, либо ты пойдешь передо мной, чтобы я мог тебя видеть.       — Убить меня хочешь? — себе под нос пробурчал Хонджун, низко опустив голову.       Когда он посмотрел на лицо Сонхва, то не смог сдержать улыбки. Тот смотрел на него, хмуря брови и кусая губу.       — А теперь повтори, что сказал.       — Ничего я не говорил.       Это было забавно. То, как Пак закатывает глаза, бурчит на него и вздыхает от досады. Это было очень мило.       Не давая себе и секунды больше на сомнения, Хонджун резко обхватил чужую ладонь и пошел вперед, таща за собой потрясенного художника. Он не видел его лица и был этому очень рад, потому что чувствовал, как краска с его ушей достигла уже и шеи, благо она была скрыта шарфом. Сонхва дважды сжал его пальцы, смеясь себе под нос. Хонджун улыбнулся, ответив ему тем же.       Обходя людей, сугробы и скользкие участки дороги, парень почти пропустил тот момент, когда художник постучал по его плечу, заставляя обернуться. Пак улыбнулся, указывая на один из домов.       — Мы пришли.       Хонджун вздохнул. Он никогда не был в этом районе. Это и правда было немного далековато от их кафе, но все равно время пролетело слишком быстро. С некоторым сожалением он отпустил чужую руку, убирая свою в карман. Он уже хотел попрощаться, сказав, что скинет песню по приходу домой, как Сонхва произнес:       — Не хочешь зайти? — заметив вопросительный взгляд, он шмыгнул носом и указал пальцем на Хонджуна. — Ты, наверное, замерз. Я угощу тебя чаем и послушаю песню как раз. Если она у тебя с собой.       О боже.       Песня и правда была у него с собой, скинутая на телефон. Но насколько Ким смелый, чтобы сидеть рядом с парнем, который ему безумно нравится, пока тот будет слушать песню, которая буквально является признанием в любви?       Хонджун себя таким смелым не считал, ведь ему потребовалось целых полгода, чтобы получить его номер телефона, вот только вместо отказа он сказал:       — Конечно, — и в следующий момент обнаружил себя в чужой квартире.       Сонхва предоставил ему совершенно новые тапочки и проводил внутрь своего дома, попутно включая свет в комнатах. А Ким осматривал убранство внутри квартиры и думал о том, насколько его мысли об их непохожести были близки к правде. У художника даже квартира была совершенной. Она была чистой и светлой, с примыкающей к общей комнате кухней. Абсолютно такая же квартира-студия, в которой обитал и сам Хонджун, с тем лишь отличием, что в его доме практически всегда задернуты шторы, создавая вечную темноту, и тут и там разбросаны то провода, то листки бумаги с текстами, то еще какая-нибудь вещь.       Сонхва усадил парня на небольшой диванчик, а сам пошел ставить чайник. Взгляд Хонджуна тут же остановился на небольшом мольберте, так удачно стоявшем около окна прямо напротив дивана. Вокруг было несколько небольших коробок с красками и кисточками внутри, абсолютно чистая палитра расположилась рядом на ковре. На самом мольберте стоял совсем маленький холст. Ким прищурился, но так и не смог разглядеть очертания того, что там будет изображено.       — Держи, — внезапно появившийся рядом Сонхва протянул в руки парню кружку, над которой клубился дым от горячего напитка.       — Спасибо.       Пак отошел к небольшому шкафу и принялся рыскать в ящиках.       — Давно я их не надевал. Даже не помню, куда забросил.       Хонджун, в это время отхлебнувший чай, чуть не подавился, вспомнив о еще одной причине, по которой он сидит тут. Появилось стойкое желание быстренько смотаться отсюда, но художник вернулся раньше, чем Ким успел даже додумать эту мысль. С тяжелым вздохом он отставил чашку на тумбочку рядом с диваном и достал из кармана телефон. Он наблюдал, как Сонхва снимает наушники и надевает слуховые аппараты.       Несколько минут они сидели молча. Хонджун помнил слова Пака о том, как резко любой звук становится шумом для того, кто большую часть времени провел в тишине. Он ждал, пока Сонхва, сидящий с закрытыми глазами и привыкающий к присутствию аппаратов в его ушах, даст ему какой-нибудь сигнал, что все в порядке. Вскоре художник раскрыл глаза, поворачиваясь к парню вполоборота.       — Порядок? — тихо спросил Ким, тоже разворачиваясь к нему.       Сонхва зажмурился, быстро закивал и широко улыбнулся. Хонджун наблюдал за ним с замиранием сердца, видя, как сверкают чужие глаза, когда в тишине квартиры он решился заговорить.       — Стоило надеть их только ради того, чтобы наконец-то услышать твой голос, — прошептал Пак, с лица которого не сходила довольная улыбка.       Ким усмехнулся, чувствуя, как внутри становится невообразимо тепло.       Сонхва хотел услышать его голос.       — В кафе слишком шумно, да? — спросил он, снимая блокировку с телефона. — Поэтому ты не мог носить слуховые аппараты там.       — Да, — понуро кивнул Пак, придвигаясь чуть ближе. — Я попробовал один раз, но шум был слишком сильным. У меня так сильно разболелась голова, что пришлось просить друга забрать меня.       Хонджун замер. Он чертовски хорошо помнил тот день. Тогда он сидел у ног Сонхва, пока тот закрывал руками свои уши и без остановки продолжал бормотать о том, что вокруг слишком шумно и ему плохо. Ким тогда не на шутку перепугался. Они с персоналом кафе даже хотели вызвать скорую, потому что не понимали, как для человека, лишившегося слуха, может быть громко. Но потом в кафе ввалился высокий юноша, с испуганным лицом осматривая зал. Хонджун помнил, как тот быстро приблизился к ним, и как резко в его присутствии успокоился художник. Как больно это резануло по сердцу, Хонджун тоже помнил.       То, как доверчиво Сонхва пошел в чужие руки, еще долго не покидало его мысли. Пак не заявлялся в кафе достаточно долгое время. Зато приходил тот парень. Он всегда брал два кофе, одним из которых был карамельный латте, который, ни у кого не оставалось сомнений, был для Сонхва. Ёсан однажды сказал, что видел того в машине, в которую через несколько минут сел и его друг. Друга звали Юнхо, и от него рискнувший поинтересоваться Минги узнал, что художник в порядке, просто требуется немного времени. И что они с Сонхва друзья еще со школы и, слава богу, Хонджун, не встречаются. Последнее Сон сказал как бы так, невзначай. А Ким прекрасно понимал, что о его влюбленности в этого красивого художника уже знал весь персонал.       — Я послушаю в наушниках, хорошо?       — Разве тебе не будет больно от этого? — нахмурился Ким, принимая кейс от беспроводных наушников, чтобы подключить их к телефону.       Сонхва небрежно пожал плечами.       — Не думаю. Да и тебе будет не так… неловко, я полагаю.       Хонджун на секунду прикрыл глаза. Его сердце было слишком слабым перед этим парнем, который надел слуховые аппараты впервые за долгое время и готов послушать его песню в наушниках, лишь бы не стеснять самого Кима. Он мысленно приказал своему неспокойному органу биться в груди не так громко.       — Если тебе удобно, — сказал он, возвращая наушники владельцу и наблюдая, как тот их надевает.       Сонхва ободряюще улыбнулся, сложив руки на коленях.       Хонджун глубоко вздохнул и нажал на play.       Он знал эту песню от начала до конца наизусть. Каждую ноту, каждую паузу, каждое слово. Ему даже не нужно было смотреть на экран телефона, чтобы знать, на каком моменте играет композиция сейчас. Хватало лишь наблюдать за лицом Сонхва, который, прикрыв глаза, полностью погрузился в неё. Хонджун смотрел на него и чувствовал, как тепло становилось внутри. И хоть сердце все еще бешено билось от волнения, он не мог отрицать того безграничного ощущения радости от того, что художник слушает его песню.       Ким буквально сидел и считал секунды. Он знал, что начинается второй куплет, когда Сонхва раскрыл глаза и внимательно посмотрел на него. Он знал, какие слова прозвучат в его наушниках сейчас.       — Я люблю тебя, знаешь?       Глаза Сонхва, следившие за тем, как двигаются его губы, сверкнули, а в следующую секунду снова закрылись. А сердце Хонджуна, кажется, пропустило удар. Быстрым движением он облизнул внезапно пересохшие губы и глотнул больше воздуха. До конца он наблюдал за парнем, что сидел с закрытыми глазами, абсолютно не двигаясь, но, опустив глаза ниже, заметил, как нервно чужие пальцы перебирают вязку на рукавах свитера.       Когда песня, по ощущениям, должна была закончиться, Сонхва вздохнул и резко поднялся с дивана.       — Я хочу кое-что попробовать, — сказал он, снова рыская в своем шкафу.       Ким сглотнул.       — Что именно?       Художник вернулся на диван, доставая наушники из ушей и протягивая парню какую-то коробочку. Внутри Хонджун обнаружил беруши. Он в удивлении поднял брови.       — Я хочу, чтобы мы на пару минут поменялись местами. Сейчас я слышу, а ты…       — А я слышать не буду, — усмехнулся Ким, доставая беруши.       Сонхва кивнул, натягивая рукава пониже на пальцы и крепко сжимая их. Он нервничал, и это чувство передалось и Хонджуну, который итак дышал через раз. Когда беруши оказались в его ушах, он на несколько секунд прикрыл глаза, привыкая к неудержимому мягкому звону в голове и отсутствию любых, даже малейших звуков. Это было странно и очень непривычно. Не верится, что Пак ощущает это постоянно.       Он раскрыл глаза, когда почувствовал легкое прикосновение к своей руке. Сонхва с легкой улыбкой протягивал ему свой телефон, на экране которого в заметках он вывел: «Попробуй по моим губам прочитать то, что я скажу».       — Хорошо, — прошептал Хонджун, тяжело сглатывая.       Художник отложил телефон и полностью обернулся к парню, забираясь на диван с ногами. Киму пришлось на секунду прикрыть глаза, переваривая мысль о том, что он будет смотреть на его губы. И только на них, ведь он ничего не слышит. Вздохнув, он повторил чужую позу и решительно кивнул, хотя внутри все замерло от волнения. Сонхва улыбнулся и медленно что-то сказал. Хонджун не смог удержаться от смешка.       — Ничего не понятно. Давай еще раз.       Пак повторил его улыбку и произнес фразу еще раз. И еще. Только через пять повторений Хонджун понял, что первым словом было «я». Сонхва, услышав это, радостно хлопнул в ладоши. Его энтузиазм и веселье передалось и Киму, резко сбрасывая напряжение с плеч.       — Буду? — нахмурился он, когда напротив отрицательно покачали головой. — Хочу?       Художник быстро закивал и быстро проговорил загаданную фразу. Ким тихо застонал.       — Не так быстро. Я же не умею так, как ты.       Сонхва засмеялся и сказал еще что-то. Хонджун прикусил губу, замечая ехидное удовольствие в чужих глазах.       — Ладно, я понял, что ты ощущаешь, когда я говорю быстро или отворачиваюсь, — закатил он глаза. — Хорошо. Я хочу…       Губы Сонхва опять двинулись.       — Тебя? Это было легко. Я хочу тебя…       Пак моргнул, прикусив губу. Хонджун внимательно наблюдал за его лицом, поэтому никак не мог не заметить этого. Выражение его лица резко стало очень серьезным, а пальцы сжали рукава свитера.       Сонхва повторил свою фразу, а Хонджун чувствовал, как его сердце пропускает удар.       — Я хочу тебя поцеловать.       Поджав губы, художник слабо улыбнулся и чуть отвернул лицо, смотря куда-то на пол.       — Угадал, — донеслось до слуха Кима, когда тот избавился от беруш.       Он думал, что ему послышалось. Разгадывая последнее слово, он и не смел надеяться, что оно будет верным. Но Сонхва смотрел на него из-под челки таким взволнованным взглядом, так сильно сжимал в пальцах ткань свитера, что это выбило любые сомнения из головы Хонджуна. Он резко наклонился вперед, обхватил своими ладонями чужие щеки и исполнил его желание.       Сонхва обнял пальцами запястья рук, удерживающих его лицо и не дающих отстраниться. Чувствовал чужое дыхание на своей коже. И сухие губы, которые легкими поцелуями-бабочками касались его собственных. Сердце в груди билось как бешеное, и художник мало того, что ощущал его, так еще и слышал. Отпустив одну руку, он осторожно провел ею по шее Хонджуна, посылая по чужой коже толпы мурашек. От шеи парень медленно провел ниже и приложил ладонь к левой стороне груди, встречая удары сердца целующего его младшего. Ким улыбнулся и, оставив последний долгий поцелуй, отстранился. Сонхва с довольной улыбкой стукнулся об его лоб своим.       — Тебе потребовалось аж полгода, чтобы признаться мне?       Хонджун вымученно застонал, уткнувшись в свои ладони лицом. Пак над ним тихо засмеялся, запустив свои пальцы в чужие волосы и перебирая светлые пряди.       — Но я не лучше. Мне потребовался год.       Ким так резко поднял голову, что чуть не столкнулся своей макушкой с подбородком нависающего над ним парня. Его шокированное лицо заставило художника смущенно хихикнуть.       — Подожди, — пробормотал Хонджун. — В смысле год?       — Ну, — пробурчал Сонхва, отводя взгляд. — Мы с Юнхо всегда были любителями вашего кофе, только я внутрь не заходил обычно, а в машине ждал. Вот тогда и увидел тебя.       Он не мог в это поверить. В голове абсолютно не укладывалось, что вот этот совершенный юноша был влюблен в него год. Целый год.       — Какой кошмар, — заныл Ким, утыкаясь лбом в чужое колено. — Столько времени… Боже, прости меня, что я такой тупой и нерешительный.       — За что ты извиняешься? — фыркнул Сонхва, поднял его за плечи и, положив ладони на щеки, легко чмокнул в губы. — Не ты один все это время не рисковал сделать первый шаг. Я столько раз собирался попросить у тебя номер телефона…       — Черт возьми, я тоже!       Сонхва тихо засмеялся. Хонджун не смог остановить себя и потянулся оставить поцелуй на этой прекрасной улыбке.       Они и правда много времени потеряли, когда ходили вокруг да около, стесняясь даже банально узнать номер телефона. Но теперь этот чудесный парень был в его руках. И он совершенно точно не собирался его отпускать.       — Кстати, — усмехнулся Сонхва, когда Ким осторожно листал его блокнот, в котором абсолютно на каждой странице был запечатлен он сам то за стойкой у кассы, то делающий кофе, то просто сидящий без дела. Тот самый блокнот, который художник так трепетно прижимал к своей груди и говорил, что рисунки в нем слишком личные. Хонджуну казалось, что падать в любовь к этому парню уже некуда, но тот протянул ему эту небольшую книжечку, и оказалось, что падать еще есть куда.       — В следующий раз, когда захочешь сказать, что любишь меня, не отворачивайся. Мне же нужно видеть твои губы.       Хонджун замер и, резко захлопнув блокнот, смачно ударил им себя по лбу.       — Черт возьми, ты заметил тогда?       Смех Сонхва был лучшим подтверждением.              — Я люблю тебя, знаешь? — тихо произнес Хонджун, пробивая чек и возвращая карточку владельцу.       Сонхва зло застонал и постучал пальцами по поверхности стойки.       — Хонджун, что за привычка отворачиваться, когда говоришь что-то! Повтори, чтобы я мог прочитать по губам.       — А что повторить? Я ничего не говорил, — обезоруживающе улыбнулся Ким, но по прищуренным глазам Сонхва понял, что тот ему совсем не поверил.       — До последнего думал, что мне показалось, — улыбался художник, пропуская пряди волос на голове парня через свои пальцы.       — Пока не услышал песню сегодня.       — Да. Она очень красивая.       — Она только для тебя, — прошептал Хонджун, приблизившись к чужому лицу и мимолетно поцеловав в нос.       — Она ведь не единственная, правда? Дашь мне послушать остальные песни, которые ты написал, думая обо мне? — с ехидством в голосе поинтересовался Сонхва.       Хонджун фыркнул, закатив глаза и делая абсолютно непринужденный вид.       — С чего ты взял, что есть еще песни?       — С того, что я сам не один твой портрет нарисовал.       На это парню ответить было нечего. Он лишь обреченно вздохнул и оставил быстрый поцелуй на чужой щеке. Сонхва мило поморщился и провел пальцем по своему уху.       — Не больно? — с волнением в голосе спросил Ким.       — Не очень, — покачал головой художник, но слуховые аппараты все же достал. — Но на сегодня хватит, я думаю. Но я могу попробовать привыкнуть к ним.       — Ты хорошо справляешься и без них.       — Это правда. Но мне слишком сильно понравился твой голос, чтобы лишать себя удовольствия слышать его.       — Какой же ты невыносимый, — пробурчал Хонджун, специально чуть отвернув свое лицо, чтобы юноша не мог прочитать по его губам.       — Я знаю, что ты любишь меня, — засмеялся Сонхва.       — И это тоже, — фыркнул Ким и быстро заткнул художника поцелуем, когда тот осознал, что этот проныра сказал что-то другое.